Минус одна минута. Книга первая. Выход из равновесия

Галина Валентиновна Тимошенко

Потерпев крах на всех фронтах, Стас непонятным образом оказывается в мире, о котором всю жизнь самозабвенно мечтал – на Другой Земле, которую, по слухам, создал сам Галилей. Здесь есть возможности, которых у Стаса никогда не было бы на Земле, бессмертие – и женщина, с которой он готов жить уготованную ему в этом мире вечность. Но оказывается, Стас здесь вовсе не случайно: именно ему предстоит решать неразрешимые проблемы этого мира.

Правила Другой Земли

…Вчерашнее обсуждение затянулось далеко за полночь, а наутро стараниями бесценного Артема (к утру они со Стасом уже самым естественным образом перешли на «ты») в Стасовом кабинете было собрано целое совещание. Стас наконец-то приступил к полноценному выполнению своих начальственных функций и начал раздавать всем конкретные указания.

Как и было обещано Артемом, самыми толковыми оказались слависты и германисты, что вполне соответствовало научным интересам самого Стаса. Им было поручено ввести в курс предстоящих исследований прочих лингвистов и совместными усилиями определить недостающий им объем знаний и умений. Честно говоря, у Стаса было мало надежды на то, что среди говорунов окажутся лингвисты нужных ему специализаций, но на это он пока решил особого внимания не обращать: сейчас имелись куда более актуальные задачи.

Раздача заданий продолжалась так долго, что Стас еле успел позавтракать перед встречей с Лилией. Хотя вполне возможно, что завтрак не случился вовсе не по этой причине, а из-за безумно раздражавшего Стаса непрекращающегося внутреннего трепета перед предстоящей встречей с неведомыми говорунами.

Тем не менее, первый раз за последние два дня он выходил из института без омерзительного ощущения собственной беспомощности и интеллектуальной неполноценности. Внутри даже начинала теплиться надежда, что жизнь в новой реальности в не таком уж далеком будущем вполне может оказаться чертовски увлекательной…

Лилия в очередном экзотичном одеянии — на сей раз бело-фиолетовом — уже поджидала его у ворот парка, придерживая за мачту свое фантастическое средство передвижения. Рядом нетерпеливо подрагивала изящными ногами вороная кобыла с великолепной волнистой гривой цвета густых деревенских сливок.

— Ну что, будем учиться? — вместо приветствия спросила она у Стаса.

В своем приступе острого научно-исследовательского энтузиазма Стас совсем забыл, что ему сегодня предстоит осваивать парусно-тефлоновую яхту Лилии. Он вовсе не был уверен, что это занятие доставит ему удовольствие — но почему-то ведь Лилия решила, что к говорунам нужно именно ехать, а не идти! Значит, придется учиться справляться с этой диковинной конструкцией.

Лилия, раскусив его внутренние терзания, расхохоталась своим немного гортанным смехом:

— Не пугайся, лингвист! Все не так страшно, как кажется, — и она подвела к нему поближе тихо шуршавшую по земле серебристую платформу.

Прямо как гуся за горло, подумал Стас, осторожно подходя к доске.

Теперь, при свете дня он увидел, что, кроме мачты с лиловым парусом, на платформе находились еще подобие небольшого пластикового кресла и крепящийся около основания мачты полупрозрачный штурвал с большой педалью под ним.

— Смотри, все просто, — подбодрила его Лилия. — Когда есть ветер, ты просто поворачиваешь штурвал, чтобы его поймать и двигаться туда, куда тебе нужно. А когда ветра нет, ты все время жмешь вот на эту педаль, и она делает ветер. Только не спрашивай как! — поспешно предупредила она. — Я девочка, я не разбираюсь в технике, я разбираюсь только в платьях.

Она шагнула одной ногой на платформу и скомандовала:

— Держи за мачту очень крепко.

Только после того, как Стас изо всех сил вцепился в мачту, совершенно не представляя себе, насколько сильно ее надо держать и зачем вообще это делать, Лилия уселась в кресло и поставила вторую ногу на педаль.

— Держишь?

— Держу! Давай уже! — рявкнул Стас.

Лилия плавно вдавила педаль в платформу, и парус тут же надулся пузырем, а мачта отчаянно затрепыхалась в руках у Стаса.

— Ничего себе! — восхитился тот.

Лилия убрала ногу с педали, и парус немедленно повис дряблой тряпкой.

— Вот и все, — гордо сообщила она, спускаясь с платформы и перехватывая мачту у Стаса. — Садись.

Стас жалобно оглянулся в сторону института, посмотрел на небо, на Лилию, на мачту с парусом…

— Давай-давай, не трусь, — безжалостно поторопила его Лилия. — Я на этой яхте катаюсь уже лет сорок — и все еще жива, как видишь.

Сорок?! Стас ошалело посмотрел на роскошную красавицу лет тридцати пяти от роду и безмолвно полез на платформу.

Пока он пытался приладиться к креслу, Лилия крепко держала транспортное средство за мачту, но оно все равно немного проскальзывало то в одну сторону, то в другую под тяжестью ворочающегося Стаса.

Ветра, как назло, не было, поэтому Стас ухватился обеими руками за штурвал и очень осторожно нажал на педаль. Лилия отпустила мачту, и яхта рванулась вперед.

Тут Стас вспомнил, что не спросил у Лилии насчет торможения, и пожалел, что отказался от лошади. Педаль он, конечно же, сразу отпустил и что было силы вдавил пятку в проносившуюся под ним землю. Яхта, подрагивая, постепенно остановилась, и Стас осторожно перевел дух.

К этому времени Лилия уже была в седле, и ее кобыла грациозно перебирала ногами в паре метров справа и впереди яхты. Вопреки собственным ожиданиям, уже с третьего раза Стас смог сдвинуть яхту без яростных рывков и почти в нужном направлении. Лилия сочла это вполне достаточным прогрессом, чтобы оставить без опеки нового водителя яхты (или как это должно называться?), и подала лошадь вперед.

Еще минут десять Стас тщетно пытался догнать двух унесшихся вперед красавиц, но яхта перемещалась рваными галсами. Потом все как-то неожиданно наладилось, штурвал сам собой договорился с парусом, тот начал повиноваться Стасу, и яхта послушно устремилась вдогонку за развевающейся сливочной гривой лошади.

Когда яхта и лошадь наконец поравнялись, запыхавшийся, но чрезвычайно гордый собой Стас окликнул Лилию:

— Ну что, теперь поговорим?

— О чем на этот раз? — не оборачиваясь, весело бросила Лилия.

— Ты обещала объяснить, почему я пока еще не настоящий парцел!

То, что приходилось перекрикивать и конский топот, и шуршание платформы по неровной земле, разговор отнюдь не упрощало.

— Ну не сейчас же! — возмутилась Лилия.

Одно слово — женщина… Кто вчера обещал по пути поговорить?!

Стас сбросил ногу с педали и с размаху воткнул пятку в землю. Парус опал, и платформа заколыхалась, будто на волнах. Лилия продолжала нестись вперед, не замечая Стасова саботажа. Только через пару минут она оглянулась, осадила лошадь и не торопясь подъехала к яхте.

— Что случилось? — невинно поинтересовалась она.

— Ты обещала продолжить разговор, — сурово сказал Стас, сидевший на краю платформы с задранными почти до плеч коленями.

— О чем?! — поразилась Лилия, спрыгивая с седла.

Стас посчитал про себя до десяти.

— Почему я пока не настоящий парцел?

— Если я тебе скажу, что на Земле остался еще один ты, поверишь?

— Допустим, поверил. И что?

— И в чем разница между «допустим, поверил» и «верю»?

Стас сердито чертыхнулся.

— Да верю я, верю! Что мне остается-то?!

— Так вот если он… в смысле, тот ты, который на Земле… в течение года покончит с собой, ты станешь морталом.

— Еще раз, — жалобно попросил Стас. — Я не успеваю все это переваривать.

— Морталы — это парцелы, прототипы которых… ну, ты понял… прототипы которых покончили на Земле с собой в течение года с момента переселения парцелов сюда, — четко произнесла Лилия и внимательно посмотрела на Стаса.

Тот попытался представить себе московского Стаса, существующего одновременно с ним нынешним. Получилось не очень.

— Погоди, а сюда — это куда?

— На Другую Землю.

Вот как с ней разговаривать?!

— То есть ты хочешь сказать, что мы на другой планете? — язвительно уточнил он.

— Вот говорила я тебе — с говорунами это обсуждай! — обозлилась Лилия. — Мы не на другой планете, мы на Другой Земле!

— А разница-то в чем?! — изумился Стас.

— Это та же самая Земля! Только она отстает от той на одну минуту… Ну не надо у меня больше ничего спрашивать! Что я могу тебе объяснить, если сама себе этого представить не могу?!

Вот в это Стас был готов поверить охотно.

— А почему… — по инерции начал он, но Лилия решительно его оборвала:

— Все, викторина закончена. Поехали, — она резко развернула лошадь и помчалась прочь, нимало не заботясь о том, двинулся ли Стас с места.

Он понял, что повторять трюк с остановкой бессмысленно, и тронул с места яхту.

К концу пути Стас уже вполне освоился с новым транспортом и даже начал помаленьку хулиганить, гоняя яхту разными витиеватыми траекториями. Лилия больше не оборачивалась, что он тоже расценил как достаточно высокую оценку его водительского мастерства.

…Остановились они у довольно большого дома, очень напомнившего Стасу дворцы питерских предместий — правда, в миниатюре. Нежно-салатовая буква «П», образованная двухэтажным строением с огромными окнами и богатой белой лепниной, была окружена классическим французским регулярным парком с четко выписанными цветочными узорами. Лошадь Лилии на этом фоне выглядела вполне адекватно, а вот ее тефлоновая яхта никак не вписывалась в пейзаж. Не менее странно выглядели посреди аккуратно подстриженных клумб еще два предмета, видимо, тоже представлявших собой разновидности местного транспорта: большой жемчужно-мерцающий шар и черная квадратная повозка, запряженная громадным рыжим битюгом.

Лилия спрыгнула со своей Подруги, набросила поводья на высокий кованый столб с крючьями, сердито оглядела шар с повозкой и, не глядя в сторону Стаса, направилась к входной двери. Стас по ее примеру решил прикрепить свой транспорт к тому же столбу, но никак не мог отыскать, чем это можно было бы сделать. Опасаясь, что Лилия скроется за дверью раньше, чем он справится с парковкой, он тревожно крикнул:

— Постой! Что мне с яхтой-то делать?

Лилия обернулась, поразглядывала какое-то время растерянного Стаса и наконец, сжалившись, пошла к нему.

Стас так и не понял, откуда Лилия достала шнур, но сейчас его уже больше интересовал другой вопрос:

— Я не понял, как ты собираешься их предупредить обо мне?

— Я ведь пообещала, что все будет честно, — прищурилась Лилия.

— Ну, до сих пор ты не очень-то выполняла свои обещания… — протянул Стас, и Лилия возмущенно фыркнула:

— Да я тебе кроме этого ничего и не обещала, — и снова двинулась в сторону дома.

Стас догнал ее и крепко схватил за запястье:

— Стой! Что ты собираешься делать?

Он уже привык к ее снисходительно-тяжелым вздохам, но относиться к ним спокойно так и не начал. Вот и сейчас после такого вздоха она посмотрела куда-то поверх его головы и только потом медленно перевела взгляд на него:

— Представь себе, среди говорунов есть довольно много людей, которые были бы вовсе не прочь умереть. Кстати, среди других — тоже. Вот к ним я тебя и привезла. Правда, получилось, что не только к ним — но тут уж я не виновата.

Она снова бросила возмущенный взгляд в сторону жемчужного шара и дернула рукой, которую по-прежнему плотно держал Стас:

— Ты идешь? Или передумал?

Стас отпустил ее руку и без особой охоты вошел в массивную резную дверь.

Лилия стремительно пересекла просторный прохладный вестибюль, широко распахнула какую-то дверь и вошла в нее с раздраженным возгласом:

— Буряк, ты идиот! Я же тебя предупреждала, чтобы ты сегодня сюда не совался! Что ты здесь делаешь?

Стас не спеша вошел за ней и остановился, разглядывая комнату.

Внутри дом продолжал напоминать Стасу питерские музеи — только теперь уже их внутреннее убранство. Неуютные козетки, хилые диванчики с деревянными перильцами и низкие кресла с чехлами в цветочек освещались свечами в ветвистых канделябрах — а он-то наивно полагал, что эти осветительные приборы вышли из употребления еще в позапрошлом веке! С этими раритетами входили в острое противоречие лежащие на старинном столе у входа вполне современные шариковые ручки, стоявшие там же тяжелые граненые стаканы, источавшие запах хорошего виски, и какое-то техническое устройство, поблескивающее в углу крохотными лампочками.

Ему навстречу поднялись трое мужчин. Впрочем, один из них — невысокий, с треугольным лицом и легкой кудрявой шевелюрой — вставал, похоже, не к нему, а к Лилии. Во всяком случае, взгляда от нее он с первого момента ее появления так и не отвел. Поздороваться со Стасом он тоже забыл, предпочтя ответить на возмущенные слова Лилии:

— Но ты-то с ним общаться не боишься…

— Ты знаешь, почему я не боюсь! — огрызнулась Лилия, падая на испуганно скрипнувшую козетку.

— Если ты можешь не заразиться — значит, я тоже могу. А если ты все-таки заразишься, я все равно буду с тобой общаться — значит, тоже заражусь. Тогда какой смысл от него прятаться?

Стас с любопытством посмотрел на носителя трезвой логики. Судя по всему, это и был Буряк — создатель способной носиться по голой земле парусной яхты из самого скользкого на свете тефлона-пятнадцать, названного в честь Лилии.

Один из двух других мужчин явно был хозяином винтажного дома: это был человек лет сорока с изящными усиками и довольно большими бакенбардами, облаченный в роскошный атласный домашний халат с богатыми толстыми шнурами. По крайней мере, он куда больше соответствовал всему окружающему, чем второй. Тот был огромен, лохмат и бородат, но обладал трогательным лицом растерявшегося пупса, и его грязные джинсы и криво застегнутая обширная полосатая рубаха никак не могли бы принадлежать тому, кто сумел намечтать себе такую усадьбу.

Человек в халате сделал пару шагов к Стасу и с достоинством склонил голову:

— Добро пожаловать, милейший. Вы, насколько я понимаю, Станислав? Редкое имя…

Стас недоуменно пожал плечами — имя как имя, тезок ему приходилось встречать регулярно — и тоже неловко склонил голову.

— Ко мне можете обращаться просто по имени, без церемоний — Николай, — продолжил ритуал знакомства хозяин дома.

За спиной у Стаса громко фыркнула Лилия:

— Николай, прекращай смущать человека. Не наигрался еще?

Николай сделал вид, что не услышал столь бестактную реплику, и медленно прошествовал к своему креслу.

Огромный пупс был проще:

— Олег, — сообщил он, с чувством потряс руку Стаса и застыл рядом настороженной глыбой.

То есть эти два комика и есть представители здешней интеллектуальной элиты?! Ах да, есть же еще Буряк…

Тот наконец-то отвлекся от обмена выразительными взглядами с Лилией и спохватился:

— Они все зовут меня Буряком. Вы тоже можете, — разрешил он, уставившись внимательными темными глазами прямо в лицо Стасу. Тот беспомощно оглянулся на Лилию, слабо представляя себе, что он должен сейчас говорить или делать.

Лилия рывком поднялась с козетки (та снова жалобно пискнула) и встала рядом со Стасом.

— Ох, мужики, ну что бы вы делали без слабой женщины, — горестно посетовала она. — Вас еще как-то подружить между собой надо, что ли? Николай, угости нас чем-нибудь, а?

Николай вежливо улыбнулся и потянулся за бронзовым колокольчиком.

Ну разумеется, в таком доме все именно так и должно происходить. Сейчас войдет горничная в фартучке и кружевной наколке, спросит «Чего изволите?», получит указания, сделает книксен…

Лилия с удовольствием наблюдала сбоку за лицом Стаса, когда в комнату вошел дядька даже больших размеров, чем лохматый Олег, в крестьянской одежде и при этом совершенно лысый, даже без бровей. Дядька мрачно выслушал тихий наказ Николая и вышел вон.

Напряженное молчание продолжалось до тех пор, пока за одной из стен что-то не загрохотало. Грохот и лязг продолжались почти минуту, потом раздался мелодичный звонок. Стас покосился на Буряка: у того в углах губ таилась снисходительная усмешка.

Николай подошел к затихшей стене и широким жестом раздвинул ее. Стас вытянул шею, чтобы разглядеть пространство за стеной — и сразу же понял веселье Буряка. В проеме стены на подвесной деревянной платформе стоял полностью сервированный стол, а за ним все так же мрачно высился лысый дядька. Николай ухватился за один край стола, дядька за другой, и вдвоем они, пыхтя, с трудом втащили стол в комнату. Дядька вернулся на деревянную платформу, Николай снова задвинул кусок стены на место, и за ней снова загрохотало.

Стас обменялся с Буряком понимающим взглядом. Перехватившая их молчаливый диалог Лилия засмеялась и, не ожидая приглашения, уселась за стол, жестом пригласив Николая занять место рядом с ней.

— Вы пока ешьте, а я объясню все Стасу.

Да неужели?! Видимо, вчера это сделать было никак невозможно: требовалось непременно сначала представить его этой троице…

— Знаешь, в каком году родился наш Коленька? Ты проглоти сначала, а потом я скажу.

Стас послушно проглотил кусок прекрасно прожаренного — а точнее, прекрасно недожаренного — мяса и посмотрел на Коленьку.

— Он у нас одна тысяча восемьсот пятого года рождения.

Как ни странно, Стас сразу ей поверил: все, что он видел сейчас вокруг себя, вполне сочеталось с ее дикими словами.

— Он писатель. Здесь, между прочим, оказался еще при Пушкине.

Тут Стас поперхнулся и воззрился на Николая с куда большим уважением. Тот грустно склонил голову и подтвердил:

— Да-да, молодой человек. И даже имел честь быть знакомым с вашим великим поэтом…

— Но дело не в этом, — прервала его Лилия. — Будем честными: Коленька когда-то БЫЛ писателем.

— А как можно перестать быть писателем? — удивился Стас.

С Николая мгновенно слетел весь его аристократизм, и он рявкнул вполне по-современному:

— Да вот можно, блин! Все, что хотел, написал, а фантастику вашу писать не обучен! А тут… о чем тут писать-то?! Ничего ж не происходит!

Лилия безжалостно продолжала:

— С Олегом все еще проще. Он у нас, видишь ли, романтик… Весь мир есть любовь, только влюбленный имеет право на звание человека, без любви жизни нет и прочее в том же духе. Молчи, Олег! — она на корню пресекла попытку бородатого пупса что-то возразить и мотнула головой в сторону Стаса. — Если он нам не поверит, ничего не выйдет!

— Да что вообще может выйти-то? — скептически покачал головой Буряк, но Лилия была неумолима:

— Сначала наш милый мальчик Олежка пытался влюбляться в кого ни попадя. А попадал он все время в какое-то дерьмо. А потом ему, понимаешь, понравился миф о Галатее. Ты можешь себе представить, чтобы взрослый умный человек воспринял бы этот миф всерьез?! Тогда посмотри, — и она ткнула пальцем в ставшее совершенно несчастным лицо Олега. — Вот он — поверил! И лет сорок назад появился здесь со своей Галатеей.

Она замолчала, с непонятным выражением лица глядя на Олега, который грустно водил пальцем по стоявшей рядом с ним маленькой тумбочке на гнутых тонюсеньких ножках. Та, бедная, пошатывалась и охала под напором увесистого пальца. Лилия сокрушенно усмехнулась и продолжала, не сводя глаз с огромного печального пупса, воевавшего с тумбочкой:

— Ты не думай, он на самом деле вовсе не такой идиот, как тебе могло показаться. Он у нас вообще великий химик. Правда, теоретик, так что когда что-нибудь смешивает, обычно половину пробирок бьет. И про все остальное в жизни мало что понимает — потому в Галатею и поверил. Можешь догадаться, что было дальше?

Стас мог представить себе несколько вариантов современного развития древнего мифа, но ни в одном из них не был уверен настолько, чтобы вмешаться в страстный монолог Лилии. Однако голос неожиданно подал сам Олег:

— Надоела она мне просто до судорог, — тоскливым басом поведал он.

Все это время хранивший молчание Буряк решил внести свою лепту:

— Нет, она, конечно, хороша как картинка, весела как птичка, покладиста как… как раскладушка — в общем, обладает всеми возможными достоинствами. И учится всему легко. Даже помогает теперь Олегу в работе — вот только он уже лет тридцать ее видеть не может. Живет то у одного, то у другого, а домой приезжает только поработать — да и то с ней не встречается. Видать, в глубине души все с самого начала понимал: лабораторию себе придумал в подвале.

— Там такой подвал… — мечтательно протянул Олег, отстав наконец-то от тумбочки. — Считай, минус пятый этаж…

— Коля, ты же у нас знаток человеческих душ? Так объясняй! Видишь, как он удивлен? Тоже, наверное, в Галатею до сих пор верит… — саркастически кивнула Лилия в сторону действительно мало что понимавшего Стаса.

— А что тут объяснять? — пожал плечами Николай, снова наполняя свою чашку чаем. — Не может творение быть больше творца, вот ведь беда какая… Все, что его любимая могла, вложил в нее он. И все, чему она потом научилась, тоже дал ей он. А поскольку он знал про нее, получается, все, то говорить с ней ему было не о чем. Вот и все. Банальная история. Никакой Галатеи. Не может быть любви, когда человек тебе не интересен. Страсть — пожалуйста, но это ж недолго…

Дав Стасу минуту на осмысление услышанного, Лилия требовательно спросила:

— Веришь теперь, что им здесь все обрыдло? Ты с твоим вирусом для них, можно сказать, просто манна небесная. Правду я говорю, дорогие мужчины? — Лилия даже бровью не повела в сторону, но Олег с Николаем все-таки кивнули. — Не врала я тебе? Все по-честному?

Подумав немного, Стас вынужден был признать:

— По-честному.

И тогда Лилия отбросила вилку, которую на протяжении всей своей речи напряженно вертела в руках, поднялась и перешла на другую сторону стола — так, чтобы видеть всех троих говорунов.

— Все это я говорила для него. Чтобы не считал, что его втемную используют. А теперь буду говорить для вас.

Она повернула голову к Стасу, пристально глядя на его правый висок, и провозгласила:

— Итак, господа, мы все живем здесь столько лет, что он в это даже не верит. Кстати, — на секунду обратилась она к Стасу, — к твоему сведению: я здесь тоже уже около ста лет. Мы с вами все знаем про парцелов с инфинитом на левом виске. А теперь — внимание, вопрос: что вы, господа, можете сказать про парцелов с инфинитом на правом виске?

Она подошла к Стасу и очень эротичным движением обвела его давно уже переставшую зудеть пурпурную восьмерку, интимно глядя ему в глаза. Стас не очень понимал, как полагается отвечать на сексуальные заигрывания особы более чем ста лет от роду, поэтому на всякий случай смущенно отстранился.

Лилия снова отвернулась к своим друзьям и так же томно поинтересовалась:

— Так что вам, мои славные друзья, известно про таких парцелов?

Николай недоуменно пожал плечами:

— А что тут скажешь? Лично я таких не видел. Боюсь, Олег тоже.

Бородатый пупс согласно закивал: ясное дело, он таких тоже не встречал. Буряк продолжал молча истово таращиться на Лилию.

— Ну и о чем нам это говорит? — настойчиво продолжала она.

Все четверо смотрели на нее с разной степенью непонимания в глазах, но, похоже, Стас был удивлен меньше всех. Может, за последние дни он просто отвык сильно чему-нибудь удивляться? Как говорят физиологи, запредельное торможение. Удивляешься, удивляешься, удивляешься — а потом устаешь удивляться. Сил удивляться больше нет.

— Черт вас дери! — с досадой воскликнула Лилия. — Он — особый, вы разве не понимаете?! С ним все должно быть как-то по-другому, чем с нами!

— И как именно — по-другому? — иронически осведомился Николай.

— Так то-то и оно, что неизвестно. А значит, может быть все что угодно. Например, он может найти карты Галилея… — вкрадчиво проговорила Лилия и умолкла, выжидающе глядя на говорунов. Те какое-то время ошеломленно молчали, потом, как по команде, все сразу повернулись и воззрились на Стаса.

Он пометался взглядом между четырьмя обращенными к нему лицами и озадаченно спросил:

— А что такое «карты Галилея»?

Все четверо по очереди переглянулись, будто передавая друг другу невидимую эстафетную палочку, но заговорил, помявшись, Буряк: видимо, за все, что касалось естественных наук, в этой компании отвечал именно он.

— Прости за краткую лекцию… — откашлявшись, проговорил он. — В общем, все здесь началось с Галилея. Это он нашел… ну, или создал… этот мир. Сидел под домашним арестом после своего отречения — вот и придумал. Почему-то мне кажется, что ему под этим арестом не нравилось. Мечтал о другом — вот здесь и оказался.

— Случайно попал или специально оказался? — уточнил Стас, слабо веря своим ушам.

— Да кто ж теперь поймет?! — Буряк недоуменно вздернул брови, отчего вся его обильная легкая шевелюра затрепетала. — Просто известно, что он был первым. И не спрашивай, откуда! Прими как данность: это так.

— То есть он до сих пор здесь живет?! Насколько я знаю, тот Галилей, который… короче, земной Галилей ведь с собой не покончил? Лет до восьмидесяти прожил, по-моему. Значит, морталом он точно не стал?

— Морталом не стал, а жив ли… Опять же — кто знает? Вирусов с тех пор прошло много, а жил он отшельником… Так что неизвестно. Может, жив, а может, и умер. Все-таки почти четыреста лет прошло. Да и какая разница?! Все равно никто не знает, где его искать.

Стас судорожно пытался собрать воедино копошившиеся в голове обрывки мыслей, потом поспешно ухватился за возможность задать еще один вопрос:

— А причем здесь карты-то?

Буряк прошелся по комнате и постоял у окна, глядя на сиреневые закатные облака. Наконец он резко повернулся, засунув руки в карманы, и торжествующе цокнул языком:

— Вот тут-то и начинается самое интересное… Считается, что он разработал теорию, которая позволяет перемещаться между всеми нашими Землями.

Всеми?! Да что ж это такое: что ни ответ, то сто новых вопросов! Может, просто перестать спрашивать? Но остановиться Стас уже не мог:

— И сколько же этих… наших Земель?

— Обычно речь идет о трех: та, которая бывшая наша, здешняя Другая Земля — и Третья. То есть та, которая от Другой Земли отстает еще на одну минуту, а от бывшей нашей — соответственно, уже на две. Больше мы, честно говоря, про ту Третью Землю ничего не знаем. Но если можно отстать от реальности на одну минуту, то можно, наверно, и на две, и на пять…

Стас поразмыслил немного и медленно подытожил:

— То есть если найти Галилея и получить от него эти ваши карты, то можно и на нашу Землю вернуться, и еще на какую-нибудь попасть? До сих пор никто Галилея не нашел, вы даже не знаете, правда все это или нет, но ты, Лилия, считаешь, что именно я могу это сделать?! Причем только потому, что у меня этот шрам дурацкий не на том виске?

— Ну, если ампутировать твои избыточные эмоции, то именно это я имею в виду, — хладнокровно подтвердила Лилия.

— А зачем их вообще искать?

— А ты у Олега спроси, — невинно подсказала Лилия. — У него дружок тут один есть, Парамонов…

— И что Парамонов? — задиристо поинтересовался Стас.

Олег долго хмыкал, чесался, вертелся на стуле, но потом все-таки сообщил:

— Парамонов врач, — и снова наглухо замолчал.

— Давай-давай! — с досадой поторопила его Лилия. — А то такими темпами мы все здесь ночевать останемся.

Олег снова принялся чесаться и хмыкать. Буряк засмеялся и перехватил инициативу:

— Понимаешь, Парамонов считает, что нашел средство от рака.

— А он его действительно нашел? — с сомнением уточнил Стас.

— А как узнаешь-то? Парцелы раком не болеют, морталов здесь вообще не так много, да и не особо они нас в свою жизнь пускают… Конечно, если всех морталов на Другой Земле посчитать, то, может, их целая куча наберется, но никуда ж не добраться! Ты сам видишь, на чем мы перемещаемся… Вот Парамонов и рвется на бывшую нашу Землю, чтобы свое средство проверить. А еще есть Паша с Верочкой. Они тоже… ладно, ты у нас гуманитарий, тебе не понять. Объясню проще: среди нас есть много тех, кто, не задумываясь, снова стал бы смертным — только на Земле, чтобы сделать там то, что они здесь напридумывали. Да можно сотню людей тебе перечислить, которые по разным причинам душу бы за карты Галилея отдали. А ты говоришь — зачем их искать…

Сиреневые облака за окном стали синими, и Лилия вдруг засобиралась:

— Ладно, друзья мои, пора закругляться. Стас скоро лопнет от избытка информации. Вы себя-то вспомните в его положении! Хватит с мальчика на сегодня.

Стас попытался было обидеться на «мальчика», но потом сообразил, что, если вся эта фантасмагория — правда, то по сравнению с ними никем другим он быть попросту не может.

Буряк резюмировал:

— Мы свяжемся с остальными и все обсудим. Кто-то захочет остаться бессмертным здесь и не станет общаться с ним, — он не слишком приязненно мотнул головой в сторону Стаса, — кто-то будет готов стать морталом и умереть здесь, а кто-то понадеется на карты. Пусть сами решают.

— Буряк, — осторожно позвала Лилия, — а, Буряк? Ты бы сделал ему какое-нибудь средство передвижения. Сам знаешь, ему теперь опасно… А когда они сообразят насчет инфинита справа, станет-то еще опаснее.

Ну конечно, все всё знают, все всё понимают — одному Стасу ничего знать и понимать не обязательно. Возят, как пацана сопливого, носом по паркету…

Буряк пристально посмотрел Лилии в лицо и нехотя кивнул.

Николай, так и не вставший со своего стула, подал голос:

— Кстати, собираться нам лучше будет у него в институте — чтобы ему лишний раз не выходить.

Все молчаливыми кивками выразили свое согласие, даже не подумав поинтересоваться у Стаса, согласен ли он устраивать какие-то неведомые собрания в том единственном месте, где сейчас он мог чувствовать себя хоть в какой-то безопасности.

Вздохнув, он нехотя поплелся к двери, но вдруг опомнился:

— Эй, стоп, так не пойдет! Вы тут все здорово придумали, что я должен для вас сделать… Мне-то с этого что? У меня, между прочим, тоже свой интерес имеется… Может, о нем поговорим?

— Да что про него разговаривать? — невозмутимо пожал плечами Буряк, неожиданно взявший на себя функции лидера, хотя с самого начала ничто не предвещало такого поворота событий. — У тебя, небось, целый список скоро будет, что тебе нужно от нас? Так вот будет список — отдашь его мне, я поговорю с людьми. В конце концов, им же надо чем-то заниматься, чтобы в небо не плевать, верно?

Стас, в очередной раз почувствовав себя олигофреном, жалобно посмотрел на Лилию. Та весело засмеялась и, проходя мимо него, вдруг ласково погладила его по плечу:

— Не грусти, все поймешь со временем.

…Пока все рассаживались по своим транспортным средствам, Стас с любопытством ждал, как будет решаться не очень понятный вопрос с его безопасностью: неужели мужчины позволят Лилии снова выступать в роли его телохранителя?

К его удивлению, никаких сомнений на этот счет ни у кого не возникло. Буряк, правда, спросил у Лилии:

— Ты его проводишь? — но было заметно, что вопрос задается исключительно для порядка.

Лилия молча кивнула, нежно оглаживая свою Подругу по сливочной гриве и исподволь наблюдая за тем, как Стас справляется с яхтой — хотя ему и было не совсем понятно, почему, собственно, эта хитроумная конструкция именуется яхтой.

Все распрощались с вышедшим их проводить Николаем и разъехались от ворот усадьбы в разные стороны.

На этот раз Лилия, завораживавшая Стаса своим грациозным силуэтом на фоне сумеречного неба, не пустила кобылу в галоп, а медленно вела ее шагом наравне с плавно скользящей яхтой. Он все время бросал на Лилию косые взгляды, пытаясь понять, расположена ли она к продолжению объяснений. В конце концов она коротко хохотнула и предложила:

— Спрашивай, не мучайся.

— Да вопрос-то пока один, — замялся Стас. — Почему меня нужно так уж сильно охранять?

— Молодец, — похвалила его Лилия. — Нужный вопрос задал. Про остальное сам додумаешься. Помнишь, ты спрашивал, зачем Кайрату нужны орудия, если почти все тут — бессмертные? Мог бы, конечно, и сам догадаться, ну да ладно. Видишь ли, любым оружием можно не только убить. Можно еще ранить или даже сильно изувечить. А лечить парцелов не получается. Во всяком случае, пока не получается. Парамонов и прочие пытаются, конечно, что-то придумать, но…

— То есть если парцела ранить, он будет мучиться от боли всю оставшуюся жизнь?! — сообразил Стас. — Точнее, вечно?

— Именно так, — тоскливо подтвердила Лилия.

Какое-то время, пока Стас искал у себя в голове подходящее место для нового кусочка информации, они ехали в молчании. К вечеру поднялся легкий ветерок, и Стасу уже не приходилось качать педаль, надувая парус: яхта сама скользила по земле — хотя и не слишком быстро. Кобылу Лилии явно возмущало столь медленное передвижение, и она время от времени издавала короткое негромкое ржание, намекая своей хозяйке, что галоп был бы куда лучше. Но Лилия уверенной рукой придерживала Подругу рядом с яхтой: видимо, догадывалась, что неминуемо должно последовать продолжение. И оно, конечно же, последовало:

— А почему тогда для меня эта опасность больше? — наконец догадался удивиться Стас.

— Давай так: я тебе объясню в двух словах, и ты меня сегодня больше пытать не будешь. Что-то я устала.

— Ладно, давай так, — тяжело вздохнул Стас.

Можно подумать, у него есть возможность не согласиться!

— Морталы — единственные, кто имеет какие-то связи с бывшей Землей, — начала Лилия, и Стаса передернуло: как легко они тут все назначают Землю бывшей!

— Некоторые из них способны вмешиваться в происходящее там, — Лилия говорила с большой неохотой, хотя причин этого Стас никак не мог взять в толк. — Значит, при необходимости они могут подтолкнуть чей-то земной прототип покончить с собой. Не всегда, конечно, им это удается, но иногда… Понимаешь?

— Пока нет, — честно признался он.

— Да чего ты не понимаешь-то?! — с досадой воскликнула Лилия. — Этого же достаточно, чтобы кого-то здесь сделать морталом!

— И тогда его можно будет убить? — медленно произнес он. — Так?

Все так же нехотя Лилия кивнула.

И тут до него дошло.

— Если меня изувечить, то я сам не захочу вечно мучиться и буду умолять морталов, чтобы они… Я на Земле покончу с собой, я здесь стану морталом, проживу очень недолго, и риска заразиться больше не будет. И что, морталы меня вот так возьмут и послушаются?

— Может, послушаются, может, нет, — пожала плечами Лилия. — Но часто в таких случаях они помогают.

— Ничего себе помощь! — возмутился Стас.

— Стас, ты не понимаешь! — горестно воскликнула Лилия и осеклась, сразу став отстраненной и настороженной.

— Конечно, не понимаю! — обозлился Стас. — Вы же все тут в дворцовые тайны играете!

Он помолчал немного, ожидая ответа, но довольно скоро понял, что дожидаться бессмысленно: Лилия больше ничего не скажет.

Тогда он начал работать педалью, и яхта понеслась вперед. Позади раздался гортанный гик Лилии, Подруга обрадованно рванула в галоп и скоро обогнала яхту. Пришлось ему что было сил гонять педаль туда-сюда, чтобы не слишком отставать.

Спустя полчаса они подъехали к институтскому парку, и вдруг Лилия резко осадила лошадь. Стас от неожиданности не сразу сообразил затормозить и подлетел почти к самым воротам, едва не врезавшись в группу стоявших там людей. Он услышал, как у него за спиной Лилия снова резким возгласом послала Подругу в галоп и через секунду оказалась рядом с ним, повелительно крикнув:

— Стас, назад!

Стас шарахнулся в одну сторону, люди — в другую, и Лилия на Подруге врезалась между ними.

Люди заволновались, заговорили между собой, и тут же от них отделился высокий тощий немолодой мужчина с печальными еврейскими глазами и заговорил:

— Лилия, не волнуйтесь! Все в порядке, мы не причиним ему зла. Мы просто хотим, чтобы он с нами поговорил.

— Зачем? — надменно спросила Лилия, твердой рукой удерживая разгоряченную Подругу, норовившую кружиться на месте.

Вышел еще один, широкоплечий и приземистый, и ухватил лошадь за поводья, чтобы помочь Лилии удержать ее на месте. Лилия властно положила руку ему на лоб и приподняла к себе его лицо. Он посмотрел ей в глаза и спокойно произнес:

— Ты сама знаешь, зачем.

— Идиоты! — с досадой выкрикнула Лилия. — Подождите немного, все изменится! Куда вы спешите?!

Тощий и печальный усмехнулся:

— Я здесь триста восемнадцать лет… Что здесь может измениться? Не хочу больше.

— Сейчас — может! — с отчаянной убежденностью воскликнула она. — Вы же не все знаете!

Широкоплечий осторожно взял Лилию за запястье и снял ее руку со своего лба.

— Не надо, — мягко сказал он. — Не мешай. Это наше дело.

Лилия соскользнула с седла и заговорила с мягкой убедительностью:

— Хорошие мои, вы мне верите? Я прошу вас: подождите несколько дней! Я обещаю, если у меня ничего не получится, я сама вам об этом скажу. Тогда вы будете общаться с ним, обниматься, целоваться — что хотите! Тогда заражайтесь, умирайте, если хотите — но сейчас-то подождите! Вы же меня знаете, я не буду вам врать.

Стас за крупом возбужденно топчущейся Подруги тщетно пытался уловить суть переговоров. Пока у него имелось только одно предположение, и это предположение ему очень не нравилось: ожидавшие его люди рвались пообщаться с ним как с носителем смертельно опасного для них вируса, а он вовсе не стремился выступать в роли эвтанатора.

В конце концов Лилии удалось-таки убедить людей, и они по одному начали отходить от ворот. Напоследок широкоплечий, уходя прочь, сказал:

— Помни, Лилия, ты обещала. Три дня. Потом ты нам не указ.

Она, глубоко вздохнув, кивнула и долго смотрела им вслед. Потом медленно повернулась к Стасу, который до сих пор держал своевольную яхту за мачту, как за горло.

— Все понял? — устало спросила она.

Стас неопределенно покрутил головой:

— Более или менее. Не понял главного: что это за великие изменения ты им обещала?

Она долго смотрела ему в глаза, потом мягко улыбнулась и сказала:

— Не сейчас. Сначала я должна сказать об этом всем нашим. Если они со мной не согласятся, то и тебе это знать будет ни к чему. Правда, ни к чему, поверь! Просто смысла не будет.

Стас бесстрастно кивнул и уже собрался было уходить, но спохватился:

— А как ты доберешься до дома со всем… этим? — и он очертил пальцем большой круг, в который вошли Подруга и яхта.

Лилия расхохоталась, весело крикнула:

— Подруга, домой! — и перехватила у Стаса длиннющую шею мачты. — Иди, отдыхай. У тебя был еще один тяжелый день. И поверь — еще не самый тяжелый.

…Когда Стас вошел в кабинет (почему-то он так и не мог заставить себя попытаться переночевать в общежитии), ему сразу бросился в глаза лист бумаги на его столе, которого там не было, когда он уходил. Он помедлил у двери, пытаясь оценить, готов ли он сейчас еще к каким бы то ни было сюрпризам или все-таки стоит взять себя за загривок и насильно отвести в общежитие. Как ни странно, даже в этих обстоятельствах любопытство победило, и он осторожно подошел к столу.

Уже через секунду он облегченно обругал себя пугливым ослом. На столе лежала пачка исписанных листов, явственно демонстрирующих, что экторов он себе все-таки намечтал толковых: это и был тот самый список задач, который в самом ближайшем будущем надо будет передать Буряку. Тот, в свою очередь, отдаст его говорунам, те с радостью возьмутся за обучение его, Стасовых, физиологов и культурологов… Потом их всех можно будет с успехом использовать по их прямому назначению, Стас с головой нырнет в долгожданные исследования, необходимость выходить из института отпадет в принципе, можно будет не париться насчет морталов, сумасшедших малбонов, карт Галилея и прочих здешних непонятностей…

Стоп. Один раз уже домечтался. Лучше оставаться в рамках реальности — пусть даже и здешней. Может, Лилия и права: не стоит погружаться в такое море новизны с разбегу. Стас никогда не относился к людям, которые в обычное, земное холодное море врываются с разбегу: он предпочитал медленно, постепенно приучая разные части своего тела к новой температуре, вдвигаться в холодную воду…

Поэтому перед сном он просто наскоро пробежал список — судя по всему, сведенный воедино все тем же незаменимым Артемом, — остался им совершенно доволен и провалился в сон.