Роуd-Муви

В. Тао

Подлинные и полувыдуманные истории, рассказанные языком, не ограниченным известным мирозданием – с элементами биографии и искусственного интеллекта. Книга содержит нецензурную брань.

© В. Тао, 2023

ISBN 978-5-4485-5767-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДЕМОНЫ ЭБОЛА

Антивирус

безмятежен, на последнем дыхании — тонкий как смог, легкий как сигарета — пепел тающий солнечной высью. Невинность в полу-небе тирольских блудниц. Невесомость жасмина, кофейных зёрен на уличном столике…

пожиратели кино, еды и рекламы, чиксу на кайфе ломает сиянием — фриланс на игле у жизни, чей танец не отмыть до бела, даже за донейшн. Видения, которые говорили, что мы станем ангелами…

на опен-эйре фрики предлагают минералку и алкоголь. Модели бесятся пытаясь снять с себя селфи. Окурки и раскрошенное печенье. Последний энвой это воин обнявший ребёнка, улыбка отца и хрупкое мороженое

Поцелуй

Бриллианты сияющие от боли так похожи

на наши сердца, что даже демоны пожалели, что

связались с нами! Играем в прятки в случайном

теле — владей им как бессмертием: найди меня,

спаси от снайперов ослепших от счастья.

От гимнов, впавших в пафос в честь павших

и их убийц — копы в пролёте, а мы в ударе.

Как боги под кайфом, как рыбы в немом кино.

Дух среди дежавю и витрин, ветер-брат

обнимающий за колени… день ослеплён,

шизофреничен и юн: вкус яблок, хрустящий

в костях и угнанный ветер из сердца ангела

Road-movie

Колыбельная для России — одинокая как свеча, полупьяная как молитва — агнцы в законе под волчьими звездами, с такими же лицами как у нас — да хранит тебя смерть, сердце Иисуса сгорающее на Вудстоке.

Вечный огонь в смуглых душах язычников, шахидов под кайфом… звезды безумия в зарослях демонов, топ-модели в татуировках — слоняюсь по улицам в пустыне граффити — день-эфиоп в полусне тревоги, сонное время в бронзовой дикости

Чайки, бульвары, планшетник, wi-fi — изнеженный трип в безмолвии ветра, крылья распятые в матрице — как земля, как жизнь — в траве печали утонув по плечи

сияли дни беззвёздностью измерений!

шептались с тишиной сияющими пушинками

Люди-кошки

гитара играла, изгибая ночь, комнаты

притихли в надире, в космических печах…

шелест лип и жидкий неон: сырость

сердец скользких от крови

одни в этом городе, в ночных терриконах.

роскошь бессонницы, созвездий над крыльями…

Близнецы совсем не божественны, просто

потеряли головы — обрели покой

в лабиринте огня

в амнезии боли

Summer in the Sity

Конец гранжа и начало лета. Нас накрыло теплом и кайфом безделья. Ставками принятыми онлайн. Мой прикид, твоя кредитка: творим любовь из Духа Святого. Чувство вины и снега… лето кончило в нас:

ласточки поселились в коже как в пляжной глине. В долине. В гимне — Пенсильвания это открытка маме из 60-х и полумёртвый зной…

Тела сливаются с небом… время невесомое словно фейк, желания черные как Гарлем: секс слаще сахара, дешевле сигарет — музыка умноженная на ноль, Пеннивайз поимевший Эйнштейна…

пишу на стенах своего сознания: радугой из баллончика — банка энергетика и сланцы, шиповник и свербящие цикады… ветер веет на маму-шамана, поцелуй ангела горький словно бессмертие — в жадных сердцах, в сиянии одиночества

Мосты любви

Атомные тополя, сонные волны времени.

Кто-то смеется за спиной… латунные монеты

в рассыпавшихся игровых автоматах

Время — ветер заглатывает его пустоту.

Меняю формы тревоги, тайны молчаливых парков.

Жертвоприношение: любовь не влечет, не кажется

волшебством…

Солнце. Гарь натянута над побережьем.

Суходрочка новостей выпускает кровь из жертв —

бараны мычат довольно: «…далше, далше…» увози

нас печальный голубой экспресс…

Море пропахшее нефтью. Солнце

борется с невидимым нашествием словно

мелодия обреченная на распад.

Русское небо — дом, которого нет нигде…

формы деревьев пылают вдоль дороги, словно

кто-то сжигает мосты — мосты любви

Не самый удачный день

Песочница… истребители ищут цели, прежде чем разложить нас на свет. Менты с лакированными взглядами, когти припаркованных иномарок. Чувствую самадхи в сердце и за рулём этого говно-movie.

Пурпур чувств лелеющий своё золото, мрак застающий нас уже спящими. Пора будить — добрым словом и контрольным в голову: здравствуй Белоснежка, путана-воровка, которую я не знаю кому спихнуть…

Украденная высь — что может быть бездомней… лишь моё сердце. Твои глаза. Технологии творят нас из пустоты, лишая кожи и сострадания — чего не сделаешь ради селфи с дьяволом… на розах св. Марии дрожит слеза —

когда музыка смолкнет, павшие воссияют над бездной, над памятью лишенной надежд… что, раны не заросшая земля? А крылья наши слеплены из глины? душе не нужно света, что бы вспыхнуть! приблуда-дурочка с небесными глазами —

«распни её! распни!», глумятся дети:

в венках из одуванчиков — над пропастью, во ржи

Мишени

На палящем солнце стояли в

скорости света. Твои волосы на ветру —

трепет воздушных змеев, сияющее побережье.

Время это прямой угол: можно быть

внутри него, или снаружи.

Лодочный стук бамбука.

Термические глаза сновидений.

Чума косит мёртвых, на карте ни гроша.

Рай авиалайнеров и кладбище неба…

…перекресток: жара, алкоголь…

в апатичной уличной толпе: ты отводишь

волосы со лба — лиловая тишина

в солнечном полу-аду

Пустоши

Масличный сад, бездорожье

пакует синеву в целлофан. Порог

выстилает степь: пыль, топот, в окнах

шепот (отец бессильно опускает голову)

Вакуум зеркала. Мел. Жара. Штиль

пересчитывает песчинки: утром встану рано.

Выйду в рассвет — территория памяти намывает

сны: будущее совершенно голое

Она похожа на грозу.

На трепет вспугнутых птиц,

остывшие объятия статуй…

Стоят электрички, время.

Зеркала дают сбой

В горбатой кофейне, на краю города.

Шорох с улицы… пространство прикормленное

ущербностью зноя, скрип вентилятора под

потолком

золотая пыль в зрачках

Курьер

В амфетамине улочек — помятый

как сигарета, худой как Лу Рид. Брожу

среди рахитичной архитектуры,

с расточительной роскошью боли:

это раздражает… Святой Петербург —

смазливый словно невинность,

затхлый как аромат наркомании.

Классические силуэты мажут

дуновения косметикой непорочности:

веду себя как проститутка — но

ничего поделать не могу

Ночь. Улица. Фонарь. Ап… как

послушные псы возвращаются воины

…скрипят полозья в аспирине ночи:

склейка за склейкой помаргивает

экран, увозящий воспоминания —

раскручивается фракталом, шепчет

в самое ухо — лишь сила духа отливает

тоской дважды вышедшей из-под сознания

…дружелюбный асфальт, струйки

страха стекающие по подбородку…

в мазуте воздуха полно тепла и хаоса:

голуби кочующие по тротуарам,

свингующие леди Лондона в толчее

развлечений… в жимолость укутываю

плечи, страшно не танцевальные

у тебя глаза, прости

изгиб канала распятый смертью: голый

как солнце, красивый как одиночество

Обнимал нежно как друга.

Целовал в мертвую морду.

Радуга Файниана

Стаи птиц обживают крыши, тихий

миндальный воздух. Все еще целишься

в самолетик, ползущий по небу. Овеянный

прекрасным светом смерти…

Бог влюблен в меня. В мои руки,

в молчаливый ветер

тишина примеривающаяся к падению

На правах рекламы

Каталина глотает янтарь — закат удлиняет

наши машины! Лишенные времени — голливудские

недотроги: сущности менялись местами с хайвэем —

одиночества хоть залейся!

Банкоматы пропахли деревьями, счастьем.

Бараньи луга, берега. Стовёдерное море. Молодая

луна сутулостью отдавала в скулы: отливают тоской

доспехи. Чайки под жадным мостом хватают

заразную воду

Сломанная спичка. Тюфяк: в зеркалах сияет

запаянное солнце. Эпоха рождает евнухов: время

заканчивается — жизнь растет в цене.

Ветер умер в шорохе аллей — в агрессии

улиц, голубей заваленных небом. Бикини реклам…

в сумерках красотки снимают дальнобойщиков —

свободный доступ на пороге гор

Никотин

Понедельник с перламутровыми ногтями,

поезд увозящий нас — экспрессо, американо…

нищих всегда больше чем денег, а надежд — чем

живущих. Смертельное пшено, которым Он

кормит нас словно черных куриц.

Беспилотники на орбите. Трепет полыни

у самых сердец. Патрули и маршрутки подбирают

последних влюблённых — пахнет жасмином

в прохладной вселенной. Твоими

веснушками в середине лета…

Но мне всё равно

36,6°

Сидели допоздна, молились огню — оборотни

прокачанные на экстазе. Звезда в затылке застрявшей

пулей — собираем блаженство как пчёлы пыльцу,

на нас лежат тени Москвы и Беслана…

Разбитые окна, тротуары. Непознанные объекты

видеонаблюдения: глотаю энергетик, чтобы не

вырубиться, дуновения сочащиеся сквозь пальцы.

Плечо для друзей и сердца для подружек —

св. причастие в обнимку с букетами, призраки

тронутые сладким кумаром… беспилотники

сканируют синеву: ангелы слизаны огнём —

их глаза бездонны как боль, незабываемы как

проклятие… это точно просчитанный, прекрасный

мир — и нам даже заплатили вперёд

Virginia Slims

Скамейка, пивные бутылки.

Кафедральный бриз тянущий вверх деревья…

Духота жуёт перекрестки, тенты летних

кафешек — денег нет, а время не ждёт,

просто подворачивается под руку…

Матовость пыли. Травы. Черная марлевая

повязка: это предохраняет. От слов влекущих

заразу опустошения. В наших телах черные

кости, милая. Что-то траурное в блуде

дневного зноя, пустота и теплая

но-шпа ветра

Облака загипсованы. Тени выдуваются

из-под наших ног. Каре байков, медленно

съезжающее с пустыря: улицы готовы

к изнасилованию.

Бензоколонки дымящие в сторону моря.

Аромат сигар, кочегарок… в эпидемии зари,

одни: неоновый кот заражен бессмертием,

и мы глядим в его холодные глаза

Заводной апельсин

…ну, наконец-то, легавый!

съёмное время, стрёмное лето — торчу

собираю бычки на виниле пляжей волны

цедят протухающий свет — ночь химическая

музыка джойнт — ебу мозги, попиваю колу…

хватит на этот раз завязал — в порно-

сетях силиконовых долинах —

затрахан безнадежен…

при делах при вчерашних денечках…

время склеивает сердца комнаты в номерах

отелей запертые на ключ беглецы дети — girl,

you’ll be a woman soon — в волшебстве в

опустошении в бессмертии — зачем

Ты оставил нас здесь

беспечный ездок стопанувший время

только вякните что-нибудь…

Цветок для Кристины

Пейзаж в окне, почти бесплотный —

нарывает май, опираясь о подоконник,

тишина усыпанная черной парчой

Созвездия распахнули ворота: сигары

обрастали позолотой (время остановилось,

прикинулось мертвым) стена исцарапанная

признаниями — ещё недавно канаты натирали

безмолвие парусов, Гончих Псов

Комнаты полные соломенных

строчек, блестят полы скудоумием солнца —

притомился, сидел на коленях у ангела…

Вышли в поле ворота — день лежать

неохота… не болит голова, не спорят две

вечности за околицей — в поле: бог пыли

задёрнул зеркала, и смерть ещё мала,

как жизнь — не распустилась

бесплотной прялкой дремлет свет

сто комнатные дни гуляют эхом

Ложное движение

на сжатой солнцем трассе — одиночество.

в онлайне — фантазии кончающие рекламой,

меланхолия — в чёрных кольцах её движений позы

змей и провалы памяти бережно зашиваемые

солнечной асфиксией.

души в инкубаторах светотени; призраки

на кислоте технологий — плавимся в плазме

баннеров, божественные пранкеры-любовники:

инсайд раскрывающий восприятие, хищный взгляд

как удар током.

вечерний город, хамоватые такси

следуют глобальным маршрутом — теряюсь

в духоте автостанций: жара сползает на лоб как

сомбреро, Сикейрос раскрашивает бензоколонки —

безмолвные, зыбкие

мех воздуха на коже

бессилие и тлен

Городские кочевники

В Карелии лето тлеет монетой,

молчание длится в халявной лени.

Полдень онлайн, суши-мания в городе…

ношу черные очки — верный мистраль

на автопилоте: если бы я был в тебя влюблён,

я бы начинал не с цветов…

Безделье пробует наши чувства на вкус…

С Линой, у «Deja Vu»: треплемся, проветривая

тени. Малхолланд Драйв в горячих

автопокрышках, в лиловом мареве над

проспектом — лето сводит с нашей вечностью

счеты: наше будущее еще не обеспечено

кредитами! остаемся здесь, с прокуренными

подругами, худшими стрип-барами Северо-Запада.

Перекрестки в нафталине пыли, пятнах

бензина… чувства увядают в инсталляции города,

на тротуарах новые лотки… измазал туфли в глине —

икона стиля вылетевшая в астрал: кровь

вампиров пропитывает трип… грежу в пластике

остановки — Шива с порванной серьгой: время

все прибывает и прибывает — Бог растет.

Блаженный город, Грааль… мирные

бродяги в вечернем прибое — Мила и Джей,

Старый Даб с тюфяком под мышкой — речным

теплом метет по нашим лицам — в уличном

джазе, сутолоке — Лина шлет прощальный

поцелуй словно пытается нас всех спасти

Полёты во сне и наяву

Блюзовые полутона, исковерканные

машины: магия отслаивается как старая краска

с окон. Агнцы совершенные как забвение — прицелы

сбились, нашаривая рай. Мальчик мой, скоро ты

станешь ангелом

…стрекот вертолетов срезает память —

фантомы высаживаются, захватывают воображение:

ставят к стенке. Пуля застрявшая в позвоночнике —

радуга или боль превратили этот мир в откровение

ангелы отходят, стягивают

маски: самолетик продолжает падать —

окутанный волшебством радиостанций

пробуждение прекрасно как утренняя почта

Дикие сердца

От нее пахнет янтарем и

легким дуновением фиесты.

Кафе, зной салфеток на столе —

вирус заражающий безмолвие…

Ночь: тьма превращает нас в гибрид.

Лужа во дворе блестит, как мертвый офтальмолог…

оборотни выслеживают смертных в прозрачной

тьме — бежим в мозаичной коже, роуминге

желаний — до рассвета, рассвета

Костры на берегу, пески жгут корабли…

Город забил на нас. Устроил эту западню:

радиоволны на всех широтах, плоть изнеженная

шлягерами… зависаем, пока хватает памяти

(памяти хватит на всех)

влажные шезлонги, бриз: выходим из тел,

садимся на бортик… на запах плоти стекаются

призраки, убийцы — и мне передается их

возбуждение, насилие

Прогулка

…голый ветер, небесная кожа. вкус

морей и соленых губ… мой город — сладкий

как крем, лёгкий как макияж. рекламы идеальным

алебастром — жажда стекающая струйками пота,

«скучаю по тебе» — будешь вечером в четвертом

измерении! раскрытым бризом бестелесным селфи…

жизнь механична, почти идеальна: цветы полуголым

дикарством, волны истекающие нежно и вскользь.

заласкан тосканским золотом лени — в Сердце

Бога, в шёлке сандала…

разбитые парки, дороги. минные поля без

рекламы (навеки прости меня!) — хакнули эту

систему голодными от счастья сердцами

…душная комната, яркая ночь.

вечность свербящая в сотовой связи

в бездне

Положение вещей

О, этот ёбаный непознанный мир! Как ты заебал…

Офелия обколота розами, тоска Вероники Фосс — сонные звёзды под кислотой, баннеры плавятся на языке Шекспира: стопроцентный оргазм

шесть дхарм на холме, биткоин и кокаин (даже в Беверли Глен окурки слаще). google maps жгут Азию впадающую в кому, пандемия захватывает квартал за кварталом, портал за порталом — просветление безжалостно, охуенно как теория струн, твои холодные глаза и большой взрыв

электронные взгляды — бензоколонки горчат, задевая бессмертие. в блаженстве автострад расширяется тьма и сознание, созвездия обсоленные цифровыми губами: ещё не родившаяся Мария бродит среди спящих ангелов… пустыня, трип-роуд между Рубинштейна и Лиговкой — архитектурное совершенство и дух кончающий в космосе

звезды падают на Генриетту

Июльский дождь

мёртвая чайка на шельфе… ветер

в полувечности рубашки — пляжи лёгкие как

меланхолия, водоросли выплёскиваются под ноги

мутной волной

улица прикормлена музыкантами, вэйперы

плывут в ванильном дыму — причастие в объятиях

винных букетов, бутиков разрываемых нотами

счастья — кошачья нега обнимающая меня

и дождь благословляющий всех,

мокрый песок…

отсвет солнца на капоте, растрёпанные

волосы… запертые в поцелуе

саксофоны блещут соло

ослепляя

На обочине

Град Небесный впадающий в бездну,

надежды кончающие в момент просветления —

опизденевшие как Егор, бархатные как революция —

вот твои деньги, идеальное тело кесджан:

на турникетах моллов ржавеет соль и солнце

нежит имя «Изабель»… смерть смеётся в зеркалах

как Лора Палмер, как тачки разлетающиеся в хлам

из памяти бабочек: когда музыка смолкнет и Бог

познает всё — достаточно простых слов, взгляда…

но можно и не ждать

Демоны Эбола

Лине

поюзанные страницы лета

перелистываю пальцами августа.

в сети забегаловок спускаем последнее

время — улицы окружает вечер, чудом

сохраняя безмолвие… рекламы нежатся

предчувствуя божественную ломку…

кофе увлекает восток наших чувств.

ночь длинных ножей, кротких бомжей

только в меня не влюбляйся эльфийская

роза, ностальгия завернутая в шелест листвы…

струится тепло, пляжи ласковые как волна:

придавали им память, травили воздушными

поцелуями…колымаги жарятся

на пыльных обочинах, разлитая по

вывескам Кока-Кола — стопим тачки до

Вифлеема, падают звезды за горизонт —

одна за другой. Радиостанции распятые в

музыке, нас накаркали новости с последних

небес! лето теряет девственность за гаражами —

выбрасываем его на помойку каждый день —

а его не становится меньше!

плазменная ночь нагревает голову,

расцветают созвездия вытесняя будущее —

«не все потеряно» безмолвствует ветер

хризантемы покачиваются на грани ума

Каждый вечер в одиннадцать

Вечер в жарких лапах бульваров, Россия на спидах, в наших следах — накрывает ленью и пустотой, сколько не подкатывай к банкоматам: антидепрессанты и солнце, нимфетки выносят мозги ментам…

Фудкорт забитый мясом. Невинностью, негой… трепет тёлок в пластичности Инстаграма¹ — от волков не услышишь лая, только лайки в чате, да клыки в реале. Дэмиен Хёрст в невозможности смерти…

Поэт 100%-й изнеженной блядью, св. дух на игле откровений. Палатки торгуют ветром, чёрными очками от паранойи… ласточки и Вуди Аллен, подружки и анаша, одиночество натягивает блаженную кожу

Посвист парижский словно бульвары, зной теснится пряным верблюдом. Выебан миром и наготой — юный как наслаждение, жадный словно ребёнок

Сат Нам.

С экранов смотрит Бог:

мы проскользнём

Пыль дьявола

призраки разбрелись по полям…

стоят, сигналят поезда, задыхаясь в степи —

не взять на руки этих детей, голодных как звезды

прекрасный хайвэй текущий сквозь сердце —

спешим на стрелку со смертью, а она уже

здесь, в машине: в каждом из нас

бриз в тиши пляжей, пепел объятий

и желтая улица одиночества — всё тебе

звезды мерещатся, милая — в смерти, в свободе,

в обнажённости — время взятое на прокат — этот

дом, где ты жила, лица солдат в окнах…

что-то случилось со временем:

оно перестало течь. Свет разгибает одиночество,

выбалтывает мою жизнь: ветер устал терять

память — ветер никогда не устанет

смерть разденет нас

и мы займемся любовью

Озарения in Moscow

Раскисший запах спрайта — в разбитых счастьем гаммах, клумбах! Москва, ты популярна как Дом-2: твой ветер лижет кости пионеров, усталость манекенов, полицейских — и ты готова к порно шоу…

Россия — сложный дрифт в депрессии и в косухе, кадры станций мелькающие словно флешбеки — будь моя воля, я б тебе не дал. плыву в волнах ощущений — развоплощенный алкоголем, гимном —

воспользуйся мной как дверью в ничто. счастьем пойманным и облитым бензином: позволь, я докурю на твоём алом ветру, втяну в себя все твои чудеса, небеса — если они есть… ты готов заснуть — или проснуться?

тогда, до встречи

Город с утра до полуночи

Ангелы с моря — демоны с гор…

Роуминг для влюблённых, Москва — Нирвана:

даже за проценты не выпросишь поцелуя!

Полупустые хостелы, чашки и вянущие фиалки.

Бич Бойз меланхоличны, виниловое электричество

текущее сквозь стерео-капли: трип в огромном

Инстаграме! Буду держать кулаки за тебя…

Бессилие сумерек охуительно опускающихся

на город. Бездомные, хипстеры и промоутеры…

связь глючит в духоте электричек — лёгкий бриз на

платформах — наконец-то свободен — цветок

распускается из ничего, просто так…

есть время, но нет ума, что бы им воспользоваться;

есть вечность, но нет времени, что бы её отыметь

Алиса здесь больше не живёт

Ее мобильный заменяет ей сердце.

Счастливый номер у этой малышки, почти золотой.

А мне золотые зубы теперь заменяют счастье.

Жемчужина

Город — оплывающий бисквит…

Путаны заспаны, несвежи как сериалы

затопившие бульвары: набережные сжигают

прибой, утопают в плазменной пене. Объезжаем

кварталы как копы — ущелья псов заласканных

бездельем, дорожное радио — два сердца напрокат,

две капли кофе на штанине — токсичные тени липнут

к футболке: — Я даже Твою машину мыть не достоин!

неон стекает по лобовому стеклу, пчелы

роятся в сердцах — полнолуние в полном кайфе,

звезды-овцы над пригородом: влажные духи пляжа

изменяют сознание когда я поворачиваю руль —

от желаний остались сигареты, дешёвое вино…

в ласковых лапах машины, тушу окурок в песке —

хризантемой увядает закат, набережная с каплями

нашей крови — там, на волшебных окраинах полдня!

Легалайз

мадригалы сновидений и дорожных развязок,

ностальгия сиянием в нескольких комнатах —

купались в сальсе в Провансе! в счастье по

плечи на волоске от бессмертия!

ода смартфону в количественном бесчувствии

лайков: за оградой — парки, беременные синевой.

уходим в минус. в ничто с заждавшимися тенями —

тишина такова, что космические корабли

сходят с орбиты…

небо грезит стрекозами, атомная пыль мыслей…

ты похожа на Азию: голова в Средиземном море,

сердце — в Мертвом… лишь забвение держит нас

в памяти

дуновение легкое как дитя

Crossroads

желтый смог, пыль…

снова на связи — без денег без

планов… пригород, покрышки хрустящие

битым стеклом — хочу тебя прямо здесь

и сейчас — ощутить твою кожу солнце

плавящее нас словно джеф —

роскошь для рая конец

игре…

мотели. бессонница и сушняк…

свихнувшийся от алкоголя и жары

красными раскаленными вечерами — ветер

играет в «американку» подержанное авто никаких

привязанностей — солнце континентов, не

разрулить ситуацию, подруга — убей

своих призраков или

заткнись…

серая кожа, пыль…

в карантине зноя катим по мягким

улицам — город пробок, ментов и шалав.

сандаловая палочка в салоне, сквозняк —

море сгорает в мечтах моей плоти

кровь…

Прохладный день в парке

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Здесь и далее: Организация, запрещенная на территории РФ