Среда обитания

Вячеслав Ганич, 2019

Как и все люди на загадочной Трерии, колонизированной планете, проданной правительством Земли пришельцам, Релнор Теролт заражен вирусом Парсел. Он живет в подземном городе и продает по частям душу пришельцам. Из-за вируса Парсел ни один человек не имеет права покинуть Трерию.Из-за вируса Парсел у Релнора преждевременно развивается синдром Китона, перестраивающий тело на клеточном уровне со смертельным исходом. Релнору остается несколько дней до помещения в Карантин пришельцев для всестороннего изучения. Просьба друга о помощи, связанная с посещением заброшенного бункера, переворачивает всю его жизнь. Релнор решает следовать по пути друга, чтобы избежать Карантина, и читатель вместе с Релнором погружается в сокровенные тайны Трерии.

i

Перед ним тянулся замусоренный коридор блока-гетто. Он двигался медленно, разглядывая серые стены. Уверенность, что за ними скрывается истинный мир, усиливалась. Казалось, если прикоснуться к шероховатой поверхности, рука провалится в пустоту.

По стенам пробежала рябь. Они были видимостью — завесой, предназначенной для обмана восприятия. Если он сумеет пройти сквозь них, догадка о ложной действительности подтвердится. Что скрывала ложная действительность? Она могла существовать, чтобы защитить людей от ужасов истинного мира, но в это верилось с трудом. Скорее всего, ее задача сводилась к порабощению разума.

В коридоре никого не было. Он остановился, взгляд сосредоточился на стене. Серая шероховатая поверхность, колыхнувшись, растаяла. Белая вспышка, вырвавшаяся из истинного мира, хлестнула обжигающей волной, пропитанной звучанием его имени.

«Додорт Патчир! Додорт Патчир!»

И Додорт пробудился от собственного крика. Тяжело дыша он спустил ноги с кровати. По телу, содрогающемуся от частых ударов сердца, катились капли пота. Включилось приглушенное освещение. Додорта окружили знакомые предметы скромной обстановки. Небрежно сложенный бесплатный комбинезон висел на спинке потертого кресла, пыльные бесплатные ботинки валялись у двери.

Отбросив влажное одеяло, Додорт встал. На мгновение стены подернулись рябью. Мысль о ложной действительности — единственной действительности, известной людям Трерии, вытеснила другие мысли. Он был пленником ложной действительности. Навязанный чужой волей образ жизни никогда не отпустит его.

В животе заурчало. Додорт стиснул зубы — ему нужно поесть. Зайдя за барную стойку, он распахнул шкаф, где хранились лотки концентрата. На него смотрели голые полки. Вдоль позвоночника поднялось ледяное покалывание. Он не помнил, что у него кончились припасы.

За спиной раздался щелкающий звук. Сознавая, что находится один в квартире, Додорт обернулся. Никого не было. Щелкающий звук повторился.

«Проявление истинного мира, — подумал Додорт. — Истинный мир пробивается из-за неуклюжих напластований ложной действительности. — Он устремился на звук. — Слои ложной действительности утратили совокупность! Только бы у меня получилось проскользнуть между ними!»

Додорт застыл в дальнем углу комнаты, прижав ладони к стенам. Слух уловил посторонний приглушенный шум, перед глазами замелькали неясные размытые пятна, от напряжения заломило виски.

Ложная действительность не поддавалась. Додорт подытожил, что стал жертвой самообмана. Ему следовало принять недоступность истинного мира, погребенного под слоями ложной действительности.

Размазывая по щекам слезы, Додорт отступил. Его затошнило от голода. Ни ложная действительность, ни истинный мир не отменяли необходимости посетить автомат, чтобы приобрести лоток еды. Он вынул из кармана комбинезона потрепанный бумажник. Продуктовые талоны, полученные в Бюро социальной адаптации, пропали.

Занятый мыслями о проявлении истинного мира и устойчивости ложной действительности, Додорт не заострил внимания на пропаже. Одевшись, он покинул квартиру. Замусоренный коридор блока-гетто протянулся в обе стороны бескрайним продолжением секций.

«Я должен что-то предпринять, — подумал Додорт. — Я должен найти способ отделить ложную действительность от истинного мира, иначе… — Перед внутренним взором возникли пустые отделения бумажника. Он нахмурился. — Нет, в первую очередь я должен побеспокоиться о припасах. Припасы — вот что сейчас главное».

Додорт пошел направо, смутно представляя, куда направляется. Он проверил содержимое бумажника. Понимание, что без продуктовых талонов автомат не выдаст лотка еды, обрело ясность. Его ждала смерть.

«Что мне предпринять? — подумал Додорт. — Я обязан что-то предпринять. Пойти в Бюро социальной адаптации? Но я был там. Мне не дадут новых продуктовых талонов. — Он часто задышал. — Попросить в долг? Это можно. Попросить в долг, да! Но у кого? Может, у Найли Линред?»

Найли прохаживалась по просторному залу, наблюдая через прозрачные стены за передвижением сотрудников Центра репликации — уэнлами, изящными разумными существами, отдаленно напоминающими людей. На диване у раздвижных дверей, держась за руки, сидели мужчина и женщина.

«Что испытывает человек, когда у него забирают частицу души? — подумала Найли. — Релнор Теролт на процедуре, а я даже не представляю, что с ним делают. — Ее укололо чувство вины, хотя винить себя ей было не в чем. — Все-таки странно — почему уэнлы на Трерии не могут обойтись без доноров? Ведь они обходятся без доноров в других мирах».

Найли скользнула взглядом по девушке, вошедшей в зал из регистратуры. Не поднимая головы, девушка опустилась на край дивана. Дрожащей рукой она смахнула волосы с лица.

— Ты на процедуру? — подала голос женщина, сидящая рядом с мужчиной. — Первый раз?

Девушка кивнула.

— Не бойся. — Женщина изобразила улыбку. — Это не больно. Уэнлы не причинят тебе вреда.

— Я не боюсь, — отозвалась девушка. — Это правда, что во время процедуры погибает много клеток головного мозга?

Пожав плечами, женщина крепче сжала руку мужчины. Девушка вздохнула. Подавшись к женщине, мужчина прошептал ей что-то на ухо. Найли отвернулась. Ее угнетало мрачное общество. Она хотела получать яркие впечатления. Ей хватало унылой серости. Повседневность полнилась унылой серостью, заключенной в Сули, городе уэнлов — огромной совокупности блоков, расположенных под землей.

«Уэнлы рыли, рыли, рыли, неустанно и неусыпно, — подумала Найли. — Они построили чудовище, и это чудовище переваривает нас в своей утробе… — Она заметила санитара-уэнла, везущего в кресле бледного Релнора. — Наконец-то!»

Найли устремилась к Релнору. Увидев ее, он вымученно улыбнулся. Она помогла ему встать. Они не успели отойти, как кресло занял мужчина. Под ободряющие напутствия женщины санитар-уэнл направился с ним на процедуру.

— Релнор, ты в порядке?

— Более или менее. — Релнор провел ладонью по лбу. — У меня еще восемь процедур до запрета. И мне дополнительно дали десять продуктовых талонов на восстановление.

— Ты можешь идти?

— Почему нет?

Найли вывела Релнора из Центра репликации. Очутившись в галерее, они слились с толпой уэнлов.

— Ты не говорил, что у тебя синдром Китона.

— Не хотел, вот и не говорил. — Релнор сжал кулаки. — Вероятность один к ста, что вирус Парсел приведет к синдрому Китона, если тебе нет сорока лет. Мне не повезло.

— Разве нет никакой закономерности, чтобы определить предрасположенность к раннему синдрому Китона?

— Предрасположенность к раннему синдрому Китона у каждого из нас. Никто не угадает, когда вирус Парсел затеет перестроение тела.

— Вирус Парсел! — Найли прикусила губу. — Любой может оказаться одним из ста. — Она поцеловала Релнора в щеку. — Я понимаю, почему ты не приходил ко мне. Так страшно узнать, что у тебя синдром Китона! Но зачем тебе процедуры? На что ты хочешь заработать?

— На побег с Трерии.

Найли шумно выдохнула.

— Правда?

— Нет, — покачал головой Релнор. — Никто не позволит нам покинуть Трерию. И с нашей стороны было бы преступно покинуть Трерию, как бы ни хотелось улететь. Вирус Парсел должен остаться на Трерии.

— Тогда на что ты хочешь заработать?

— На лучшее содержание в Карантине, когда синдром Китона перестроит мое тело. — Релнор прищурился. — Найли, я всегда хотел проявить себя. Земное научное сообщество не позволило мне получить заочное образование, потому что мое умственное развитие не отвечает их усредненным требованиям.

— Я даже не пыталась.

— Поэтому я решил пройти платное обучение у уэнлов. Но из-за синдрома Китона процедура — это большее, что я смог. Я — часть воспроизводства. Я даю рождение. Уэнлы получают от меня самое ценное во всей Вселенной — душу!

— Не дуйся. — Найли поправила замятый воротник куртки Релнора с приколотым значком донора. — Так намного лучше.

— Пусть порадуются за меня.

— Ты презираешь уэнлов за то, что они получают от тебя душу?

— Меня волнует то, что время, которое у меня было, потрачено впустую. Если бы однажды уэнлы не предпочли искусственного размножения естественному, я бы лишился этой единственной возможности проявить себя.

«Ты бы лишился этой единственной возможности проявить себя, если бы у уэнлов на Трерии не возникало трудностей с самовоспроизводством, — подумала Найли. — А все-таки странно — почему уэнлы на Трерии не могут обойтись без доноров? Ведь они обходятся без доноров в других мирах».

— Релнор, что ты чувствуешь во время процедуры?

— Сначала чувствуешь себя как бы разделенным. Когда происходит отщепление, чувствуешь себя так, словно от тебя отрезали кусок.

— Отщепление? — переспросила Найли.

— Некая частица твоей души покидает тебя. Чувствуешь пустоту, необратимый ущерб. Эта пустота не заполняется. — Релнор коснулся бедром ее бедра. — У меня есть духовные дети! Вообрази, сколько у меня духовных детей!

«Глупый Релнор, — подумала Найли. — Нашел утешение — духовные дети… — Она скривила губы. — У того, кто не проявил себя, должно быть утешение. Иначе как бодрствовать?»

— Ненавижу бодрствовать, — сказал Релнор, словно прочтя ее мысли. — Бодрствование возвращает меня к пониманию нашей ничтожности. Мы ничтожны в совокупности, и каждый из нас ничтожен по-своему.

Найли не уловила сути.

— Я не отношу себя к ничтожным.

— Случается, — усмехнулся Релнор. — Наверняка мы способны на многое, но ход наших рассуждений закольцован так, что мы не имеем понятия о наших способностях.

— Не хочешь пойти ко мне? Мы бы разделили твердый напиток. Тебе не помешает немного удовольствия.

— Спасибо за приглашение, Найли, но не сейчас. Позднее, если ты не против, я приду позднее.

— Я не против. Куда ты собрался?

— Мне нужно пообщаться с Хоэком Бикхетом.

Хоэк с отчаянием наблюдал за своими руками, словно они принадлежали не ему. Судороги сводили их так сильно, что ключ выпадал из пальцев обратно в ящик с инструментами. Он тряхнул головой, и лучи фонарей, закрепленных по бокам каски, лизнули ряды закрытых защитных панелей — неприступных по причине его неспособности использовать ключ.

«Как нарочно! — подумал Хоэк. — Под конец смены и такая неприятность! — Он постарался расслабиться. — Я справлюсь. Ничего страшного. Я справлюсь, как обычно. Могу поклясться, что это все та же опытная плата тринадцатого поколения…»

Зажмурившись, Хоэк глубоко вдохнул. Сомкнутые веки не мешали ему воспринимать очертания и объем предметов. Главным было сосредоточиться на отливах сознания. Почувствовав, что покинул тело, он начал действовать. Пальцы послушно нащупали в ящике ключ. Ключ отомкнул крепления. Скользнув вниз, защитная панель упала под ноги. Открылась глубокая ниша. Внутри емкостей с охлаждающим раствором мерцали платы процессора системного компьютера, отвечающего за жизнеобеспечение блока.

Не размыкая век Хоэк начал опрос цепей при помощи отладчика. Пробой в причинно-следственных связях приводил к счетно-вычислительным ошибкам. От него требовалось как можно скорее выявить место пробоя, чтобы избежать перегрузки процессора. По отклонениям в замеряемых значениях он определил источник ошибок. Его догадка оказалась верна.

Хоэк извлек из зажимов опытную плату тринадцатого поколения. Проведя полную проверку, он выяснил, что по качественным свойствам она не отличается от исправных плат младшего поколения. Ее нельзя было списать. Оставалось в четвертый раз за месяц настроить причинно-следственные связи.

После обновления прошивки опытная плата тринадцатого поколения разместилась в зажимах. Проведя пробный опрос цепей, Хоэк возвратил защитную панель на место. Смена завершилась, процессор системного компьютера не сгорел, и он, довольный собой, выбрался из технологического коллектора под основанием блока.

Предоставленный себе, Хоэк шагал по галерее к телетранспортерам, по-прежнему воспринимая окружающий мир в очертаниях и объемах. Он боялся разомкнуть веки. С каждым днем тело отторгало его все сильнее. Рано или поздно оно перестанет принадлежать ему. Это было самым страшным, что могло произойти.

«Кому не безразлично, что я вижу с закрытыми глазами? — подумал Хоэк. — Всем безразлично. Люди для уэнлов — досадное недоразумение, печальное наследие, которое досталось им после человеческого владения Трерией. — Он переложил ящик с инструментами в другую руку. — Земля продала Трерию уэнлам, а нас бросили из-за вируса Парсел!»

Войдя в свободную кабину телетранспортера, Хоэл набрал код для перемещения. Почти незаметное движение воздуха, и он очутился на другом конце Сули. Его тянуло скрыться от суеты за стенами квартиры, чтобы не слышать ничего кроме тишины, предавшись почти чужому собственному телу. Но сначала ему предстояло встретиться с Релнором.

Релнор сидел за столиком в пустом автомате, изредка поглядывая через прозрачные стены на редких прохожих. Перед ним стоял лоток еды. После процедуры вкус сочных пищевых волокон казался особенно насыщенным. Он поднял голову, услышав звук распахнувшейся двери. Порог переступил Хоэк.

— Как поживаешь? — Хоэк двинулся по проходу. Поставив ящик с инструментами на пол, он сел напротив Релнора. — Долго ждешь?

Релнор наблюдал, как у Хоэка под веками двигаются глаза.

— Я устал, поэтому не настроен на шутки.

— Ты о моем зрении? — Положив руки на столешницу, Хоэк раздвинул пальцы. — Дрожат?

— Нет.

— И не будут, пока сознание и тело на разных волнах. Зрение сейчас не тот предмет, о котором я бы хотел поговорить.

— Очень любопытно. — Релнор продолжил поглощать еду, восстанавливая силы, потраченные во время процедуры. — О чем ты хотел бы поговорить?

— Мы никогда не были близкими друзьями, — тихо произнес Хоэк. — Потому что тебе плевать на людей, ты озабочен своей дорогой особой. Без обид. Твой мир вращается вокруг тебя. Но ты никогда не подводил меня. Ты неплохой человек, если разобраться.

— Вот как? — Релнор поскреб одноразовой вилкой пустой лоток. Игра Хоэка начинала утомлять. Избыточные откровения тоже не вдохновляли. Он вынул из бумажника несколько продуктовых талонов. — Сколько?

— Четыре.

— Правильно. — Релнор убрал продуктовые талоны в бумажник. — Посмотри на меня.

— Мне не обязательно смотреть на тебя, чтобы видеть, — прошептал Хоэк. — Я вижу без глаз — не как люди, но вижу. — Он поднял веки. — Доволен?

— Почему ты видишь без глаз?

— Тебе не дает покоя мое зрение.

— Почему ты видишь без глаз?

— Потому что я заражен! — Хоэк постучал себя по лбу. — У меня в голове тлах! Вот о чем я хотел бы поговорить.

— Тлах? — удивился Релнор. — Как это случилось?

Пальцы Хоэка задвигались по столешнице.

— Я был на поверхности.

Релнор наморщил лоб.

— Тлах не передается воздушно-капельным путем. Нельзя выйти на поверхность и заразиться. Как вообще можно заразиться тлахом?

— Я хотел заразиться. — Хоэк облизнул губы. — Слушай, я заражен, и мне нужна твоя помощь. Поэтому я обратился к тебе.

Релнор отдвинулся. Ему не нравилось, что в его мир вторгается Хоэк, зараженный тлахом, тем более — с просьбой о помощи.

— Так, Хоэк, давай по порядку. Ты обследовался?

— На предмет чего? Я и так знаю, что у меня в голове тлах.

— Тогда чего ты хочешь от меня?

— Помощи, Релнор, помощи. — Хоэк опустил глаза на пальцы. Их сводили судороги. — Руки — только начало. Тлах срастается со мной. Скоро я превращусь в дергающийся кусок мяса. А когда тлах поразит всю центральную нервную систему, я сгнию заживо.

«Я никогда не подводил его, — подумал Релнор. — И я неплохой человек, если разобраться. Просто мне плевать на людей, потому что я озабочен своей дорогой особой, которая не нашла себе применения… Но у меня синдром Китона, и моя особа обречена».

— Ты когда-нибудь покидал Сули? — спросил Хоэк. — Ты хоть раз выходил на поверхность?

Релнор молчал.

— Релнор? — Зажмурившись, Хоэк поймал отлив сознания. — Мне нужна твоя помощь.

Релнор склонил голову на бок.

— Что надо делать?

— Пойти со мной на поверхность. Патмер Минтес дал мне подробное описание программируемого ингибитора. Мы найдем программируемый ингибитор, он вживит его в меня, и я получу то, чего хочу.

— Например?

— Расширение восприятия.

— У тебя расстройство мышления, — проворчал Релнор. — Ты заражен тлахом, а рассуждаешь о расширении восприятия.

— Вылечиться все равно нельзя. То есть можно, конечно, но я не хочу менять всю центральную нервную систему. Слишком дорого.

— Ты заразился намерено.

— Я хочу убрать побочное действие.

— Закажи программируемый ингибитор, который тебе нужен, черным искателям.

Плечи Хоэка опустились.

— Это тоже слишком дорого. И дело даже не в цене, дело — в Сули. Мне надоел Сули. Я устал, что на меня давит эта замкнутая со всех сторон громадина. Ограниченность мира обусловливает ограниченность мышления. Мое желание для тебя расстройство мышления, но для меня — попытка добавить новизны в жизнь. Я понимаю людей, которые заводят кекеру. Они хотят забыться, они хотят избавиться от чувства непрекращающегося давления.

— Людям запрещено держать кекеру.

— Ты можешь быть человеком? Я не хочу забываться. Я хочу перешагнуть через себя, через Сули, через запрет покидать Трерию. Помнишь Атсана Стенсаха? Он тоже участвует.

— Он заражен?

— Нет.

— Хорошо. — Релнор принял решение. — Я согласен пойти с вами.

— Тогда я напишу тебе. — Встав, Хоэк поднял ящик с инструментами. — Если передумаешь, предупреди заранее.

— Я никогда не подводил тебя.

Проводив Хоэка взглядом до дверей автомата, Релнор положил локти на столик. Он жалел, что согласился помочь. Его не радовало посвящать себя посторонним, если дело не касалось молодых обаятельных девушек. Хоэк такой девушкой не являлся.

«Ладно, мне терять нечего, — подумал Релнор. — Вряд ли я упущу что-то важное, если синдром Китона превратит меня в нежизнеспособное существо без присмотра уэнлов. — Он нащупал бумажник во внутреннем кармане куртки. — Пока я здесь, нужно взять лотки концентрата для Найли».

Найли издалека заметила человека — бугристый нарост в пространстве прямых углов и плоскостей коридора блока-гетто. Человек сидел среди мусора на грязном полу, прислонившись спиной к стене. Обхватив ноги руками, он прятал голову между коленями.

«Надеюсь, он не ко мне, — подумала Найли. — Надеюсь, я не знаю его. Надеюсь, ему не нужно мое участие. Надеюсь, он случайно забрел в нашу секцию».

Найли старалась идти бесшумно, чтобы человек не услышал ее. Она затаила дыхание. Ей почти удалось проскользнуть…

— Найли?

Холодная волна разлилась у Найли внизу живота. Она повернулась к человеку.

— Додорт?

— Додорт Патчир, да. — Додорт встал. — Я не напугал тебя? — Он бессмысленно смотрел сквозь Найли. — Извини, я не хотел. Кажется, ты живешь где-то рядом?

— Тебе плохо?

— Что ты знаешь о ложной действительности?

— Давай пройдем ко мне, — предложила Найли — не могла не предложить. — Но я не знаю ничего о ложной действительности.

— Я посвящу тебя.

Додорт нетвердой походкой зашагал с ней бок о бок. От него остро пахло выделениями. Казалось, он забыл, что такое мыться. Найли вообразила, как ее маленькая, уютная квартира пропитывается его присутствием — нежеланным и безрадостным. Сколько времени будет держаться омерзительный запах?

«Болезнетворное дыхание смерти — вот что окружает Додорта, — подумала Найли. — Липкое покрывало смерти окутывает его затхлым зловонным облаком».

— Я не ошибся, — улыбнулся Додорт. — Я не ошибся.

Стиснув до боли зубы, Найли впустила Додорта в квартиру. При ярком освещении Додорт казался совсем маленьким. Заостренные черты лица с ввалившимися щеками хранили печать отчаяния. Грязный комбинезон висел на сутулых плечах. Из-под засаленного воротника торчала тощая шея.

— Давно я не был у тебя. — Додорт огляделся. — Жаль, что ты позвала меня разделить твердый напиток всего несколько раз. Лучше тебя никого нет. Иногда я мечтаю о тебе.

— Садись. — Найли указала на кресло. — Хочешь есть?

— Есть? — Додорт упал в кресло. — Конечно!

Найли удалилась за барную стойку. Глотая слюну, Додорт сосредоточился на рассматривании прозрачных фигурок, занимающих две полки стеллажа.

— Они с поверхности, — пробормотал Додорт. — Найли, у тебя их не было.

— Ты прав.

— Они из древних городов идеаров?

Найли подала ему лоток еды. Додорт набросился на сочные пищевые волокна. Проглотив все, он вспомнил о присутствии Найли. Она расположилась в кресле поодаль от него, поджав ноги.

— Насытился? — осведомилась Найли. — Хочешь добавки?

— Нет, спасибо, — ответил Додорт. — Но мне не помешают припасы. У меня кончились припасы, а продуктовые талоны… они тоже кончились. Я должен был попросить у тебя припасы, но мне стыдно.

«Ты пугаешь меня, — подумала Найли. — Но я боюсь сказать тебе об этом».

— Трерия опасна для людей, поэтому Земля продала ее уэнлам, а уэнлы создали ложную действительность, в которой мы погрязли. — Додорт развел руками. — Это не существует. Это — ложная действительность.

— А еда?

— Включение истинного мира в ложную действительность. — Додорт ткнул пальцем в прозрачные фигурки. — Ты уверена, что они существуют?

Найли промолчала.

— Мы не ограничены тем, что видим, — сообщил Додорт. — Нас ограничивает ложная действительность.

«Или ограниченная осведомленность о том, что находится в нашем распоряжении, — подумала Найли. — Ты, Додорт, никогда не отличался умом, поэтому изобрел для себя причину, которая не позволяет тебе получить хоть что-то из того, что ты хотел бы получить».

— Я убежден, — лицо Додорта окаменело, — что смог бы проходить сквозь стены, если бы мне посчастливилось научиться ограждать разум от ложной действительности. Если научиться проходить сквозь стены, значит, можно научиться исключать ложную действительность из восприятия. Главное в этом деле — правильно начать.

— Не сомневаюсь.

— Я предпринимаю попытки проходить сквозь стены.

Стук в дверь прервал неловкое молчание.

— Нельзя делиться правдой. — Додорт прищурился. — Кто это?

— Уэнлы из Госпиталя. — Найли коснулась пальцами пульта, открывая электронный замок. — Они хотят показать тебе, как попасть из ложной действительности в истинный мир.

Хрустя пакетом с лотками концентрата, порог переступил Релнор. От острого запаха выделений его лицо скривилось. Найли прочла на нем отвращение и… удивление, стоило ему заметить Додорта, сидящего в кресле.

— Додорт?

— Додорт Патчир, да, — подтвердил Додорт. Он посмотрел на Найли. — Ты говорила об уэнлах, а здесь Релнор. Релнор существует?

— О чем он? — Релнор пересек квартиру. — Найли, о чем разговор?

— О ложной действительности! — Додорт раздул ноздри. — Некоторые из нас, например, ты, могут быть не людьми, а сетевыми червями, которые подчиняются заложенным поведенческим навыкам.

— Сам ты червь. — Релнор поставил на барную стойку хрустящий пакет с лотками концентрата. — Большей чуши я не слышал.

— Потому что ты сетевой червь, — прищурился Додорт. — В твоих поведенческих навыках утверждать обратное тому, что говорю я, потому что ты должен защищать ложную действительность. Найли, прикинь. Ложная действительность — это оболочка для порабощения разума. Мы видим внешнюю сторону ложной действительности. Внутренняя сторона ложной действительности — это то, что позволяет ей обманывать наше восприятие. И частью порабощения разума за счет обмана восприятия являются сетевые черви, которые вводят нас в заблуждение, уверяют нас, будто ложная действительность — истинный мир. Они необходимы, чтобы своим мнением сбивать нас с толку.

— Ты пытаешься сказать, что истинный мир еще хуже, чем ложная действительность? — Найли сцепила пальцы на колене. — Иначе зачем уэнлам создавать ложную действительность? Чтобы уберечь нас от Трерии, которая опасна для людей, правильно?

— Может, уэнлов нет. — Глаза Додорта забегали. — Может, ложная действительность создана людьми. Может, мы на Земле, но захвачены уэнлами. Может, мы сами уэнлы, которых захватили люди. Надо покопаться в себе, но в любом случае… в любом случае…

— Пора домой, — докончил Релнор. — Давай, Додорт, иди, не утомляй нас.

— Я должен был пополнить припасы, — сказал Додорт. — Найли, ты позволишь?

Найли отдала ему два лотка концентрата. Прижав их к груди, Додорт направился в коридор. За ним захлопнулась дверь, и звенящая тишина разлилась по квартире.

— Я так рада, что ты пришел. — Найли обняла Релнора. — Не знала, как выпроводить Додорта. Надеюсь, он не рассчитывал забрать у меня все лотки концентрата. — Она двинулась за барную стойку. — Как насчет разделить твердый напиток? Ты ведь здесь ради этого?

Релнор наклонился перед стеллажом с фигурками.

— Идеары, которые населяли Трерию, были пришельцами, как мы и уэнлы. Почему они исчезли? Они погибли из-за вируса Парсел или улетели? В хранилище свободных данных нет сведений.

— Какое значение пришельцы имеют для нас? — Найли протянула одноразовый стакан твердого напитка. — После того, как сегодня я узнала, что у тебя синдром Китона, я поняла, насколько ты отдалился от меня. Тебе тяжело из-за синдрома Китона. Кому было бы легко? Я не отвернусь от тебя. Мне нравится быть с тобой.

Релнор отпил твердого напитка. По жилам разлилось жгучее тепло. Мысли начали путаться. Словно из тумана выплыло тело Найли, избавленное от одежды.

«Тлах в голове, — подумал Релнор. — Тлахом можно управлять… программируемый ингибитор… новые возможности…»

Горячие губы обжигали его губы. Горячее тело обвивало его тело. Релнор прижал к себе молодую обаятельную девушку. Найли могла оказаться сетевым червем, созданным, чтобы ему не было одиноко, или он мог оказаться сетевым червем, не подозревающем о выполнении заложенных поведенческих навыков.