Механоид

Влад Техномак, 2023

Ещё вчера он был обычным кадетом, а сегодня – уже в теле боевого робота защищает людей от монстров Роя. Правда, его «железка» устарела лет так на сто… Но ничто не помешает прокачивать и апгрейдить новое тело за собранную эссенцию.В руках оружие, в груди мистическое ядро, а рядом верный напарник. И цель – найти тех, кто ответственен за появление Роя на планете.

Глава 1

Империя. Граничная зона.

Планета Серпентхольм

Первый корпус школы имени Джулиана Единого

Я резко открыл глаза в тот момент, когда сержант выкрикнул моё имя через канал допреальности.

Лампы дневного света вспыхнули достаточно ярко, чтобы видеть, но недостаточно, чтобы мешать другим кадетам спать. За полтора года учебы в Первом корпусе имени Джулиана Единого подъем был отточен до рефлексов. Пока одевался, лампы продолжали вспыхивать над некоторыми другими кадетами. Значит, будят не только меня.

Мозг еще не до конца проснулся, но я уже предчувствовал неладное.

К тому, что жизнь в корпусе не сахар, привыкаешь быстро. Как и к тому, что по ночам зачастую приходит расплата.

— Опять эти мажоры на нас настучали? — сонно пробурчал Дрейк с соседней койки, проснувшийся от моего шуршания. Он всегда просыпается, даже когда ему не надо. Сейчас я очень хотел оказаться на его месте.

— Вряд ли, — подал голос одевающийся Тран. — Тогда бы тебя, Дрейк, будили первым, а вон тех ребят вообще не трогали.

Ровно в этот момент лампы над Дрейком дали свет, и мы втроем синхронно выругались. Значит, все-таки настучали.

Я бы сказал, что нам не привыкать, но… За драку с ублюдками Гельса Младшего нарядов навешают на месяц, еще и дополненной реальности лишат. И плевать, что драку затеяли они, а не мы. Плевать, что обошлось без прямых ударов с нашей стороны — ни царапины на них не оставили. Важно только то, что Гельс — выходец из богатой семьи, выигравшей тендер на обслуживание транспорта одной из первых влиятельных семей в Империи. Такими же были и все его дружки: им полагались почетные места сразу после обучения. Для них простые ребята вроде нас — это прежде всего безродные чужаки, которых вообще не должно быть в их обществе. Этим они и занимались — вытравливали одиночек и всех тех, за кем не стояло влиятельных родственников. Но если одиночки действительно сдавались, то мы находили им отпор. За что и получали.

Через минуту все выстроились вдоль виртуальной световой ленты. Хм, а сегодня нас больше. Кто-то еще успел накосячить? Или Гельс на этот раз слишком приукрасил свою историю перед начальством? Видимо до него дошло, что любым его словам все равно поверят.

— За мной! — рявкнул наш сержант злее обычного. Он явно торопился.

Мы покинули спальное расположение. В коридоре было темно, но виртуальные ленты хорошо очерчивали пространство. Свет ударил в глаза, лишь когда мы спустились на первый этаж и вышли в холл. Старинные настенные часы показывали три ночи. Никто не знал, зачем они здесь, если каждый и так видит время через допреальность. В век, когда технологии былых эпох заменял чип в голове, настоящие вещи считались роскошью.

Нас построили на площади посреди корпуса. Нас — то есть не только отдельных ребят из спального расположения, но и многих других. И все как на подбор — одиночки, сироты, независимые, тихони, слабые здоровьем. Далеко не на всех бычили богатеи, надо признать, что некоторым нытикам просто доставалось от старшекурсников или даже своих же. В общем не могу сказать, что такая компания меня радовала сильно больше, чем выскочки вроде Гельса. Одни пытаются гнобить, другие делают для этого все, чтобы у первых получалось.

Заметил я и Кальбера с его прихвостнями. В прошлом году я хорошенько отбил ему печень, когда заступился за дохляка из нашего взвода. Помню, как Кальбер жалобно сползал по стенке, не в силах сказать ни слова. Правда, когда на помощь прибежали его бугаи, получал уже я. И пока меня залечивали в медкорпусе, Кальбер весело распускал слухи о том, как круто он меня отделал в одиночку. Бывали и другие стычки…

Поймав мой взгляд, он недовольно поморщился и отвернулся. До сих пор опасается.

— У-у, — едва слышно подал голос стоящий справа Дрейк. Он глазел совсем в другую сторону.

Из девчачьей пятой казармы на построение вели чуть ли не всех. Может, мне так просто показалось, конечно, но смотреть действительно было на что. Или на кого. Взять хотя бы Джину, лучшего стрелка третьего курса. Стандартная серая униформа на ней смотрелась несколько иначе, чем на остальных. Словно она ее носила отнюдь не по уставу, а потому что так Джине больше шло. Девушка с интересом оглядывала собравшихся. На миг наши глаза встретились.

Офицеры были уже на месте. Они стояли чуть поодаль от построения и о чём-то яростно спорили.

— Экелз, — обратился ко мне Дрейк. — Есть идеи, что нас ждет?

Худощавый, низкорослый, но невероятно болтливый. Таким был Дрейк, наш главный весельчак — и главный провокатор конфликтов.

Но сейчас мне не хотелось отвечать. В мыслях я все еще думал о Кальбере. Или даже не о нем, а о ресурсодобывающей корпорации “Грейх”, что принадлежит его родне. Когда-то именно там работали мои родители. Они погибли во время налета Мета-Альянса… В “Грейхе” любят болтать, что, мол, добыча ресурсов на астероидах — всегда опасная работа. Но почему-то там никогда не уточняют, что их сотрудникам не выделяется даже базовой охраны. Удобно и экономно: мрут одни — на их место приходят новые. Ходили слухи, что выплачивать пособия родственникам погибших выгоднее, чем отправлять армию на неизведанные и спорные территории. Денег у “Грейха” хватает, а вот каждый боец на счету.

Мне тогда было шесть лет, и я остался на попечении старшего брата. Ему корпорация выплатила пятьсот тысяч нодов. Приличная сумма. Но родителей никто не вернет.

Не помню, что тогда заставило брата записаться добровольцем в Каратели — воевать против Мета-Альянса.

Меня отправили в интернат, а брат бросил все и отправился защищать границу системы, изредка посещая меня. На мой десятилетний день рождения он вернулся с подарками. Сообщил, что его пригласили в “Призрачную стражу”, и я тогда радовался за него всей душой, но даже не осознавал, что в этом может быть хорошего. Больше он ничего не рассказал.

Очень жалею, что не спросил тогда большего. С годами вопросов накопилось так много, что порой я фантазировал, как Джефри возвращается и мы болтаем сутками напролет. Как он рассказывает мне про работу “Призрачной стражи”. В каких операциях он участвовал. О том, почему сделал однажды такой выбор… И больше не объявился.

Став старше, я пытался найти его, но он исчез из всех баз. По документам я числился единственным сыном своих родителей. Отрицание, гнев, депрессия и принятие — остались в прошлом. Клятвы найти правду о брате и отомстить за родителей — тоже затянулись белесой пленкой. Учеба в Корпусе была слишком тягостной и напряженной, чтобы подолгу рефлексировать. И все же иногда накатывало.

Через главные ворота на площадь влетели два черных аэробуса. Многие присвистнули, когда из них показались вооруженные люди в экзоброне и с плазмометами. Ну да, во всем нашем корпусе таких найдется пара штук, и то — старых конфигураций. Допреальность не подсвечивала над головами людей званий, имен или чего-то другого.

— Не удивлюсь, если это кто-то сильно наябедничал своей влиятельной родне, — недовольно буркнул Дрейк.

Через минуту нам отдали приказ грузиться в аэробусы. Допреальность тут же нарисовала красные метки, куда кому встать. Впрочем, регулярная многочасовая муштра и без того делала свое дело. На распределении Дрейка определили во второй аэробус, и я бегло посмотрел ему вслед. Промелькнуло чувство, что увидимся мы очень нескоро.

Три ряда — по три сиденья в каждом. Центральный ряд. Центральное место. Жаль, что не у окна. А вот о чем я точно не стал жалеть, так это о появлении Джины, которая села по левую руку от меня.

— Ну и ночка, — устало выдохнув, сказала она, всем своим видом показывая, что происходит какое-то безумие.

И была права. Обычно кто-нибудь из офицеров — в зависимости от масштабов работы или учений — хотя бы дает какие-то разъяснения. Сейчас же возникало впечатление, что никто ничего не понимал.

— Согласен, — ответил ей я, сонно улыбнувшись. Тусклый свет ламп не помешал мне отметить тот факт, что выглядела она безупречно. Легкая сонливость только добавляла ей милоты.

Сюрпризы не кончались и на этом, словно кому-то очень хотелось меня сегодня разыграть. Потому что справа сел Кальбер.

Он окинул меня быстрым брезгливым взглядом, чуть дольше задержался на Джине.

— Дружок, ты ошибся дверью, — фыркнул он мне, пристегиваясь. Смотрел он уже прямо перед собой. — Отделение для умалишенных в соседнем корпусе.

— Ты как раз оттуда? — неохотно спросил я.

— Думаешь, что може…

— Сегодня впервые за долгое время ты один, — спокойным, но напористым тоном перебил его я. — Без своих дружков. Без оружия. Думаешь, я упущу такую возможность, если ты будешь борзеть?

Я и правда начинал закипать. Чертов кретин! Из-за его понтов возможность спокойно пообщаться с Джиной улетучивалась на глазах.

— На слабо берешь? — ухмыльнулся Кальбер. — Да я…

— А может, мы все дружно помолчим? — вмешалась Джина, наклонившись в нашу сторону, чтобы ее тихий голос услышал Кальбер. Ее плечи и ноги соприкоснулись с моими.

— А может ты не будешь перебивать меня? — тут же огрызнулся он.

Я молчал, отсчитывая про себя секунды. Если что-то сейчас скажу, то это только обострит конфликт. А это совсем не к месту. Тем более что уже загудели двигатели, аэробус с легким глухим хлопком отдалился от земли. А затем перед глазами все померкло…

***

— Вот же! Опять нас усыпили, что ли? Есть кто?

— Не ори, Бу. И без тебя тошно.

— Какого мурчаля нас сюда… Где мы вообще? — не унимался какой-то Бу.

— Ребят, лучше поищите, как свет включить, — а это раздался уже женский голос.

— Точно указаний никаких не давали? Хоть бы сказали, в тишине сидеть или…

После “отключки” всегда просыпаешься с трудом. Я вслушивался в разговоры, но не видел почти ничего. Никто из кадетов не любил отключение чипа. Вот так — щёлк — и весь набор спит долгим сном. В гражданских условиях за подобное и арестовать могут — но только не наше руководство. Во всех Корпусах по регламенту можно было проводить “отключку” не чаще раза в месяц, чем наши командиры и пользовались.

Дали свет. Что ж, здешние койки не сильно отличались от тех, что были в Корпусе. Судя по всему, “разгрузили” нас те же составом, что паковали в аэробусы. Не успели мы толком привыкнуть к свету и разглядеть помещение, как единственная гермодверь отъехала вверх. В помещение вошел человек в светло-синей униформе. На вид — за пятьдесят, лысый череп, седоватая бородка. За ним шел охранник в экзоброне. На него все затаращились больше, чем на первого — нечасто встретишь столь элитных солдат. Рядом с ними летел микроскопический дрон, отливая синими вспышками.

— Времени мало, — заговорил пожилой мужчина, остановившись посередине помещения. — Не вставайте, — отмахнулся он на попытки кадетов принять стойку. — Лучше сразу сядьте. Меня зовут керр Лейт Дорман, я соруководитель проекта “Зачистка”. Так сложилось, что все вы были отобраны для участия в проекте, связанном с Т-Нуль-Пространством.

Он замолчал, дав нам осмыслить сказанное. Но вряд ли подобное можно просто взять и осмыслить.

Сначала комнату поразило секундное замешательство, а затем началось. Кто-то хмыкнул, кто-то открыл рот от изумления, другие начали переглядываться, кто-то не удержался и рассмеялся.

Т-Нуль-Пространство…. Сколько слухов ходило об этом измерении. Сколько легенд и мифов. Именно там добывают аргонит, благодаря которому Империя стала доминирующей силой в галактике. До открытия этого аномального “разлома” Империя была лишь маленькой сошкой на галактической арене. А что теперь? Эксклюзивное вооружение и оборудование, засекреченные технологии, позволяющие творить такое, на что Мета-Альянс жадно смотрит и обливается слюнями, пытаясь отгрызть от Империи кусок за куском. И самое важное открытие — двигатели, способные открывать гипертуннель, благодаря чему огромный флот можно перекинуть из центра Империи на её окраины в течении часа.

Меня новость о Т-Нуль-Пространстве скорее пугала, чем радовала. О его природе до сих пор спорят: то ли это целый параллельный мир, в который можно попасть через разлом, то ли это “портал” в другую часть Вселенной. Оба варианта подразумевают, что, находясь там, ты рискуешь уже никогда не вернуться в Империю, случись чего. Впрочем, я сам не так давно решился поступить в Корпус — космос везде одинаково коварен. А настоящий солдат всегда должен быть готов к самому худшему.

Я огляделся. Учитывая основной контингент “отобранных”, в проект решили взять одиночек, изгоев и бедняков. Тех, кого не жалко? В расход пустить? Хотя Джина и Кальбер тоже здесь, а они дети далеко не бедных родителей… Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Мы будем изучать данные, которые дают направленные на него телескопы? — усомнилась незнакомая мне девушка. — Вы ученый?

— Нет, вы будете находиться в Т-Нуль-Пространстве, — невозмутимо ответил Дорман. — Правда, не в своих телах, и об этом подробнее. Каждый из присутствующих потенциально подходит по медицинским показателям на перенос сознания в тело боевого робота — механоида. Ваши тела будут находиться в капсулах, пока вы будете управлять телами механоидов на одной из планет Т-Нуль-Пространства.

На этом моменте “выпал” уже я. Это, наверное, все же розыгрыш. Я даже поглядел по сторонам хлопающими от шока глазами. Осторожно, чтобы никто не видел, ткнул пальцем одной руки в другую. Не похоже на виртуальный мир. Я не сплю.

Механоиды были моей страстью — еще до того, как я поступил в Корпус. В интернате виртуальная реальность часто помогла скрасить тоску, и в каких тогда боях я только не участвовал! Понятно, что игры — это одно, а реальность — другое. Но чтоб меня: если это не шутки, то шанса лучше мне не представится никогда в жизни.

— Это надолго? — с максимально унылой физиономией спросил кадет, сидевший через койку от меня.

— Четыреста имперских суток. Около половины из них вы все равно проведете здесь — после каждого двухнедельного погружения полагается курс реабилитаций. У кого-то он будет проходить быстрее, у кого-то дольше. Кто-то будет выбывать из проекта — перенос не всем дается легко. Более того, как бы подло это ни прозвучало, но некоторые из вас могут выпасть из программы еще до первого погружения, то есть сегодня.

— Тогда зачем мы все тут? — спросил кто-то еще. — Брали бы тех, кто согласился и подходит по всем показателям.

— Проект засекречен, — ответил Дорман. — Все процедуры возможны только здесь, на нашей базе. Нужно будет пройти тестирование переноса сознания. Однако можете не бояться за свое здоровье: на всех этапах мы будем строго следить за вашим состоянием и никаких побочных явлений или несчастных случаев не допустим.

— Почему мы? — подала голос Джина. Взгляд ее был грустным.

— Для вас это — шанс сделать себе карьеру, которой обзавидуются на всех окраинах Империи, — Дорман не упустил возможности едко “ткнуть” нас в самое больное. — Для нас же вы — потенциально самые подходящие кандидаты, имеющие возможность служить, воевать и выдерживать перенос сознания. Все делалось второпях, поскольку время в Т-Нуль-Пространстве в среднем течет в четыре раза быстрее. Изначально Совет ученых лишь сделал запрос Империи выделить людей, а уж какими судьбами там выбрали ваш и другие Корпуса — это дела верхов. Важно, что служба в проекте вам будет засчитана за место службы в Корпусах — независимо от текущего вашего курса через четыреста суток вы будете выпускником. Тем, кто будет выбывать преждевременно, срок службы зачтется как день за два. С вами останутся ваши достижения из Т-Нуль-Пространства, рекомендательные письма. О том, что это уникальный карьерный опыт, я и вовсе промолчу, сами знаете.

— Наш отказ что-то значит? — все так же вяло спросила Джина.

— Вполне, — пожал плечами Дорман. — Как я уже сказал, многие все равно не пройдут. Те же, у кого не будет желания участвовать, сольют показатели и в итоге тоже будут отправлены обратно.

— Но мы же жители пограничной планеты и теперь знаем о “секретном” проекте, — заметил кто-то.

Серпентхольм был завоеван двадцать лет назад. Последняя точка в победоносном завоевании Джулиана Единого. Из-за этого большая часть Империи ещё не до конца приняла нас как свою часть. Усугубляют это дело и налеты Мета-Альянса. Слишком много полезных ресурсов в астероидном поясе.

— Всем без исключения была вживлена капсула со специальным препаратом. Те, кто откажутся от проекта сегодня… Ваша память будет стерта до момента посадки в аэробусы.

Ярость закипела внутри меня. Против воли, против нашего права ввели препарат и теперь вольны влиять на нас когда захотят!

Недоволен был не только я один. Зашумели все. Однако керр Дорман на это не обратил никакого внимания. Он посмотрел на старые реликтовые часы на руке, а затем продолжил:

— Сказать по правде, от подобных предложений отказываться очень недальновидно. Время утекает. Остальные подробности вам изложат после тестирования. Независимо от вашего согласия или отказа я предлагаю абсолютно всем пройти его. Данные о вас сохранятся в базах, и в будущем вам это еще может помочь.

Керр Дорман замолчал. Его внимательный, цепкий взгляд пробежался по нашим напряженным лицам. Мне думать было не о чем — соглашаюсь без всяких сомнений! Но сейчас Дорман никого не спрашивал. Вместо этого он велел всем следовать за ним.

— Чего хмурая такая? — поймал я на выходе Джину.

— Да… — она махнула рукой. — Меня все устраивало. Стрельба, рукопашка… Отказаться думаю.

— Шутишь? — попытался приободрить ее я. — Механоидом ты и стрелять, и драться сможешь еще лучше. Ты вообще знаешь, что это такое?

— Только с курса робототехники.

— Джина, это не коробка металла. Мехи — они как люди. Только сильнее, быстрее, прочнее. Не гигантские экзороботы из древней фантастики, а самые что ни на есть аналоги человеческих тел. Все свои стрелковые хобби сможешь практиковать. Давай, созревай, — я по-дружески толкнулся в нее плечом, и она едва заметно улыбнулась.

Кроме Дормана командующих с нами не было — кадеты шептались, спорили, обсуждали услышанное. На субординацию как будто можно было забить.

Сначала широченный коридор, по которому нас повели, был пуст. Затем раскрылись еще одни гермодвери и из них кадетов выводил… тот же керр Дорман! Сперва я подумал, что это его брат-близнец, но когда минутой позднее ситуация повторилась и из новых дверей людей выводил тот же дедуля — клоны, без вариантов. Все Дорманы были клонами. Все, что говорили с кадетами. Любопытно, как он ими одновременно управлял? Тогда, возможно, это не клоны, андроиды?

Последующие часы ушли на то, что называли “тестированием”. Переодевания в облегающие костюмы с датчиками, сканирования, неврологическая проверка скорости реакций — многое из того, что мы и раньше делали на медосмотрах. Если, конечно, не брать в расчет странные костюмы. Каждого обследовал… разумеется все тот же керр Дорман, точнее его клоны.

А вот вмешательства в чип вызывали серьезные опасения. Ведь индивидуальный чип гражданина — это всё. Вся информация, накопленная за жизнь. Достижения, документы, медкарта, доступ к счетам и облачным данным. Дорман объяснял, что в чипы интегрировали “Аркадию” — какой-то кристалл, без которого переносу сознания не быть. Как раз во время вживления я подловил момент, чтобы спросить Дормана:

— Почему с нами такая срочность?

— Время там течет быстрее. Проект и так слишком долго был на утверждении. Как и опасались в Совете, за это время Рой уже прочно обосновался на планете, которая вас ждет. Так что поторопитесь и не задерживайте очередь.

Да, про Рой слышали, наверное, все, кто хоть немного интересовался Т-Нуль-Пространством. Неизвестные, чуждые человеческому пониманию существа населяли большинство обитаемых планет.

Про Рой хотелось бы, конечно, узнать больше, но ни один из Дорманов не соглашался обсуждать подробности. Тестирование продолжалось, нагрузки росли. Нас поили какими-то субстратами, что-то кололи. Надевали VR-шлемы: в них проверяли физподготовку, координацию и даже запускали нас в бассейн. По прошествии нескольких часов меня изрядно “штормило” — нагрузки нарастали, и восприятие мира через специфичные шлемы, а не привычную допреальность, изрядно сбивали с толку. Оказалось, мне еще повезло: кто-то терял сознание или выбывал с сильными позывами тошноты.

По-моему, ради механоидов можно и потерпеть! Я вообще мало думал о происходящем — и много о том, что нас ждет. Лучше, конечно, в мечты не зарываться, а то получишь сплошное разочарование. И все равно я прокручивал в голове воспоминания, как здорово было управлять механоидами в “Полигоне” и “Звездном искусстве”. После этих игр я и правда подумывал пойти в управленца механоидами, но год службы в Корпусе эти идеи приглушил. А теперь такой сюрприз…

На моих глазах из проекта выбыли шесть человек — в общих масштабах не так и много, и все же было видно, что управлять механоидами смогут далеко не все. И это вносило такой диссонанс. Ведь одни кадеты считали проект сомнительным и опасным, другие, наоборот, видели в этом редчайший шанс.

— Пилот 35583-2, — отчеканил местный солдат, лепя мне на плечо несмываемую печать с номером. — Тестирование окончено. Ожидайте в комнате, номер которой соответствует первым трем цифрам вашего номера.

Допреальность вернули. Правда в ограниченном режиме: гео и связь не работали — сообщение никому не напишешь, координаты не посмотришь. Но мне и некому писать. Всем выдавались одноцветные серые комбинезоны, распечатанные на ассемблере — молекулярном принтере. На комбинезоне спереди и сзади белым цветом был указан индивидуальный номер.

Комнату искать не пришлось — допреальность сама рисовала пунктирную линию, ведущую к цели. По коридору бродили такие же как я новобранцы, изредка проезжали мимо местные роботы-помощники. Внутри комнаты не было ровным счетом ничего, кроме матово-черных стен и узкой скамьи, выпирающей прямо из стены. На ней сидел крупный парень, сложивший голову и руки на колени. Казалось, что он спит.

— Не помешаю? — дежурно сказал я, прикрывая за собой дверь.

— Если и помешаешь, то не сейчас, — выпрямился он и лениво закинул руки за голову. — Ты кто?

— Экелз, — ответил я, присаживаясь на скамью.

— Я не про это. Где службу проходил?

— Первый корпус имени Джулиана Единого. Второй курс.

Только сейчас я заметил, что номер на комбинезоне парня отличался от моего лишь на одну последнюю цифру: вместо двойки была единица.

— Планета Серпентхольм, — не то пренебрежительно, не то сочувственно кивнул он, после чего выждал долгую паузу. — Ну а я из Второго корпуса имени Джереми Завоевателя. Сам понимаешь, совсем другой уровень.

Честно говоря, утверждение было до безумия странным. Значит, он с соседней планетной системы. Те же окраины Империи, тот же уровень кумовства и подготовки. Но тон, с которым кадет произносил название своей военной школы, звучал максимально гордо. Как будто речь шла о столичных регионах, а не окраинах.

— А еще я…

Он не успел договорить, как дверь резко открылась и в проходе показалась Джина. Комбинезон на ней был тот же, что и у всех, но на ней он отчего-то больше походил на пижаму. Я уставился, конечно же, на номер у нее на груди: тот же, что и у нас, только последняя цифра — тройка.

— Джина! — приятно удивился я, сглатывая слюну. — Все-таки решилась?

— Шевели зад! — раздался у нее за спиной знакомый голос.

Кальбер. И сюда его занесло… Я уже был готов встать, если бы он хоть пальцем коснулся Джины, но быстро передумал, когда увидел его лицо. Тесты сильно вымотали Кальбера. Глаза — влажные и красные. Щеки бледные, на лбу — капли пота.

— И без вас тошно, — выдохнул он, мешком сваливаясь на скамью подальше от нас.

Джина присела рядом, помахав рукой кадету с Резула. В комнату прошли еще двое: очень худой черноволосый парень и девушка, чьи волосы, возможно, были когда-то красивы и шелковисты, но сейчас напоминали желтые морские водоросли. Выглядела она старше всех нас — лет на пять. Несмотря на усталость, взгляд у нее был внимательный, а движения уверенными.

Спустя минуту на скамейках сидели все, кроме той самой “взрослой” девушки. Она в нетерпении расхаживала по комнате.

— Чего мы ждем? — спросил я в надежде, что кто-то знает больше.

— Остальных, — тут же ответила незнакомка. — Мало нас ещё.

— Предлагаю познакомиться, раз все равно без дела сидим, — сказал я, и инициативу поддержали.

Я, Джина и Кальбер представились первыми. Горделивый кадет, которого я встретил в комнате первым, носил имя Пауль. Тощий паренек оказался из его же корпуса — того звали Кель. Последней представилась девушка.

— Миранда. Антилиада. Выпускница академии Семфер.

— Чё?! — поднял голову унывающий Кальбер. — Ты что тут забыла?

Думаю, аналогичные мысли крутились у всех. Девушка из столицы Империи! Еще и выпускница!

— Я вообще теряюсь в догадках, по какому принципу нас собирают, — задумчиво сказал я.

— Да кто тебя вообще… — фыркнул Кальбер, но его перебила Миранда:

— По системе психосовместимости. Сперва — в рамках вашего учебного заведения, затем — в общей выборке.

— Логично, — согласилась Джина. — Мы как втроем загружались, — посмотрела она на меня и Кальбера, — так и здесь оказались. Видимо уже на этапе погрузки в аэробусы всех разбивали по итоговым группам. Просто некоторые выбывают. Кель и… — она замолчала, вспоминая имя, — …Пауль из своей Школы. А вот тебя что-то далеко занесло.

— Не занесло. Я сама к этому шла. И долго этого ждала, — твердо проговорила Миранда. — Мое место там. В Т-Нуль-Пространстве.

— Понятно, блатняк! — категорично махнул рукой Пауль. — А я вот честным трудом всего добиваюсь. И вообще, в нашем лучшем в Империи корпусе Джереми За…

— Мальчик, — усмехнулась Миранда. — Чтоб ты знал, настоящий “блатняк” остался в корпусах. Разве что кого-то отпустили сюда по согласию с родителями, но то — редкие случаи.

— Меня, например, — недовольно сказала Джина. — Только родители ничего мне не объяснили толком… Сказали, что будет интересное предложение и мне нужно будет хорошо его обдумать.

— А ведь и правда, — кивнул я. — Миранда, объяснишь, почему детей состоятельных родителей не взяли?

— Вашему руководству, как и другим корпусам, поступил указ выделить людей, — неохотно начала она. — Тех, кому светят почетные места после учебы, отдавать не решатся — как-никак это гордость Корпусов, хорошие связи с родителями, договоренности. Другое дело — те, кто успехами в обучении не блистает или у кого нет влиятельных родственников.

— В наших краях эти понятия тождественны, — усмехнулся я.

— А вот и неправда, — встрял Кальбер. — Просто ты неудачник.

Похоже, на тестировании парню и правда сильно досталось. Своими словами он сам себя дискредитировал. Обычно Кальбер был чуть более сдержанным — подкалывал острее, выбирал слова. Сейчас же его едкие высказывания уже все присутствующие пропускали мимо ушей. Я — в их числе. На территории Корпуса я был готов давать любой отпор — хоть бить его голову об угол двери, но сейчас… Нет, ничто не остановит меня перед проектом.

— Статистика успеваемости только вырастет, — продолжила Миранда. — Количество конфликтов, суицидов и отчислений — снизится. Так что от подобного “сбагривания” все только в выгоде.

В комнату зашел керр Дорман. Или правильнее говорить — один из его бесчисленных клонов? Поначалу этот факт вызывал у меня некоторую неприязнь: обидно было узнать, что кажущийся мудрым ученый — всего лишь одна из бесчисленных копий. Но потом… то ли клонами Дормана так искусно управляли, то ли они и правда были более чем разумны и умны.

— Где остальные? — тут же спросила ученого Миранда.

— Выбыли из проекта, — равнодушно ответил он. — Времени очень мало, поэтому вы будете действовать тем составом, что есть сейчас. Встаньте, пожалуйста, и подойдите ближе ко мне.

Мы подчинились. На секунду Дорман замер, а затем стены “ожили” и вместе с лавками начали отъезжать вверх. Теперь вместо маленькой комнатушки мы находились в центре зала, со всех сторон окруженного капсулами с полупрозрачными крышками. У каждой капсулы — своя мини-комнатка с койкой, тумбочкой и аптечкой. На коротких стенках-перегородках — дисплейные экраны.

— Прежде чем начать погружение, запомните самое главное. Повезло вам или нет, но вы попали в распоряжение не армии или корпорации, а Совета ученых. У нас нет ресурсов, чтобы научить механоидов сходу ходить строем. Более того, мы вынуждены задействовать старые модели механоидов, оставленные в разных участках планеты. Вам придется осваиваться с самого нуля: научиться владеть своим новым телом, добраться до ближайшего лагеря или ремонтного цеха, затем собраться в группу. Т-Нуль-Пространство не для одиночек.

— И что нам делать вообще? — нетерпеливо спросил Кальбер.

— Ваша внеприоритетная цель — защищать людей, — ответил Дорман. — Всегда, везде, при любой возможности. Насчет ваших результатов — мы будем практиковать новый подход. Через систему, именуемую “Немезисом”, вы сможете выбирать контракты и задания, за выполнение которых ваш труд будет поощряться. Также вы сможете развивать собственные тела и покупать модификации. Эффективность вашей службы будет оцениваться по показателям Активности. Если он уйдет за минимальную отметку, вам принудительно будет приходить контракт. Если и это не заставит вас продуктивно работать, вы выбываете из проекта. Более подробную информацию вы будете получать уже там. Еще никогда в Империи судьба планеты не зависела от подростков. Желаю вам удачи.

Началась погрузка в капсулы. Пока сотрудники Дормана готовили оборудование, я прокручивал в голове данные нам указания. Информации было одновременно и много, и мало. Много — потому что еще больше никто бы из нас сходу не запомнил. Мало — потому что мы привыкли действовать по уставу и четким инструкциям, а от нас требовалось, по сути, разбираться по всем самим. Все равно что солдат Империи забросили бы на планету Мета-Альянса… И крутитесь как хотите, только не умирайте. В любом случае, тема механоидов вызывала во мне такой интерес, что хотелось прежде всего одного: чтобы перенос прошел успешно.

Когда я лег, капсула из наклонного положения встала в вертикальное. Сквозь полупрозрачное стекло было видно, что отсек Джины находился напротив моего. Сама процедура криокапсульного погружения едва ли была для кого-то нова — все хотя бы раз в жизни погружались в виртуальные игры. Но в этот раз все было… по-настоящему?

Наступила тишина, в которой я отчетливо слышал звук биения собственного сердца. Началась подача жидкости. Ноги залило чем-то скользким, вязким, но теплым.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Жидкость быстро достигла шеи. Я закрыл глаза. Звуки подачи жидкости прекратились. Наступила тишина. Я снова посмотрел на Джину.

Последнее, что я запомнил — это её немного испуганный взгляд.

Мир внезапно задребезжал помехами.