Конь с горы Бабырган. Повести

Вячеслав Лямкин

Пашка Кочергин по прозвищу Пикассо чувствует себя одиноким – мать занята младшими детьми, и разборками с отчимом. А единственный товарищ – Андрюха – непостоянен.Но однажды все меняется: на конеферме, куда Пашка часто наведывается, появляется орловский рысак по кличке Рубин, с которым у мальчика завязывается крепкая дружба.Какие только вершины не покоряются Пашке, когда рядом преданный конь и на что готов пойти мальчик, когда выясняется – он может потерять верного друга…

Редактор Елизавета Ульянова

Корректор Ольга Рыбина

© Вячеслав Лямкин, 2021

ISBN 978-5-0053-6504-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

С рассветом на Катунь опустился густой туман.

Поднявшись от реки, он заполнил луговые закутки, затянул белой дымкой поле на окраине поселка и прикрыл хаос весеннего половодья — затопленные талой водой острова и прибрежные кустарники.

В утренней тиши, когда все вокруг повиновалось сну и первые лучи солнца только начали разбивать непроглядную густую завесу, раздалось дребезжание велосипедного звонка: Пашка снова ехал встречать коней на Катунь.

Пашка вставал рано утром, пока мать и отчим спали; прокравшись по дому, выбегал во двор, хватал велосипед и уезжал на берег. Размещался у старой коряжистой ивы и ждал, когда вдалеке забренькает ботало¹, табун лошадей появится из густого тумана и сонно потянется к водопою.

За белой пеленой раздается отдаленное фырканье, топот копыт, ржание и появляются кони. Любопытный белый жеребец подходит совсем близко, щиплет траву, трясет гривой и машет хвостом, отгоняя от себя мошкару.

Пашка всматривается в него пристально. Конь осторожно подходит к мальчику, обнюхивает его, проводит губами по густой шевелюре. От него пахнет конюшней. Пашка протягивает к нему руку, хочет погладить, но конь мотает головой и, недовольный что на ладошке ничего нет, исчезает в тумане.

Но это не тот конь, который снится Пашке по ночам. В тревожном сне, который с недавнего времени беспокоит мальчишку, Пашка стоит на вершине горы Бабырган и всматривается вниз, взглядом ища пасеку дяди Антона, которая расположена неподалеку от подножия вершины. Вокруг темно, и Пашка боится потеряться. Он пытается кричать, но крик его тонет в ночи. Вдруг земля начинает трястись, сыплются камни и из скалы появляется богатырь, ведя за собой коня — скакун тот как ночное небо с яркими звездами по всему туловищу да с черными пронзительными глазами.

Бабырган улыбается:

— Не бойся! Вот тебе мой конь! Садись, он тебя довезет до пасеки! И смотри, следи за ним! Это самый лучший конь! На нем я догнал красавицу Катунь! Он никогда меня не подводил!

Пашка садится на коня, и жеребец, взвившись вверх, мчится по звездному небу. Они спускаются на землю и Пашка с удивлением узнает поле неподалеку от его дома.

На этом сон заканчивался. Пашка просыпался и долго лежал с открытыми глазами и думал — к чему бы это?

— Пашка! Твою налево! Домой дуй! — слышится голос отчима дяди Сани, вышедшего во двор. — Мать зовет! В школу опоздаете!

Разгоняя табун, мальчишка возвращается домой. Ему еще вести сестру и брата в школу. Юлька и Сеня погодки. Сеня ходит во второй класс, а Юлька в первый.

Пашка забегает в комнату, быстренько надевает свитер и брюки, хватает рюкзак и, остановившись на мгновение, осматривает комнату — ничего ли не забыл. «Ага, а ее!» — на столе лежит потрепанная книга «Легенды Алтайских гор», зачитанная до дыр.

Пашка сует ее в рюкзак, на ходу выпивает стакан молока.

— А тебя не стошнит? — интересуется Юлька.

— Нет! У меня желудок крепкий! — отвечает Пашка и уже собранных брата и сестру подталкивает к дверям. — Ну, чего как черепахи! Живей, мелюзга!

Как обычно, опоздав на пять минут, залетает в класс.

— Заходи-заходи, Кочергин! — говорит новая учительница по русскому языку и литературе Елена Александровна, недавно устроившаяся в школу и уже привыкшая к его опозданиям. — Что на этот раз?

Пашка садится на свое место, опускает голову — врать сегодня неохота. И замечая заляпанные лошадиным пометом кроссовки, прячет их под парту.

— Да он опять своих коней ходил смотреть! — вместо него отвечает соседский увалень Витька Соломатин, пуляя в Пашку жвачку.

У Витьки мать работает директором магазина в городе. Витька у нее единственный сынок и потому разбалованный до несусветной лени. Недавно она купила ему дорогую приставку, и Витька не выходит из дома, а все режется в свой «Плейстейшен».

— Он же у нас любитель прекрасного! Вы не чувствуете, как пахнет?! — добавляет Витька, который заметил Пашкины заляпанные кроссовки.

В классе раздаются смешки.

— Тише! — прерывает всех учительница. — Ну, Кочергин, каких коней ты ходишь смотреть?

Но Пашка молчит. Он понимает, если начнет сейчас рассказывать, то из его повествования сделают посмешище.

— Не хочешь говорить?! Тогда тебе персональное задание: написать про коня сочинение! — говорит Елена Александровна. — А теперь продолжим урок…

С класса пятого к Пашке прилипло — Пикассо или Кочерга, кому как нравилось.

Пикассо его называли за то, что хорошо умел рисовать. А Кочергой — по фамилии.

Однажды, когда только Пашка начал ходить в школу, он вернулся после занятий домой, зашел в ограду и увидел петуха, горделиво преградившего ему путь.

— Кыш, барон-фанфарон! — замахнулся на него Пашка рюкзаком. — Иди к курам!

Но петух не собирался повиноваться, наоборот, определив в Пашке соперника, захлопав крыльями, кинулся в атаку.

Отбившись рюкзаком, Пашка пробрался к дверям, но замок, как назло, заело. Зная строптивый характер петуха, он ретировался, вскарабкавшись по лестнице на дровяник, и стал ждать, когда драчун уйдет. Ждать пришлось долго. Сотовый разрядился, и он, достав альбом и карандаш, начал рисовать птицу. Получилось неплохо, но, главное, Пашке понравилось переносить на бумагу свои чувства и мироощущение. Петух получился забавный, как из сказки: «Несу косу на плечи, хочу лису посечи».

И вот заканчивается седьмой класс, а Пашка уже — настоящий художник. Какое-нибудь мероприятие в школе или праздник — девочки из класса сразу бегут к нему, чтобы он оформил плакат на подходящую тему. Однажды нарисовал статую «Родина-мать зовет!» на Девятое Мая, так все только и охали, как точно и правдоподобно получилось. И действительно, как только у него оказывались в руках карандаш и листок бумаги, он творил чудеса.

Но больше всего Пашке нравилось рисовать коней. Не оттого ли, что он частенько ходил к реке и смотрел на них вживую.

Поселковские мальчишки над ним подсмеивались, но все равно звали поиграть в футбол. Его поначалу ставили на ворота. Вратарь из него вышел не ахти какой — атака идет, а он на птичку пеструю засмотрится и пропустит гол, да еще промеж ног.

Андрюха, одноклассник, злился:

— Юбку у матери возьми! В следующий раз наденешь!

Кто-то из мальчишек подтрунивал:

— Чего вы хотите! Он натюрморт присматривал! Ха-ха!

Но Пашка не обращал на все это внимания, понимая свою некую бедовость.

Жил он с матерью и отчимом дядя Саней, работающим у местного фермера на КамАЗе.

Дядя Саня худощавый и жилистый, как веревка. Единственная его беда — он время от времени уходил в длительные загулы. Вера сошлась с ним, когда сыну было пять лет. Через год у Пашки появился братик Сеня, а еще через год — сестренка Юлька, с которыми он теперь зачастую нянчился.

* * *

Дом их стоял на дальней улице, расположенной ближе к оврагам. Этот район в поселке называли Свалка — одно время под овраг валили всяческий мусор. Потом опомнились, воткнули табличку «Свалка запрещена! Штраф 1000 рублей».

Мусор валить перестали, место сие затянуло двухметровой крапивой, но время от времени местные мужички откапывали какую-нибудь железяку и отвозили ее на металлоприемку, чтобы немного разжиться деньгами.

Мать Пашки Вера, на вид ей было чуть за сорок, трудилась в местном продуктовом магазине продавщицей по графику: неделю работа — неделю отдых.

В те дни, что Вера работала, с детьми сидела родительница дяди Сани бабка Зина — злая, вредная старуха, гонявшая Пашку по всякому поводу.

То ей надо палас пропылесосить, то полы помыть, за хлебом сходить в магазин. И Пашка первое время слушался, а потом ловил момент, как бы слинять из дома.

Бабка Зина злилась на Пашку и называла обидным словом «недотепыш».

И мать, и дядя Саня возвращались с работы поздно вечером, поэтому уроки Сеньке и Юльке помогал делать Пашка.

Юлька была посмышленее брата и все схватывала на лету. А полненький Сенька к учебе сильно не тянулся и, когда пошел во второй класс, за лето позабыл все буквы и разучился читать. И Пашке пришлось с ним заново учить алфавит.

Зато в телефонах шарили лучше него.

Все бы ничего, но в семье дружно жили от и до дяди Саниных загулов. А когда они начинались, все шло в тартарары. На весь поселок было слышно, что дядя Саня загулял. Вера начинала с мужем ругаться, а он терпеть не мог, когда в чем-то упрекали, и «поддавал» еще больше. И тогда доходило и до битья посуды, и до летания сковородок.

В эти дни детей уводили к бабке Зине. Но так как Пашка категорично отказался ночевать у злой бабки, то летом ночевал в предбаннике, а когда становилось холодно, приходил к материной подруге тете Ире, у той росли два сына: Андрюха — Пашкин друг и Вовка, который на четыре года его младше. Подруга по бабьей солидарности шла навстречу, а Вера же выбивала дурь из своего мужика.

Это могло длиться несколько дней. Потом, когда дядя Саня выходил из «шторма» они с Верой прибирались в доме, скрывали следы разборок и забирали детей домой. Иногда, когда дело доходило до серьезных баталий, к ним приезжал материн брат дядя Антон, живший в Шульгином Логе. И тогда отчим сразу притихал.

— Все, Антоха, ухожу в штиль! — говорил дядя Саня и заваливался на диван, укрываясь одеялом. — С этого дня, считайте, я другой человек!

Вериного брата он уважал, но больше боялся. С Антоном раз была у них стычка, когда дядя Саня хотел показать свой гонор. Он служил в морской пехоте и этим всегда козырял. Матери в тот день хорошо досталось, она позвонила брату и тихо сидела и держала замороженную курицу у глаза, ожидая Антона. При виде шурина отчим даже схватил топор со словами:

— Чего приехал! Хозяин здесь я! Сами разберемся!

Тогда Антон попросил его выйти за баню.

Вернулись по отдельности, отчим с хорошей ссадиной на ребрах и щеке, но после этого он, когда напивался, ни разу не тронул мать — даже пальцем, и когда видел Антона, «снижал обороты».

Пашка давно приучился к самостоятельности.

С первого класса матери было не до него. У нее на руках был маленький Сенька, да вдобавок она еще забеременела Юлькой, поэтому, приходя домой, Пашка хозяйничал: сам делал уроки, прибирал в доме, задавал курам пшеницы и засыпал, не дождавшись материного внимания. Вера, застав сына спящим, иногда за столом, иногда где-то в игрушках, просила мужа перенести его на кровать, ложилась рядом и долгое время слушала его дыхание, рассматривая черты лица мальчишки. Да, он похож на своего отца, погибшего в автокатастрофе, когда сыну был годик.

С раннего детства научившись быть самостоятельным, Пашка в тринадцать казался старше своих лет. Может, оттого в выражении его лица много серьезности.

Очередной загул отчима выдался на середину апреля.

— Здрасьте! — заходя в дом, Пашка поздоровался с родителями. Малышню уже забрали от бабки Зины, и они смотрели мультики в своей комнате.

Дядя Саня, лежа ничком на диване, с мокрым полотенцем на голове, простонал что-то в ответ. Перед ним стояла банка огуречного рассола.

— Сынок, заходи! — встретила его мать. По лицу было видно, что она отчитывала дядю Саню.

— Что на этот раз? — спросил Пашка у матери.

— А, ну его! — Вера, обессилено махнула рукой. У нее уже не осталось сил бороться с мужем. — Дубленку, в прошлом году которую покупал, сдал. Как там тетя Ира? — спросила она, хозяйничая на кухне.

— Тебе привет передавала! — ответил Пашка, проходя в свою комнату. — Опять просила, чтобы я ей белую иномарку нарисовал. Говорит, визуализация! Повесит, говорит, на стенку и будет смотреть и думать. Может, быстрей купит…

— Куда им! Серега с вахты приезжает, они то шмоток ненужных накупят, то проедят.

— Слушай, может, нам тоже купить белую иномарку? — дядя Саня встал с дивана и подошел к умывальнику.

Так было всегда — пропившись, он сразу строил грандиозные планы. То летнюю кухню собирался построить, то, как сегодня, машину купить. Но до исполнения почему-то не доходило. То денег не хватало, то появлялись другие планы.

— Нам?! — удивленно переспросила Вера. — Куда там, ты больше пропиваешь!

— Ну, хорош! Заладила! Кредит возьмем!

— А много надо?! — Вера вроде бы и противилась, но в то же время в голосе чувствовалось согласие.

— Всего-то пустяк, двести тысяч! Я даже знаю, где дадут без поручителей! Будем ездить, отдыхать!

— Паш, в Горный хочешь съездить? — спросила мать, но не дождавшись ответа, зашла в комнату к сыну. — Иди поешь, я блинов напекла.

Пашка сидел за столом и рисовал.

Вера подошла сзади и заглянула за плечо. С листа бумаги на нее смотрел конь с глубокими пронзительными глазами. А рядом, держа коня под уздцы, стоял средневековый воин.

— Кто это? — спросила Вера, потрепав сына по голове.

— Это богатырь Бабырган! А это его конь! Последнее время мне снится.

— Когда кони снятся, это хорошо! Ты слышал? Летом в Горный Алтай поедем! Отец вон обещает нас свозить! Сказал, пить бросает, на машину будет копить!

Пашка невнятно буркнул в ответ и продолжил рисовать.

Конечно, он слышал и про Горный Алтай, и как отчим решил взять машину.

«А на скутер всего-то надо двадцать», — подумал Пашка.

Пять у него есть — скопил за год, но на них он хотел купить мольберт, холст и попробовать рисовать красками. Но, если на то пошло, можно и их потратить. Но мать, видно, забыла про свое обещание — она тогда ответила ему: «Рассчитаюсь за стиралку, а там видно будет». За стиралку она рассчиталась, а про скутер забыла.

Суббота проходила в штатном режиме. Топили старенькую баньку. Отчим все пытался из бани сделать «конфетку», но то денег не хватало, то еще дела появлялись. Хотя пол давно пора было менять, да и котел дышал на ладан.

Примечания

1

Ботало — глухая погремушка, колокольчик из железного, медного листа или дерева, подвешивающийся на шею пасущейся коровы или лошади. — Прим. ред.