Приговоренная замуж

Вячеслав Викторович Сукачев, 2019

Героиня романа Нелли Земляникина – счастливая любовница и совершенно несчастная жена, волею обстоятельств чередующая секс с душевными переживаниями. Как выразился один из критиков журнальной публикации романа: "Вячеслав Сукачев предлагает нам русский вариант знаменитого романа Флобера "Мадам Бовари". В нем тоже трагедия соседствует с фарсом, порок – с добродетелью, а все вместе дает нам возможность узнать о жизни обыкновенной русской женщины второй половины ХХ столетия".Содержит нецензурную брань.

Часть вторая

I

Выступить на семинаре прожектористов Бурлаеву не удалось — все эти дни он был вплотную занят москвичами, перепорученными ему, как он понимал, расторопным Колей Литвиновым. Пришлось все дела забросить и полностью переключиться на доставание икры, балыков, унтов и оленьих рогов, которые в качестве сувениров должны были увезти работники финчасти ЦК комсомола. А дело это, доставание, весьма хлопотное, и далеко не всегда обходится просто звонком — приходилось подключать районный комитет партии, просить, договариваться, что-то обещать. Скажем, пустячное вроде бы дело — оформить оленьи рога: дарственные металлические пластины из нержавейки с гравированной монограммой к ним прикрепить. Но, во-первых, надо найти эти пластины из нержавейки, во-вторых — гравировщика и, наконец, специалиста, который взялся бы пластины оригинально на рога укрепить. Справились и с этим делом, хотя и пришлось нажимать на Кольчугина через райком партии… Кольчугин этот, природный комик, потребовал письменное распоряжение из райкома. Нарывается человек на каждом шагу, по каждому пустяку — с такими замашками ему вряд ли удастся надолго задержаться в директорском кресле. Даже несмотря на то, что за многие годы завод впервые стал выполнять план и обязательства. А начал-то как этот самый Кольчугин? Назначили его директором, а у него отпуск от прежней работы сохранился. Вот он и поехал на базу отдыха своего нового предприятия. Поехал, так сказать, инкогнито. Просидел там две недели: на лыжах покатался, в баре поотирался, в баньке попарился, шарики бильярдные покатал. На него, понятное дело, никто внимания не обращал. А он сел в директорское кресло и давай порядки наводить: кочегара базы отдыха — начальником цеха (тот раньше мастером был, потом обиделся на что-то и ушел кочегарить), массовика-затейника — директором заводского клуба, какие-то там секции организовал, сам штангой занимается. В общем — чудит человек… Никто ему пока не мешает, так зачем самому нарываться? С пластинами этими делов — на полтора часа, так нет же, развел волынку… Потом проблема встала с берестяными туесками под мед. В продаже были только пятисотграммовые. Но ведь это себя не уважать — сувенир в пятьсот граммов меда людям преподносить. Тут уж в край пришлось обращаться. Прислали самолетом. Так вот время и разбежалось — не успел оглянуться, а уже людей провожать надо. Перед дорогой грех в баньке их не попарить, не угостить на славу и все самому надо делать, поскольку ранг у комиссии высокий, и даже второму секретарю их не перепоручишь. В общем, и попарились, и помылись, и угощение было на славу: уха из калужатины (рыболовецкой бригаде нанайского колхоза специальное задание было ее отловить), строганина из оленины, шашлыки по-карски (здесь, как всегда, Вано не подкачал), икорка красная и черная, вяленая медвежатина… Гости остались довольны. Надо полагать, проблем по финансовой части в крайкоме комсомола не будет. И вот, наконец, загрузили почетную комиссию в самолет, буквально перед тем, как аэропорту закрыться по метеоусловиям, отправили в краевой центр. Гора, как говорится, с плеч. И все же при всей своей занятости, при всех обременительных хлопотах и заботах, Сергей Бурлаев не забывал про Нелли Земляникину. Сам себе удивлялся, когда вдруг в самый неподходящий момент вставало перед ним ее смуглое, круглое личико с пронзительно-синими глазами. Так хотелось хотя бы еще раз на нее взглянуть, да что взглянуть — лучше рассмотреть, выяснить, чем она его так зацепила? Синие глаза? Мало ли он их видел. Да и возраст не тот, чтобы глазами какой-то там девчонки из Покровки умиляться. Однако же — умилился…

С аэродрома он на несколько минут заскочил домой: переменить сорочку и смахнуть с лица уже успевшую отрасти дневную щетину. Мимоходом съел кусок торта и выпил чашку растворимого кофе. Бодрый, подтянутый, весело приказал своему шоферу Николаю:

— Гони, ас, на базу отдыха ремзавода!

— Есть! — с готовностью откликнулся чернявый, похожий на цыгана, шофер Коля.

— Если мало бензина — заправься.

Коля вопросительно взглянул на него.

— Возможно, поедем в Домик лесника…

— Понятно, — кивнул Коля и прибавил газ.

Закончился семинар, а Бурлаев так и не появился. Нелли, ожидавшая его появления все три дня, была сильно разочарована. Тем более, что она верила — он обязательно приедет, не может не приехать. Откуда взялась в ней эта уверенность — она не знала, но сердце, этот тончайший и непостижимый барометр женских чувств, подсказывало ей: он не может не быть! Но вот уже и семинар закончился, а его нет. Неужели ошиблась? Неужели «тончайший барометр» подвел ее на этот раз?

А Юра Трутнев между тем все не оставлял ее своим вниманием. Он то пристально разглядывал ее из президиума, то норовил хотя бы прикоснуться к ней во время перерыва, то вдруг она обнаружила в кармане кофты короткую записку от него: «Жду вечера. Больше не могу…» Ее передергивало от одной только мысли, что может у нее произойти этим вечером с Юриком Трутневым. Она не могла забыть и не забывала пренебрежения в голосах соседок по номеру, когда они узнали, кто такой молодой человек, так понравившийся им в первые минуты. Она представляла ту женщину после огласки ее отношений с Юриком, все ее мучения и беды, свалившиеся из-за Трутнева…

На банкете, с шумными тостами, рискованными остротами и милыми шутками, типа неожиданного тушения света, водки в фужере с минералкой, Нелли приметила, что ораторы разобрали по себе почти всех девочек-прожектористок и только ее никто не трогал. Видимо, Юриковы притязания на нее здесь ни для кого не были секретом. И вообще на этом семинаре, кроме ораторов, оказалось на удивление мало особей мужского пола. А уж девицы были — все как на подбор. И еще заметила Нелли, что держались девицы свободно, хорошо знали друг друга, многих ораторов звали на «ты». И точно так, как у ораторов были одинаковые галстуки и костюмы, у девиц не сходила с лица одинаковая дежурная улыбка и фальшивый интерес ко всему происходящему…

Нелли разговорилась с одной из них — она оказалась модельером из районного Дома быта, вторая — преподаватель детской музыкальной школы, третья, как и Нелли, была учительница.

— Неллочка, выйдем на минутку, — встал за ее спиной Трутнев. — Надо кое-что уточнить…

Они вышли из банкетного зала, прошли по коридору и Юрочка втолкнул ее в какую-то маленькую, тесную комнатку: Нелли успела заметить остов большого барабана и знамена с древками в углу. Юра щелкнул выключателем, и его руки тесно сомкнулись у нее за спиной. Неожиданно для себя Нелли разволновалась от его жадных прикосновений, от горячих поцелуев, прерывистого дыхания, чувствуя горячую, удушливую волну, подступающую к самому горлу…

Закрыв глаза, она отдалась его торопливым рукам, которые, выщупав грудь и плечи, скользнули вниз, задержались на животе и упали дальше, вызвав у нее протяжный, приглушенный стон.

— Юрочка, Юрочка, — шептала она, — не надо, Юрочка… Сюда могут войти-и…

— О-о, черт! — скрипнул зубами Трутнев и ослабил объятия. — Я уже не могу, Нел, сидеть и смотреть на тебя. Это каторга, м-м-м… это… это…

Он опять начал тискать ее, но Нелли уже овладела собой и твердо отстранилась.

Потом она вновь сидела за столом, боясь поднять на соседей взгляд: Нелли казалось, что все смотрят только на нее, прекрасно догадываясь, куда и зачем она ходила с Трутневым. Запоздалый стыд и удивление самой себе переполняли ее.

«Все, я развратница, — сидела и думала Нелли, с пьяным безразличием уставясь перед собой. — Низкая, грязная развратница. Мне мало одного мужа, мне подавай еще и еще… Ну и пусть! — вдруг разозлилась она. — Пусть это так! Все равно он не приехал, а обещал…»

Вспомнив Бурлаева, она тут же встряхнулась, подняла глаза и смело обвела взглядом бушевавшее застолье. Нет, думала она, никакая я не развратница. Это все потому, что его нет здесь. А будет он — и все станет хорошо. Она улыбнулась и тут же поймала ободряющий взгляд Трутнева: мол, вот и молодец! Надо улыбаться, надо ждать — скоро нам будет так хорошо!

Когда начали расходиться из-за стола, Трутнев шепнул ей на ухо:

— Подожди меня на улице. В автобус не садись — мы поедем на другой машине…

Она вышла на улицу с твердым намерением сразу же сесть в автобус. Была уже ночь. Ярко светили звезды. В ветвях деревьев кувыркалась ослепительно белая луна. По темной аллее навстречу ей на большой скорости неслась машина. Ослепив Нелли, испуганно отступившую в сугроб, машина резко затормозила, распахнулась дверца, и знакомый голос решительно сказал ей:

— Садитесь, пожалуйста, к нам…

Она тихо рассмеялась, стараясь разглядеть говорившего, ничего не увидела и подала руку в темное тепло машины.

— Гони, Коля, к Домику лесника! — сбоку от нее приказал голос…

— Есть…

Просто чудо, что вы в эту минуту оказались здесь, — сказал Бурлаев, чей профиль она уже хорошо различала рядом с собой.

— Я знала, что вы приедете…

— Вот как?..

— А вы разве об этом не знали? — смело спросила она.

Он засмеялся, откидываясь на спинку сиденья, потом спокойно и твердо сказал:

— Знал…

И мчалась машина по пустынной ночной трассе, выхватывая из темноты деревья и кустарники. Мелькали за боковым стеклом высокие снежные отвалы, километровые столбики, неясные тени близкой тайги. Потом они свернули на узкую лесную дорогу, и тайга подступила вплотную. Огромные еловые лапы, прогнувшись под снегом, казалось, тянулись к машине в напрасном усилии ее остановить. Иногда мелькали корни вывороченных деревьев: переплетенные в причудливый рисунок, они напоминали собою силуэт огромного спрута. Нелли всерьез казалось, что машина увозит ее от всего случайного и плохого к совершенно иной, бесконечно счастливой и радостной жизни, в которой нет и не может быть таких хамов, как Юрик Трутнев, и таких законченных тюфяков, как ее муж… Вот только эти спруты вдоль дороги, зачем они?

— Интересно, что там поделывает сейчас наш общий друг, Юрий Матвеевич Трутнев? — вдруг с легкой усмешкой сказал Бурлаев.

Она удивленно взглянула на него, поняла, что он обо всем догадывается, представила вытянутое лицо Юрика и весело, от души, рассмеялась:

— В самом деле — интересно…

И тут из-за очередного поворота Нелли увидела сказочный домик с островерхой крышей, одинокий огонек в окне, манящий и тревожный, и сразу поняла, что они приехали на место.

— Знакомьтесь, Нелли Семеновна, это — Мицубиси… Сегодня он здесь хозяин дома.

— Мицубиси? — удивленно переспросила Нелли, разглядывая маленького полного мужчину лет тридцати пяти, скромно и с достоинством поклонившегося ей.

— Да, его так зовут… А это Вано — непревзойденный мастер по шашлыкам.

— Очэн прыятно, — с кавказским акцентом ответил Вано, элегантный мужчина с лицом интеллигента.

— Это — Фужер, — кивнул на крутившуюся под ногами большую собаку Бурлаев. — А где Гашиш?

— Гашиш! — тут же позвал Мицубиси. — Гашиш, иди сюда…

Из боковой комнаты важно, с достоинством вышел угольно-черный кот с желтыми эллиптическими зрачками. Он потянулся, сел и равнодушно посмотрел на людей. Потом принялся тщательно вылизывать лоснящуюся от ухоженности шерсть.

— Как забавно тут все у вас, — не сдержала восторга Нелли, обводя большую комнату взглядом. — Какие-то собаки, какие-то коты…

— Да это не у нас, — засмеялся Бурлаев. — Это вот Мицубиси штаты раздувает…

Прошли в следующую комнату. Здесь под зеленым сукном стоял большой бильярд на четырехугольных массивных ножках. Мягкие ковровые дорожки приглушали шаги. Но более всего понравилось Нелли в третьей комнате, где весело горел огонь в камине, был выключен верхний свет и только у небольшого столика в углу мерцал красный фонарь, стилизованный под старину. Над камином она увидела охотничьи ружья и ножи, небрежно висевшие на небольших рогах дикого козла. Несколько кресел, журнальный столик, диван и полка с книгами придавали комнате интимно-уютный, почти домашний вид. Именно в такой комнате, с камином и этими вот ружьями, Нелли нестерпимо захотелось пожить. Чтобы вставать поздно-поздно утром, пить чай с медом, смотреть в окно на только что расчищенную от снега тропинку, а потом тепло одеться и пойти по этой тропинке в лес вместе с большой и умной собакой — Фужером. Долго бродить по лесу, слушать тонкий пересвист синиц, смотреть на далекие вершины гор, а потом устало возвращаться сюда, и здесь, на резном крыльце с перилами, ее встречает Бурлаев, спокойно глядя сквозь толстые стекла очков…

— Вам не скучно? — услышала она его голос.

— Ну что вы! Здесь так все интересно… Я просто задумалась…

— Хотите есть?

— Хочу, — она вопросительно взглянула на него.

— Сейчас все организуем.

— Может, мне помочь?

— Нет, — он снова засмеялся, показывая крупные, широкие зубы. — Здесь не принято помогать, Нелли Семеновна. Здесь просто отдыхают… Хотите посмотреть ружье?

— Да…

— Вот это, — он взял одно из ружей с вертикальными стволами. — Довольно редкое у нас в стране — голландское, производства фирмы «Меркель». Отличный бой, легкое… Держите…

Она осторожно приняла оружие, не зная, что с ним делать дальше.

— Посмотрите на гравировку.

А Нелли все пристальнее смотрела на него самого: большой, думалось — добрый, славный, он стоял очень близко от нее, и отблески огня из камина отражались в стеклах его очков. Несмотря ни на что, он казался ей сейчас недоступно-далеким, отчужденным, человеком из другой жизни, рядом с которым она совершенно случайно и ненадолго…

— Нелли Семеновна, вы где? — Бурлаев внимательно смотрел на нее.

— Здесь, — прошептала она, отдавая голландское ружье.

— Я вас зову, а вы не слышите.

— Я задумалась…

— О чем, если не секрет? — он повесил ружье на место и грузно повернулся к ней.

— Секрет, — просто ответила Нелли, глядя Бурлаеву прямо в глаза. — Пока — секрет…

Потом ужинали, и шашлык был великолепен, слушали музыку — что-то пела Ротару и Вахтанг Кикабидзе. Кот Гашиш, растянувшись невдалеке от камина, поглядывал на них одним глазом, изредка вздрагивая остренькими треугольными ушами. Мицубиси появлялся и уходил, оставляя на столе закуски.

— Они здесь так и живут? — спросила раскрасневшаяся от вина Нелли.

— Зачем? — Бурлаев улыбнулся. — Они появляются здесь, когда это нужно. Формальный хозяин всего — районное охотничье общество. Неподалеку живет егерь Афанасий, он и присматривает, и подтапливает зимой… А вам понравилось здесь?

— Еще бы! Я такого красивого и уютного дома просто не видела, — со вздохом призналась Нелли. — Все как в сказке… Мне кажется, вот ущипну я сейчас себя за руку — и сразу все пропадет.

— Тогда щипать не надо, — вновь улыбнулся Бурлаев.

— Не буду, — ответно улыбнулась Нелли. — А вы часто здесь бываете?

— Бываю, — усмехнулся Бурлаев, внимательно разглядывая Нелли и потихоньку отпивая вино из высокого фужера. — Почти всю минувшую ночь здесь была московская комиссия. Пришлось встретить и хорошо угостить — исполнить, так сказать, долг гостеприимства.

— И это должны делать обязательно вы? — встревоженно посмотрела на него Нелли.

— Не всегда… Смотря какие гости к нам приезжают.

— Слава богу, — легко засмеялась она. — А то ведь так недолго и спиться…

— Разве я похож на человека, которому это угрожает? — удивился Бурлаев, и легкое отчуждение возникло между ними. Нелли, почувствовавшая это, впервые поняла, что внешность этого большого и вроде бы простецкого человека обманчива, что с ним-то как раз и надо быть очень осторожной.

— Нет, конечно… Я бы с таким человеком никуда не поехала. Кстати, который теперь час?

— Половина первого… Вы хотите спать?

— Я устала и так много выпила сегодня…

— Хорошо, я вас провожу наверх.

По узкой крутой лестнице они поднялись на второй этаж и здесь, вдоль коридора, она увидела несколько дверей. Одну из них Бурлаев уверенно толкнул, щелкнул выключателем и пропустил Нелли вперед.

— Это ваша комната… Располагайтесь, отдыхайте…

Она разглядела узкую комнату, полутораспальную кровать с деревянными спинками, стол, стул и зеркало над столом. Между кроватью и столом едва помещалась небольшая тумбочка.

— Я буду здесь одна? — удивленно спросила она и поспешно добавила: — На этаже…

— Моя дверь напротив… Впрочем, бояться тут некого… Спокойной ночи, Нелли Семеновна.

— Спасибо…

Нелли стояла и слушала его удаляющиеся шаги по лестнице — ничего не понимая, растерянная и жалкая. Потом медленно разделась, выключила свет и подошла к окну. Тяжелая, жуткая темнота стояла под окном, как чужой и злобный дворовый пес. Даже снег не разреживал этот вязкий и погибельный сумрак. Нелли передернула плечами и с обидой подумала: «Ушел… Почему? Я что-то не так сделала? Или сказала?»

Бесконечно одинокая, она лежала в постели и всерьез думала, что если Бурлаев не вернется, она возьмет и умрет. «Пусть знает, индюк бесчувственный, как бросать женщину в ужасно неуютной, темной и незнакомой комнате. И зачем было тащить меня сюда, если даже слова доброго для меня не нашлось? Зачем было спасать от Юрика?..» — Вспомнив Юрика, она засмеялась и впервые подумала о том, как вовремя и неожиданно появился Бурлаев, словно бы караулил ее невдалеке. А вообще все так странно получилось, так неожиданно и хорошо. Вот жила она тихо и спокойно, а потом словно в другой мир попала, на другую планету. Конечно, не все ей на этой планете нравится, но, видимо, к ней тоже надо привыкнуть, надо узнать ее законы…«А Бурлаев? Что думает он обо мне? Я ему понравилась или нет?.. Наверное, понравилась, иначе зачем бы он поехал со мною сюда? А он — мне?.. Возле него так надежно и спокойно. Кажется, никогда и нигде мне не было так спокойно, как с ним… И как все-таки хорошо, что он не торопится. Иначе чем бы он отличался от кобеля Трутнева? Ну нет, их сравнивать нельзя! Бурлаев — совсем другой. Бурлаев, это… это — Бурлаев… Он женат или нет? Странно, что я об этом ни разу не подумала. Мне все равно, женат он или нет, главное, чтобы я ему нравилась. Боже, как я хочу ему нравиться! Всегда, во всем… Ну может ведь так случиться, что он полюбит меня? Почему бы нет! Чем я хуже других? А какие здесь славные люди. Этот милый и странный Мицубиси. Гордый Вано… А разве не сказка — Фужер, Гашиш… Кажется, идет? Нет, это ветер… А если и придет — я его прогоню. Обязательно прогоню и никогда к себе близко не подпущу. Пусть знает… Нет, в самом деле, я его выставлю из комнаты, пусть только попробует войти…»

Конец ознакомительного фрагмента.