Ночь в особняке у Берии. Из романа «Тёмные воды души моей»

Вячеслав Кориков, 2023

Ночное происшествие в особняке Берии. Покушение на маршала. Мальчик-учёный. Смертельная любовь. Чудо-оружие.

(Апрель 1953г. Москва)

В помпезной гостиной бело-голубого особняка Маршала Берии на улице Качалова в Москве (ныне Малая Никитская,28, посольство Туниса), телохранитель преемника на кресло вождя, полковник Саркисов бесшумно бросился к высоким напольным часам и едва успел остановить их благородный бой, извещающий о наступлении первого часа ночи.

Лаврентий Павлович не договорив фразу собеседнику в тёмном кожаном кресле, обернулся на мимолётное движение старого, с тридцатых годов, товарища, тогда ещё служившего личным водителем амбициозного карьериста, а теперь не просто телохранителя, но и незаменимого помощника и доверенного друга и благодарно кивнул головой. Всесильный и вездесущий маршал следил за всеми, а за ним не мог следить никто. Никто, кроме СМЕРШа.

Первый заместитель председателя Совета министров СССР, он же одновременно министр внутренних дел СССР не догадывался, что его старый друг, личный телохранитель и хранитель сакральных тайн шефа, полковник Саркисов вёл их скрупулёзный учёт и письменно докладывал товарищу Сталину обо всём увиденном и услышанном, в том числе о «невинных шалостях» любвеобильного начальника. Правда вождь народов относился к этому снисходительно, говорил: — Лаврентий очень много работает и милиция у него и госбезопасность и железные дороги, и оборонная промышленность — устаёт (что было истинной правдой), надо же ему немного расслабиться.

Трогательная преданность главе государства, не спасла полковника Саркисова от скоропостижного расстрела, почти одновременного с бывшим объектом охраны, после ареста последнего 26 июня 1953 года. Через два с небольшим месяца, после смерти вождя.

Берия не любил, когда эти часы своим всепроникающим низким, хоть и красивым, чистым звуком будили единственную в его жизни любимую женщину, его Нино.

Он, как и вождь работал по ночам, а засыпал только под утро и мог спать до одиннадцати утра. Но его жена Нина Теймуразовна, замечательная женщина, тихая, скромная приветливая со всеми, вежливая, вела обычный — нормальный образ жизни. Поэтому они почти всегда были в противофазе сна и бодрствования. Он искренне любил её и жалел, когда нечаянно, иногда, вторгался в её ночной отдых.

В редкие дни, когда красавица Нино ночевала не на даче в Сосновке, где любила совершать длительные пробежки и занятия гимнастикой на свежем воздухе, а в прекрасном особняке на Малой Никитской, построенном ещё в царское время архитектором Василием Карнеевым для Московского градоначальника Тарасова, она долго приводила себя в надлежащий вид — принимала розовые ванны, увлажняла тело ароматными маслами, специально изготовленными по старинным египетским рецептам, облачалась в красивое шёлковое бельё и перемещалась из своей скромной спальни на первом этаже особняка в шикарные покои мужа на втором этаже, шелестя разлетающимися фалдами китайского цветного халата с зелёными драконами, через анфиладу комнат с высокими потолками перестроенными в 1911 году в стиле неоклассицизма архитектором Адольфом Эрихсоном по заказу новых владельцев особняка — семейства Бакуниных — Миндовских.

Так случилось и в этот раз. Она долго дожидалась мужа, стойко борясь с обволакивающим мороком. Но проиграла.

Когда Лаврентий Павлович явился домой в первом часу ночи в сопровождении своего заместителя генерала Ясенева, Нина Теймуразовна видела уже не первый сон. А в маленькой спальне супруги маршала на первом этаже, мирно спали — сын Серго и его молодая, лучезарная супруга Марфа — внучка главного писателя страны Советов — Горького Максима (Алексея Максимовича Пешкова).

— Может нам это и на руку, — продолжал удовлетворённо свою речь Лаврентий Павлович, — пусть побузят. Будет основание заменить там все силовые структуры и органы власти. Район сложный, но крайне важный для страны. И географически, и технологически, и технически. А наши… — он кивнул головой вверх, — олимпийцы, как Вы, наверное, Николай Павлович знаете, наседают на меня жёстко, за то, что я сменил уже две трети руководителей силовых структур в республиках, краях и областях. — Рафаэль Семёнович, — Берия кивком головы указал телохранителю на глиняный кувшин.

Полковник Саркисов услужливо разлил красное вино в хрустальные фужеры на низеньком столике.

Лаврентий Павлович взяв фужер в руку проверил вино на свет, покрутил в разные стороны слегка наклонив, — это уникальное вино, — решил он просветить товарища, — его делают из винограда, произрастающего на строго ограниченной территории. Этот природный терруар расположен на правом берегу реки Риони, возле деревни Хванчкара, Амбролаурского района. Заметьте, именно на правом берегу. Ибо, тот что растёт на левом, содержит в себе недостаточно природного сахара.

Любитель и знаток грузинского вина слегка преувеличивал, но конечно не мог знать, что шестьдесят лет спустя региону будет присвоен Законом статус аппелласьона, то есть территории с чётко очерченными границами, с особенной экосистемой, приемлемой для выращивания винограда. Поэтому право производить оригинальное Хванчкара принадлежит только этому региону. — Попробуй и ты поймёшь, что лучшего вина ты ещё не ведал.

Николай Павлович принял бокал и повторив манипуляции Берии, пригубил волшебного напитка, — да-а, сладостно протянул он, причмокивая, — не зря в 1907 году это вино завоевало почётный жетон короля Бельгии Леопольда Второго!

— О-о? — Маршал искренне удивился. — Откуда такие познания?

— Ну, я тоже люблю грузинские вина, — уклончиво ответил генерал, — однако должен напомнить, что в то время, это сказочное вино, носило имя Кипиановское, в честь князей Дмитрия и Ливана Кипиани.

— Я в восхищении! — Лаврентий Павлович захлопал в ладоши, — удивили, Николай Павлович.

С наружи послышался какой-то шум и следом пистолетный выстрел.

Полковник Саркисов загородил маршала спиной от выхода и схватился за наган. — Не волнуйтесь, товарищ маршал, там достаточно охраны, но с Вашего разрешения я проверю.

— Конечно, Рафаэль Семёнович.

Полковник стремительно удалился.

— Так, что Вы говорите, генерал — удалась Вам имитация взрыва? — первый заместитель председателя Совета министров СССР был спокоен и даже легкомысленен, — поверил крот? Надо чтобы поверил. Пусть толстяк потирает руки. Он думает, что всех умнее и прозорливее. А мы тем временем запустим червей в другую сторону. Пройдут, говоришь под Марианской впадиной.

— Так точно, пройдут. Но мы пока не решили проблему связи. Доставить, летучего червя на позиции мы можем. Скорость полёта в плотной среде примерно сорок километров в час. Правда ещё надо над траекторией поработать. Зафиксировать под конечной целью на нужной глубине и ввести в состояние спячки. По мере необходимости подать сигнал и активировать заряд. Подъём с горизонта 250-500 метров займёт полторы-две минуты. Защититься невозможно. Из-под океана недалеко от побережья максимум четыре километра. При чём в основном уже в жидкой среде. Это примерно шесть минут. Среагировать конечно можно, но реально что-то противопоставить? Нет! А если параллельно активизировать заряды под основными центрами принятия решений противника, а также в океане, создав цунами и одновременно Йеллоустонскую кальдеру, то полагаю шансов у противника никаких не будет.

— Сколько же надо крылатых червей, для осуществления задачи такого объёма? Пока нереально? — маршал прищурившись разглядывал порозовевшее лицо генерала.

— Пока не реально, товарищ маршал Советского Союза, но мы над этим работаем. Даже если дислоцировать все задуманные изделия по плану, активировать их в нужный момент мы пока не сможем. Радиосигнал глушится естественной толщей земной коры. Нужны прорывные решения.

— Так ищите их. Что вам для это надо? Кстати, Иосиф Виссарионович давал Вам год. Год уже прошёл. Понимаете, о чём я?

— Так точно. Мы работаем над новой технологией передачи сигнала. Сейсмической. Или гравитационной как говорит Серго.

— Серго?

— Да, Ваш сын. Молодой, но очень толковый учёный. У него есть прорывные идеи. В том числе и по управлению ракетами в разных средах и в пустоте. Но Вы вероятно осведомлены. Он защитил на этой теме докторскую. И получил Сталинскую.

— Да, да. Припоминаю.

— Товарищ маршал Советского Союза, разрешите доложить? — в комнату строевым шагом вошёл личный телохранитель.

— Да, тише ты полковник, чего орёшь то? Разбудишь всех.

— Поймали, — перешёл он на шёпот.

— Ну и кто он? И чего хочет?

— Какой-то мелкий инженер. С плакатом стоял перед домом. Требует встречи с Вами. Ну мы его поправили… немного, — телохранитель показал сжатый кулак.

— Ты, что полковник? Забыл? Я же запретил применять насилие к задержанным! Ежовщина закончилась! — Берия повернулся к генералу Ясеневу, — нет Вы видели, Николай Павлович? Они не выполняют мои приказы! Каково? А потом люди валят всё на меня, мол злой Берия всех истязает. Вон говорят, что граждане, двигаясь перед моим домом переходят на другую сторону улицы — боятся, что их схватят и упекут в тёмные казематы. А этот значит с плакатами митингует?.. А ну давай его сюда.

— Товарищ маршал, может не надо? От Греха. — Робко предложил полковник Саркисов, — мало ли? Хлопот же потом не оберёшься. Ну его придурка.

— Ты, давай ещё поучи меня, что делать. Выполнять живо.

Полковник козырнул и вышел с озабоченным лицом.

Маршал показательно поморщился, — видишь, Николай Павлович с кем приходится работать. Бестолковость и неисполнительность внутри, паталогическая ненависть и незатухающее стремление к провокациям с наружи. Особенно старается, не спит ночами, переживает, наш дорогой друг Уинстон. Тот просто исходит пеной, так беспокоится за нас. Впрочем, вы прекрасно знаете, он не любит никого. Мстит всему человечеству за детскую нелюбовь матери.

Конец ознакомительного фрагмента.