Русская религиозная аксиология

Вячеслав Лукьянов, 2015

В книге обосновывается существование особого направления мысли в рамках отечественной философской традиции – русской религиозной аксиологии. Показывается, что разработка проблематики ценностей проводилась отечественными мыслителями в тесной связи со всем спектром связанных с ней общефилософских проблем: роль идеалов и ценностей в духовном мире личности, кризис современной цивилизации и его последствия для человека, утрата человеком духовно-ценностной опоры в жизни и пути ее обретения вновь и др. На основе оригинальной концепции эстетической ценности автор также анализирует трактовку красоты – и шире – эстетической ценности – русскими религиозными философами: В. С. Соловьевым, С. Н. Булгаковым, П. А. Флоренским, Н. А. Бердяевым, И. А. Ильиным, С. Л. Франком и др. Для преподавателей и студентов университетов и колледжей, а также для всех, интересующихся историей отечественной культуры, философии, социологии и эстетики.

Раздел 1

Ценности как ядро культуры и духовной жизни человека

1.1. Роль духовного начала в исторической жизни народа: из наследия отечественной религиозной философии

В противовес экономическому детерминизму представители русской религиозной философии утверждали непреходящее значение духовного фактора в развитии общества. При этом использовался целый ряд понятий: «мировоззрение» (В. С. Соловьев, С. Л. Франк), «духовная жизнь» (С. Л. Франк), «духовная культура» (И. А. Ильин), «народный дух» (В. С. Соловьев), «душа народа» (Н. А. Бердяев, И. А. Ильин), «национальный дух» (С. Л. Франк), «национальное сознание» (В. С. Соловьев, Г. П. Федотов), «национальное самосознание» (В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, Г. П. Федотов) и др.

Для русских религиозных философов было несомненно, что «историческая жизнь народов определяется прежде всего их основными убеждениями, их общим мировоззрением»^[38]. Согласно Соловьеву, в определенные эпохи и в конкретных общественных слоях могут появляться люди, совершенно освободившиеся от всяких убеждений, лишённые внутреннего содержания, т. е. «люди пустые, одним словом; но пустых народов не знает история»^[39]. Да и для отдельного человека, с его точки зрения, неестественно существовать «без высших духовных начал, жить в умственной и нравственной пустоте»; это слишком убедительно доказывается некоторыми явлениями как прошедшей, так и современной истории.

Актуальными для нашей современной жизни являются его слова о том, что с исчезновением глубоких убеждений, всеобщих, безусловных идей, «пустеет мир внутренний и теряет свою красоту мир внешний».

Для характеристики особой направленности национального духа, ментальности народа он выдвигает понятие «национальный идеал»: «Обыкновенно народ, желая похвалить свою национальность, в самой этой похвале выражает свой национальный идеал, то, что для него лучше всего, чего он более всего желает. Так, француз говорит о прекрасной Франции и о французской славе…англичанин с любовью говорит: старая Англия. немец поднимается выше и, придавая этический характер своему национальному идеалу, с гордостью говорит: die deutsche Treue (немецкая верность). Что же в подобных случаях говорит русский народ, чем он хвалит Россию? Называет ли он ее прекрасной или старой, говорит ли о русской славе или о русской честности и верности? Вы знаете, что ничего такого он не говорит, и, желая выразить свои лучшие чувства к родине, говорит только о «святой Руси». Вот идеал: не консервативный и не либеральный, не политический, не эстетический, даже не формально-этический, а идеал нравственно-религиозный»^[40]. По Соловьеву, замысел Божий может быть реализован двояко: либо как закон жизни (если народ следует ему), либо как закон смерти (если народ отходит от него). Исходя из этого, идеалы — это непреходящий «интегральный момент коллективной человеческой жизни» (С. Н. Булгаков); вместе с тем, историческая жизнь народа определяется идеалами не в меньшей мере, чем отпадением от них.

Соловьев был убежден в том, что прогресс общества возможен лишь тогда, когда народ повернется лицом к «преданию» отцов, т. е. к ценностям национальной культуры. Этот религиозно-нравственный идеал, по Соловьеву, предполагает воспитание в каждом русском человеке чувство священного благоговения перед Родиной, ее прошлым, настоящим и будущим. При этом, как он подчеркивал, «наш национальный дух осуществляет свое достоинство лишь в открытом общении со всем человечеством, а не в отчуждении от него»^[41].

Следует отметить, что высшие духовные ценности-идеалы действительно определяют изнутри всю духовную жизнь человека, духовную жизнь общества. Сама же «духовная жизнь» дается нам, по словам С. Л. Франка, «в форме реальности, присутствующей в нас самих, изнутри с нами сращенной и нам раскрывающейся», а общественное бытие и есть «внешнее выражение и воплощение» этой духовной жизни. А потому, заключает он, «общественная жизнь по самому существу своему духовна, а не материальна… История есть великий драматический процесс воплощения, развертывания во времени и во внешней среде духовной жизни человечества, выступления наружу, и формирующего действия сверхчеловеческих сил и начал, лежащих в глубине человеческого существа»; поэтому «общественное бытие есть именно двуединство этой внутренней духовной жизни с ее внешним воплощением»^[42].

Франк также как и Соловьев подчеркивал непреходящую роль ценностей-идеалов в жизни общества: «История общества в качестве истории духовной жизни есть драматическая судьба Бога в сердце человека». Общественное бытие есть всегда нечто большее, нежели имманентное выражение чисто человеческих страстей и субъективных стремлений: «человек на всех стадиях своего бытия, во всех исторических формах своего существования есть как бы медиум, проводник высших начал и ценностей, которым он служит и которые он воплощает, — правда, медиум не пассивный, а активно соучаствующий в творческом осуществлении этих начал»^[43].

Каковы же эти «высшие начала и ценности»? Для нас не подлежит сомнению, что Франк имеет в виду именно ценности-идеалы, определяющие цели жизнедеятельности человека, поскольку он связывает их с «категорией должного». По Франку, «должное есть первичная категория». Она «выражает подчиненность человеческой воли высшему, идеальному, абсолютно обязывающему началу». Это «абсолютно обязывающее начало» и есть идеал. Этот идеал есть «образцовая идея», «идея-образец», смысл которой заключается в том, что она есть цель человеческой воли. Как «идеальное начало», как «образцовая идея» она «телеологически определяет человеческое поведение в качестве идеала или «должного», осуществляемого в общении»^[44].

История, с точки зрения С. Л. Франка, есть драматический процесс смены отдельных отвлеченных идеалов, из которых каждый в своем осуществлении обнаруживает свою односторонность (тем самым свою несостоятельность) и поэтому уступает место другому. Человечество увлекается каким-либо одним идеалом (который выдвигается либо эмпирическими нуждами жизни, либо духовным состоянием времени), отдает его осуществлению все свои силы, но, осуществив его, неизбежно в нем разочаровывается и начинает искать что-либо новое, часто прямо противоположное предыдущему его верованию. На самом деле, по Франку, «общественная жизнь, будучи в качестве духовной жизни жизнью в Боге, имеет своим единственным конечным назначением осуществление своей истинной онтологической природы во всей ее конкретной полноте, т. е."обожение"человека, возможно более полное воплощение в совместной человеческой жизни всей полноты божественной правды»^[45].

Конечно, духовные ценности оказывают воздействие не сами по себе, а воздействуя на духовный мир личности и социальных общностей, формируя их картину мира и тем самым определяя поведение и деятельность. Однако при этом сама духовная жизнь, высшие духовные ценности, их неповторимая для каждого народа совокупность во многом предопределяют судьбу данного народа, судьбу страны.

Высокие духовные ценности, святыни русского человека — вот та духовная сила, которая не раз спасала наше Отечество. Выражением этой силы в свое время стала русская икона. В своих размышлениях о древнерусской иконописи Е. Н. Трубецкой показывает, что икона была фактически «выстрадана» поколениями наших предков, она стала явлением «той самой благодатной силы, которая некогда спасла Россию»^[46]. Так, в дни великой разрухи и опасности преподобный Сергий собрал Россию вокруг воздвигнутого им в пустыне собора св. Троицы. В похвалу святому Андрей Рублев «огненными штрихами начертал образ триединства, вокруг которого должна собраться и объединиться вселенная». С этих пор данный образ не переставал «служить хоругвью», вокруг которой собирается Россия в дни великих потрясений и опасностей. И не только в одной рублевской иконе, во всей иконе XV века звучит этот призыв. Однако есть в этой иконописи, отмечает Трубецкой, и нечто другое, что преисполняет душу бесконечной радостью — это образ России обновленной, воскресшей и прославленной. Все в ней говорит о нашей народной надежде, о том высоком духовном подвиге, который вернул русскому человеку родину. Мы и сейчас живем этой надеждой, писал Е. Н. Трубецкой в начале 1918 г.

При этом не следует забывать, что совокупность духовных ценностей, в целом самосознание народа изменяются во времени. Этот аспект специально отмечает Г. П. Федотов: духовная жизнь не есть «нечто неподвижное, пребывающее в глубине изменчивого потока истории»; «национальное самосознание есть непрерывно раскрывающийся духовный акт, смысл которого, говоря словами В. С. Соловьева, есть постижение в судьбе и духе народа того,"что Бог думает о нем в вечности". Мы всегда неполно и отрывочно созерцаем отдельные стороны этой таинственной личности. Самые устойчивые национальные характеристики приходится пересматривать, перестраивать, потому что мы имеем дело с подвижным объектом, с меняющимся образом. Самосознание народа непосредственно совпадает с его актуализацией. Новый подвиг, новая жертва — и новый грех — влекут за собой новую установку национального сознания»^[47].

В этой связи отметим, что и православие особым образом легло на славянскую душу, определив на целое тысячелетие жизнь и судьбу России. Эту мысль по существу и утверждали религиозные философы. Например, Н. А. Бердяев, отмечал, что «русская душа останется навеки славянской душой, принявшей прививку православия»^[48]. Как отмечает Н. О. Лосский, «люди, признающие религиозный опыт, не станут оспаривать того факта, что православие в его русской форме содержит исключительно высокие ценности»^[49]. Какие же это ценности?

И. А. Ильин, касаясь данной проблематики, полагал, что религиозным источником русской идеи была «идея православного христианства» — «Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад от христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности»^[50]. Исходя из того, что «духовная культура совсем не исчерпывается культурой рассудочной», Ильин считал, что Россия «строилась и держалась» культурой иной: «есть еще культура сердца, совести и чувства, есть культура созерцания, видения; есть культура служения, самоотречения и жертвенности; есть культура веры и молитвы; есть культура храбрости и подвижничества»^[51]. По его словам, «русская идея есть идея сердца» — она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею «русско-славянская душа» (издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте), восприняла исторически от христианства: «она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию», и уверовала, что «Бог есть Любовь». Из глубины православия, по его мнению, родился у нас этот «верный опыт», уверенность в том, что «священное есть главное в жизни и что без священного жизнь становится унижением и пошлостью…»^[52].

Подчеркнем, что сегодня даже люди неверующие признают, что русская культура, образно говоря, «замешана на православии», имеет в своей основе именно православие. Об это свидетельствуют и социологические опросы населения России, согласно которым около 80 % граждан поддерживают или разделяют православие.

Отстаивая свою национальную независимость, Россия боролась за свою веру и религию. Этим Россия, как полагает Ильин, служила не только всем православным народам и не только всем народам европо-азиатского территориального массива, но и всем народам мира, поскольку православная вера есть «особое, самостоятельное и великое слово в истории и в системе Христианства».

Православие сохранило в себе и бережно растило то, что утратили все другие (западные) исповедания и что наложило свою печать на все ответвления христианства, магометанства, иудейства и язычества в России. И при всем том, отмечает религиозный философ, русская православная церковь никогда не обращала иноверных в свою веру мечом или страхом, открыто осуждая это и запрещая уже в ранние века своего распространения^[53].

По Ильину, русское православие есть христианство «не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра». Русское православие воспринимает Бога не воображением (которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед «силой» — первобытные религии); не жадной и властной земной волей

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

38

Соловьев В. С. Вступительная речь на защите магистерской диссертации «Кризис западной философии. Против позитивистов» // Соловьёв В. С. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Сочинения. Том первый. 1873–1876. М., 2000. С. 153.

39

Соловьев В. С. Несколько слов о настоящей задаче философии// Соловьёв В. С. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Сочинения. Том первый. 1873–1876. М., 2000. С. 153. (Выделено мной — В.Л.)

40

Соловьев В. С. Национальный вопрос в России. Вып. 1 // Соловьев В. С. Собр. соч. под ред. С. М. Соловьева и Э. Л. Радлова. Т. 5. СПб.,1912. С. 55. (Выделено мной — В. Л.).

41

Соловьев В. С. Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1990. С. 375.

42

Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 73–75.

43

Там же. С. 75. (Выделено мной — В. Л.).

44

Там же (выделено мной — В. Л.).

45

Там же. С. 107.

46

Трубецкой Е. Н. Россия в ее иконе // Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М., 1994. С. 290.

47

Федотов Г. П. Судьба и грехи России (избранные статьи по философии русской истории и культуры): В 2-х тт. / Составл., вст. ст., примечания Бойкова В. Ф. СПб., 1991. Т. 1. С. 102; 303.

48

Бердяев Н. А. Судьба России // Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. Судьба России. М., 1997. С. 343.

49

Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991. С. 4. (Выделено мной — В. Л.).

50

Ильин И. А. О русской идее // Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 2. Кн. I. М., 1993. С. 431.

51

Ильин И. А. О России. Три речи. 1926–1933 // Собр. Ссоч.: В 10 т. Т. 6. Кн. II. М., 1996. С. 17.

52

Там же. С. 17. С. 13.

53

Там же. С. 21.