Режь пуповину. Разрезай

Воль, 2021

Как назвал один комментатор: «Данный рассказ – гимн сепарации от родителей». Пугающая, но сказочная история о том, как воля человека сильней насильственной безумной лжи. Немного сказка. Отчасти пьеса. По своей сути мюзикл. Участник конкурса от «Нехорошей квартиры» представляет на публику очередной экспериментальный рассказ, посвящённый отношениям между людьми.

Действие I

— Ну что ты, милая Элли, плачешь? Нужно хорошо есть и нужно прилежно спать, — подносит мать ложку к плачущему ребёнку. Мать лениво отводит взгляд и утыкается в окно, из которого льётся солнечный свет. Её взгляд цепляется за то, что находится за окном. — Милая Элли, — вздыхает мать, отворачиваясь от улицы, и натягивает дружелюбную улыбку, — помни, — заталкивает ложку в рот дитя, — лишь я тебя не отравлю. Лишь я тебя накормлю.

С улице доносятся звуки. Других детей. И их родителей.

— Этот мир поразительно сложен, дитя, — встаёт мать из-за стула и берёт накормленного и уже счастливого ребёнка. — Он полон опасностей и лжи, но лишь я, твоя верная мама, спасу тебя от них. Так протяни же мне руки, дитя! Так улыбнись же мне! — поёт женщина старше тридцати лет. — Я одна во всей Вселенной буду любить тебя, — проводит тыльной сторон руки мать и дожидается, пока ребёнок не чмокнет её. Мать заливается смехом. Она кладёт дитя в манеж и идёт к закрытому окну, чтобы повесить новые шторы. — Ты пришла в этот мир во имя меня. Ты проникла сюда по желанию моему. Так живи ради меня, а я защищу тебя. Ты ведь знаешь, Элли, как ужасны люди? — вешает новые шторы мать и изредка поглядывает на ребёнка, что смотрит на то, что делает мать, и держит игрушку. — У них есть клыки и ядовитые сердца, они когтями рвут кожу, а языком лживым шепчут лесть на уши. Лишь я, твоя мама, милая Элли, не имею клыков, лишь моя кожа нежная, мягкая, лишь я могу касаться тебя. Любить тебя, Элли. Никто нам не нужен. В этом страшном мире, — мать спрыгивает с лестнички и обводит просторную квартиру из нескольких комнат, — эти стены — наша защита. Не уходи из-под их надзора, иначе домой не вернёшься. Нам хватит любви на двоих, свою же полностью мне отдай. Не уводи свой взор на другое, — выхватывает мать игрушку и сжимает в своих руках. Глаза дочери наполняются слезами, но мать непреклонна. — Не привязывай к другим сердце своё, для тебя — есть я, для меня существуешь лишь ты.

Идут года. Квартира номер семьдесят пять с каждым годом становилась холодней и темней. В квартире, в которой отсутствовали двери, кроме одной, входной, вся жизнь была на виду. Окна — мерзкие ока драконов ждали, когда невинные души, как Элли, посмотрят в них и свой Ад увлекут. Девочка в ситцевых скромных одеждах на цыпочках ходила по дому, чтобы нижние твари не поднимались и в дверь не бились, не стояла у батарей, чтобы ни нижние, ни верхние существа не могли по голосу выследить их.

Перебирает маленькая Элли на полочках длинным ровные ряды книжек. «Чтение — тихое занятие», — говорила мама и лишь книгу в месяц убеждала читать, чтобы думы не наполнялись бредом из них. Сначала мать весь месяц читала желанную Эллой историю: вырвала мать страницы гнилые, каждую строчку читала, чтобы невинный ум девочки не извратили чудовища, умеющие слова слагать.

— Послушай, детка, милая Элли, что требует твоё строптивое тело? — то ли пела, то ли читала мать, исследуя очередную книгу. — Читать? Картинки в голове смотреть? А ты знала, так чудовища душу похищают? Будет больно-больно, когда ты просыпаешься, а глаз нет. Милая Элли, укрощай своё тело, а меня восхищай. Встань на табуреточку, спой мне песенку лучше, — мать помогает взобраться девочке в платьице на стульчик. — Спой мне, милая девочка, послушная девочка.

— Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет мама…

— Умница, Элли. Ещё раз повтори. Давай вместе? Пусть всегда-а будет мама-а, а о солнце не думай. Ещё раз! Пусть всегда будет мама, пусть всегда будет мама и, конечно, её славная дочка.

— Пусть всегда будет мама, славная мама, — начинает петь Элли.

— А теперь не сходи с табуретки. Тихонько сиди. Мне нужно прорваться в тот страшный мир, чтоб еду принести, — целует в лоб темноокую Элли мать, — когда меня нет, небезопасно даже на пол ступать. Я люблю тебя!

— Я жду тебя. Не могу без тебя! — отвечает Элли и закрывает глаза, чтобы не видеть, как мать выскакивает за одну единственную дверь: «Мама придёт. Мама услышит. Она вездесущая, она со мной, я — в ней. Я должна быть покорна. Я рождена, чтоб её дыхания считать. Мы связаны, она во мне, я — в ней, а этот ми-ир против нас. Ты себя береги, ко мне иди, за тёмными занавесками огненное море растекается. Без тебя нет меня, ты иди ко мне. Я твой маяк, поэтому должна стоять на табуретке».

Во входную дверь постучали. Элли присела на стульчик, закрыла глаза, уши заткнула пальчиками.

— Ты знаешь Элли историю о девочке одной. Мама ей сказала незнакомым свои косы на сбрасывать, но она была любопытной. Она бросила их. По ним залез чудовище в облике матери. Оно коснулось её щеки, занесло кинжал и горло порезало. И оступилась девочка! Её выпала она из окна на куст шипящих роз! И умирала она на них без глаз, дожидаясь опечаленную мать. А потому не верь, Элли, всем тем тварям, что стучат по двери — они хотят погубить тебя. Они хотят опечалить твою мать, о-том-стить. Она храбра, она бьётся с ними из-за меня. Она кровь окропляет, чтоб накормить меня. Благодари и жди мать, она уже идёт. Не слышь ничего, — пела Элли тихо, с дрожащим голоском.

Повернулся ключ. В квартиру входит мать с пакетом продуктов. Её пальто распорото. Женщина тянет свободную руку и ожидает поцелуя дочери в неё. Дочь послушна, она целует ладонь со слезами на глазах.

— Ранена, снова? Как мир жесток. Как страдаешь, из-за меня, неблагодарной.

— Смотри, — показывает мать на царапину у ключиц, собственноручно иссечённую, — из-за тебя! Будь благодарна мне.

Мать раскладывает продукты и идёт в свою комнату, переодеваться. Элли гуляет по детской, которую освещает лишь несколько прорезей занавесок в пол, почти у самого потолка.

После ужина мать выдаёт книжку изодранную со словами: «Читай при мне. Я должна видеть, если вдруг твоя душа в книгу пойдёт. Я спасу тебя». Девочка кивает. Она берёт вещь и садится в креслице. Она старается держать лицо примерным, боится, как бы мама случайно не обозналась: ведь ещё никогда Элли не отдавала душу книге. Но мама знает всё и даже больше.

Но чем дольше читает Элли книгу, тем больше сужается свет. Вскоре она видит лишь себя, а за собой тьму. Элли вздрагивает, думает, что настала ночь, но на самом деле в мире осталась лишь она одна.

— Мамочка, ты была права! — раздаётся слабенький голосок девочки. — Я потеряла… душу. Я осталась одна, не могу найти тебя, я разорвала с тобой взгляд. Где я? Сила книг — я перестану читать… навсегда. Раз. Два. Три. Не могу пробудить себя, — девочка сходит с кресла. Она начинает бежать внутри круга света, не решаясь прыгнуть во мрак. — А там… сидят монстры, они хотят меня порвать. Раз. Два. Три. Не могу найти тебя. Мама! Найди меня, я зову тебя. Мама, прости, я не слушала тебя. Там была принцесса, она во дворце мрачном. Она не слушала мать и теперь навсегда одна. Там гудят ветры, там трясётся земля и все злые мерзкие люди хотят смерти её, но я… Я!… Моё сердце заболело с грусти, она — как я, я — как она. Мы обе были непослушны. Раз. Два. Три. Не могу пробудить себя, — встаёт напротив тьмы. — Нужно выбежать туда, чтоб найти тебя, мама? — обрывается голосок. Девочка заливает слезами.

Резкая темнота.

Девочка открывает глаза. Её обнимает мать: она обжимает её, гладит и шепчет:

— Я спасла тебя. Ещё немного и не проснулась бы. Вот как, — со злостью смотрит на изодранную книгу мать, — опасны книги.

— Я не буду читать! — девочка в кроватке. Она искренне говорит и также со злобой смотрит на книжку. — Я буду смотреть на тебя.

— На меня… Неразрывная связь — о большем не могу и мечтать. Дитя моё, нам хватит обеих. Ты и я. Я и ты. Всё было кошмаром, я спасла и не отдам. Ты моя, — обнимает мать Элли.