Долгий путь

Влади Реми, 2021

… И ясновидцев – впрочем как и очевидцев – во все века сжигали люди на кострах…

— Помнишь запах лаванды, сорванную и вплетённую в мои косы, так смущался…

— Ведьма! Сожгите Ведьму!

— Когда обнимал, крепко сжимая в объятиях я слышала как бьётся…

— Убейте колдунью!

— Ты был моим бескрайним космосом…

— Не дайте ей уйти!

— Не вини их, глупых, ограниченных… Береги себя…

Обезумевший народ почувствовал вкус крови. Маленький деревянный домик оказался окружен толпой и со всех сторон в него полетели камни и зажжённые факелы. Дом морщился, пыхтел стараясь стряхнуть расползающийся огонь, всё напрасно, он умирал, вместе с ним уходила и жизнь обитающая внутри.

— За что же вы так со мной…

Звук бьющегося стекла, треск огня поедавшего деревянные опоры и крики проклятий, становились единым мотивом, навсегда запечатлённым в этом времени. Актёры примерили роли, началась игра, режиссёры сосредоточили внимание. Запахло грозой.

….

— Роза, мой милый ангел, они убили тебя, украли самое ценное. Заставили страдать.

Едва слышный шепот отражённый серыми каменными сводами полетел узкими коридорами подземелья, сливаясь с воем заточённых, впитывая желтое сияние. Горящие светильники рисовали в пространстве удивительные формы и очертания. Дополняли картину, образы в чёрных балахонах гремящие связками ключей, с трудом передвигаясь бубнили молитвы прося снисхождения божьего, пощады для душ проклятых, заживо гниющих, в тюрьме инквизиции. Здесь нет радости, только вопли и плач обезумевших арестантов.

Никем не замеченная тень отделилась от дальнего края стальной опоры, и подобно змее поползла по этим мрачным лабиринтам ныряя в углы и прячась от огня, растворяясь в тёмных одеждах.

Лунное мерцание падающее сквозь обглоданные ржавчиной оконные перегородки, играло на окровавленных пальцах путаясь в волосах, сидевшего на холодной скамье маленького существа, одетого в лохмотья, его грязные патлы сплелись в канатные нити, а на лохматой бороде виднелись запекшиеся пятна. Когда он поднял свой взгляд к свету, стало понятно, внутри этого поломанного, небольшого тела жила отважная несломленная сущность.

— Кто здесь, — тихо спросил узник

— Твоё имя Филиппе? — словно эхо прозвучало в ответ.

— Так меня назвали при рождении, Зовусь я также Ноланец. Вероятно я схожу с ума и говорю с пустотой. Всё же назови своё имя таинственный гость.

— Как меня зовут неважно. Я могу быть кем захочу. Быть там, где пожелаю и если видишь и ощущаешь моё присутствие, потому что я тебе позволяю.

— Хорошо, какой бы не была причина. Я рад. Долгие годы я не разговаривал. Меня никто не навещал.

Дорожа Филиппе убрал с потного лба волосы и всмотрелся в очертание фигуры.

— Знаешь, что утром умрёшь? — задал вопрос незнакомец

— Да и я готов к этому.

— Правда? Как можно приготовиться к уходу? Что нужно ощущать? Понимая что завтра мир продолжит жить уже без тебя? Как можно просто так прервать жизненный цикл?

Руки сжались в кулаки, горесть пронзила острым клинком, израненные губы Ноланца горько улыбнулись.

— Кончина не радует, но ничто не держит, у меня отобрали всё. Забрать честь я не позволю.

— Честь? Какую? Тебе необходимо раскаяться, отказаться от убеждений, ведь они не есть истина, все заблуждаются, так что признать ошибку не проблема.

— Конечно, предполагаю что могу ошибаться в суждениях. Дело не в этом. Спасти своё существование и отказаться от своих же слов? Эти мысли не просто так возникли. Я наблюдал, сравнивал, я к этому шел. Сохранив действительность ныне, я не успокоюсь и продолжу поиски, значит рано или поздно вновь окажусь тут. Чего же тянуть? Пусть решиться всё поскорее. Не смогу жить в мире с человечеством.

— С людьми приговорившими тебя к гибели? Или с теми, которые пригласив к себе в гости, писали доносы прокуратору? Тем самым отправив тебя в это место полное слёз и отчаянья.

— Общество… я долго размышлял… Мы одинаковы. Мечтаем, плачем, желаем. Только одно различие. Одни истребляют, отстаивая свою правоту, другие за идею, погибают. Ирония в том что тысячу лет назад предки этих палачей также были гонимые. Верующих в единого бога истребляли целыми семьями, не щадя никого, даже детей, и женщин распинали на крестах. Удивительно, что орудие убийства стало символом спасения. Да. Всё новое рождается на крови и взрастает на трупах погибших, со временем становясь обыденным и старым перекрывающим кислород чему то другому — новому. Порочный круг.

По скользкому, каменному полу, противно пища пробежала крыса, предчувствуя скорый пир радостно подпрыгивала, где трупы, всегда есть крысы.

Конец ознакомительного фрагмента.