Белоярск. Три века нашей истории

В. А. Полянин, 2018

Всего 300 лет назад Западная Сибирь была таёжным малообжитым краем. Но по Указу государя-самодержца всей Руси Петра I пришли сюда отряды казаков, поставившие на берегах Оби Бикатунскую, а затем Белоярскую и Бийскую крепости. Сегодня крепостей этих уже нет, но они дали начало массовому заселению и освоению нынешнего Алтайского края, знаменитого своими всемирно известными тружениками и алтайской пшеницей, алтайскими тракторами и магистральными вагонами, крупнейшими железнодорожными узлами и памятниками старины. Об этом напоминает нам и массивный гранитный камень у дома администрации Белоярска, с текстом донесения дворянина Ивана Максюкова о завершении строительства крепости на Белом яру Оби. А книга, которую вы держите в руках – продолжение этого донесения, часть большой истории нашего дважды орденоносного Алтайского края, успешно решающего сегодня под руководством губернатора Александра Карлина многочисленные задачи.

Глава 1

На том месте построил я

Крепости строить велено МАКСЮКОВЫМ

В истории присоединения Сибири в 17–18 веках к центральным губерниям Российского государства и освоения её богатств, строительства оборонительных рубежей большая роль принадлежит сибирским казакам, которые возводили за Уралом фортификационные сооружения, охраняли государевы границы, занимались хозяйственным обустройством новых территорий, осуществляли дипломатическую миссию по налаживанию добрососедских отношений со степными народами Джунгарии и Казахстана. У нас на Алтае самыми известными являются «головы» (командиры) отрядов конных и пеших казаков отец и сыновья МАКСЮКОВЫ. Один из них — Иван Яковлевич Максюков — летом 1717 года привёл на Алтай отряд в 750 человек и построил на высоком обском БЕЛОМ яру крепость. Этому событию 15 июля 2017 года исполнилось 300 лет. Вот что нам известно обо всём этом.

Примерно так представил себе кузнецкого дворянина, потомственного казака Ивана Максюкова, сидевшем у Белого яра над Обью, известный алтайский художник Иван Торопов.

Построить тебе город в крепком месте

В конце июня 1717 года, соблюдая строгий походный порядок, сотни и полусотни пеших и конных казаков и служилых людей большого военно-строительного отряда под командованием кузнецкого дворянина Ивана Максюкова, преоделев за неделю от Кузнецка по «калмыцкой» дороге путь в несколько сот вёрст до слияния Бии и Катуни и отказавшись от мысли построить там новую крепость взамен сожжённого джунгарами в 1710 году Бикатунского острога, вернулись на сотню вёрст назад до реки Чумыш, по берегу которого спустились вниз (в районе нынешнего Заринска), откуда повернули и пошли по водоразделу небольших речек (Повалиха и Большая Черемшанка) к небольшой деревне Вторая деревня Кривощёкина, основанной годом ранее Фёдором Криницыным (Кривощёк) на берегу Оби по соседству с высоким белым яром…

Обогнав отряд чуть ли не на версту, впереди с несколькими конными казаками ехал на крепком монгольском жеребце краси вый русоволосый казак лет тридцати — руководитель этого отряда кузнецкий дворянин Иван Яковлевич МАКСЮКОВ. Вдруг из-за поворота появился всадник, чуть не столкнувшийся с ним.

— Но-но, не балуй! — прикрикнул Иван Максюков на своего коня, дёрнувшегося в сторону, и схватился за саблю. Но тут же, узнав в появившемся сына боярского Яшку Вагина, верного своего помощника, поспешно спросил:

— Ну чо, паря? Докладай, чо узнал! Федька то Кривощёк ждёт нас? Нашёл его?

— Уж как ждёт, Иван Яковлевич! Грит (говорит. — Ред.), таперча защита у него чрез нас надёжна будет. Ни един джунгар здесь больше не появится!

— Ну и ладно! Сгоняй до моих братков — сотников (Петр и Фёдор. — Ред.). Скажи — пусть отряд остановится вот здесь, на поляне — потрапезничать пора малость, а там и остатные пол-ста вёрст успеть дойтить до вечера. А с утра, благословясь, начнём город (крепость. — Ред.) новый ставить.

— Зараз исполню, Иван Яковлевич!

И, пришпорив коня, помчался навстречу отряду.

Иван Максюков с улыбкой проводил взглядом давнего своего товарища по схваткам с джунгарами и, ловко спрыгнув с коня, привязал его к молодой берёзке. Ловкий, сильный, роста чуть выше среднего, широкой кости. Кафтан малиновый богатый, хотя и не новый, да кушак синий, да шапка соболиная с алым верхом. Сапоги новые с вострыми носками и мягкими ноговицами. За поясом — пистоль в серебре и нож хорошей работы, рядом — сабля кыргызская, с боем взятая у чёрного калмыка. Лицо загорелое до черноты, ветрами сибирскими да морозами обожжённое, на котором не по-местному выделяются русые борода и усы. И глаза необычные — голубые и как бы видящие тебя насквозь. Нос прямой, лоб высокий с сабельным шрамом… Вот примерно таким, по сведениям от исследователя истории Сибири Евгения Киринчука, был первостроитель Белоярской крепости Иван Яковлевич МАКСЮКОВ.

От кого пошёл есть род МАКСЮКОВЫХ

Солнце понемногу склонялось к дальнему высокому правому берегу Оби, на котором стеной стоял звонкий сосновый бор вперемежку с лиственницами. На огромной поляне над Белым яром Ивана Максюкова с братьями-сотниками Фёдором и Петром встретили Фёдор Криницын-Кривощёк и крестьяне соседней маленькой деревушки Кармацкой — Алексей Кокшеров и Микита Кукарин со взрослыми сыновьями. Радостно поприветствовав прибывших, обнялись и похлопали друг друга по спинам. Всё, теперь у крестьян, живущих здесь, начнётся новая жизнь — под надёжной защитой крепости — Белоярской (на обском Белом яру).

Вечером, после обильной встречи-трапезы в доме Фёдора Криницина, дав команду казакам и служивым людям отряда строителей крепости отдыхать, выставив для охраны дозоры (часовых), Иван с Фёдором и братьями пришли на берег Оби и уселись на край высокого Белого яра, постукивая задниками сапог по крепкой глиняной стенке. Глядя на бордовую полоску заката, Фёдор Криницин вдруг попросил Ивана:

— Слышь, паря! А порасскажи малость, какого роду-племени твои родичи? Где жили, с джунгарами бились, куда ясак брать ходили? Знаешь, а?

— Ну как не знать! Еслиф просишь — расскажу малость. Вот слухай… Начну с деда Дасайки. Слыхал про такого?

— Откель? Давай, сказывай…

Дед Дасайка Микитин

Иван сосредоточенно помолчал, вспоминая, и начал…

— Батяня сказывал, что дед мой родился в Крыму, в семье крымских татар, в 7108 году от сотворения мира (1600 г.). Его татарское имя — Дасай. Прожил более 80 лет. С малых лет любил гарцевать на конях. И языки всякие калмыцкие понимал хорошо, за что как толмач (переводчик) был отправлен в Москву — «выехал на государево имя» Там он принял православие, дал шерть (клятву) государю Михайлу Фёдоровичу на верность и стал зваться Дасайкой Микитиным.

А в Сибири в те годы строились новые крепости, в гарнизоны которых отправляли отряды воинских людей. Вместе с ними зимой 1624–1625 года дед прибыл в Кузнецкий острог. И практически сразу же «отличился» — участвовал в заговоре служилых

людей и пашенных крестьян, которые пытались бежать из острога «на Русь» (в европейскую часть России). На побег согласился «из бедности», но в последний момент передумал, а заговорщикам сказал: «…хошь де мне в Кузнецком остроге межи двор пропасть, а с вами не еду». Заговорщики в количестве 15 человек, под предводительством Ивана Игнатьева и Ивана Зверева, «побежали» из Кузнецкого острога 5 мая 1626 года. Побег для них закончился неудачно: все они были пойманы под Томском и отправлены назад.

А дед Дасайка по указу воеводы был направлен в походы за ясаком (сбор дани с местных племён) в качестве толмача (переводчика). В октябре 1626 года ходил под руководством десятника конных казаков Григория Яковлева за ясаком «в Кыргызы» — в Обраев улус, а в феврале 1630 года был послан «по недоборной ясак» в кондомские волости. Правда, на этот раз его уже звали не Дасайка, а Савинка Микитин. Оба похода за ясаком закончились успешно. Числился он не только как толмач, но и среди «конных присылных черкас» и получал 7 рублей 25 копеек годового денежного жалованья. Тогда это был один из самых высоких окладов в кузнецком гарнизоне.

Через несколько лет дед Савинка Микитин числился уже в конных казаках, с тем же размером оклада денежного жалованья, что и 10 лет назад: 7 рублёв с четью, хлеба — шесть четвертей с осминою ржи, четыре четверти овса, два пуда соли. Рядовые казаки получали по 5 рублёв (в списках казаков этих лет значатся Ивашка Микитин и Илейка Микитин). В 1642 году дед получал уже 8 рублей в год.

Почти каждый год деду Савинке и другим нашим казакам приходилось сражаться с джунгарами. В 1638 году кузнецкие воеводы сообщили в Москву, что в пределы уезда вторглись орды калмыков под командованием князя Коки. Бандиты «кузнецких служилых и всяких чинов людей и подгорных юртовских татар многих побили, и лошадей, и рогатый скот отогнали без остатку… сжатый хлеб пожгли, а несжатый потоптали».

Зимой 1651/1652 года мой дед был назначен в Кузнецке татарским головой, а также толмачом «к государевым ясашным тотаром». Денежный оклад ему увеличили до 10 рублей. Кроме этого, он получал еще хлебное и соляное жалованье. По новому окладу ему платили заметно больше: 10 четвертей ржи, 10 четвертей овса и 3 пуда соли. Эти две должности он «исполнял», по крайней мере, 10 лет. А служил в Кузнецком остроге он в общей сложности около 40 лет. Преставился около 1681 года. Четыре сына Савинки Микитина — Максим, Евтихей, Иван и мой батяня Яков — также служили в Кузнецком остроге.

Отец Ивана Максюкова Яков Савинович

— Да-а, знаменитый был твой дед, — восхитился Фёдор Кривощёк. — Но и батька твой Яков Савинов сын не меньше сделал для приведения Сибири-матушки под государеву руку. Скажи, паря, небольшу сказку и о нём, если спать не оченно хошь…

— Ну уж коли начал… Батяня мой родился, когда деду было почти 40 лет — в 7148 году от сотворения мира (в 1640 году). В семье деда он был самым младшим, но зато стал самым известным. Многое успел сделать — и повоевал, и построил. Трёх сыновей на ноги крепко поставил, они калмыков с ним воевали. Преставился совсем недавно, годов с пяток назад, царствие ему небесное!

Во все свои годы государевой службы — почти 30 лет — был он в Кузнецкой крепости татарским головой и толмачом (татарский голова — это глава служилых татар).

Первое упоминание о бате, как о городовом толмаче Якове Савинове, относится к 1682/1683 годам. В 1687 году он участвовал в походе в «Мраские волости для умиротворения князца Магытки», позже — в другие земли.

Должность татарского головы, понимаешь, очень ответственная. Он не просто командир отряда служилых татар, а проводник государевой политики среди населения уезда. Ну и оплату за радение к службе получал добрую: 10 рублей деньгами, 10 четей (четь — около 150 вёдер) ржи, 10 четей овса и 3 пуда соли каждый год.

Кроме руководства служилыми татарами, сопровождал важные грузы. Летом 1702 года мой батя и пеший казак Микитка Хабаров были посланы в Санкт-Петербург к великому государю Петру Алексеевичу с «мягкой рухлядью и ясачным сбором». Государь лично поблагодарил его. Участвовал батя и в торговых делах.

Ну а лет десять назад батю однозначно стали писать не «Савинов», а «Максюков». Отсюда и пошла наша нынешняя фамилия. Произошли изменения и в его служебном положении — он стал казачьим головой. В его обязанности входило сопровождение «денежной и товарной казны» и других важных грузов в Тобольск и Москву, командование отрядами служилых людей в походах (например, против киргизов в августе 1704 года).

В 1709 году батя, как голова конных казаков, возглавил отряд для строительства на стрелке Бии и Катуни Бикатунского острога. В том же отряде были и мы — его сыновья и представители династии Максюковых: младшой мой брат Петр Максюков — татарский голова, я сам — «калмацкий» толмач Иван Максюков, средний наш брат — голова пеших казаков Федор Максюков, и «новокрещёный» — Семен Иванов Максюков, мой сродник (двоюродный брат. — Ред.)

Шли мы к означенному месту сначала по правому берегу реки Кондомы, после переправы через нее — по верховьям р. Сары-Чумыш, затем по правому берегу реки Бехтемир — до Бии, и вниз — до её слияния с Катунью. Обычно этот путь занимал «пять дней ходу конем», но наш отряд более чем наполовину состоял из пеших казаков (не менее 300–350 человек), да ещё обоз и пушки, и дошли на три дня позже. Но тотчас же по прибытию на место, не мешкая, начали строительство нового острога и закончили его 18 июня — всего через 16 дней после выхода из Кузнецка!

Завершив сооружение нового опорного пункта, благополучно вернулись в Кузнецк и воевода вскоре рапортовал государю Петру Алексеевичу о исполнении его воли.

Только вернулись мы со строительства Бикатунского острога в Кузнецкий город, как на Кузнецкий уезд напали калмаки чёрные (джунгары) — Бойдо Сакыпов, Бейкона Будаева и два других князца со своими конными сотнями. Побили много народу в сёлах, пожгли и потоптали посевы, забрали скотину. Батя не медля возглавил большой отряд казаков и выступил против них. В бою под стенами города джунгары были разбиты и обращены в бегство. В этом бою мы с братьями тоже бились вместе со всеми и побили смертно более 300 калмыков. Да коней ихних более 600 забрали. А наших казаков они побили до смерти 14 человек, да ранили 13 казаков — Стёпку Серебрянникова, которому надлежит теперь новым гарнизоном крепости этой (Белоярской) командовать — дай Бог ему здоровья, Фёдора Бессонова, который завтра к нам со своими строителями из Бердской крепости придёт, и других с десяток. Ну а вскоре, как я уже говорил, нашего бати не стало…

Иван Максюков и его братья

О жизни и делах кузнецкого дворянина Ивана Яковлевича Максюкова история сохранила информации заметно меньше, чем о его отце и деде. Тем не менее основные моменты его биографии постараемся рассказать.

Родился Иван — старший сын Якова Максюкова — в Кузнецкой слободе в 1669 году. Кто была его мать — данных в архивах нет. С детства он видел, как живут и несут службу по защите слободы и окрестных земель от набегов джунгаров отец и казаки крепостного гарнизона. С малых лет подрастая среди русского населения, свободно разговаривал на русском языке. И в то же время неплохо знал крымско-татарский язык (от деда Савинки) и родственный ему язык местных «чёрных калмаков» (джунгар).

В начале 1690-х годов Иван Максюков, ставший к этому времени сильным молодым казаком, неоднократно хаживал с отцом к окрестным двоеданцам брать ясак (дань, которую местные калмыки платили и джунгарским ханам, и в царскую казну России). Нередко приходилось браться и за оружие, так как отряды джунгар неоднократно совершали набеги на русские сёла, только что основанные на юге Сибири. В эти же годы Иван Максюков женился, и около 1700 года в его молодой семье родился сын Семён, а ещё через 30 лет на свет появился внук Иван, названый так в честь деда.

Набег енисейских киргизов 1700 года нанес тяжкий удар по хозяйству русских крестьян кузнецкого уезда. Кочевники сожгли 20 крестьянских дворов «со всяким заводом», в амбарах было уничтожено 560 четвертей хлеба, «да на полях, — добавляет автор документа, — сжатой и несжатой хлеб выжгли без остатку».

Особенно сильно пострадало на этот раз коренное население Кузнецкого уезда. У них бандиты угнали 577 лошадей, 122 головы крупного рогатого скота, были сожжены многие шорские улусы, а 97 человек угнано в плен. Потрясающим был общий ущерб от набега — более десяти тысяч рублей. Чтобы читателю был более понятен размер ущерба, замечу, что годовое жалование (не месячное, а годовое) у служилого человека в Сибири, пешего или конного казака, колебалось в пределах от 3 до 5 рублей, стоимость лошади — от 1 до 2 рублей и т. д.

Постоянная военная опасность со стороны воинственной Джунгарии заставляла не только укреплять имеющиеся крепости, но и ставить (строить) новые. Как уже говорилось, в 1709 году под командованием Якова Максюкова в устье Бии была поставлена Бикатунская крепость. В её строительстве, как уже сказано, принимал участие и Иван Максюков.

В следующем году Кузнецкий уезд вновь подвергся вторжению кочевников. На этот раз в его пределы ворвалась четырехтысячная орда белых и черных калмыков под предводительством князя Духары. Захватчики не только сожгли Бикатунскую крепость, но и побили много людей, сожгли восемь русских деревень, угнали с собой богатый полон (почти триста лошадей, более восьмисот голов крупного рогатого скота, тысячу овец). И опять убытки от этого набега оценивались в почти десять тысяч рублей.

В том же 1710 году большой отряд джунгар, неожиданно напав на небольшой отряд казаков, собиравших ясак с двоеданцев, захватил в плен и Ивана Максюкова. В ханской ставке он хорошо изучил быт, обычаи и особенности военного дела джунгар. А через год пленнику удалось освободиться. Многое, что удалось узнать за год пленения, было использовано в ходе дальнейших его сражений с джунгарами.

На 1715–1717 годы приходится и пик военной карьеры всех трёх братьев Максюковых. В первой четверти XVIII века активно шла борьба с джунгарскими набегами, в связи с чем казаки старались контролировать дороги, ставя поблизости заставы и острожки. Дворянин Федор Максюков в 1715 году возглавлял отряд служилых людей, стоявших на заставе в Борсояковом улусе на так называемой «Китайской дороге». Сын боярский Иван Максюков и младший его брат Пётр в 1715 году неоднократно отправлялись с отрядом в ясачные волости для сбора ясака и разведки, а также участвовали в доставке важных документов в Тобольск.

Наиболее ответственное поручение воеводы Иван Максюков исполнил, когда возглавил отряд, направленный для строительства нового острога на устье Бии и Катуни в 1717 году. Но, как наши читател и уже знают, он, как опытный военачальник, принял решение изменить первоначальный план и вернулся на сотню вёрст с гаком вниз по Оби, построив новую крепость на Белом яру. И только через год, выполняя волю кузнецкого коменданта полковника Бориса Сенявина (который справедливо полагал, что его приказ выполнен лишь наполовину, так как стратегически важный район слияния Бии и Катуни по-прежнему оставался без русского опорного пункта), снова отправился туда с новым отрядом воинов-строителей. И в начале июля 1718 года в 20 км выше по течению Бии, на её правом берегу, соорудил новый форпост — Бийскую крепость, позволившую России с 1720-х годов надёжно укрепиться на юге Западной Сибири и начать интенсивное освоение её богатств.

После 1720-х годов сведений о кузнецком дворянине Иване Яковлевиче Максюкове почти не имеется. И это не случайно. В последние годы правления государя Всея Руси Петра I внутриполитическая борьба в Российском государстве ожесточилась не только в царских покоях, но и в сибирских губерниях, со сменой многих воевод, стольников и многих воинских начальников. Начались доносы и жестокие наказания. К примеру, в 1722 году поступил донос — якобы Иван Максюков с тремя «сынами боярскими» напал на джунгарских сборщиков ясака, отоб рал и присвоил собранную ими пушнину и десять коней. Дело замяли, но больше имя первостроителя Белоярской и Бийской крепостей 1717–1718 года нигде не встречается. Нет и точной даты его кончины (приблизительно в 1730-1740-х годах, в возрасте 60–70 лет). Нет пока в Сибири и памятника этому великому гражданину России…

P.S. Внимательное изучение исторических документов по завоеванию и освоению Сибири и тщательных анализ событий того периода убедительно подтверждают, сколь велика роль династии Максюковых, и прежде всего Ивана Яковлевича Максюкова, в присоединении территории южной Сибири к Российскому государству. Образно говоря, в историю России их имена вписаны золотыми буквами!!!

К 300-летию Белоярска (Новоалтайск)

И поставил крепость на высоком Белом яру

В начале XVIII века Джунгария, не довольствуясь уже мелкими пограничными набегами на юге Сибири, начала готовиться к крупномасштабному вторжению в глубь русских волостей. Правительство России выступило с инициативой мирного разрешения всех спорных вопросов. С этой целью в 1713 году к хану Цэван-Рабдану было отправлено посольство во главе с казачьим «головой» Иваном Чередовым. В своей грамоте Цэван-Габдану Пётр I подчеркивал:

«Та земля на Бии и Катуни есть его царского величества, а не твоя, потому что город поставлен был на реках искони русских от устья и до самых гор, откуда сии проистекают».

Но джунгарский владыка, считавший все без исключения алтайские племена своими данниками, а Алтай своей вотчиной, в ответном послании выразился не менее категорично:

«А что на Бии и Катуни поставлен был острожек (в 1709 году. — Авт.), так та земля наша. Острожек тот мы разорили и ныне вновь ставить не дадим».

В 1716 году отряды казаков и принявших русское подданство алтайских племен не только снова успешно отразили набеги джунгар, но и вынудили их отступить далеко на юг. Сложилась благоприятная обстановка для мирного присоединения территории Верхнего Приобья к России — на этот раз окончательного.

По Указу Петра

1 апреля 1717 года сибирский губернатор М.П. Гагарин, в соответствии с Указом царя Московского княжества Петра I, послал кузнецкому коменданту полковнику Б.А. Синявину указание немедленно построить новую крепость у рек Бии и Катуни и опорные пункты в других местах Верхнего Приобья.

Командовать новым военно-строительным отрядом было поручено кузнецкому дворянину Ивану Яковлевичу Максюкову, который принимал участие в походе на Бию ещё в 1709 году в качестве переводчика — «калмыцкого толмача». За

прошедшие с тех пор восемь лет он приобрел большой опыт ведения боевых действий против кочевников. Будучи плененным джунгарами во время их набега на Кузнецк в 1710 году, долгое время жил в ханской ставке и хорошо изучил быт, обычаи и особенности военного дела джунгар.

В конце апреля 1717 года комендант Б.А. Синявин разослал приказчикам всех острогов и форпостов в Южной Сибири «наказные памяти», с приказом готовить людей, оружие и снаряжение для похода на Бию, чтобы «всем быть в готовности к городовому строе к указанному числу мая в половине сего месяца». Необходимо было соорудить опорный пункт в самом стратегически важном районе — у слияния Бии и Катуни.

26 мая Б.А. Синявин направил в остроги и слободы приказ о сборе всех отрядов на р. Бачат к 14 июня — «неотложно к «жилищам ясачного татарина Чабыша» в «намеренный путь на Обь».

Новый поход в Телеутскую землицу начался с некоторым опозданием — в середине июня 1717 года. Ивану Максюкову была вручена 15 июня 1717 г. «Наказная память»:

«Сего 717 году по указу Великого Государя за подписанием руки губернатора Сибири князя Матвея Петровича Гагарина велено на устье Бии и Катуни сделать город в крепком месте и посадить кузнецких служилых людей и начального человека доброго. И тебе по наряду взять из Кузнецка служилых людей 150 человек, обинских служилых татар 10 человек, подгородных выезжих белых калмыков 20 человек, мунгацких беломестных казаков и казачьих детей, и оброчных люде и тюлюберских татар 104 человека, мерецких деревень жителей сколько будет принято у сына боярского Ивана Гвинтовкина… и ехать тебе с вышепомянутыми всяких чинов служилыми людьми для строения города на вышепомянутое урочище и осмотреть удобные места, где быть городовому строению, дабы были б места хлебопахотные и всякими угодьями предовольны, и, ежели где такое угодное место сыщется, строить новую деревянную рубленую крепость четвероугольную, с башнями, с поспешением и сделать городовому строению чертеж подлинный…

г) Дорогою и устроения города вышепомянутые всяких чинов людей ведать тебе судом и расправою и чинить между ими суд в правду и всякого неисправления за ними смотреть, чтоб оные в никокова бесчинства и непослушания не были, а которые к какие нибуть в бесчинства и непослушания явятца и по розыску таким чинить наказание бить подогами, а плетьми смотря по винам нещадно.

д) Будет есть в близости по сей стороне Оби калмыки стоят юртами, доведываться о них: в которых они урочи щах кочуют. и нет ли под государевы города от них воинского приходу.

е) К тому городовому строению вспоможению велено к тебе быть немедленно из Берского острога Кузнецкому сыну боярскому Тимофею Безсонову и иным по наряду берских беломестных и оброчных и гулящих людей двести шестьдесят человек.

Такову указную память и по сей памяти служилых людей, знамена и пушки, ядра, порох, свинец, кремни дворянин Иван Максюков принял и по его прошению татарский голова Петр Максюков руку приложил».

(РГАДА. Ф. 1134. Оп. 1. Д. 8. Л. 38–39. Подлинник.).

В путь дорогу дальнюю

Ивана Максюкова, вернувшегося поздно вечером домой от воеводы, встретил брат Фёдор:

— Что там, братка, сказали? Кто там был?

— В дорогу дальнюю через два дня отправляемся — на Бию-реку, крепость Бикатунскую опять там ставить, или где пристойнее будет. Подьячий Степка Тумашев «память наказную» мне зачитал от князя Гагарина — сам то я, знаешь, читать не обучен. Советов разных комендант и воевода (Борис Синявин и Михаил Овцын) дали. Завтра с утра обоз с пушками да с припасами огненными с двумя сотнями казаков отправлю в путь. Он пройдёт, конечно, не очень быстро: кони потянут две пушки больших железных и шесть малых, две пушки медных, ядер более 180, пороху разного в дорогу 70 пудов…

— А что слышно про калмаков чёрных (джунгаров)? Не нападут ли, как город начнёте рубить (крепость строить. — Авт.)?

— Да-а, паря. Опасаюсь, конечно. Вон первый острог Бикатунский семь лет назад они спалили начисто. И недавно отписали государь Петру Алексеевичу, что не пустят туда больше никого. Думаю, через два-три года замирятся — и город (крепость. — Авт.) пойдём и поставим. А нонче. Я отряд казаков туда в разведку уже послал. Как дойдём до Бехтемира (приток Бии. — Авт.), они возвернутся, нас встретят и расскажут, где кыргызы чёрные стоят. Тогда и порешим, как быть дальше.

Утро 16 июня 1717 года на берегу реки Бачат, где собрался отряд для похода на Бию-реку, выдалось тёплое и солнечное. Иван Максюков сам проверил справу у казаков и служилых, осмотрел каждую пушку вместе с пушкарём Иваном Юдиным. Запасы харчей доверил проверять Степану Серебренникову, — не забыл храброго казака, с которым в 1710 году наголову разбили под Кузнецкой слободо й большой отряд джунгар: взял с собой и назначил головой пеших казаков на время похода. Громадная фигура Степана была, кажется, везде, и голос стал такой, аж кони приседали. Татары и калмыки, глядя на Серебренникова, шептали: «Шайтан батыр»! И старались не маячить перед ним.

— Ну, с Богом, служивые! — зычно прокричал Иван Максюков. И военно-строительный отряд отправился на Алтай — рубить (строить) крепость новую.

Шли по тайге в боевом строе. Впереди конные казаки с татарами и калмыками ясачными, в середине — сотни пеших казаков, замыкали отряд служилые и крестьяне, вызвавшиеся идти на новые землицы. У большинства казаков вооружение состояло из фузей, пищалей и пистолетов. Проходя гари сожжённых калмыками деревень, зорче смотрели по сторонам: азиаты — воины из засады добрые, а в открытом бою шли только десять на одного казака.

Кстати, до места назначения прибыли не все — с дороги (а это полторы сотни вёрст) сбежали кузнецкие служилые люди А. Сысмин, И. Недорезов, казачьи дети М. Трошков, И. Вызов, В. Кречетов, И. Барабанов, А. Щеняев, а также «выезжие» телеуты Бехтень Шадыбодоев, Ч. Меогошев, Т. Боянов, И. Кочконаков.

На шестой день, уже переправившись за Чумыш-реку вёрст за пятьдесят, дошли до Бехтимира и перешли вброд на правый берег, где встретились со своими казаками-разведчиками. И пока отряд отдыхал и полдничал, его командир со своими сотниками выслушали старшего разведгруппы:

— К плавёжной переправе подошли поздно вечером. Видели, что на стрелке Бии и Катунь-реки горят костры калмыков. И на том берегу за Бией-рекой тоже костры — много костров. То ли в набег собираются, то ли на лето пришли. Без боя большого крепость там не построить…

— Эх, я как чувствовал! — чертыхнулся Иван Максюков. — Тут пару лет вообще нечего соваться. Ну и что решим? Петро, Фёдор, Степан! (братья Максюковы и Серебрянников. — Авт.)

Все три сотника дружно ответили:

— Надо строить, а не биться. Ты нам что-то говорил о добром месте у Фёдора Кривощёка Савелия сына…

— А, запомнили? Во-во, это ниже по Оби-реке, туда вдоль Чумыша идти можно. Я там летось (год назад. — Авт.) побывал, сам видел. Хорошее место. Дня за два дойдём. Туда, что ли?

— А куда ещё? Поставим нонче там город (т. е. крепость. — Авт.), лишним не будет — калмыки с левого берега Оби больше не сунутся. Позже вернёмся и на Бии-Катуни поставим.

— Значит, к Кривощёку — на Белый яр?

— Значит — туда!!! Ты, братка Фёдор, останься здесь с несколькими казаками до завтра, дождись приказчика Тимку Безсонова с подмогой из Бердска и догоняй с ними наш отряд. Всё поняли? Исполняйте!

Над Обь рекой

Через три дня, вернувшись к Чумышу и спустившись по левому берегу вёрст сто, отряд свернул на юго-запад и по участку лесостепи меж двух речушек вышел к полудню на огромную поляну над высоким обским Белым яром, где их встретил известный на весь Кузнецкий уезд Фёдор Кривощёк. К вечеру прибыл и большой отряд казаков-строителей из Бердской крепости — 260 человек. Многолюдно стало на огромной поляне у высокого Белого яра — отряд увеличился до 750 человек. И уже с утра приступили к заготовке леса для строительства башен и стен крепости.

Иван Максюков подошёл к Тимофею Безсонову, сыну боярскому из Бердского острога-крепости, говорившего о чём-то со Стёпкой Серебренниковым:

— Доброго здоровья, сотники! Ну, каки стены будем ставить — палисадные али заплотные?

Тимофей Безсонов усмехнулся:

— Палисад ставить — это ж надо ров выкопать длиной восемь-сам-десять саженей, глубиной в рост, ставить в него брёвна на-попа, крепить их со всех сторон. А через десяток лет брёвна гнить в земле начнут, стены зашатаются. За такое строение воевода добро слово нам не скажет. Да и не след к старому вертаться, коль уже три заплотных крепости мои казаки недавно поставили: Чаусскую, нашу — Бердскую, а весной нонешней цитадель на вознесенской горе в Кузнецкой слободе закончили — стена в две версты с гаком из брёвен, друг на друга уложенных, с кольями между ними, и ров вдоль стены. Так что будем делать стены даже не в один ряд, а двойные рубленые поставим, с поперечными тарасами. Три нижних венца башен и стен, которы в землю лягут, срубим из лиственки, а остальные — сосновые: вон какой прямой бор звонкий стоит на закате! Только давай сначала решим, в каком имянно месте город ставить будем!!!

— А я ещё на заре обошёл округу и приглядел место. Во-он туда гляди, на мыс большой над Белым яром. Внизу Обь-река течёт, за мысом усмар-курья из болота огромного тянется, и ручей по ней бежит. Место открытое, высокое — из башен города (крепости. — Авт.) далеко будет всё видно, и из пушек обстрел хороший. А на поляне поставим надолбы и засеки, чтоб калмаки чёрные не подобрались бы с набегу.

— Правильно говоришь. Пойдём, ещё раз это место оглядим да разметим, где канавы под нижние венцы копать…

Башни стены зелейный анбар

Дней через пять рядом с огромным Белым яром над Обью уже стали видны нижние венцы стен новой крепости, четырёх башен по углам и ещё одной (проезжей) в середине восточной стены. Под постоянным контролем Тимофея Безсонова — главного «прораба» строительства Белоярской крепости — сотни казаков и посадских людей трудились в поте лица в бору на заготовке леса, на доставке и на обработке брёвен, на заготовке мха и на сборке звеньев стен и башен, на приготовлении огромного количества еды более чем для семисот работников.

Каждый день новая крепость над Белым яром становилась выше со всех сторон на два-три венца брёвен (с утра до вечера более чем по 100 брёвен). И к середине июля 1717 года крепость над Белым яром встала во весь свой «рост», с пушками в бойницах башен.

Стены крепости представляли собой так называемые «городни» — два ряда горизонтально положенных друг на друга бревен, высотой до трёх саженей (шесть метров), скреплённых вертикальными связями из бревен и бруса. Они имели двускатную крышу, стропильная конструкция которой держалась на внешней стене и на столбах с внутренней стороны города. Столбы опирались на выпуски верхних бревен поперечных стенок-перерубов. Толщина брёвен, составляющих стену, была 22–23 см, а внизу ещё больше. С внутренней стороны на сажень без чети от верха стен (полтора метра) протянулись мостки для прохода защитников крепости. А чуть далее середины территории крепости сделан был большой анбар зелейный (пороховой погреб), в котором для двух больших и трёх малых железных пушек уложили более 300 ядер, 1,5 пуда железной дроби, 5 пудов пушечного и 7 пудов 15 фунтов ручного пороху, 2 пуда свинца и прочие «казны».

По углам стен высились четыре рубленные в три этажа башни высотой около 15 метров, в основании 4х4 сажени (8х8 метров). Первые этажи башен служили для размещения гарнизона и различного имущества, а в стенах верхних этажей прорезались бойницы — «затинные окошки» (с задвижками) для ведения огня по неприятелю. Причем делалось это с таким расчетом, чтобы огонь артиллерии и стрелкового оружия перекрывал не только впереди лежащее пространство, но и подступы к стенам и соседним башням. Основной сруб поднимался в высоту на сорок венцов из бревен толщиной 23–25 см, над ним нависал облам, состоящи й из пяти венцов. Внутри башен были устроены по два моста с лестницами, а наверху — шатер.

С наружной стороны стены крепости опоясывал глубокий сухой ров, через который у проездных ворот был перекинут мостик, легко убирающийся при малейшей опасности. Для затруднения действия вражеской конницы на ближних подступах к стенам, на расстоянии 50–60 метров от рва, была установлена двойная линия надолбов и рогаток.

Вот такой мощный «город» (крепость) был сооружён летом 1717 года над высоким Белым яром над Обью-рекой. И об этом он отправил донесение воеводе в крепость Кузнецкую, с приложением чертежа нового «города» (утерян в архивах Москвы в 1950-х годах). Как и предписывалось Ивану Максюкову в «наказной памяти», в новой крепости остался нести службу караульную гарнизон из 90 кузнецких казаков и бердских служилых людей, которым вручено было знамя, с задачей обеспечить русским людям мирное освоение юга Западной Сибири. В дальнейшем личный состав гарнизона меняли попеременно по 50 служилых людей из Бердска, и немного меньше — казаков. Первым приказчиком нового острога был назначен сын боярский Степан Серебренников.

ДОНЕСЕНИЕ

Дворянина ивана максюкова О СООРУЖЕНИИ ВМЕСТО КРЕПОСТИ У БИИ И КАТУНИ НИЖЕ ПО ОБИ БЕЛОЯРСКОЙ КРЕПОСТИ

15 июля 1717 г.

1717 году июля 15 дня. По указу Великого Государя за подписанием руки полковника Бориса Акимовича Синявина велено мне с кузнецкими служилыми людьми и с казачьими детьми, и с бердскими и мунгацкими жителями ехать из Кузнецка на устье Бии и Катуни и сделать город в крепком месте, и в вышепомянутом урочище осмотреть удобные места, где быть городовому строению, дабы были б места хлебопахотные и всякими угодьями предовольны, и ежел и где такое угодное место сыщется, строить деревянную рубленую кр епость, четвероугольную с башнями. А по досмотру на устье Бии и Катуни удобных мест, крепких к городовому строению, нет и хлебопахотных земель и сенных покосов в близости малое число.

А осмотр ел я с служивыми людьми угодное место к городовому строению над рекою Обью, ниже Катунского устья верст 60, белый яр высокий, длиною 900 сажен, поперек 110 сажен, и от того яру в верхнюю сторону Усмар-курья и от вершины курьи болото, и из того болота источник до нижнего конца яру течет в Обь. На том месте построил я рубленую деревянную крепость мерою [в] длину и поперек 20 сажен, по углам четыре башни, а под башнями жилых четыре избы. А посреди крепости казенный амбар, где держать харчевые и всякие казны. А в близости того города хлебопахотных мест и сенных покосов, и лесу угодного, и рыбных ловель, и всяких угодий привольно. И оному месту и городовому строению под сим доездом чертеж.

Вместо дворянина Ивана Максюкова по его прошению сын боярский, Яков Вагин руку приложил.

(Ниже — канцелярская пометка) Взять в книгу и о строении города в Тоболской губернатору ко князю Матвею Петровичу писать.

РГАДА, ф. 1134, оп. 1, д. 8, л. 42. Подлинник.

P.S. Размер Белого яра 900 х 110 сажен = 1920 х 235 метров.

Бывшая Усмар-курья из болота в Обь

Сёла у Белоярской крепости

Белоярская крепость на карте Ф. Миллера в 1734 году (фрагмент)

Белоярск. Карта 1775 года. Остров (Велижановка) на повороте р. Оби

Белоярская крепость

Служивые люди и жители слободы

1719 год

Пушкарь Иван Васильев сын Юдин

Пушкарь Федор Федоров сын Некрасов

На подворье брата родного умершего Степанова — жена вдова Агафья Федорова дочь

Пушкарь Дементей Степанов сын Бурмигин

Беломесные казаки

Яков Дементьев сын Некрасов

Михайло Дмитриев сын Нестеров

Гаврило Костентинов сын Шадрин

Федор Петров сын Мамаев

Скормленик Аника Давыдов

Андрей Филипов сын Росказов

Федор Семенов сын Петелев

Иван Лукьянов сын Дягилев

Софон Игнатьев сын Зудилов

Василей Микифоров сын Кондаков

Алексей Ефимов сын Назаров

Сава Петров сын Коробейников

Пятидесятник Микифор Козмин сын Мезенцов

Иван Кондратьев сын Баюнов

Кондратей Прохоров сын Козанцев

Самойло Сергеев сын Усольцов

Степан Иванов сын Кротов

Афонасей Иванов сын Попов

Василей Семенов Сартаков

Кирило Фирсов сын Белых

Осип Иванов сын Ощепков

Иван Григорьев сын Севостьянов (?)

Ротной писарь Гаврило Федоров сын Мензелинец

Казачьи дети братья племянники

Казачей брат Иван Прокопьев сын Овчинников

Казачей сын Иван Парфенов сын Строителев

Зотей Борисов сын Клеев

Казачей брат Михайло Хрисантьев сын Бочков

Казачей брат Осип Игнатьев сын Зудилов

Казачей сын Сава Васильев сын Инюшев

Казачей брат Василей Михайлов сын Вилюнов

Казачей брат Микита Лаврентьев сын Усольцов

Казачей брат Сысой Аверкиев сын Поздеев

Казачей брат Антон Микитин сын Томин

Подворник (тесть ево Антонов) Леонтий Никонов сын Веснин

Казачей брат Василий Алексеев сын Рожнев

Казачей брат Яков Петров сын Волгин

Казачей брат Алексей Ильин сын Казанец

Казачей брат Родион Дмитриев сын Кротов

Казачей брат Косма Тихонов сын Усолцов

Казачей брат Терентий Козмин сын Мезенцов

Казачей брат Никон Козмин сын Мезенцов

Казачей брат Федор Козмин сын Мезенцов

Казачей брат Иван Семенов сын Сартаков

Казачей брат Яков Петров сын Коробейников

Казачей брат Ефим Тимофеев сын Толмачев

1721 год

В переписной книге в 1721 г. отмечены те, кто был пропущен в 1719 г. и вновь пришедшие.

Андрей Иванов сын Осетров

Семен Фирсов сын Непогодин

Михайло Сергеев сын Белокуров

Родион Семенов сын Сартаков

Зотей Микитин сын

Назар Васильев сын Косторев

Яким Иванов

Яков Лаврентьев сын Усольцев

Иван Малафеев сын Безмесев

Ананей Тимофеев

Федор Кротов

Василей Софонов

Андрей Дорофеев

Тимофей Афонасьев

Иван Иванов сын Шебелев

Тимофей Титов сын Шипунов

Тимофей Калинин сын Шадрин

Федор Мокеев сын Бултаков

Иван Зотеев

Федор Мезенцов

Евдоким Михайлов сын Реутов

Федор Захаров сын Юдин

Алексей Федоров сын Ребков

Семен Ефремов

Андрей Алексеев сын Сотник

Михайло Игнатьев сын Сапаров

Афонасей Степанов сын Бухалов

Григорей Иванов сын Верещагин

Исак…(?) Путилов (?)

Федор Васильев сын Мальцов

Григорей Борисов сын Зудилов

Иван Иванов сын Усольников

Петр Матвеев сын Строителев

Афонасей Прохоров сын Казанцов

Василей Евдокимов сын Орехов с братьями и отцом

Илья Алексеев сын

В деревне Кармацкой

Петр Алексеев сын

Афонасей Иванов сын…(?)

Алексей Емельянов сын Кокшеров

1721 год

Скаски (перепись) оных пришлых людей

Белоярской крепости

Петр Иванов сын Попов

Спиридон Васильев сын Черепанов, дети Семен,

Андрей (Анофрей?)

Петр Иванов сын Плотник, сын Василей

Василей Семенов сын Сартаков

Василей Патракеев сын Варламов

Сидор Карпов сын Митюковской (?), братья Иван, Степан, сын Митрофан

Кирило Афонасьев сын Лубинин, дети Василей,

Матвей

Василей Григорьев сын Бубенщиков

Иван Емельянов сын Дюрин

Митрофан Федоров сын Аверин

Иван Борисов сын Мякотиных

Иван Лукьянов сын Карповых у него брат родной

Перфилей

Ефим Андреев сын Пиняков (Пичиков?)

Тимофей Иванов сын Гомзюков (Гомзяков) у него сын Иван

В деревне Кармацкой

Тихон Андреев сын Анотмелков (?) у него брат

сродной Степан Силин сын

Микита Иванов сын Кукарин

Харитон Степанов сын Бабанцов

Галактион Осипов сын Колосова

Раскольники

присутствия Белоярской крепости деревни Юдовой (Юдиной)

Григорей Афонасьев сын Фунтиков 50 лет

у него жена Парасковья Алексеева дочь 35 лет

Семен Васильев сын Кнутов 45 лет

у него сестра девка Татьяна Васильева дочь 40 лет

Ефтифей Григорьев сын Казанцов 50 лет

у него жена Ульяна Нифантьева дочь 45 лет Сава Артемьев сын Пунин 60 лет у него жена Евдокея Васильева дочь 50 лет Иван Никифоров сын Попов 40 лет племянница ево девка Дарья Никитина дочь.

БЕЛОЯРСКАЯ КРЕПОСТЬ

хроника

Д С Калашников

Документы по истории Белоярской крепости

1716 г. Федор Криницын-Кривощек основал деревню Кривощекову недалеко от построенной позже, в 1717 г., Белоярской крепости. Миненко Н.А. «По старому Московскому тракту: о первых русских поселениях на территории Новосибирской области», Н-ск, 1990, стр.23.

1 апреля 1717 г. Сибирский губернатор М.П. Гагарин приказал коменданту Кузнецкого уезда полковнику воеводе Б.А. Синявину организовать строительство укрепленных пунктов для утверждения позиций России в Верхнем Приобье близ слияния рек Бии и Катуни, Телецком озере и на р. Чумыш. (РГАДА. Ф.1134. Оп.1. Д.7. Л.12об-13)

Май-июнь 1717 г. Приказчик Бердского острога И. Будкеев посылал Ф. Криницына-Кривощека «вверх по Обе реке горою и водою и низинами». Тот не обнаружил неприятеля, но встретил группу промышленников во главе с М. Бекенеевым, которые «ходили три днища вверх по Алию (Алею) реке под улусы калмыцкие» и едва ушли от погони.

Июнь 1717 г. Телеуты совершили набег на Тагапскую волость. Весь август 1717 г. отряд из 50 кузнецких служилых людей нес вахту в этой волости.

15 июня 1717 г. Кузнецкий дворянин Иван Максюков получил в Кузнецке под свое начало служилых людей, беломестных казаков, крестьян и служилых телеутов, абинцев, тюльберов всего около 750 человек, необходимые припасы и оружие и был направлен на строительство крепостей. (РГАДА. Ф.1134. Оп.1. Д.8. Л.38–39)

17 июня 1717 г. На должность первого приказчика планирующейся к строительству крепости назначен кузнецкий дворянин Степан Серебренников. РГАДА. Ф.1134. Оп.1. Д.8. Л.43–45.

15 июля 1717 г. И. Максюков доложил в Кузнецк о сооружении Белоярской крепости: «…построил я рубленую деревянную крепость мерою длину и поперек 20 сажен, по углам 4 башни, а под башнями жилых 4 избы, а посреди крепости казенный амбар, где держать пороховые и всякие казны, а в близости того города хлебопахотные места и сенных покосов и лесу угодного и рыбных ловель и всяких угодий привольно». (РГАДА. Ф.1134. Оп.1. Д.8. Л.42-42об.)

Первым приказчиком Белоярской крепости стал дворянин Степан Серебреников, которому было приказано беречь ее как опору русского влияния в Верхнем Приобье.

15 июля 1717 г. Степан Серебренников сообщает, что отправил в разведку 8 служилых людей вверх по течению р. Оби и что разведчики в устье р. Алей столкнулись с 2 калмыками. (РГАДА. Ф. 1134. Оп.1. Д.8. Л.25).

20 июля 1717 г. Сразу после сооружения Белоярской крепости приказчик Степан Серебреников посылает на левобережье р. Оби команду из 50 казаков для разведки, где отряд столкнулся с калмыками. В ходе завязавшегося боя 4 казака были убиты и 4 ранены. Калмыки потеряли 15 человек. После этого кузнецкий воевода Б.А. Синявин запретил посылать большие отряды на левый берег р. Оби. (РГАДА. Ф.1134. Оп.1. Д.8. Л.28-28об.)

15 августа 1717 г. С. Серебренников послал четырех человек в лодке вверх по р. Оби «для проведывания приходов воинских людей». Разведка не обнаружила телеутов и ойратов южнее Белоярской крепости. (А.Ю. Огурцов. 2007 г. Стр. 42–48).

18 августа 1717 г. В донесении кузнецкому коменданту Б.А. Синявину приказчик Белоярской крепости С. Серебренников сообщал, что к Белоярской крепости приезжали 8 человек жителей Чаусского острога «Михайло Волков с товарищи и просились здесь в Белоярском жить, и я их не принял и отослал назад в Чаусский острог».

Но «Михайло Волков со товарищи» отправился в верх по течению р. Оби в северные предгорья Алтая «под Чемры». С. Серебренников направил погоню из 20 человек, но они настичь никого не смогли. (РГАДА. Ф.1134. Оп.1. Д.7. Л.76–77)

Конец ознакомительного фрагмента.