Планета ИФ. Книга 3

Владлен Немец

Как известно, наша Вселенная бесконечна, а потому в ней встречаются планеты, похожие на нашу обитель. В этой книге рассказывается о событиях, произошедших на одном из таких небесных тел. Офицеры, прошедшие Мировую войну и перешедшие в Гражданской войне на сторону новой власти, поняли, что эта система не может обеспечить оборону страны в неизбежном новом военном конфликте. Однако, свергнув диктатора Джургу, они столкнулись с новыми проблемами, решение которых потребовало многолетних усилий их самих и молодых поколений их сторонников.

Канун Войны

— А ну-ка покажись, друг полковник. Экая ты у нас красавица! Новая форма тебе очень идет.

— Вы уж скажете, Алексей Алексеевич, — Екатерина Кострова аж зарумянилась от смущения. Не любила, когда ее вот так разглядывают.

— Ладно, Екатерина Дмитриевна, подойди, пожалуйста, поближе. Карту видишь?

— Вижу. А что вы на ней начертили?

— Плохую вещь начертил. По данным Генштаба аллеманцы в первый период войны могут пройти примерно до этой черты.

— Так это получается, до пятисот километров на отдельных участках!

— Именно так. Ну, может так далеко их не пустят, но нам предложен такой вариант. Твоя задача восстановить в стратегических точках, они здесь крестиками помечены, базы для диверсионных отрядов. Все прочие дела передать. Для всех ты в спецкомандировке.

— Как с кадрами?

— Наше училище. Сама подберешь.

* * *

— Олег Максимович, дорогой, ну кого вы ко мне прислали! Я, конечно, извиняюсь, но таких броских красавчиков вообще в наше училище нельзя принимать. Из-за них все бабы друг другу глотки перегрызут. А это нам ни к чему.

Олег Максимович, пожилой, уже начавший полнеть генерал, смущенно улыбался: «Конечно, Кострова всего лишь полковник, но даже генералу с ней лучше не ссориться. Виноваты, Екатерина Дмитриевна, как говорится, промашка вышла. Не объяснять же ей как он сам скандалил с пробивными родственниками этих красавчиков. И почему они считают нашу работу престижной? У нас же грязи навалом!».

* * *

— Ну вот, это уже похоже на дело, а то прямо женихов каких-то прислали.

Перед Катей на вытяжку стояли шесть неприметных молодых парней в штатском. Только рукава и плечи пиджаков натягивалсь от мускулов их владельцев.

— Ну вот что, друзья офицеры. Ваши личные дела я просмотрела. Парни вы подходящие, сельское хозяйство знаете. В жизни кое-что, — здесь она как-то грустно улыбнулась, — повидали, хлебнули горячего до слез. — Все они побывали вместе со своими семьями на восточном лесоповале, и смогли вернуться только при новой власти. — Можем приступать к делу. Если что непонятно, переспрашивайте прямо по ходу дела, не стесняйтесь. Потом не у кого будет спрашивать. Значит, так. Вот здесь, в белославских лесах до 1926 года существовала, как ее называли, резервная партизанская база. В том году ее ликвидировали. Почему? Точно не знаю, но, как мне говорили, правительство ППС боялось, что этой базой смогут воспользоваться скрывшиеся от выселения зажиточные фермеры. Ваша задача — найти, обследовать, решить подлежит ли она восстановлению. Если восстановить невозможно, подыскать в лесах место для другой базы. Условия — скрытность, и в то же время близость от железнодорожных узлов.

— Екатерина Дмитриевна, нас в форме сразу же местные засекут, начнут интересоваться, а то и просто следить за нами.

— Правильно, Смирнов. Что вы предлагаете?

— Турпоход с ночевками.

— Другие предложения есть?

— Оружие и боеприпасы, а также прочее оборудование проверить здесь, и здесь же законсервировать. На базе только складировать.

— А как базу восстанавливать, как всё доставлять на базу? Силков, я по вашим глазам вижу, что вы что-то надумали.

— А смеяться не будете?

— Не будем.

— Я так полагаю: находим базу, ее осматриваем, но не используем. Может в качестве резерва оставим. Находим место для новой базы. Потом организуем маневры и строим, например, четыре блиндажа. Всё делается открыто. Маневры — они маневры и есть. А на одном из грузовозов привезем всё что нужно и зароем недалеко от выбранной базы.

— Всё ясно. Старший лейтенант Силков возглавит группу. А остальным нечего вешать носы! Разберетесь с этим хозяйством — возглавите группы по созданию других баз.

* * *

— Здравствуйте, разрешите? — в дверях кабинета председателя районной сельпотребкооперации стоял скромно, но аккуратно одетый молодой человек.

— Вам что?

— Вы тут объявление в газету давали — бухгалтер требуется. Так вот я…

Неделю назад неожиданно, без объяснения причин, уволился бухгалтер, а на носу плановая проверка.

— Требуется. Давайте документы. Так, так, так… А почему вы это с прежнего места по собственному желанию?

— Да так как-то получилось, с одной дамой неувязочка вышла, — парень смущенно улыбнулся.

— Ладно, телефон прежнего места работы давай. — Председаель, у которого гора с плеч свалилась, на радостях перешел на Ты. — Если только с дамами, то ничего. Завтра выходи. А с бабами тут поаккуратней — могут ребра наломать. А мне ежечасно менять бухгалтеров не с руки…

Так в уездном центре около большой железнодорожной станции обосновался выпускник разведшколы, лейтенант Смирнов. А в пяти километрах от железной дороги, в лесной чащобе, рядом со свежевыстроенным во время маневров блиндажом, в тщательно замакированом схроне ждали своего часа оборудование и припасы диверсионной базы.

Семен Константинович — авторитет

Ну до чего же это мы, славы, любим поговорить, порассуждать… Ну ладно бы еще о климате, о бабах, о водке разных сортов, да мало ли еще подходящих тем! Так нет же! Как соберемся в хорошей компании, да поддадим малость, так обязательно за политику толковать начнем, да еще пару анекдотцев насчет высокого руководства подпустим… А ведь это уже что, а? Правильно, это уже АНП — антинародная пропаганда, и положено за эту самую АНП от пяти лет и более в исправительно-трудовых лагерях. А уж ежели ты начнешь рассказывать про жизнь на треклятом загнивающем Западе, например в Аллемани, Галлии или в Иберии, где довелось побывать Семену Константиновичу Круглову, то…

Вот так и оказался Семен Константинович Круглов в кабинете следователя СВБ Сергея Аристархович Аристова — человека очень непростого, что называется себе на уме.

Давно приметил Сергей Аристархович, что в СВБ выдающиеся люди долго не держатся. Сегодня его похвалили за то что какого-то там крупного чиновника или партаппаратчика разоблачил, премировали, даже в должности повысили… А завтра где он? То-то и оно! Лучше уж не высовываться. И еще, посадили кого-то сегодня, а потом оказывается, что он какой-то новой шишке кем-то приходится, и начинают разбирать что к чему, да кто и как с ним обращался. Вот и выработал для себя Сергей Аристархович линию поведения: на допросах не пережимать, силовых методов не применять, больших сроков не натягивать. И рассуждали о нем сослуживцы и начальство примерно так: звезд с неба не хватает, громких дел за ним не числится, но старателен, одним словом, серенький. Так и прилепилось к нему прозвище вроде бы даже почти ласкательное — Серенький.

Вот к такому следователю и попал Семен Константинович, отличный офицер и примерный семьянин, отец шестилетнего сорванца и верный муж Надежды Константиновны (что породило немало шуток в полку — не то, что верный муж, конечно, а то, что отчества совпадали). Конечно, грубо вытряхнутый среди ночи из теплой супружеской постели и, вроде бы ни с того, ни с сего, оказавшийся в управлении СВБ, Семен Константинович поначалу растерялся. Однако, человек военный и в серьезных переделках неоднократно побывавший, он решил ни с какими заявлениями не выступать, а попытаться выяснить что к чему, а потом уже и действовать сообразно обстоятельствам.

А следователь улыбнулся ему широчайшей улыбкой на все свои молочной белизны (вставные) зубы:

— Вы, наверное удивлены, что сюда попали? Ну ничего, сейчас мы с вами во всем разберемся. Для начала позвольте представиться, Сергей Аристархович Аристов, а с кем я имею честь?

Семен Константинович от такого обращения даже слегка опешил (много слышал о следователях СВБ, а потому ничего подобного не ожидал):

— Вы меня извините, конечно, но ведь когда меня из дому забирали, так ведь, наверное, знали кто я такой?

— Так-то оно конечно так, но бывают и ошибки. Так уж давайте — фамилия, имя, отчество, ну и далее по анкете. Да, а ко мне следует обращаться «гражданин следователь». Формальность, конечно, но так уж принято.

Так начался у них допрос-разговор, в процессе которого Семен Константинович еще раз убедился в правильности народных поговорок и, в частности, той, которая утверждает, что язык мой — враг мой. Следователь аккуратно пересказал всё, что Круглов сказал или мог сказать на холостяцкой вечеринке у адъютанта полка, а также заметил, что напрасно дорогой Семен Константинович ломает голову, пытаясь угадать, кто его продал. Просто кто-то поспешил донести, пока на него самого не донесли, и, кстати говоря, правильно сделал — теперь он спокойно спит в своей постели, а вот Семен Константинович… И вообще сейчас лучше всего честно покаяться: во-первых, на душе полегчает, во-вторых, за чистосердечное раскаяние могут уменьшить меру пресечения, ну а в третьих, между нами говоря, донос получен не от одного, а от нескольких ваших собутыльников, так что всё равно из запирательства ничего не выйдет. А уж если уважаемый Семен Константинович не будет запираться и отнимать у следствия понапрасну дорогое время, то и он, Сергей Аристархович, со своей стороны постарается сделать всё, чтобы обрисовать Семена Константиновича с наилучшей стороны и обеспечить ему минимальный срок пребывания в ИТЛ, и даже предоставит ему свидание с Надеждой Константиновной, и порекомендует чем именно ей следует экипировать мужа, и вообще даст несколько полезных советов, которые в значительной степени облегчат ему, то есть Семену Константиновичу, пребывание в местах не столь отдаленных, но куда тем не менее Макар телят не гонял.

Так Круглов оказался в одном из северных лесных лагерей. Как человек военный, он легко приспособился к лагерной дисциплине, работал пропорционально получаемым калориям, вел себя скромно, но с достоинством, и казалось, что вот так незаметно отстучит свои «положенные» (Знать бы кем они были положены!) пять лет. Но вот кто-то из уголовников придумал развлечение — глумиться над оказавшимися в этом лагере старыми членами Партии. Круглов и еще несколько «политических» вступились за стариков и накостыляли хулиганам по шеям.

Главные и ответственные воры решили, что такого политикам спускать нельзя, и приказали группе особо отчаянных в эту же ночь «навестить» политиков и показать им кто здесь хозяин. Приняв такое решение и организовав экспедицию, устроили небольшой загул и в восьмером отымели молоденького воришку. Затем, строго в соответствии с воровскими традициями, принародно объявили его «петухом», пробили ему дырки в ложке и кружке, и приказали отныне спать при параше.

Лучше было бы им этого не делать. Несчастный воришка, которому в санчасти с грубыми шуточками оказали первую помощь, там же заодно объяснили, что проситься в другой лагерь бессмысленно, так как звание Петуха пойдет за ним повсюду и даже на волю, а значит быть теперь ему несчастным по все дни его жизни. Этого стерпеть он не мог. Понимая, что рискует своей жизнью, но справедливо полагая, что она всё равно пропащая, он прямиком из санчасти отправился в барак политиков…

Староста барака немедленно созвал совет (в бараке членов совета и старосту выбирали и подчинялись решениям совета беспрекословно). О том, чтобы обратиться за защитой к лагерному начальству, не могло быть и речи. Было объявлено чрезвычайное положение, и Семену Константиновичу предложили организовать оборону, наделив для этой цели единоличной властью. Выбор был сделан не случайно: Круглов участвовал в Гражданской войне, воевал в далекой Иберии и в не менее далекой Срединной империи и кое-где еще, а в лагере пользовался репутацией человека спокойного, уравновешенного, не робкого десятка и решительного.

Задача была не из легких: у воров ножи и заточки, а у политиков ничего этого нет; у воров не дрогнет рука зарезать человека, а у политиков только несколько человек бывших военных, воевавших и убивавших, а для остальных, Круглов это хорошо понимал, убийство будет очень трудной психологической проблемой.

Нужно было принимать решение, от которого зависело не только положение «политиков» в лагере, а оно, в случае неудачи, могло стать невыносимым, но и сама их жизнь.

Круглов отобрал человек пятьдесят наиболее физически сильных заключенных, разделил их на группы, во главе каждой группы поставил бывших военных, объяснил план действий, и, заканчивая инструктаж, сказал:

— Вот что, други мои, нам предстоит схватка не на жизнь, а на смерть. Вам придется убивать, именно, не просто избить, а убить этих сволочей. Это трудно, особенно в первый раз. Прошу помнить, что это нелюдь в человечьей шкуре, ничего человеческого в них не осталось. И еще, если кто-нибудь из них вырвется отсюда, то нам всем не жить. Начальник лагеря, имея живых свидетелей, вынужден будет организовать суд над политиками, и хорошо, если мы отделаемся только добавлением сроков и переводом в лагеря особого режима. Поэтому не обращайте внимания на их вопли о пощаде, о том, что у них дети, матери — это вопли оборотней. Жалость по отношению к ним — предательство своих товарищей!

План обороны подсказал опыт войны в Иберии. Однажды нужно было задержать прорывавшихся через горное ущелье «смугляков», так там называли жителей Южного континента, служивших в войсках мятежников по найму, и отличавшихся отчаянной храбростью и невероятной жестокостью. Было известно, что они идут на легких бронетранспортерах и обшитых листовым металлом грузовиках. У них было большое количество пулеметов и легких пушек. Тогда Саша, командир добровольцев из Великославии, придумал новый тактический прием. Смугляки хорошо ориентировались в темноте, а потому для уменьшения потерь предпочитали наступать ночью. Когда они ворвались в темноте в ущелье, неожиданно вспыхнули прожектора и ослепили наступавших. Оборонявшиеся отлично видели противника и расстреливали его почти в упор. Ночное наступление захлебнулось.

Часа за полтора до рассвета двери барака со скрипом отворились и в узкий проход между нарами вбежали, размахивая ножами и заточками, бандиты. Они были твердо уверены, что политики спят и не смогут оказать серьезного сопротивления, так как спросонья в темноте ни в чем не смогут разобраться. Внезапно вспыхнул свет, на несколько мгновений ослепив и ошеломив пришельцев. Этих мгновений оказалось достаточно, чтобы на их бедовые головы были наброшены одеяла. Хотя воры отчаянно размахивали ножами и заточками, но вслепую ничего поделать не могли, тем более, что на каждого из них навалилось по нескольку человек (операция была тщательно отрепетирована). Раздавались хрипы, стоны, нескольких, особо живучих, добивали табуретками, душили через одеяла. Через несколько минут всё было кончено.

Вышедший утром на плац начальник лагеря увидел два десятка аккуратно уложенных тел. Рядом лежал растерзанный до неузнаваемости труп воришки — ворам не стоило большого труда выяснить, кто их предал.

На следующую ночь часовые на вышках обнаружили в пределах проволочного ограждения нескольких главных и ответственных воров и заработали себе меткой стрельбой по нарушителям дополнительные отпуска и премии, а заодно еще раз убедились в том, что хорошо ухоженное оружие никогда не дает осечку.

Начальник лагеря был человек практический, то есть в каждой ситуации искал для себя выгоду, а потому давно рассматривал лагерь прежде всего как источник личных доходов. Гибель уголовников его не особенно беспокоила. Всегда такие дела легко объяснялись драками между отдельными кланами. Управление лагерями взирало на это более или менее благосклонно, особенно если речь шла об уничтожении главных и ответственных воров, которые мутили воду в лагерях и являли собой пример неподчинения лагерному режиму. Кроме того, сообщение о гибели можно было задержать на какое-то время, и получать дополнительный доход за мертвые души. Однако, при этом необходимо было поддерживать объемы работ по лесоповалу на прежнем уровне. Опытному тюремщику не составило особого труда выяснить чьих это рук работа. Поэтому он вызвал «на ковер» Круглова.

Саббатеев, долго молча рассматривал стоявшего перед ним заключенного. Внешний вид Семена Константиновича производил благоприятное впечатление: подтянутый, одежда в порядке (кое-где латаная, но латаная аккуратно, чистая), стоял спокойно, не проявлял страха и раболепия, но и без вызова.

Саббатеев вздохнул:

— Вот ведь какие дела, Круглов. Вы тут развлекаетесь, режете друг друга, а отвечать кому? Молчишь? План то между прочим выполнять надо. А вот как? Ни мало ни много двадцать покойников, не считая ихних закоперщиков. Что делать будем? Я, конечно могу написать в управление все как есть, что дескать безвременная кончина двадцати воровских душ объясняется… Продолжать?

Конец ознакомительного фрагмента.