Первый рассвет

Владислав Юрьевич Маркелов, 2021

Мир изменился. С тех пор, как две крупнейшие армии, какие только видел этот свет, встретились на поле боя, о возврате к прежним устоям не может быть и речи. Совокупная ярость десятков тысяч воинов привлекла внимание тех, кого людям не стоило тревожить. Рассел Тронт – доблестный рыцарь ордена, верно служивший своему королю. Теперь герою придется выживать в том необузданном хаосе, что воцарился в землях его родной страны. Судьба Рассела зависит лишь от того, как крепко он удержит меч в руках.

Пролог

— Начинай, Гертис.

Старый легат отрывисто кивнул и повернулся к подчиненным. Командиры легионов вытянулись по стойке смирно, ожидая приказа.

— Построить людей в боевой порядок! Немедленно оставляйте укрепленные позиции и начинайте марш на север! Сарагас!

— Да, легат?

— Веди конницу на правый фланг, под прикрытие Бронского леса. Готовьтесь вступить в схватку по моей команде. Вопросы? — Гертис обвел сгрудившихся вокруг офицеров своими жесткими глазами бывалого солдата. В ответных взглядах он читал легкие нотки страха, но растерянности не было. В имперской армии превыше всего ценилась железная дисциплина, и легат знал, что на этих людей он может положиться. — Тогда вперед!

Легионы Дамирской империи крепко окопались в Порубежном ущелье около месяца назад. Опытные воины за какие-то сутки смогли выстроить целую крепость в этих предгорных районах, где днем с огнем не сыскать добротной древесины. Впрочем, великая империя, раскинувшаяся от Срединного хребта до западной окраины континента, могла похвастаться лучшими линиями снабжения во всем мире. Даже собранное в Порубежном ущелье войско общей численностью в тридцать тысяч человек, не считая рабочих, строителей, возниц и обслуги, не испытывало никаких проблем с продовольствием и боеприпасами. Плодородные равнины Южного пояса с лихвой окупали любые потребности легионов, а скорость доставки сообщений и грузов через необъятные просторы владений императора Магреда IV не превышала полутора месяцев. Дамир воистину был расцветом человеческой цивилизации, даром Десяти Богов, что вели своих детей к великому будущему.

Император повозился в походном троне, пытаясь устроиться поудобнее, а расторопный слуга уже подкладывал на сиденье дополнительную подушку. Магред IV не страдал от излишней скромности — это был тучный человек, который прекрасно осознавал свое высокое положение. Он взирал на окружающих не то что бы свысока, а как будто они по умолчанию отнимали его драгоценное время напрасно. Зато вниманием не был обделен приземистый столик, будто сам собой восстанавливающий из воздуха изысканные кушанья и аппетитные фрукты, которые император то и дело подкладывал в рот к еще не пережеванному пищевому комку.

Гертис вновь повернулся к правителю, чей командный штаб расположился на высоком скалистом уступе с правой стороны ущелья. Отсюда открывался прекрасный вид на Волглую низину, заслужившую свое название за счет большого количества тонких речушек и вездесущих болот. Низина была бассейном для двух крупнейших рек Северного пояса сразу, потому и недостатка в грунтовых водах здесь не отмечалось.

— Как думаешь, сколько их? — глухо спросил император, за раз проглотив целую гроздь винограда.

— Разведчики сообщают о незначительном превосходстве сил противника в этой области, мой император, — первый легат почтенно склонил голову.

— Насколько незначительном? — проворчал государь, вытирая побежавший по подбородку сок рукавом мантии. — Двадцать тысяч? Тридцать?

— Все не так плохо, мой император, — легат позволил себе легкую ухмылку. — По самым неприятным для нас прогнозам, в расположении царя Лангароса около сорока пяти тысяч бойцов. Даже не сомневайтесь, легионы с легкостью обратят противника в бегство.

— Хотелось бы верить, — с кислым лицом ответил Магред. — Уже надоела эта война… И почему совет заставляет меня присутствовать в походах лично? — вдруг капризно всплеснул он руками.

— Солдаты бьются насмерть ради вас, мой император. Они с радостью отдают свои жизни во славу Дамира, но они хотели бы знать, что правитель нашей великой родины лично примет их последний вздох. Это большая честь!

— И все равно, — буркнул Магред, вслепую шаря по столику в поисках очередной порции цыпленка. — Местный климат плохо сказывается на моем здоровье. Был бы я сейчас среди своих виноградников в южной части Кальсарии!

Легат счел за лучшее промолчать. Капризный нрав государя был большой занозой в мягком месте для верховного совета империи, но Магред более чем устраивал их своим покладистым характером. Первому легату оставалось лишь следить за тем, чтобы на столике императора никогда не переводились свежие ягоды, а постель ему согревала экзотическая красавица из юго-восточных племен, покорившихся империи лишь в прошлом году, чтобы вить из Магреда веревки. Верховный совет самолично руководил государством, прикрываясь именем законного правителя, ведь марионетка на троне с легкостью шла у них на поводу.

Гертис улыбнулся. Пока что их затея с Марием, главным казначеем Дамира, проходила гладко. Будучи не последними людьми в государстве, старые друзья, которых жизнь свела еще в юношеской гимназии, давно пришли к неутешительным выводам: Дамирская империя падет, причем очень скоро. Быстрорастущему населению Южного пояса становилось тесно в старых имперских границах. Народ задыхался на узких улочках городов-муравейников, изнывая от безделья. Росло и недовольство простых граждан высшим сословием империи. Мол, зажравшиеся вельможи позволяют себе слишком много, и им давно пора задуматься о повышении благосостояния простого люда. Не хватало рабочей силы, ведь приток рабов из-за пролива давно иссяк, а бывшие рабы то и дело становились гражданами Дамира, со старыми обидами и новыми требованиями.

Что уж говорить о военных! Императоры обещали им множество привилегий, вроде повышенных пенсий и собственной земли для ветеранов. В мирное время казна тратила прорву золота на содержание войска, которое никоим образом не окупалось.

Сложившаяся ситуация привела к единственно верному выводу: империя может жить лишь экспансией. Пока легионы стабильно присоединяют к Дамирскому величию новые земли и новые богатства; пока на рабовладельческие рынки неустанно бежит поток свежей крови; пока работящие крестьяне и горожане с надеждой смотрят на господ, которые могут защитить их от страшной угрозы в лице сильного внешнего врага, совет может спать спокойно. Дамир может спать спокойно.

Именно по этой причине Гертис, первый легат Дамирской империи, главнокомандующий единственной армии в мире, до сих пор не знавшей поражений, вел свои легионы в бой. Царство Лангарос, подмявшее под себя почти все земли Северного пояса от реки Арнадат до восточных берегов континента, было единственным противником, способным сплотить погрязшее во внутренних распрях имперское общество. Лишь его плодородные земли, дающие по три урожая в год, могли прокормить сотни голодающих, которые гибли на улицах родного для легата Таведо. Дамир нуждался в войне, отчаянно требовал крови, что хоть ненадолго заполнит его ненасытную утробу. И Гертис дал ему кровь.

Лангарос, чья столица располагалась на правом берегу Ланской излучины, еще во времена оно захватил Волглую низину у молодой страны, чье название не сохранилось в архивах империи. Диковатые племена, прежде его населявшие, были вынуждены отступить через ущелье в земли Южного пояса, где и ассимилировались с жителями растущего города-государства Дамира. В их крови до сих пор осталась тоска по родным просторам, и император Магред IV заявил Лангаросу о своих правах на Волглую низину. Гордые северяне лишь усмехнулись в ответ послам, предлагавшим за эту область щедрую плату, и отправили их домой ни с чем. Верховный совет уже давно готовил план вторжения, ожидая лишь повода для начала войны. Внезапно, словно подарок Богов, некие племена горцев, де-юре являющиеся подданными царя, решили поживиться в Порубежных землях, вырезав гарнизон сторожевых постов на границе империи. Император не мог закрыть глаза на проявленное неуважение, и Третий легион Дамира, расквартированный поблизости, двинулся к Порубежному ущелью.

Как оказалось, царь Лангароса тоже не терял времени даром, и на выходе из узкого прохода люди империи столкнулись с ожесточенным сопротивлением противника. Небольшие отряды свирепых горцев, отправленные царем на убой, ценой собственной жизни сдержали продвижение легиона и даже заставили его отступить к ущелью. Легат принял решение дождаться подкреплений, а до той поры солдаты выстроили череду укреплений, что не позволят армии царя прорваться в империю.

И вот этот день настал. Гертис с довольной улыбкой наблюдал с высоты уступа за сверкающими на солнце пластинчатыми доспехами воинов, которые железным ручейком стекали из ущелья по направлению к неприятельскому лагерю.

Шесть легионов имперской пехоты маршировали по влажной почве, которая расползалась под ногами тяжеловооруженных бойцов. Тридцать тысяч душ, брошенных правителями в самое пламя для растопки незримого очага, что поддерживает в империи жизнь. Эти люди шли вперед ради Дамира, и первый легат ценил их способность к самопожертвованию во имя великой цели, ведь сам он был начисто лишен этой черты.

Сразу на выходе из ущелья расположились племена горцев. Увидев стройные боевые порядки империи, храбрые воины и не подумали отступать, ища защиты у армии царя. Сбившись в плотную кучку, дикие люди побежали навстречу опасности, громко улюлюкая и свистя.

Имперцы встретили врага хорошо наточенными остриями метательных копий и дротиков, которые щедро посыпались на нестройные ряды горцев. Не знавшие доспехов горе-воители окропили жухлую траву низины горячей кровью, когда их истыканные как подушечки для булавок тела рухнули на землю. Из нескольких сотен отчаянных храбрецов до первой линии легиона не дошел никто.

Легат довольно кивнул.

Солдаты Дамира хладнокровно переступили через трупы и продолжили маршировать, наблюдая за суматохой в стане врага. Воины Лангароса, наблюдавшие за полным разгромом своих недавних союзников, ринулись из лагеря в чистое поле, чтобы достойно встретить натиск имперских войск.

Под знаменами царя собралась довольно разношерстная армия. Хорошо обученные пехотинцы с копьями и длинными мечами, а также добротной броней, составляли основной костяк воинства, ведь все они были выходцами из Лангароса и получали жалование напрямую от царя. Остальные отряды оказались наемниками из окрестных государств, еще не покорившихся влиянию государя, а также племенами из массивных Кангальских лесов к востоку. Каждый отряд основной армии Лангароса пытался отличиться от своих соплеменников кричащими красками на латах и родовыми гербами, которые украшали щиты и флажки, прикрепленные к копьям и рыцарским шлемам.

Кавалерию противника представляла лихая конница равнин Вестгарда, славящихся своими сочными пастбищами и самыми быстрыми скакунами на всем поясе.

Легат настороженно осмотрел плотные ряды противника, которые планировали задавить застывшие в центре поля легионы империи. Дело обещало быть жарким. Недовольно хмыкнув, Гертис повернулся к своему личному помощнику и отдал короткое распоряжение:

— Приступайте!

— Что, Пирси, боишься? — задорно хохотнул крепкий воин с непокрытой головой — его шлем остался лежать в грязной канаве на земле крохотного королевства Аверия. Пятый легион проводил там карательную операцию против группы заговорщиков, возжелавших устроить в Дамире переворот. Впрочем, утеря головной защиты нисколько не смутила Зарида — этот смуглый воин, выросший в семье бывших рабов, отказался от замены и с тех пор воевал с открытым лицом, вверяя свою судьбу в руки Богов. Храбрости ему было не занимать, ведь Зарид всей душой любил легион, давший ему возможность прокормить стариков-родителей и младшую сестру. Я уважал своего соседа по шестой линии, но иногда его нездоровый оптимизм становился просто невыносимым. — Держись меня, и уцелеешь!

— Прекратить разговоры! — рявкнул центурион, чеканивший шаг в первом ряду чуть в стороне от когорты. — И… Стоять!

Земля ощутимо пошатнулась, когда почти пять сотен ног с грохотом опустились на относительно сухой участок почвы. Следовавшие по бокам от нас когорты тоже замерли, образов привычный для легиона порядок в три уровня защиты. Не рискнув нарушать прямой приказ, я молча ткнул Зарида кулаком в плечо. Он беззлобно усмехнулся и крепче стиснул рукоять пилума.

Так как мы спускались от Порубежного ущелья в низину, каждая следующая когорта легионеров стояла чуть ниже по склону. Благодаря этому я мог различить пестрое воинство Лангароса между голов стоявших впереди солдат. Солнце играло на отполированных шлемах и нагрудниках воинов, которые построились в гигантский квадрат, насчитывавший несколько тысяч голов.

Заняв выгодную позицию на небольшом возвышении, мы замерли на месте, ожидая действий Лангароса. Как не раз повторял легат Гертис, атакующая сторона всегда “играет” по правилам обороняющихся, загоняет себя в вынужденное положение, смешивая ряды и теряя боевой порядок. Наша задача — спровоцировать неприятеля на активность, чтобы грамотно среагировать на агрессию и обратить их же энергию вспять.

Я впился глазами в большой отряд вражеской кавалерии, который снялся с места и лихо ускакал на левую для нас сторону, скрывшись из вида в складках местности. Никогда не любил всадников! Даже если убить лошадь еще на подходе, ее туша по инерции прободает стену щитов, ломая руки и буквально вминая защитников в землю. На моей памяти Пятый легион бился против кавалерии лишь на Кассии, полуострове, глубоко вдающемся в Залив Рождества. Слава Десяти, всадники местного владыки обрушились на правый фланг в районе второй линии, где их быстро приняли сохраненные в резерве триарии. Из атакованной когорты в живых осталась лишь сотня бойцов, но люди пали достойно, не показав спины врагу и связав кавалерию боем до тех пор, пока она не была истреблена подоспевшими копейщиками. Это была славная победа, однако увиденное зрелище кавалерийской атаки отложилось в моей памяти на всю жизнь.

Тем временем из тыла имперской армии подоспел гонец от первого легата. Команда быстро разлетелась от бойца к бойцу, и вскоре все центурионы как один громко огласили приказ:

— Быстрым шагом! Марш!

Оглушительный вскрик солдат, свидетельствующий о получении приказа, ударил меня по перепонкам. Выставив правую ногу, мы синхронно двинулись вперед, стремительно сокращая дистанцию с неприятелем.

— Мы атакуем? — непонимающе огляделся на меня Зарид. — Но ведь…

— Знаю, — кивнул я, пытаясь не сбиться с ритма. — Надеюсь, у Гертиса есть план.

— Ты же знаешь первого легата. У него всегда есть план, — сказал товарищ таким голосом, словно в первую очередь пытался убедить самого себя. В ответ я лишь пожал плечами.

Вскоре нас обогнали велиты — застрельщики легиона, вооруженные несколькими метательными копьями и простыми круглыми щитами. Велиты были своеобразными зачинателями боя, чьей задачей было проредить подступающие силы врага и немного ослабить их задор, заставив умыться кровью. Крепкие люди с могучими руками шли впереди разомкнутым строем, взяв правой рукой копья на изготовку.

Узкое пространство Порубежного ущелья не позволило легионам развернуться в полную силу. Зажатое меж двух скал войско поневоле вытянулось длинной колонной, и только Пятый легион выстроился в полном боевом порядке. Остальные воины двумя ручейками обтекали стоявших по флангам триариев, пытаясь дополнить строй Пятого. Кавалерия Дамира уже ушла на восток, но этот маневр не мог остаться незамеченным — войска Лангароса быстро перестроились, прикрыв себя с уязвимой стороны сплоченными группами копейщиков.

— Ох, не завидую я этим ребятам, — скорбно покачал головой Зарид, глядя на застрельщиков, и несколько воинов его поддержали.

Тем временем велиты сблизились с войском противника на расстояние полета копья. Командир стрелков поднял флажок Пятого легиона повыше, а затем, отдав приказ, рубанул воздух перед собой мечом.

Пять сотен дротиков синхронно взвились в воздух, налетая на строй Лангароса по широкой дуге. Метровые снаряды, пущенные умелой рукой, на огромной скорости врезались в деревянные щиты пехотинцев, пронзая их насквозь. Металлические наконечники выходили с внутренней стороны на две ладони, порой нанося серьезный урон защитникам.

Первый ряд пехотинцев царской армии дрогнул, и ветер донес до нас крики раненых. К несчастью, к этим крикам войска Лангароса добавили и собственные стрелы, которые запустили невидимые нам лучники из второй линии строя. Повышенная дальность стрельбы позволяла им вести огонь из-за спин тяжелой пехоты, что давало им неоспоримое преимущество перед велитами.

Наши стрелки подняли вверх щиты, прикрываясь от колючего ливня, что обрушился на их головы. К несчастью, пармы были слишком малы, чтобы полностью скрыть воина. На редкую траву ущелья густо пролилась горячая кровь. Несколько воинов, получив легкое ранение в плечо или ногу, повалились на землю, опустив щит, тут же превратившись в легкую мишень для непрекращающегося потока стрел. Их скрученные агонией тела больше напоминали причудливых ежей, вышедших прямиком из ночных кошмаров.

Переждав первый залп, велиты потянули из-под щитов второй дротик и вновь метнули их в войско неприятеля, которое все же снялось с места и потянулось вверх по склону. Все мое поле зрения занимал вид приближающейся лавины человеческих тел, вооруженных длинными копьями и широкими мечами, которые были в ходу на территории Лангароса. Глаза воинов горели огнем предвкушения схватки, а из раскрытых ртов доносился боевой клич регулярной царской армии. Моя ладонь, крепко сжимавшая скобу щита-скутума, сильно пропотела.

Второй выстрел велитов собрал еще больший кровавый урожай — люди падали, как подкошенные, получив закаленный наконечник дротика в грудь или шею. Бежавшие позади тяжелые пехотинцы втаптывали их в грязь, в пылу своего гнева и не замечая, что идут по своим же товарищам.

Стрелы продолжали сыпаться на велитов без перерыва, ведь командир вражеских лучников не хотел дать нашим легким пехотинцам ни единого “окна” для третьего залпа. Велиты падали и катились вниз по склону, навстречу подступающей лавине вражеского войска, и спасти их не оставалось никакой возможности. Раненые, кто еще мог ходить, спешно покидали поле боя, просачиваясь в разрывы между когортами за спины первой линии тяжелой пехоты.

Центурион велитов, в груди которого тоже засела вражеская стрела, стоял насмерть. Нетвердой поступью он подошел к ближайшему к себе бойцу и прохрипел на ухо приказ.

— Продолжать обстрел! — сорвавшимся голосом прокричал молодой парень и тут же взялся за пронзенное горло. Центурион подхватил начавшее слабеть тело юноши и аккуратно положил его на землю. Взглянув в глаза, полные боли, офицер приставил меч к груди юноши в области сердца и мягко надавил. Боец замер с выражением невероятного облегчения, которое тронуло его лицо в последние мгновения жизни.

Под плотным вражеским огнем велиты продолжали умирать один за другим. Они пытались отбрасываться дротиками, но в начавшейся на поле суматохе им не удавалось действовать сообща. Синхронные залпы, вносящие опустошение в подступающую армию Лангароса, сменились одиночными бросками, которые просто-напросто терялись в копошащейся массе врагов.

Когда неприятелю осталось пройти лишь несколько десятков шагов до наших позиций, велиты все как один развернулись и отхлынули назад, за наши спины. Я видел, как слева от меня пробежали двое парней, тащивших на своих плечах третьего. Из его спины торчало древко стрелы с желтым оперением, какими пользовались лучники с левого берега Арнадата. Не знаю, были ли бойцы в курсе, что их товарищ уже мертв, но останавливать их я не стал — мое внимание сомкнулось на первой линии, где вот-вот начнется рукопашная.

— Готовсь! — гаркнул командующий когорты, и все гастаты, как один, отвели назад руку с первым пилумом. — И… Давай!

Копья с метровым древком и вполовину меньшим по длине узким металлическим наконечником сорвались в воздух. Описав низкую параболу, целый ураган этих причудливых снарядов вонзился в щиты бойцов передовой линии вражеского войска. В разношерстной толпе воинов Лангароса они оказали сокрушительный эффект — многие воины оказались пронзены острым наконечником, что попросту игнорировал легкую броню. Тем богатырям, кто прикрывался заслуживающими внимания щитами, приходилось справляться с возросшим в несколько раз весом. Дело в том, что избавиться от засевших в древесине пилумов было не так-то просто: после удачного броска металл гнулся, не позволяя вырвать снаряд прочь, а длинный наконечник не получалось перерубить мечом.

Некоторым бойцам первой линии пришлось выбросить щиты, которые стали неуправляемы, за что они тут же поплатились, грудью встретив своевременную атаку велитов из-за наших спин — их легкие дротики запросто поразили уязвимых бойцов.

— Готовсь!.. — центурион снова вскинул руку, и я потянул на себя второй, последний пилум, который держал с внутренней стороны щита.

Впрочем, командиру не суждено было огласить приказ к атаке — увлекшись перестрелкой с подступающей пехотой врага, мы даже не заметили, что два стремительных клина кавалерии Лангароса совершили неожиданный бросок, вырвавшись с флангов прямо на первую линию Пятого легиона!

Чуть скосив взгляд, я увидел закованного в броню всадника, который всем весом своего скакуна обрушился на воинов Дамира. Гастаты выставили вперед пилумы, бойцы второй и третьей линии успели их метнуть, превратив коня в решето, но бедное животное на полном ходу протаранило цепочку бойцов, повалив их на землю.

За первым всадником в брешь запрыгнул еще один, а за ним еще и еще. Брешь в обороне продолжала расширяться, и центурион, бешено вращая глазами в орбитах, завопил:

— Легионеры! Держать строй! Вторая и третья шеренги, навались!

Я видел, как в двух рядах спереди могучий кавалерист размахивал тяжелой булавой направо и налево, оглушая имперцев и прокладывая себе путь к центру когорты. Окружавшие меня войны плотнее сбили ряды, выхватив короткие мечи из ножен, но гладиус был не лучшим оружием против умелого всадника.

Когда легионерам все же удалось остановить продвижение неприятеля, связав его рукопашной, на когорту обрушился еще один клин свежих кавалеристов. Удар пришелся с левого фланга, он вспорол защиту отвлекшихся на пехотинцев легионеров, как ножницы рассекают неправильные швы. Кровь фонтаном брызнула в небо, окропив меня горячим алым дождем.

Зарид повернулся в сторону врагов и метко бросил пилум, поразив передового кавалериста прямо в живот. Человек вскрикнул и нелепо отмахнулся от подступивших к нему легионеров, однако разъяренные воины кололи и кололи его, пока он не затих окончательно.

Нескольким всадникам удалось прорваться до нашего, шестого ряда, и я наконец встретился с противником лицом к лицу. Перехватив пилум, как классическое копье, я хорошенько примерился и ткнул его в бок бойцу Лангароса. Оружие наверняка вошло ему в желудок, и мужчину, который перегнулся через шею своей кобылы, вырвало кровью. Надавив на пилум, я свалил неприятеля на землю, после чего мои товарищи по строю набросились на него, избивая сапогами и тупыми краями скутумов. Переступив через тело вымазанного в грязи и крови неприятеля, я поднял глаза вперед и увидел, что мы отразили атаку кавалерии, однако наша шестая линия стала передовой. Вражеская пехота, занявшая пробитые всадниками бреши, разогнала лишившихся братской поддержи легионеров, заставив их отступить.

Обезумевшая толпа северных варваров бросилась на нас, на ходу извергая проклятья и метательные топорики, один из которых срикошетил от моего скутума и упал на землю.

— Построиться в линию! — рвал глотку центурион, который пытался разглядеть поле боя сквозь поднятую всадниками кровавую пыль и снующих повсюду бешеных лошадей. — В атаку! Вперед!!!

Мы с Заридом встали плечом к плечу, выставив щиты в сторону подступающего неприятеля. Вскоре к нам присоединились другие бойцы шестой линии и уцелевшие легионеры с передовой. Сбившись в неразрывную цепь, мы отклонились назад, словно туго натянутая пружина, готовая в нужный момент рвануться вперед, чтобы погасить разбег врага.

— Прямо как в Аверии, а, Пирс? — весело хохотнул Зарид. Я не успел ответить, ведь в этот момент прямо перед моим лицом вырос одетый в волчью шкуру воин с одноручным мечом. Человек на полной скорости врезался в меня, но я изо всех сил толкнулся ногой, выставив левое плечо, подпирающее скутум. Воин врезался в приподнятый щит, как в крепостные ворота, после чего скатился вниз. Воспользовавшись его замешательством, я быстро сдвинул скутум влево, освободив узкую щель перед собой, и сделал выпад гладиусом.

Мощный укол запросто нашел себе дорогу через меховую защиту воина и засел в его груди. Выпучив налившиеся кровью глаза, боец попытался достать меня мечом, невзирая на ранение, но я дернул клинок на себя, а щит — прямо, нанеся крепкий удар в челюсть. Гладиус с легкостью выскочил из раны, а оглушенный противник, испуская поток крови из грудной клетки, отлетел назад, прямо на солдат своей второй линии.

Получив свободную секунду, я тут же двинул меч в зазор между щитом и шлемом тяжелого воина, который бодался с Заридом. На войне как на войне, видишь возможность убить противника — не мешкай. Оставь честь в мирной жизни, которая нам, простым легионерам Дамира, только снится.

Отблагодарив меня коротким кивком, Зарид оттолкнул обмякшее тело на правую сторону.

— Легионеры! Два шага назад!

Мы утвердительно рявкнули в ответ и отступили, оставив перед собой пространство со сваленными друг на друга телами друзей и врагов. Воины царя упорно рвались вперед, спотыкаясь на трупах и валявшихся без дела щитах, а мы умело пользовались возникшим замешательством и разили неприятеля короткими, как вспышки молнии, уколами гладиусов.

Вскоре из сплошной массы солдат Лангароса на меня двинулся тяжелый боец с большим щитом, из нижней части которого торчал пилум. Боец решил не бросать его, а потому пошел в атаку, неуклюже удерживая потяжелевший щит обеими руками.

Глупо.

Оттолкнувшись от земли, я подлетел в воздух, после чего ногами обрушился на древко всем своим весом, придавив его к земле. Обалдевший противник был вынужден опустить щит, и мой гладиус со змеиной скоростью метнулся к беззащитному горлу. Теплая струя побежала и по моей руке, когда седобородый мужчина, захлебываясь кровью, опустился на колени. Уперевшись левой ногой в щит врага, я вырвал меч, прочертив в воздухе ярко-красную дугу, и оттолкнул человека прочь, из-за чего прыгнувший было ко мне легкий боец споткнулся и потерял равновесие.

Вытянув левую руку со скутумом вперед и вверх, я заблокировал не оружие врага, а его кисть в самом начале замаха, не позволив выпаду набрать полную силу. Толкнув щит влево, я отвел руку противника в сторону и, с громким выдохом и вскриком “Ха!” опустил короткое и широкое лезвие гладиуса на его предплечье.

Тонкие кости солдата не выдержали, и отрубленная кисть бессильно шлепнулась на землю, по-прежнему удерживая в сжатом кулаке рукоять небольшого топорика. Посмотрев мне в глаза пустым взглядом, в котором не осталось ничего человеческого, противник сделал один шаг вперед. Лишь для того, чтобы я отточенным до автоматизма движением полоснул его по горлу и вернулся в строй, под прикрытие Зарида. Молодой парень, которому едва ли стукнуло семнадцать, повалился на тела своих мертвых товарищей.

Позволив себе короткую передышку, я заблокировал щитом несколько ударов, аккуратно отступая назад. Боковым зрением я видел, как еще один легкий пехотинец попытался с разбега преодолеть стену щитов. Зарид, вошедший в раж, не стал ему препятствовать — могучий боец резко присел, опустив скутум к земле и наклонив его наискосок. Варвар на полном ходу споткнулся о щит и растянулся на его поверхности, а Зарид, поднатужившись, распрямился, запустив незадачливого бойца вглубь нашего строя как катапульта. Там его уже поджидали свежие бойцы, которые буквально не оставили на бедняге живого места.

— Легионеры! Пропустить триариев! — рявкнул центурион. Я быстро скосил глаза и увидел, что из глубины строя к нам приближается отряд ветеранов Пятого легиона, вооруженных длинными мечами и облаченных в крепкие пластинчатые доспехи. Гастаты почтительно расступались перед триариями, позволив им беспрепятственно пройти через весь строй, пока не настала моя очередь. Переглянувшись с Заридом, мы отчаянно толкнули напиравших врагов щитами и резко прыснули в стороны, освободив путь.

Два десятка обученных бойцов вылетели наружу, как могучий горный поток, прорвавшийся через хлипкую плотину. Эти профессиональные воины, в сравнении с которыми даже мы, гастаты Пятого легиона, казались безобидными детишками, вгрызлись в строй неприятеля, будто опасный хищник, не оставляя никого в живых. Слаженный бросок пилумов — и перед триариями образуется настоящая прогалина из мертвых северян. Переключившись на мечи, опытные солдаты ринулись вперед, кромсая попавшихся под руку варваров в мелкую крошку. Бойцы Лангароса в ужасе брызнули в стороны, как крысы, но сзади их подпирали свои же товарищи, а впереди — неразрывная цепь гастатов, которая стала подталкивать неприятеля к неминуемой гибели.

Сделав еще несколько удачных выпадов и оставив на земле лишь одного своего, триарии так же внезапно ушли в разрыв строя, как и появились до этого. Мы вышли вперед, заняв освобожденное ветеранами пространство, еще сильнее оттеснив неприятеля от наших позиций.

Стрелы лучников Лангароса то и дело сыпались на задние ряды когорты, но стоявшие там легионеры запросто избегали попаданий, прячась за широкими скутумами. Стрелять так близко к своим воинам враг не рисковал, так что мы могли сосредоточиться на рукопашной.

— Тварь! — вдруг возопил Зарид, отдернув руку и выронив гладиус на землю. Я повернул голову и увидел на его предплечье глубокий порез, оставленный вражеским клинком. Сделав шаг вперед, я оттолкнул противника, позволив другу скрыться в глубине строя. После его ухода мы лишь плотнее сомкнули стену щитов.

Когда силы практически оставили меня, центурион скомандовал долгожданную смену. Обменявшись с врагом еще парой ударов, я нырнул в просвет между своими союзниками. Седьмая линия заняла место шестой, а нам было позволено спрятаться в тылу, чтобы сделать несколько глотков из фляги и дать натруженным рукам отдохнуть.

Увидев за спинами десятой линии Зарида, который как раз наложил на предплечье повязку, я быстро подошел к нему.

— Серьезно?

— Пустяк, — отмахнулся он, уже прокручивая в раненой руке новый меч из обоза. — Тяжеловат…

— Просто мышца рассечена, вот и мучаешься, — хмыкнул я, восхищаясь его стойкостью.

— Не может быть! Я б тогда…

На этих словах левый фланг Пятого легиона, надежно прикрытый четвертой когортой, словно испарился — то тяжелый отряд кавалерии из-за холмов с легкостью разорвал оборону, использовав элемент внезапности. Тяжелые всадники, вооруженные длинными копьями, оказались в тылу линии гастатов, внеся в боевой порядок имперцев настоящий хаос.

— Они сзади!!! — вопили легионеры, зажатые меж двух огней. У нас не оставалось пространства, чтобы отступить и перегруппироваться, ведь передовые отряды оказались начисто отрезаны от сохраненных в резерве принципов. Бойцам оставалось встать плотным кольцом, отбивая нападки противника со всех сторон, ибо шанс на выживание оставался лишь в единстве.

— Держаться! Держаться! — надрывался центурион, которого стиснули между второй и третьей линией легионеров. — Кавалерия Сарагаса уже на подходе!

— Легко сказать! — недовольно буркнул я, скрываясь за щитом от наседающих всадников. Пилумы уже давно кончились, так что угостить обнаглевших кавалеристов нам было нечем. Бедные велиты со своими крохотными пармами и гладиусами теснились в центре строя, представляя из себя легкую мишень для активизировавшихся лучников, которые без устали рвали тетивы. Смерть витала над когортой, забирая души одну за другой, и я не видел выхода из отчаянного положения.

Когда очередной конь вломился в наши ряды, получив несколько ударов короткими мечами в корпус, я вдруг понял, что перестал чувствовать плечо товарища с левой стороны. Быстро кинув туда взгляд, я увидел, что молодого легионера пронзили копьем. Здоровенный варвар, который налег на древко, как на рычаг, вырвал тело из строя, открыв брешь для других солдат.

Поднырнув под лезвие меча, я от души рубанул легкого бойца по животу. Очутившись позади убитого мной воина, я столкнулся сразу с двумя варварами, которые одновременно налетели на меня с разных сторон. Подняв щит параллельно земле, я от души врезал левому противнику по лицу нижней кромкой скутума, разбив бедолаге нос. Круто повернувшись ко второму врагу, я гладиусом отвел топор с дугообразным лезвием в сторону, хорошенько огрев варвара щитом по спине.

Зарид подскочил к парню с разбитым носом и вспорол ему брюхо, а я, пнув своего соперника по щиту, завершил дело прямым выпадом в грудь. Мое лицо уже было забрызгано кровью, глаза застилал пот, но отдохнуть некогда — северяне продолжали движение, сминая ряды гастатов напором тяжелой конницы, который и не думал прекращаться.

— Держись меня, Пирс! — встревоженно крикнул Зарид, вернув меня обратно в строй. Было очень непривычно видеть его, никогда не унывающего солдата, в столь подавленном состоянии.

— И не в таких передрягах бывали! — попытался я его подбодрить, хотя и сам понимал, что Пятый никогда не оказывался в настолько бедственной ситуации. Я не знал, в какую сторону направить щит, ведь сзади нас подпирали пехотинцы, прорвавшиеся в проторенную всадниками дорожку на левом фланге, а со стороны вражеского войска продолжали лететь не знающие промаха стрелы, то и дело поражавшие кого-то из моих сослуживцев. Поискав глазами центуриона, я смог увидеть лишь окровавленный шлем с плюмажем, валявшийся под ногами легионеров второй линии.

— Сзади! — с округлившимися от ужаса глазами прокричал Зарид, и я повернулся к воину-гиганту, с ног до головы закованному в сталь. От каждого удара этого могучего исполина, вооруженного двуручным мечом, погибал как минимум один легионер. Враг удерживал свое орудие необычным хватом, расположив одну ладонь прямо на клинке, в специально приспособленной для этого затупленной выемке, а правую — на круглом балансире. При каждом выпаде он тянул балансир на себя, используя его как рычаг, благодаря чему устрашающее оружие совершало рубящий удар с невероятной для его размеров скоростью.

— Нужно его достать! — рявкнул я и ринулся вперед, намереваясь встретить противника скутумом.

На моих глазах воитель расправился еще с несколькими солдатами, орудуя двуручником как копьем, алебардой и булавой сразу. Он умело перехватывал оружие двумя руками за “безопасную” часть лезвия и размахивал утяжеленным балансиром, оглушая легионеров точными ударами по шлему. Когда мой товарищ по десятку прикрылся от укола с помощью щита, враг подбросил меч в воздух, зацепил краешек скутума удлиненной гардой и дернул его на себя. Легионер ткнул здоровяка гладиусом в бок, но короткий меч бесполезно скользнул по плотному доспеху, оставив едва заметную царапину. Отбросив скутум в сторону, варвар ударил имперца кулаком в лицо, взметнув в воздух фонтанчик крови.

Мы с Заридом налетели на чужака, как ураган, осыпая его ударами мечей с разных сторон. Большая их часть пропала втуне, но особо удачным движением мне все же удалось подрезать здоровяку ногу.

Варвар громко взвыл, размахнувшись эспадоном, и крепко приложился по моему щиту, настолько, что я упал на колено, отступив назад. Могучий удар отозвался болью в каждой моей косточке, но я был готов продолжать бой.

Зариду повезло больше. Он пригнулся и пропустил клинок врага над головой, после чего рванулся вперед и погрузил гладиус в стык между нагрудной и брюшной пластинами.

— Отлично! — невольно вырвалось у меня, когда я смог поднятья на ноги и сделать шаг навстречу противнику. В этот момент варвар поднял руки с эспадоном вверх и, не обращая никакого внимания на ранение, опустил оружие за спиной моего напарника, заключив его в своеобразные металлические объятия. С перекошенным от безумной улыбки лицом он надавил на Зарида, и лезвие эспадона горизонтально погрузилось в тело имперца, преодолев сопротивление его бригантины. Мой друг дернулся несколько раз и затих, склонив голову. Из его приоткрытого рта вытекла струйка крови.

— Ты умрешь! — заорал я не своим голосом и прыгнул на варвара, намереваясь покончить с ним одним решительным ударом в шею. Внезапно враг распрямил правую руку, и клинок со свистом метнулся в мою сторону, полоснув по руке. Я выронил меч и сделал несколько шагов в сторону, рыча от бессильной ярости.

Варвар высвободился от посмертной хватки Зарида и отбросил его в сторону, а сам повернулся ко мне, уверенно держа двуручник перед собой. Как будто из его живота вовсе и не струился мощный алый поток!

Выпрямившись в полный рост, я поддался своему гневу, не особо осознавая, что делаю. Прикрывшись от удара скутумом, я буквально набросился на врага, как дикий зверь. Я избивал его по лицу голыми руками, пытался вгрызться в шею зубами, лишь бы увидеть, как его глаза подернутся мертвой пеленой, лишь бы низвести его до праха, уничтожить раз и навсегда…

Во время потасовки я даже не заметил, что когорты принципов, выстроившиеся единым фронтом, все же смогли прорвать окружение и примкнули к нам, оттесняя северян прочь от Порубежного ущелья. Я не заметил, что клин всадников, пробивший оборону Дамира, уже давно уничтожен, и последние уцелевшие кавалеристы спешно уносили ноги, молясь своим богам, чтобы дротики велитов не достали их на отступлении. Весь мир для меня сомкнулся на горле проклятого исполина, ведь он должен отправиться на тот свет, чего бы мне это ни стоило.

Внезапно силы оставили меня, когда я услышал оглушительный грохот, раздавшийся где-то в небесах. Ясное небо заволокли не пойми откуда взявшиеся тучи, сквозь которые нельзя было разглядеть солнце. Поднялся сильный ветер, а взор застилали проступившие на глазах слезы.

Из плотной завесы черных облаков к земле протянулись ветвящиеся молнии. Они били в Бронский лес одна за одной, как раз туда, где укрывалась имперская кавалерия. Огонь пожаров выгнал наездников из-под прикрытия деревьев, раскрыв засаду.

— Что происходит?! — кричали опешившие легионеры, укрываясь за щитами от обрушившейся на Волглую низину бури. Солдаты недоуменно оглядывались по сторонам, пытаясь понять, что навлекло на них буйство стихии.

Я слез с неподвижного тела воина-двуручника, чье лицо превратилось в кровавое месиво, и возвел глаза к небесам. Посреди распростершейся над нами черноты вдруг проступила крохотная трещинка, будто все небо было лишь хрупкой пластинкой льда, с обратной стороны которого кто-то отчаянно пытался ее продавить.

Трещина увеличилась.

В потускневшем дневном свете я увидел исполинскую фигуру. Единственное, что выделялось в окружающем ее мраке — две холодных точки, похожих на глаза.

Грохот повторился, молнии прыгнули на землю, поражая воинов Лангароса, равно как и легионеров.

Желтоватая трещина зазмеилась дальше, покрыв весь небосвод тонкой паутинкой разрывов.

Я судорожно проглотил слюну, пытаясь подавить растущую панику. О Боги, что же это такое?!

Раздался еще один удар, и небо вспыхнуло ослепительным синим светом, который проникал даже сквозь зажмуренные глаза.

Мир поглотило безмолвие.

Глава 1

Походный чайник медленно нагревался на еле тлеющих углях. Сложенному мной костерку не хватало скудного топлива, которое удалось собрать в окрестных полях, а потому приходилось довольствоваться лишь рассыпающимися в труху кустарниками.

Я глубоко вздохнул и обвел взглядом покосившиеся стены одинокой хижины, давшей мне приют на эту ночь. Не могу представить, кто жил здесь раньше — домик стоял посреди полей в полном одиночестве, будто обиталище изгоя, хотя он был слишком хорош для какого-нибудь отшельника. Полное отсутствие мебели и голый пол не могли сообщить о хозяине ничего примечательного. Был ли он покинут еще до катастрофы, либо здесь хорошенько поработали мародеры, вынеся даже простецкие крестьянские тряпки, служащие простолюдинам напольным покрытием? Боюсь, это так и останется тайной.

Переведя взгляд на разложенное на зеленой материи снаряжение, я задумался о том, что еще можно сделать перед выходом.

Длинный полуторный меч, который наследовался в нашей семье уже четыре поколения, до сих пор пребывал в отличном состоянии. Лезвие не раз выдерживало циклы заточки и перековки, а широкая гарда, не раз спасавшая мне жизнь от вражеских клинков, стояла непоколебимо, как защитники осажденной крепости.

А вот доспехи, превосходно подогнанные под меня лучшим мастером родного города Устинга, все же начали сдавать. Я принял их еще совсем юнцом, когда отец, получив серьезную травму ноги в военном походе, был вынужден отказаться от ратного дела.

Изысканный нагрудник, тонкий, но прочный, как замковые ворота. Такие и тараном не прошибешь! Удобные наручи с мягкими подвижными сочленениями, которые нисколько не стесняли движений при замахе. Блестящие округлые наплечники, что с легкостью остановят рубящий удар мечом, от какого и полег мой старший брат Дел. Будь у него этот доспех… Впрочем, если уж дал в схватке слабину, то никакая броня не поможет — повалят на землю и разорвут в куски. В юности я не раз становился свидетелем подобных сцен, прячась в безопасности арьергарда — обезумевшая толпа арканом стаскивает рыцаря из седла, после чего начинается жестокая расправа. Казавшиеся мирными селяне вмиг превращаются в животных. Они чуть ли не зубами разгрызают застежки и слабые точки доспеха, чтобы добраться до человеческой плоти. А ведь потом этих горе-вояк как минимум прикажут хорошенько выпороть, если не казнить — благородные особы ценны для выкупа, а то, что остается после народного гнева, может пойти разве что на корм скотине.

Я прилагал много усилий, меняя попорченные временем заклепки и ремешки, выправляя вмятины, нанесенные булавами и копьями. К сожалению, в нынешних условиях нельзя было ничего сделать с усталостью металла. На пути я не встретил ни одной исправной кузницы, да и мне попросту не хватило бы навыков, чтобы в одиночку закалить сталь и укрепить пострадавшие участки. Приходилось лишь уповать на то, чтобы доспех прослужит достаточно долго. Достаточно, чтобы… что?

Я не знал ответа на этот вопрос. Зарывшись правой рукой в волосы на макушке, я крепко их сжал, пытаясь подавить нахлынувший приступ отчаяния. Встряхнувшись и отринув гнетущие мысли, я вновь сосредоточился на снаряжении.

Малый топор, который обычно покоился на длинной перевязи, охватывающей доспех от плеча до пояса. Отличное оружие, которое можно использовать как в ближнем бою, так и для бросков. Не сказать, что я сильно поднаторел в этом искусстве, но немалый вес топорика здорово компенсировал некоторую неопытность с моей стороны. Даже если не прорежет неприятеля, то как минимум ошеломит, что даст мне лишнее мгновение для ответного действия.

Последний метательный нож из набора, в котором их насчитывалось шесть штук. Так уж вышло, что мне не раз приходилось бежать от врага, отбрасываясь этими самыми ножами, и вернуть их уже не получалось. Как бы то ни было, метательный нож никогда не бывает лишним, а потому я продолжал носить его в специальном креплении на левом плече.

Короткий лук и несколько самодельных стрел. Для наконечников я использовал обточенные камни, которые и привязывал к древкам с помощью мотка бечевки, будто туземец с заокраинного юга. Мне повезло разжиться нитью в безымянном селении около недели назад, когда Имперский тракт огибал отроги Берегового Кряжа. Жители деревни были свалены в гигантскую кучу на центральной площади, и я старался не смотреть в ту сторону, тщательно обыскивая их простенькие халупы. Зрелище не из приятных.

Так, что еще? Потрепанный дорожный плащ, который прекрасно справлялся с похолоданием. Конечно, меня пугало, что температура едва заметно падала с каждым днем, но пока что я без труда терпел осенние морозы, внезапно налетевшие посреди лета. Удобный походный рюкзак, где я хранил свои нехитрые пожитки, вроде посуды, сменной одежды, а также скудных запасов пропитания. Да, охоты в последнее время почти не стало — животные в ужасе разбегались кто куда, уходя от опасности, и мне становилось все труднее добывать свежую дичь. Оставалось лишь надеяться, что на подходах к рубежам Дамира ситуация исправится. Надеяться и идти.

Взяв в руки меч, я снова провел по лезвию точильным камнем. Особой нужды в этом не было — клинок запросто смог порезать палец, которым я проверил остроту, но мне было просто необходимо чем-то занять руки.

Вскоре чайник закипел. Тонкая белая струя пара уютно взвилась к крыше, и я быстро снял его с огня. Чайничек был из простых, а воды в нем хватало лишь на одну кружку. Наполнив свой жестяной стакан бледно-зеленой жижей, от которой исходил аромат луговых трав, я отставил посудину подальше от костра.

Понятия не имею, можно ли пить этот “чай” без вреда для здоровья. Я смешал в заварнике несколько засохших цветков и растений, сорванных на опушке леса. Пригубив обжигающую жидкость, я поморщился и сплюнул, но потом, пожав плечами, вновь вернулся к напитку. Не хотелось лишать себя чуть ли единственной радости за весь день, ради которой я и просыпался по утрам.

После чаепития я тщательно помыл посуду водой из глубокого ведра, единственного представителя домашней утвари, сохранившейся в хижине. Затем собрал вещи и принялся одеваться. Да, доспех был тяжелым, и ходить в полном обмундировании было чертовски неудобно. Впрочем, так вес более естественно распределялся по всему телу, да и в сложенном состоянии он занимал слишком много ценного пространства в рюкзаке. Скрипя зубами от натуги, я продолжал нести броню на себе, не вправе отказываться от семейного наследия. К тому же случайные встречи с недоброжелателями происходили слишком часто.

Застегнув последнюю застежку под горлом, я поднялся на ноги, сдерживая стон от боли в перетруженных мышцах. Шлем висел у меня за плечом вместе с рюкзаком, так как ходить целый день в этой закрытой “кастрюле” не было никакого желания. Окинув свое временное пристанище коротким взглядом, я мысленно попрощался с гостеприимным домом и смело шагнул на улицу.

Темно-серое небо было подернуто густой дымкой, словно сплошной чередой тяжелых грозовых облаков. В этой непроглядной пелене уже несколько месяцев не появлялось ни единого разрыва, и солнце, которое обычно отчетливо проступает даже сквозь самые плотные тучи, ни разу не показалось на глаза.

Учитывая, что я недавно проснулся, сейчас “утро”. Впрочем, как оно было на самом деле, я не имел ни малейшего понятия. С тех пор, как они вторглись в город, светила покинули небосвод. В любое время суток освещение нисколько не менялось. Мир поглотили сумерки.

Я осторожно двигался по протоптанной дорожке в направлении Имперского тракта. Зона видимости ограничивалась едва ли сотней метров, потому придерживаться верной дороги стало гораздо труднее. Старые ориентиры, вроде далеких горных хребтов и могучих лесов, утратили какое бы то ни было значение — выше линии горизонта не осталось ничего, кроме непроглядной тьмы. Я мог доверять лишь своим ногам, которые по армейской привычке надежно удерживали направление.

Вскоре я оказался в небольшой прогалинке меж двух холмистых возвышений, тянувшихся вплоть до тракта. Дальше по тропе я смог разглядеть узкую речушку, которая лениво гнала свои воды прочь из Аверии, моей родной страны. Я не замедлил последовать ее примеру.

В нескольких часах пути по течению я наткнулся на небольшой лесок, росший прямо на берегу. Высокие плакучие ивы почтительно склонились перед рекой, омывая свои изломанные ветви в ее свежести. Приземистые буки и дубы росли чуть поодаль от кромки воды, создавая надежное укрытие от любопытных глаз. Я смело вступил под сень деревьев, продолжая следовать тропинке. Сам я никогда не бывал так далеко от дома, а потому оставалось лишь положиться на неизвестных путешественников, которые наверняка знали путь получше, чем заблудший рыцарь из аверийской знати.

Мрачный свет, исходящий словно от самого неба, с трудом находил себе дорогу через густое переплетение голых крон лесных обитателей. Я изо всех сил напрягал глаза, которые уже вовсю слезились, чтобы не наступить на кочку или ползущий по тропе корень. Конечно, у меня в запасе еще оставался один или два факела, но мне не хотелось расходовать их без крайней необходимости.

Через некоторое время моего слуха коснулся странный звук, будто тяжелое дыхание раненого животного. Мигом напрягшись, я сошел с дороги и углубился в деревья, потянув из-за спины полуторник.

Звук продолжался. Несколько раз вздохнув, неизвестное существо издало жалобный стон, который быстро затерялся в переплетении ветвей и сошел на нет.

— Кто здесь? — рискнул задать я вопрос, хоть и знал, что выдам свое местоположение.

Дыхание тут же смолкло. На лес опустилась глухая тишина, в которой, казалось, погибли вообще все звуки мира.

— Эй? — прошептал я, сделав осторожный шаг вдоль тропинки и напоровшись на заросли кустарника.

Снова послышался стон, уже гораздо ближе. Затем неизвестный смог выдавить из себя несколько слов:

— Прошу… Мне… — и вновь замолчал.

Я выскочил на дорогу и побежал на голос, тщетно вглядываясь в густые заросли по обеим ее сторонам. Вскоре я смог различить силуэт, который казался еще более густой тенью на фоне окружавшего его мрака. Аккуратно приблизившись к человеку, лежавшему на боку ко мне спиной, я присел на колено.

— Что стряслось? — спросил я его и увидел, что нога мужчины застряла в стальном капкане. Острые зубья ловушки практически переломили конечность бедняги, а вокруг раны разлилась целая лужа темно-вишневой жидкости. Опустив взгляд, я заметил, что и сам приземлился коленом в сгустившуюся кровь.

— Дьявол! — выругался я, после чего потряс человека за плечо. — Эй, ты в порядке?

Мужчина не отвечал, хотя я по-прежнему слышал сдавленные всхлипы. Тени вокруг сгустились, но я не обращал на это внимания.

— Ты слышишь меня? — спросил я чуть громче и надавил. Тело человека безвольно перекатилось на спину, и моему взору предстало бледное как мел лицо мертвеца. По его морщинистой коже бежали засохшие струйки крови, а пустая правая глазница зияла черным провалом. Я отшатнулся прочь, но в этот момент мне на спину бросилась стремительная тень, которую я едва ухватил боковым зрением.

— Р-р-р-агх! — взревело существо, попытавшееся вонзить в меня когти, но покореженный металл доспеха устоял под его натиском. Правда, веса нападавшего хватило, чтобы я ткнулся лицом в грудь мертвеца, перепачкавшись в его крови. Меч остался лежать рядом.

— Черт! — крикнул я и попытался перекатиться, но существо крепко прижалось, лишая меня подвижности. С трудом отжавшись от покойника руками, я смог выхватить нож из крепления на левом плече и наугад ткнул им за спину. Лезвие встретилось с чем-то мягким, раздался истошный визг, и мне на затылок пролилось несколько капель вонючей жидкости. Зато я почувствовал, что освободился от цепкой хватки противника, так что сделал рывок, не забыв подобрать с земли меч.

Оказавшись на ногах, я столкнулся взглядом с небольшим гуманоидным чудовищем, которое едва ли доставало мне до середины груди. Ярко-красная кожа существа отчетливо сияла даже в затемненном лесу. Из пасти врага торчали изогнутые клыки, вместо носа — две длинные щели, сужающиеся и расширяющиеся при дыхании. На голове будто росли тугие веревки коричневого цвета, спадавшие ему на плечи. Чудовище не было вооружено, но его узловатые руки, касавшиеся земли, оканчивались толстыми когтями, которыми он играючи мог вспороть человеку брюхо.

— Помоги… мне… — вновь прохныкал монстр тем же голосом, что я слышал у дороги. При этом на его лице, вернее, морде, не было ни намека на слабость или попытку разжалобить. Нет, его желтые глаза с узкими черными зрачками, как у кошки, буквально изливали в мир непреодолимое желание убивать.

— Какого дьявола?.. — только и смог прошептать я, как вдруг скорее почувствовал, чем увидел стремительное движение справа. Легкое дуновение ветра, еле слышимый свист рассекаемых частиц воздуха, что смог достичь моего подсознания в обход обычного восприятия мира.

Чудом успев сделать шаг в сторону и выставив полуторник, я получил тяжелый удар по мечу, который буквально швырнул меня обратно на дорогу. Мне удалось устоять на ногах, но связки рук чуть не лопнули от напряжения, когда я пытался снизить энергию выпада. Теперь я с большим трудом удерживал клинок на весу.

— Бей его! Руби! — верещал низкорослый монстр, весело скалясь и приплясывая от нетерпения. Из тени деревьев вышел еще один враг, который выглядел так же, как и первый, только был раза в полтора выше и крупнее. В мускулистой руке чудовище сжимало длинный меч с рукоятью, рассчитанной на две ладони. Клинок был в ужасном состоянии — затупленное лезвие было покрыто толстой коркой ржавчины, а от эфеса остался лишь голый стальной “скелет”. Как бы то ни было, в руках чудища, что превосходило меня по росту на целую голову, эта рухлядь по-прежнему оставалась очень грозным оружием.

Зверь зарычал, оскалив свои длинные, размером с кинжал, клыки, после чего побежал в атаку. Широко замахнувшись, чудовище рывком опустило меч сверху-вниз. Этот удар мог запросто развалить меня напополам, но я не собирался сдаваться так просто. Припав на одно колено, я выставил клинок над головой. Оружие неприятеля звонко скользнуло по лезвию, но мне удалось изменить направление удара, заставив его уйти в сторону, как дождевая вода стекает по косой крыше. Конечно, враг был настолько силен, что я чуть не сломал руки, пытаясь удержать меч в нужном положении, но риск того стоил — выпад чудовища ушел в пустоту, а мне удалось подняться на ноги и, описав клинком полную окружность, косо рубануть его под колени.

Меч с глухим чавканьем впился в мясистую ногу монстра, из-за чего тот яростно заревел в ответ, но перерубить толстую кость мне было не под силу. Дернув эфес на себя, я смог оставить на икре чудовища глубокую царапину, из которой тут же полилась темно-красная жижа.

Чудовище тряхнуло головой, словно приходя в себя, а затем вновь атаковало меня справа, не дав ни секунды передышки. Я встретил его ответным ударом, вложив в него все силы. К счастью, мне удалось остановить клинок врага в опасной близости от своей шеи. Оказавшись друг против друга со скрещенными мечами, я первым сообразил толкнуть оружие вперед и вверх, целясь противнику в горло.

Краснокожий умудрился дернуться назад и в сторону, увернувшись от выпада. Клинок лишь оцарапал кожу, но я и не рассчитывал так быстро закончить схватку. Подрезав зверя, я тут же прокрутился по часовой стрелке и обрушил меч сверху, словно хотел придавить его тяжелой могильной плитой.

Неожиданно для себя я натолкнулся на толстую полоску стали. Каким-то непостижимым образом чудовище смогло приготовиться к удару и умело парировало выпад, заставив меня пробежать несколько шагов вслед за оружием. На моем плече вспыхнул острой болью мощный удар, из-за которого наплечник подломился вовнутрь, сминая и царапая кожу. Неприятно, но не критично — я еще мог биться.

Выставив меч острием в сторону ухмыляющегося чудовища, я заблокировал очередной выпад, как вдруг первый монстр кинулся на помощь своему собрату. Я понимал, что не успею вернуть тяжелый полуторник в исходное положение для защиты. Все, что мне оставалось — заученным движением дернуть левой рукой топорик из перевязи и от души махнуть им в сторону нападающего.

Дуга стали на полной скорости вонзилась прямо в морду чудовища. Кровь хлынула во все стороны, как сок из спелого граната, но враг и не подумал останавливаться. Невзирая на выросший из его носа топор, он все равно ударил меня острыми когтями, один из которых глубоко вонзился в сочленение между грудной пластиной и наплечником. Жгучая резь пробежала по телу, как разряд молнии, достигнув самых отдаленных его кончиков.

Скрипнув зубами, я вырвал топорик и опустил его вновь, уже вертикально. Делать это левой рукой было не очень удобно, но хорошо заточенное оружие с легкостью прорубило череп твари. Мерзкое создание, чья морда превратилось в заготовку для котлет, с протяжным стоном повалилось на землю, застыв с вытянутыми вперед руками.

Оставшийся на ногах противник воспользовался моей заминкой и хорошенько рубанул меня поперек груди. Я успел подставить меч, однако удерживал его лишь правой рукой, а потому не смог нормально встретить удар. Мой же полуторник с огромной силой вдавился мне в лицо, разбив нос и хорошенько оцарапав кожу. Во рту появился солоноватый привкус крови, когда я падал на спину не меньше чем в пяти шагах от того места, где стоял изначально. Зубы громко клацнули, благо мне удалось убрать из-под них язык, чтобы попросту его не откусить. От груди по всему корпусу разливалась тягучая ломота, вызванная ударом гарды. Господи, разве может обычный человек противостоять такой свирепой злобе?!

Скалящийся противник не желал давать мне спуска. Он уже бежал вперед, намереваясь закончить начатое. Рассмотрев стремительный алый росчерк, в который превратилась на бегу его фигура, я хорошенько примерился и швырнул вперед собственный шлем, ведь я так и не успел накинуть его на голову перед началом сечи.

Противник от души рубанул металлический кругляш, очевидно, приняв его за мою голову. Я воспользовался выигранным мгновением, чтобы самому рвануться вперед и из положения лежа совершить точный укол в мускулистый корпус врага, целясь ему под ребра. Меч с трудом, но все же пробился сквозь точеный рельеф мышц брюшного пресса снизу-вверх, после чего остановился в грудной клетке, врезавшись в позвоночный столб.

Краснокожая тварь истошно завопила и наотмашь ударила меня левым кулаком по скуле. Шея громко хрустнула, и я уж было подумал, что заработал перелом. Впрочем, в который уже раз упав на землю, я радостно осознал, что могу шевелить конечностями. К горлу подступила тошнота, а в глазах потемнело, но сквозь застившую их пелену я смог наблюдать за противником.

Чудовище выронило из лап огромный двуручник и обеими руками схватилось за эфес моего меча, который косо торчал из его груди. Жалобно подвывая, зверь потянул рукоять от себя, явив миру искупавшийся в алой крови клинок. Из обнаженной раны водопадом хлынула густая ярко-красная жидкость. Сначала крик чудовища усилился, его глаза наполнились ужасом, который смотрелся чертовски неестественно на лице создания, будто вышедшего из самых глубин преисподней. Вскоре голос врага сошел на нет, и краснокожий монстр рухнул на колени, а затем упал лицом вперед, зарывшись в придорожную грязь.

Приподнявшись на локте, я внимательно осмотрел ближайшие стволы деревьев. Больше чудовищ не было. Собрав волю в кулак, я рванулся вверх, но нахлынувшее головокружение заставило меня забыть об этом. Расположившись настолько комфортно, насколько это было возможно в сухой траве подлеска, я молча таращился на темные кроны деревьев и восстанавливал силы.

Да, такого я еще не видел. Чудовища, что напали на Устинг, вели себя как обыкновенные налетчики, вот только еще более кровожадные. Они огнем и мечом прошлись по городским улицам, истребляя всех, кто попадался им на пути. Но это поведение было понятным и предсказуемым. Я бы даже сказал, естественным для таких страхолюдин, ведь другого от них и не ждешь. Но здесь…

Краснокожие будто учились. Находили новые способы заманить, заморочить путнику голову, застать его врасплох. Очевидно, человек в капкане был мертв, причем очень давно. Хитрые создания тьмы притаились рядом, слушая его мольбы о помощи. Каким-то образом они поняли, что эти слова смогут привлечь жертву, и готовились напасть на меня из засады. Боюсь, если так и дальше пойдет, у людей не останется против пришельцев ни единого шанса. Я должен выбраться из Аверии как можно скорее, оставить позади родину, обращенную в выжженную пустыню, чтобы сообщить народу Дамира об опасности. Быть может, если мы объединим усилия, у нас еще будет шанс…

Мои размышления резко прервал звук шагов. Пока что они доносились издалека, но стремительно приближались. В страхе раскрыв глаза, я бросил взгляд вдоль тропы в ту сторону, откуда пришел. Вдали мне удалось заметить еще с десяток краснокожих, вооружившихся человеческими мечами и топорами. Проклятые твари внимательно оглядывались по сторонам и принюхивались, выставив во все стороны клинки. Выглядело так, словно они что-то искали. Или кого-то.

Дьявол их забери! А что, если краснокожие могут почувствовать гибель собратьев? Это бы объяснило, почему на месте схватки вскоре обязательно покажутся еще. О нет, они ведь совсем скоро до меня доберутся!

Я весь покраснел от натуги, отрывая утяжеленное доспехами тело от земли, и заковылял прочь, не забыв и о мече. Убитые краснокожие уже начали истаивать, превращаясь в багровый дымок, который поднимался от их плоти. Не знаю, как объяснить этот факт, но чудовища всегда возникали словно из ниоткуда, а после гибели также быстро исчезали, оставляя после себя лишь небольшое облачко алого тумана.

Незаметно нырнув под прикрытие кустов, я аккуратно двинулся вдоль течения реки, стараясь разорвать дистанцию с незваными гостями. Если у меня возникли такие сложности лишь с парой чудовищ, боюсь представить, что от меня останется после встречи с целым отрядом этих силачей. Я старался держаться ближе к деревьям, чтобы преследователи не смогли меня заметить даже на столь почтительном расстоянии.

Вскоре размеренное журчание реки сменилось шумом приближающегося водопада. Обернувшись назад, сквозь неясные промежутки между еще более смутными тенями деревьев я не увидел фигур противника, а потому позволил себе небольшой привал. Скинув походный мешок в удобную ложбинку меж здоровых корней исполинского дуба, я уселся поверх него, положив голову на холодную, умирающую кору.

Дьявол, откуда чудовища вообще взялись? Я преодолел почти всю территорию родной Аверии, и на пути мне попадались лишь зияющие выбитыми окнами опустевшие деревни, и никаких ответов. Иногда там прятались шайки обезумевших от голода людей, готовых рвать друг другу глотки за последний кусок заплесневелого хлеба. Ах да, еще мелькающие на горизонте краснокожие, что буквально выедали мою родину, истребляя запасы урожая и испуганную скотину. Помимо угрозы от непонятных чудовищ, вырастающих из воздуха, нельзя было забывать и о других опасностях, что подстерегали невнимательного путника. Порой мне встречались какие-то мистические сферы, переливающиеся всеми цветами радуги. Они медленно парили в метре над землей, освещая сумеречные окрестности, и на первый взгляд казались вполне безобидными. Впрочем, незадачливой пташке, на которую я как раз охотился со своим луком, повезло куда меньше. Пернатая красавица случайно пролетела рядом со сферой, а та вдруг вспыхнула, ослепив меня красной вспышкой. Открыв глаза, я увидел лишь выбеленные дочиста косточки, которые разлетелись во все стороны, словно скорлупа раздавленного ореха. С тех пор я зарекся держаться как можно дальше от любых блуждающих огоньков, но от страха, засевшего глубоко внутри, было некуда деваться.

Погрузившись в глубокие раздумья, я и сам не заметил, как глаза сомкнулись от усталости. Меня сморил сон.

* * *

— Рассел, отлично выглядишь!

— Спасибо, мама, — поклонился я женщине с длинными каштановыми волосами, собранными в несколько изящных завитков. Несмотря на солидный возраст, Веллар Тронт не поддавалась гнету прожитых лет. Она нисколько не растеряла своей аристократической стати, и спина ее оставалась прямой, как древко копья.

— Отцовский доспех так здорово сидит на тебе! Вот он, защитник и наследник нашей славной фамилии! — мать в восторге прижала ладони к груди, рассматривая меня со всех сторон.

— Я уже давно не юнец, — смущенно отвел я взгляд в сторону. — Мне кажется, это перебор.

— Послушай, сынок, — ее рука оказалась на моем начищенном до блеска наплечнике. — Зря ты так скромничаешь. Не забывай, что теперь ты глава древнейшего рода Аверии! Да даже королевская семья не может похвастаться такой богатой родословной! В общем, держись молодцом, и задирай нос повыше. Придворные дамы это любят, а мне уже давно пора нянчить внуков.

— И зачем я вообще согласился на этот парад, — буркнул я, подойдя к высокому окну нашей резиденции в Устинге.

— От такого не отказываются, — покачала головой матушка. — Ты ведь лучше других знаешь, какой отвратительной, какой ужасной была эта война для всего королевства! Да где это видано, чтобы бароны объединились против своего законного правителя, помазанного по всем законам Всевышнего!

— Они желали лишь преумножить свои богатства, — подтвердил я, рассматривая городскую площадь, куда уже стекался народ. Жители Устинга никогда не отказывались от зрелищ, а уж военный парад с участием королевских войск и рыцарей, доказавших свою верность государю, точно обещал быть интересным. — Я точно знаю, что мятежники не думали о жителях Аверии, затевая свой переворот. Лорд Вертин, которого мы захватили последним, признался, что хотел наложить лапу на королевскую казну, и больше ничего. Противно даже говорить об этом!

— Это уж точно, — подтвердила мать. — Ты не представляешь, как страшно было нам, матерям, слышать новости о гибели рыцарей из известных семей, которые все же примкнули к восстанию.

— Неужто ты жалеешь их? — удивленно поднял я брови. — Они присягали на верность королю, а потом забыли о клятвах, подняв оружие против своих же братьев!

— Это и печалит меня сильнее всего на свете, — грустно вздохнула она. — Знать, что где-то совсем рядом проливается благородная кровь. Такие хорошие семьи! Ардены, Вертин, Каллес, — все казнены… Я молилась Богу за их заблудшие души, просила вернуть их к свету, но все напрасно.

— Бог здесь ни при чем. Предатели заслуживали смерти, и я рад, что лично вершил над ними справедливый суд. Аверия не дрогнула даже перед дамирскими легионами, и простоит еще тысячу лет под мудрым правлением династии Талгаров!

— Истинный патриот, — благоговейно прошептала мать и крепко обняла меня. В уголках ее красивых голубых глаз выступили слезы. — Кстати, чуть не забыла! — вдруг отпрянула она и быстро смахнула с лица влагу. — Помнишь Мелиссу?

— Тетушку Мели? — улыбнулся я, впустив в сознание яркие картины родом из детства. Огромный замок семьи Равес, конные прогулки, уроки фехтования с братом, и добрая тетушка, которая всегда была рядом, угощала нас сладостями и рассказывала удивительные сказки. — Разумеется! Как поживает ее сын… Андар, если я не ошибаюсь?

— Все такой же непутевый, — отмахнулась матушка. — Мелисса очень переживает, как бы Андар не пропустил торжественное шествие.

— Как это? Если он должен быть в парадном строю, значит, он там будет, — пожал я плечами.

— Боюсь, ты плохо знаешь младшего Равеса. В последнее время он увлекся картами…

— Что? — я так резко повернулся к матери, что чуть не задел ее локтем. — Это возмутительно! Ты же сама говорила, что азартная игра — суть игра дьявола? Да его давно нужно было выгнать из ордена ко всем чертям!

Возмущение переполняло меня, как горячий пар, что с легкостью поднимает жестяную крышку над кипящим котлом. Рыцарский орден Аверии — священное объединение, которое дорожит своей репутацией! Во всем мире люди знают о воинах нашего славного королевства, исповедующих все добродетели Всевышнего. Рыцарь ордена — образцовый служитель короля и церкви, чья душа не может быть затуманена греховными делами и даже помыслами. Любой из нас, кто был уличен в измене праведному пути Бога, немедленно подвергался позорному изгнанию, и я был полностью согласен с политикой мастеров. Разве может человек, не знающий верности к Всевышнему, быть надежной опорой для своей родины?

— Будет лучше, если это останется между нами, — тихо прошептала мне мать.

— Но…

— Представь, что случится с бедной Мелиссой, если ее сына лишат титула? Боюсь, бедняжка не переживет такого потрясения. Ты ведь знаешь, что случилось со старшим Равесом?

— Да. Погиб при штурме Зальца. Мне пришлось вести его людей за собой.

— Именно. Это же был последний оплот восстания, когда в Устинге народ уже вовсю праздновал победу! Жуткая весть чуть не свела Мелиссу с ума. Хочешь, чтобы и ее наследник потерял единственное, что еще делает их благородной семьей?

— Нет, — сдался я, понуро опустив голову.

— Вот и славно, — похвалила матушка, едва тронув меня за предплечье. — Не мог бы ты проследить, чтобы Андар точно появился на параде?

— Где же мне его искать?

— Мелисса как-то говорила, что они собираются в небольшой таверне, спрятанной за городскими банями в Ткацком квартале. До церемонии еще достаточно времени!

— Знаю, — вздохнул я и направился к выходу.

— После церемонии сразу же направляйся в наш замок! Говорят, в окрестностях неспокойно. Я поеду уже сейчас, и буду ждать тебя на месте.

— Хорошо. Я не буду задерживаться.

— Большое спасибо, сын, — улыбнулась она и расположилась в мягком кресле с узорчатой обивкой. — Большое спасибо.

Глава 2

Очередное “утро” не сулило ничего доброго — все тело разламывалось от боли после поединка, а живот остервенело урчал, требуя хоть какой-нибудь пищи. Решив, что разводить костер под открытым небом слишком рискованно, я взвалил на себя тяжелую ношу и продолжил путь, надеясь отыскать в дороге что-нибудь съестное. Сделав несколько глотков из разогнавшейся перед водопадом реки, я вновь вернулся на тропу, которая вскоре вывела меня из темного леса.

Вереницы холмов раздались в стороны, открыв взору большое чистое поле, скрывающееся в вечных сумерках. Тут и там светились магические сферы, несущие смерть всякому, кто осмелится подойти. Отродясь в нашем мире не было ничего волшебного — о всевозможных колдунах и заклинаниях я слышал лишь детские сказки, которые мне рассказывали матушка и тетя Мели, но даже тогда я не верил в эти дурацкие россказни. Однако теперь чародейство уверенно вступило на земли Аверии, полностью изменив мое представление о том, что реально, а что нет.

Вновь сосредоточившись на тропе, я размеренно вышагивал по уплотненной полоске земли, окруженной жухлой, ссохшейся травой. Солнце так и не появлялось, а без его энергии, его жизненной силы, природа моей родины приходила в упадок. Не знаю, сколько нужно времени, чтобы полностью истребить флору и фауну в целом государстве: недели, месяцы или годы. Как бы то ни было, я погибну гораздо быстрее, если не найду хоть пару съедобных корней, а потому я стойко брел вперед, с трудом переставляя отяжелевшие ноги.

Наконец-то! Узкая проселочная тропа вывела меня к имперскому тракту. Эта широкая дорога, выложенная настоящими каменными плитами, уверенно бежала на северо-запад, к Срединному плато, служившим своеобразными воротами в земли Дамира.

Мастера империи строили лучшие дороги на всем белом свете, превратив это, казалось бы, простое ремесло в настоящее искусство. Тракты, проложенные предками современных дамирцев, веками служили армиям и грузовым повозкам, которые могли ехать из конца в конец своего необъятного государства напрямую, игнорируя любые естественные препятствия. Реки, овраги и даже горные хребты подчинились человеческой воле и умелым рукам, которые соорудили гигантские мосты и длинные тоннели, поддерживаемые сложной системой арочных конструкций.

Немудрено, что король Аверии заключил со своим главным союзником выгодное соглашение: Империя выписала нам своих архитекторов для прокладывания крупных трактов через все государство в обмен на крупную сумму в золоте, которая требовалась Дамиру для набора дополнительных войск в связи с обострившимся ситуацией в районе Волглой Низины. Стоит заметить, что баронский мятеж, переросший в полномасштабную гражданскую войну, начал зреть как раз в период постройки дорог, за которые Аверия, по мнению отколовшихся аристократов, заплатила слишком высокую цену. Сейчас, идя по отполированным камням этой исполинской конструкции, видя сложную систему отвода грунтовых и дождевых вод, которые не могли причинить тракту никакого вреда, я понимал: дамирцы строили на века, так что решение короля было более чем оправдано.

Погрузившись в свои мысли, я пропустил момент, когда чуть было не наступил на тушу оленя, который выскочил на дорожное полотно и встретил здесь свою смерть. Резко наскочив на внезапное препятствие, я встал как вкопанный, вернув занесенную для шага ногу на место.

Тело животного, судья по тяжелому сладковато-кислому запаху, пролежало здесь приличное количество времени, однако вездесущие насекомые-трупоеды к нему даже не притронулись. Мышцы и жир давно усохли, шкура плотно обтягивала проступившие очертания костей, однако и глаза, и кожа оленя сохраняли свой первозданный вид. Присмотревшись внимательнее, я заметил, что чуть позади разлегшейся посередине дороги туши на дороге валялись несколько маленьких камней. Стоило мне отвести взгляд, как камушки тут же шевельнулись, подкатившись в мою сторону.

Не поверив собственному зрению, я хорошенько проморгался и вновь уставился на гальку. Она не двигалась, являя собой идеальный образчик мелких придорожных камней. Повернув голову, я позволил себе досчитать до двух, а затем опять кинул взгляд на тракт.

Гальки не было.

Испуганно отпрыгнув назад, я увидел, что четыре скругленных камня оказались прямо на том месте, где я только что стоял, каким-то образом пройдя через тушу оленя насквозь. Поперек его мертвого тела вдруг появилась тонкая светлая полоска, и в воздухе заструилась струйка белого дыма. Запах разложения дополнился отвратительной примесью паленого мяса.

Соскочив с возвышенной дороги, я припустил в обход этого места, скользя по песчаной насыпи, а затем вновь вернулся на камни. Впрочем, сбавлять темп я не собирался, гоня измученные ноги подальше от этого проклятого места. Ну дела! Не хватало мне светящихся сфер, способных убить одной короткой вспышкой света, так теперь еще и за мелкой галькой следить! Мир явно сошел с ума!

Не успел я пробежать и нескольких сотен метров, как совершенно выдохся. Остановившись у края дороги, я прислонился к путевому столбу, отмечающему расстояние до столицы королевства. Потихоньку переведя дух, я смог отлипнуть от опоры, как вдруг…

— Рюкзак на землю! Быстро!

Возбужденный голос говорившего не предвещал светской беседы. В нем звучала угроза, которая будет неминуемо приведена в исполнение, вздумай ты ослушаться.

Я медленно повернул голову и увидел трех человек в добротной одежде, явно городского покроя, а никак не крестьянского. Трое мужчин выглядели откровенно плохо — кожа бледная, шелушащаяся; под глазами залегли глубокие мешки, а губы потрескались и покраснели. Здоровенный детина, стоявший ко мне ближе всех, трясущейся рукой сжимал в руке длинный кинжал, острие которого нацелилось прямо мне в сердце.

— Быстрее! — рявкнул налетчик и махнул оружием в воздухе.

— Тихо, тихо, — поднял я левую руку ладонью вперед, а правой снял тугие лямки походной сумки. — Я не хочу проблем.

— Бросай уже! — нетерпеливо прокричал налетчик, облизнув пересохшие губы. Я отвел рюкзак на вытянутой руке в сторону и разжал кисть. Рюкзак громко брякнулся о камни тракта.

Мужчины совершенно забыли обо мне. Они втроем кинулись на мешок и мигом раскрыли завязки, принявшись копаться в его содержимом. Я терпеливо ждал.

— Где еда?! — накинулся на меня детина, крепко стискивая рукоять кинжала. — Она… Она должна быть! Где ты ее прячешь?!

— У меня ничего нет, — скорбно покачал я головой. — Вы же сами видите!

— Врешь! — зашипел он, приставив кинжал к моему горлу. — Значит, запасец какой у тебя есть? Ну же! Ты хочешь жить?

— Да, — кивнул я, глядя прямо в его глаза, переплетенные яркой сосудистой сеткой. — И не хочу драться с вами. Я не убийца.

— Тогда дай нам еды! Не… Не вынуждай меня! — продолжал наседать парень с ножом, в то время как два приятеля робко выглядывали у него из-за плеча.

— Я могу посоветовать…

— Довольно! — рявкнул мужчина. — Ты… Извини! Извини меня! Но у меня просто нет выхода, понимаешь?

С этими словами он замахнулся и ударил меня кинжалом сверху, целясь в незащищенную доспехом шею. Я поднял левый кулак, отбив удар металлическим наручем, но противник с какой-то невообразимой скоростью развернулся в полный оборот и вновь атаковал, целясь уже с другой стороны.

Рефлексы, отточенные за бесконечные годы войны, сработали за меня. Тело без команды сделало шаг вперед и двумя руками перехватило запястье человека, а затем со всей силы опустило вниз, заставив клинок на всю глубину вонзиться ему в живот.

Мужчина с недоверчивым видом ощупал рану, словно желая убедиться, что на самом деле умирает, после чего со вздохом облегчения шлепнулся на спину. Его глаза слепо уставились в затянутое серой пеленой небо.

— Мне очень жаль, — тихо проговорил я. Приятели убитого бросились врассыпную, скрывшись в придорожных кустах. Я спешно собрал вываленные на камни вещи и сложил их обратно в мешок, после чего закинул его на плечи. Не успел я пройти и десяти шагов, как сзади послышалась возня. Обернувшись, я увидел, что товарищи бодро накинулись на тело своего бывшего предводителя. Они уверенно орудовали парой ножей, отделяя мясо от костей, словно умелые охотники, свежующие дичь. Передернув плечами от отвращения, я поспешил убраться от них как можно дальше.

К “вечеру” имперский тракт все же вывел меня к основанию Срединного плато. Это высокое горное образование со словно бы срезанной верхушкой было идеальной базой для целого ряда оборонительных сооружений, призванных защищать земли Дамира от угрозы извне. Каменная стена в рост человека тянулась по самому краю плато, и периодически ее разрезали сторожевые башни, откуда при свете дня открывался вид на всю восточную часть Южного пояса. В центре плато всегда содержался резервный легион, готовый в течение одного дня стремительным маршем добраться до любого из проемов в Срединном хребте, чтобы задержать армию вторжения до подхода основных войск. Меня всегда подкупала дисциплина и ответственный подход дамирцев к военному делу, однако жители империи были убежденными язычниками, так что дальше налаженных торговых отношений наше объединение не происходило, чему я был несказанно рад.

Сейчас, стоя у подножия осколка великой империи, я всей душой надеялся на их помощь. Поднимаясь вверх и на запад вдоль крутого склона Срединного плато, я все ждал, когда солдаты дежурного легиона окликнут меня и потребуют остановиться. Впрочем, оконца сторожевых башен оставались темными, на территории лагеря не горел свет, и в конечном счете я решил сам докричаться до воинов легиона.

Ответом мне послужила мертвая тишина ущелья.

Стараясь не обращать внимание на утробное рычание в животе, я упорно карабкался вверх по неудобным каменным выступам, из которого состоял подъем к дамирской возвышенности. Сапоги натерли глубокие мозоли, вес снаряжения прибивал тело к земле, мешая сосредоточиться на дороге, а сердце как будто вот-вот вырвется из груди. Впрочем, я продолжал идти, желая собственными глазами увидеть, как обстоят дела на территории империи.

В небе надо мной послышался громкий хлопок, будто хозяйка выбивала пыль из ворсистого ковра. Подняв глаза, я различил несколько неясных силуэтов на фоне серых облаков. Они пролетели прямо над моей головой и уже двинулись дальше на запад, как вдруг на правой фигуре загорелись две красные точки.

От неожиданности я отшатнулся, и руки, потерявшие опору, не смогли ухватиться за другой уступ. Повалившись на спину, я больно приложился о камни в метре под собой. Хорошо хоть приземлился на мешок, который отчасти смягчил падение. Раздался звук, похожий на крик женщины, и несколько черных птиц разлетелись в разные стороны, на время пропав из моего поля зрения. С трудом перекатившись на живот, я поспешно скинул рюкзак и взялся за лук. Наложив самодельную стрелу, я приготовился ждать, высматривая в темном небе хоть какое-то движение.

Тишина затягивалась. На дне ущелья ничего не происходило, и даже ветер, порывами пробегавший меж высоких скал, окончательно стих. Я бешено вращал глазами, пытаясь уловить мельчайшее изменение в окружающей меня темной расщелине, куда плохо проникал свет небес, но все было тщетно — враги словно растворились, оставив меня в одиночестве.

Выждав еще несколько минут, я встал на ноги, прикрыл голову шлемом и двинулся на полусогнутых к западу. Не знаю, сколько я рассчитывал пройти в рамках так называемой “разведки”, но смутное предчувствие беды не исчезало, и я хотел лично убедиться в том, что путь свободен.

Шаг. Шаг. Шаг.

Истошный визг — и я выпустил стрелу назад и влево, ориентируясь даже не на звук, а на еле уловимое дуновение ветерка, вызванное набирающим скорость пернатым телом. Длинное древко смачно врезалось в плотный череп создания. Незнакомая тварь отлетела на два шага в сторону, ударившись спинкой о стену расщелины.

В густых сумерках я разглядел лишь бурые крылья, похожие на орлиные, но оканчивающиеся длинными саблевидными наростами. Также у чудовища было четыре лапы, в строении которых было что-то от кошки, но размером оно могло бы сравниться с крепким теленком. Не успел я развить эту мысль, как на меня спикировала еще одна тварь. А затем еще. И еще.

Облепленный пернатой массой клыкастых подобий орлов, я отчаянно брыкался, пытаясь сбросить с себя эту неудобную ношу. Верткие создания держались крепко, ломая острые зубы о металл шлема и нагрудника, но рано или поздно упорство приведет их к более уязвимым частям доспеха. Не придумав ничего лучше, я присел на корточки, а потом тут же подлетел в воздух, задрав ноги как можно выше.

Рухнув на скалистый склон спиной вниз, я крепко впечатал двух чудовищ в землю, придавив их тяжестью своей брони. Твари дико заверещали, пытаясь встать на все четыре лапы, но я споро перекатился и от души рубанул их выхваченным из-за спины мечом, сделав из двух птиц четыре аккуратно разрезанные половинки.

Последней твари, которая держалась на моей голове, удалось избежать удара. Чудовище описало в воздухе красивую дугу, после чего, сделав ложный рывок слева, который я и попытался заблокировать, атаковало меня в шею с другой стороны. Взмах когтистой лапы — и по коже бодро побежал горячий ручеек. Слава Богу, я успел отдернуться назад, иначе животное рассекло бы мне сонную артерию.

К несчастью, это был еще не конец — к пернатой сопернице присоединился целый выводок птиц, которые незримо кружили над моей головой, соперничая друг с другом в пронзительности своих криков. Поняв, что одолеть эту ораву в одиночку не получится, я решил обратиться к испытанной веками тактике — бегу.

Забросив рюкзак подальше за плечо, чтобы не мешался, я припустил по осыпающемуся под ногами склону, держа меч на отлете. Пернатые охотницы бросились в погоню, то и дело совершая дерзкие выпады, но пока что доспех выдерживал их натиск.

Не обращая внимания на острые уколы, оставляемые клювами крылатых бестий, я торопился преодолеть последний подъем перед тем, чтобы выйти на уровень Дамирской возвышенности. Гладкая площадка Срединного плато по-прежнему маячила высоко над головой, но в окнах сторожевых башен свет так и не загорелся.

— Ха-ха-ха! Шустро мясо! — услышал я грубый бас впереди. Подняв глаза к выходу из расщелины, до которого оставалось несколько десятков метров, я увидел рослого краснокожего монстра, чьи “веревочные” волосы доходили до середины талии. Узкие дыхательные прорези возбужденно расширялись в такт частого дыхания твари, а изо рта вытекала вязкая струйка слюны. — Габардун! — пророкотал монстр, и позади него вдруг выросли еще несколько краснокожих, в чьих длинных руках сверкало грубо сработанное оружие.

Выругавшись сквозь зубы, я отбросил сковывающий движения рюкзак в сторону и крепко схватился за рукоять меча. В ту же секунду в мою спину вновь врезалась дикая помесь кота и орла. Тварь, оглушенная ударом о защиту спины, глупо брякнулась мне прямо под ноги, и я прикончил ее выверенным уколом в центр груди.

Отвлекшись на приставучую птицу, я дал краснокожим достаточно времени, чтобы сократить дистанцию. Повернувшись лицом к приближающимся врагам, я сильно удивился, заметив блеснувшую даже в таком скупом свете полоску стали, которая чуть было не снесла мне в голову. Рефлексы опять сделали все за меня, и колени подкосились, не удосужившись дождаться команды от головы.

Оказавшись снизу от линии атаки, я от души рубанул тощего монстра поперек живота. Мой бастард без труда рассек позвоночник чудовища, и из нижней его половины забил тугой ключ бурой крови, забрызгавший мою и без того грязную одежду. Вытерев глаза рукавом, я успел сделать отскок назад, позволив другому монстру впустую махнуть своей железякой в считанных сантиметрах от моей груди. Перенос веса на носок задней ноги, рывок, — и меч, описав сияющее полукружье, на полном ходу вломился в плечо врага, прорубив его до середины груди.

Заметив, что один из противников уже натягивает тетиву причудливого лука, выполненного из неизвестной мне породы черного цвета, я подскочил к раненому мной чудищу вплотную, используя его тело, как щит.

Стрела сорвалась из перетруженных пальцев краснокожего, и наточенный наконечник, мерцающий в сумраке бледно-зеленым светом, вырвался из тела умирающего чудовища, пробив его насквозь. Стрела ощутимо толкнула меня в грудь, однако доспех поглотил ее убийственную мощь, хотя и дыхание из меня выбило напрочь. Натужно закашлявшись, я навалился на меч и вырвал его из раны краснокожего, после чего он бессильно повалился на камни.

— Оч-чень шустро! — одобрительно проревел “вожак” отряда преисподней, скаля на меня свои длиннющие клыки. На голове краснокожего монстра красовался вычурный шлем с рогами, напоминающими лосиные, только гораздо больше размером, с красными же ленточками, которые опутывали их по всей длине.

Лучник уже наложил вторую стрелу, которая вот-вот сорвется в полет, а в нескольких метрах от меня на полном ходу приближалась очередная тройка чудовищ, предвкушая скорую расправу. Единственное, что хоть немного обрадовало меня в сложившейся отчаянной ситуации — исчезновение птиц, которые при виде ватаги краснокожих с громкими криками улетели прочь.

Смерив расстояние до противников, я решил прибегнуть к хитрости. Отстегнув застежку, удерживающую дорожный плащ на плечах, я перехватил его за воротник и изо всех сил подбросил в воздух, отгородившись от подступивших ко мне чудовищ завесой из грубой ткани. Свистнула стрела, пропоровшая плащ в самом его центре, но меня там уже не было — скрывшись c глаз противника, я рванулся влево, и сразу после падения плаща оказался сбоку от краснокожих, в слепой ярости начавших колотить воздух.

Стремительный выпад, и ближайшая ко мне тварь повалилась на землю, оросив скалу кровью из проколотой шеи.

Товарищ по строю успел заметить опасность, но его оружие, занесенное для удара вперед, не смогло заблокировать мой удар. Последнее, что чудовище услышало в своей жалкой жизни, был свист моего меча, который снес ему голову с плеч.

Краем глаза увидев натянутую тетиву слева, я парировал рубящую атаку третьего противника и использовал инерцию от его удара, чтобы крутануться на носке правой ноги и провести сокрушительную контратаку, развалив череп твари надвое, а заодно скрылся от наведенной на меня стрелы. Подхватив с земли выпавший из ослабевшей руки противника легкий деревянный щит, я выставил его перед собой, пытаясь унять дрожь в руках. Сил оставалось все меньше, и я знал наверняка, что не одолею главаря чудовищ в честном бою.

— Хорошо! — весело крикнул вожак, щерясь зубастой пастью. — Имя?

— Рассел! — громко ответил я, прилагая неимоверные усилия, чтобы стоять прямо. Живот, который несколько дней не получал ни крохи, невыносимо резало, ноги подкашивались от усталости, а в глазах плясали темные пятна. Будто забыв обо всем этом, я смело шел навстречу смерти. Собственно, в этот момент я перестал видеть разницу — буду я жить или умру. Какой в этом смысл? Солнце ушло, мир заполонили кровожадные чудовища, которые убивают ради забавы. Ну а люди… Люди стали еще хуже, чем эти монстры, окончательно лишившись рассудка от голода и отчаяния. Заметит ли мир, если меня не станет? И разве осталась у меня причина, чтобы продолжать борьбу?

Глядя в глаза скалящегося краснокожего, я понял: сейчас я хочу лишь стереть эту ухмылку с его лица, а потом будь что будет.

— Ортгар! — стукнул он себя кулаком в грудь. А затем, махнув рукой своему приятелю, молча развернулся ко мне спиной и двинулся прочь из ущелья. — Потом увижу тебя! — крикнул краснокожий напоследок, после чего растворился в сгустившихся сумерках. Не веря своему счастью, я обессилено рухнул на колени. Тела окружавших меня чудовищ начали истаивать, и вскоре растворились окончательно, не оставив даже костей.

Я закрыл глаза и повалился на камни расщелины, провалившись в глубокий сон.

Я все еще был жив.

* * *

Центральная площадь Устинга, вмещавшая в себя несколько десятков тысяч человек, буквально утопала в свежих цветах, пестрых ленточках и других украшениях, которые покрывали выстроенные по периметру городские здания. Здания эти, сдержанные и величавые, в мирное время выполняли серьезную работу. Они были пристанищем для самых важных организаций в жизни современного государства: Верховный суд, Королевский банк, Купеческий дом, ратуша, и многие, многие другие. Сейчас все они были лишь чистым холстом, над которым хорошо поработали декораторы, привнеся в хмурые фасады веселые нотки праздника.

Жители Устинга выстроились по краям площади со стороны дворца Его Величества и напротив, образовав широкий проход. Внутри этого длинного человеческого коридора чеканила шаг пехота королевской армии. Защитники Аверии, рослые солдаты в кольчугах и сияющих на солнце круглых шлемах, маршировали в окружении благодарной толпы, осыпающей воинов цветами. Именно пехота, набираемая из среднего городского класса, служила основным костяком армии. Эти отважные солдаты смело бросались на бастионы Зальца, веками считавшегося неприступным. Без них гражданскому расколу между мятежными баронами и людьми, сохранившими верность короне, не было бы конца.

Следом за пехотинцами гордо прошествовала бригада наемных лучников “Хлесткий удар” во главе с Вортом Хейли, прозванным в народе Метким Губителем. Люди Ворта зарекомендовали себя как самые быстрые лучники на свете. Втыкая стрелы в землю перед собой, они запросто выдавали по пятнадцать результативных выстрелов в минуту, внося настоящее опустошение в ряды врагов.

Как-то раз мечникам лорда Каллеса удалось обойти ребят из “Хлесткого удара” с фланга. Завязалась ожесточенная рукопашная, в которой мятежники пали все до единого, так и не нанеся лучникам серьезных потерь. Как оказалось, подчиненные Ворта тренировались во владении мечом ничуть не меньше, чем стрельбе, а потому и в ближнем бою они сражались как профессионалы.

Дальше на плиты городской площади, отполированные сотнями тысяч ног, выступили пикинеры. Бойцы, вооруженные четырехметровыми сариссами, приветливо махали восторженным людям, запросто справляясь со своими устрашающими орудиями одной рукой. Не считая немногих сохранивших верность рыцарей, пикинеры были единственным ответом короля против многочисленной баронской кавалерии, запросто наносившей поражение за поражением неповоротливой пехоте. После первых неудач каждое военное построение армии государя укреплялось фалангами копейщиков на боках и в третьей линии, чтобы своевременно реагировать на фланговые обходы и обращать всадников в бегство

Наконец, очередь дошла и до нас. Знаменосцы повыше подняли расшитые вручную полотна с родовыми гербами тех рыцарей, кто сохранил свой титул после подавления мятежа. Копыта скакунов, одетых в праздничные попоны, громко стучали по мостовой, а закованные в латы рыцари с поднятыми забралами гордо оглядывали площадь из красивых седел, украшенных позолотой.

Вслед за каждым благородным воителем следовал небольшой отряд вооруженных крестьян, которых рыцарь обязан приводить на случай войны. Несколько щитовиков, меченосцы, копейщики — кто во что горазд. Разумеется, ветераны гражданской войны, участвовавшие в подавлении восстания, были удостоены честью принять участие в параде, хоть и относились к самому низшему сословию.

Дождавшись очереди, я вывел своего скакуна на площадь. Лепестки цветов и разноцветные бумажные фигурки кружились вокруг, увлекаемые непоседливым ветром. На чистом небе королевства не было ни единого облачка, и в самом зените стояло жаркое солнце, которое словно желало присоединиться к торжеству. Следом за мной ехал Андар, изрядно выпивший, но с легкостью сохранявший вертикальное положение. Я потратил уйму времени, пытаясь отыскать нерадивого “рыцаря” в подворотнях за городской баней, и в конечном счете мне все же удалось вывести его на волю, шугнув каких-то карточных воротил, что потребовали уплаты долга. Андар долго благодарил меня за спасение, но я сухо заставил его замолчать и готовиться к параду, ведь после торжественной части нас будет ждать занятный разговор о рыцарских благодетелях, нарушать которые — страшный грех.

Впрочем, это будет потом. Сейчас же я спокойно глядел в счастливые лица людей, которые просто радовались концу войны. Они осыпали воинов благодарностями и тянули к ним руки, а маленькие детишки во все глаза смотрели на рыцарей ордена, мечтая когда-нибудь вступить в его ряды. Что ж, после резкого сокращения численности благородного сословия, наверняка даже у простолюдинов появится возможность получить заветный титул, отличившись на военной или политической службе.

Вскоре пехотинцы, копейщики и лучники покинули площадь, в то время как представители рыцарства выстроились в длинную линию напротив специально отстроенной перед дворцом трибуны, где на троне с высокой спинкой восседал законный правитель Аверии — Талгар Могучий, отстоявший свое право носить корону. Король торжественно поднял руку, и шквал аплодисментов и криков, которыми публика одаривала храбрых защитников, мгновенно затих.

— Рыцари Аверии! Приветствую вас!

Я почтенно склонил голову перед повелителем.

— Хвала Господу, что направил помыслы наши и клинки к этой великой победе!

— Хвала Господу! — ответил ему хор голосов, и рыцари осенили себя священным знаком.

— Друзья мои, в этот торжественный день я хочу поделиться с вами еще одной радостной вестью. Моя дочь, принцесса Аттика, достигла совершеннолетия!

Король указал рукой на скромную девушку со светло-русыми волосами, которая застенчиво сидело на небольшом троне в стороне от государя. Услышав свое имя, принцесса густо покраснела, но нашла в себе мужество подняться на ноги.

Народ Аверии поклонился принцессе в пояс, испытывая благоговение перед девушкой, которая в самом деле заслуживала такое отношение. Аттику любили за ее кроткий нрав и милосердие, которыми она отличалась от отца, чей характер был куда как круче.

— И это еще не все! — продолжал король Талгар, пылающий искренним энтузиазмом. — В надежде закрепить дружеские отношения с Дамирской империей, нашим верным союзником на протяжении долгих лет, принцесса выйдет замуж за самого Магдала, младшего сына императора!

Речь короля произвела неожиданный эффект. Улыбки и радость народа сменились настороженными смешками и жидкими рукоплесканиями, которые не шли ни в какое сравнение с грохотом, царившим на площади каких-то несколько минут назад. В воздухе назревали не высказанные вопросы, которые никто не осмелился задать вслух. Как? Почему? Отдать Аттику заграничным язычникам? Но за что?

Позволив ошарашенной публике хоть немного прийти в себя, король продолжил говорить:

— Я понимаю, что мое решение могло здорово вас озадачить. Но поверьте мне — Дамир нужен нам, как никогда! Страна обескровлена и истощена после затянувшейся гражданской войны. Нам необходимы мир и спокойствие на наших границах, и лишь такой могучий союзник, как Империя, может их обеспечить. Разве дикари с Кассия не жаждут занять плодородные земли к юго-западу от полуострова? Разве скьельды из Залива Рождества не предпримут свои дерзкие налеты, когда до них долетят вести о поражении мятежников?

Народ ответил согласными возгласами и лесом протянутых к повелителю рук.

— Все так, мои верные подданные! Я, законный правитель Аверии, перед Богом клянусь вам — я сделаю все, чтобы защитить свой народ от посягательств внешнего врага! И я уверяю вас, мы ни на кого не можем положиться в этом мире, кроме легионов Магреда Четвертого! Брачный союз между нашими детьми закрепит отношения двух великих государств, сделает связь между нами неразрывной, и враги будут в страхе бежать от объединенного могущества Королевства и Империи!

Толпа ликовала, раздались громкие аплодисменты, и народ едва не пускался в пляс от осознания светлого будущего, которое наступит совсем скоро. Я молча рассматривал принцессу, что прятала глаза, опустив их к носкам собственных туфель. Ей явно было неловко на виду у столь большого скопления народа, и даже тот факт, что люди души в ней не чаяли, не помогал ей чувствовать себя раскованнее.

Я до бесконечности уважал сильную волю принцессы, готовой пожертвовать собственным будущим ради благополучия родины. Жить в одиночестве среди чужаков, исповедующих другую религию… Боюсь представить, какие нечеловеческие усилия ей придется прилагать, чтобы не сойти с ума в окружении язычников. Они ведь наверняка будут отвергать ее от Всевышнего. Не бойся, Аттика, я буду молиться о тебе каждый день, чтобы Отец даровал тебе сил и терпения оставаться такой, какая ты есть. Все мы исполняем свой долг, чтобы сделать жизнь в Аверии лучше с каждым днем, однако самое тяжелое испытание выпало именно тебе.

— Благородные рыцари! — обратился к нам Талгар. — Надеюсь, вы понимаете, что я не могу отослать дочь в одиночестве. Среди вас я выберу самого достойного представителя благородного сословия. Того, кто лично сопроводит Аттику в столицу Дамирской империи и останется с ней там, служа надежной опорой и защитой принцессы вдали от дома.

Точно! Вот он, мой шанс! Аттика, я приложу все усилия, чтобы поехать на чужбину вместе с тобой. Все рыцари ордена изучали язык Дамира, и он всегда хорошо мне давался. Не бойся, я всегда буду рядом и защищу тебя от любой угрозы!

— Я объявляю турнир. Сильнейший воин рыцарства Аверии удостоится чести оберегать принцессу в Дамирском посольстве!

Толпа взорвалась громкими криками и улюлюканьем. Как я уже говорил, народ Устинга обожал зрелища, а теперь, помимо парада и речи короля, их ожидал еще и рыцарский турнир, которые не проводились в Аверии не меньше десяти лет. Что же, во время раскола меня немного потрепали, но, думаю, я еще способен показать, из какого теста сделаны Тронты!

Откуда ни возьмись на площади появились рабочие с заготовленными материалами для ограждения. В считанные минуты они возвели в центре площади небольшую арену, в которой запросто могли уместиться двое воинов. Также рядом с выделенной для боя площадкой появился специальный постамент с затупленными полуторными мечами. Конечно, воины ордена предпочитали в бою разные виды вооружения, от копий, алебард и палашей до шипастых металлических шаров на цепях. Вот только именно меч являлся своеобразным символом рыцарства, а потому каждый воин с малых лет учился фехтовать одноручными и полуторными клинками, лишь потом переходя на другой вид вооружения. Вот почему традиционным турнирным оружием являлся полуторный бастард, чтобы все участники соревнований были в равных условиях.

Рыцари спешились и выстроились вокруг бранного поля, разминая затекшие ноги.

— Эх, братья, — начал Кеммет, один из старших рыцарей в ордене, — не хочу я из родного замка уезжать. Думал, хоть после войны настанет покой, с семьей повидаюсь.

— Неожиданно, правда? — улыбнулся Арнадат. — Король, может, и прав, союз с Дамиром нам только на руку. Но зачем приставлять к Аттике личного телохранителя? Думаете, имперцы обрадуются такому приданому? Да скорее Всевышний с небес рухнет!

— Не богохульствуй! — поднял я палец, сверкнув на молодого парня глазами. — Или забыл, где ты находишься?

— Прошу прощения, — беззаботно махнул он рукой. Язык парня по-прежнему заплетался, а взор покрасневших глаз был замутнен обильными возлияниями.

— Вы как хотите, братья, а я всерьез биться не намерен. Кто против меня выйдет — коли прямо в грудь, я и защищаться не стану! — продолжал гнуть свое Кеммет.

— Зря ты так, — покачал я головой. — Служить принцессе — большая честь! Я бы с радостью отправился с ней, да только сомневаюсь, что смогу одолеть каждого из рыцарей. Все же тут собрались лучшие из лучших!

— Это потому, что ты холост, Рассел, — хмыкнул Вамм, крепкий мужчина средних лет, мастерски владеющий двуручным молотом. — Небось, приглянулась тебе Аттика, вот и готов отправиться с ней хоть на край света. А нам о семьях нужно думать, детишках. Думаешь, им это больше всех надо, чтобы папка с концами из родной Аверии уехал? Вот то-то и оно.

— Значит, тебя тоже не расценивать, как соперника? Отлично! Будет больше шансов победить.

— Могу лишь пожелать тебе удачи, — хлопнул меня по плечу Кеммет. — Пусть рука твоя будет тверда, и глаз не подведет. Верно я говорю, ребята?

— Верно, верно, — отозвались улыбающиеся Арнадат и Вамм. Судя по настроению хитренько прищурившихся рыцарей, настоящих соперников оставалось все меньше.

Вскоре по личной команде короля начались первые поединки. На выстроенной арене могла сражаться лишь одна пара бойцов, а потому соревнования должны были затянуться.

Впрочем, как я ожидал, далеко не все воины сражались в полную силу. По правилам турнира поединок заканчивался падением одного из бойцов на землю, и некоторые дуэли заканчивались буквально после первого же удара. Рыцари в полном боевом облачении валились с ног как подкошенные после слабого выпада, задевшего доспехи вскользь. Впрочем, это нисколько не смущало ни многотысячную толпу зрителей, ни королевскую ложу, полную министров и важных чиновников. Все они с любопытством взирали на игрища. Должно быть, вельможам и рядовым гражданам попросту не хватало опыта настоящих боевых схваток, ведь для меня подобные подставные схватки выглядели просто оскорбительно.

Сопровождая дуэль за дуэлью неодобрительным взглядом, я наконец-то дождался своей очереди и вышел в огороженный деревянным забором круг. Против меня стоял Гораций Тит, молодой наследник правителей Кориного удела. В холодных глазах рыцаря читалась непоколебимая уверенность в собственных силах, и я понял, что сражаться придется в полную силу.

— Рыцари, вы готовы к поединку?

— Да! — дружно отозвались мы, поднимая полуторные мечи на уровень плеч.

— В бой! — рубанул король воздух. — С божьей помощью!

Гораций с громким щелчком опустил забрало шлема и сделал два широких шага вперед, оказавшись передо мной на расстоянии вытянутой руки. Меч противника удерживался на уровне пояса, а острый наконечник был направлен прямо мне в грудь. Издав боевой клич, Гораций изо всех сил выбросил клинок вперед, целясь в середину корпуса. Я совершил вольт, уйдя от прямого удара в сторону, так еще и дополнительно рубанул по диагонали. Целился в оружие противника, чтобы оно наверняка не достигло цели. Подняв клинки для новой атаки, мы вновь сошлись, нанеся несколько простых ударов и блоков, словно прощупывая оборону друг друга.

Молодой Тит бился грамотно, не растрачивая силы попусту, но и не медля. Он всегда своевременно реагировал на выпады с моей стороны и быстро соображал, придумывая способ, как обратить вложенную в удар силу себе во благо. Несмотря на юный возраст, опыта подобных схваток Горацию было не занимать, и я чувствовал, что нужно придумать что-нибудь необычное, чтобы вывести его из внутреннего баланса.

Не успел я придумать эффективную тактику, как противник сам совершил стремительный выпад справа, который оказался ложным. Подставив меч под несостоявшийся удар, я не успел отвести его в сторону, получив крепкий тычок по нагрудной пластине.

Тупое дуэльное оружие ни в коем случае не могло прорубить хороший бронник, но мне было чертовски обидно за отполированный на случай парада комплект доспехов, который так хвалила мать. Горячая кровь ударила мне в виски, я почувствовал, как энергия переполняет мышцы рук. Подняв глаза, я обратил пламенеющий взор на довольного Горация, который снова встал в атакующую стойку.

— Уже сдаешь, старик? — дерзко ухмыльнулся молодой рыцарь. Как несправедливо! Мне всего-то тридцать лет от роду!

Дав волю своему гневу, я совершил пируэт, сделав полный оборот вокруг своей оси с мечом, опущенным острием вниз. На выходе из вращения я обрушил клинок сверху, ловко переступив ногами. Конечно, таким образом я подставлял врагу незащищенную спину, зато усиленный корпусом удар действительно получался в разы мощнее.

Гораций успел подставить оружие под рубящий выпад, который был нацелен прямо в его голову, но ему пришлось сделать несколько шагов назад, ведь он не совладал с инерцией. Развивая свое преимущество, я тут же продолжил серию атак, ударив снизу-слева. Гораций отразил и этот выпад, подбросив наши клинки в воздух. Придя в себя после ошеломительного пируэта, мой противник неожиданно перешел в контрнаступление и махнул мечом перед собой, намереваясь достать меня по руке. К счастью, я успел среагировать и легким поворотом корпуса ушел с линии атаки, в то время как мой клинок с полной выкладкой рухнул на спину вытянувшегося вперед Горация.

Колени молодого рыцаря подкосились, он припал к земле, и мне оставалось лишь слегка подтолкнуть его в бок, чтобы Гораций растянулся на мозаичных камнях арены.

— Учись, пока я жив, — мрачно буркнул я ему, вгоняя меч в ножны за спиной и церемонно поклонившись королевской чете.

— И победителем объявляется Рассел Тронт! Мои поздравления! — громко сказал король, и его зычный голос эхом разлетелся по всей площади. Народ Устинга ликовал, поздравляя меня с блестяще проведенной дуэлью.

Насладившись предназначенной мне порцией рукоплесканий, я вернулся к своему месту у ограды, чтобы продолжить наблюдение за турниром.

Рыцари вновь и вновь сходились на площадке, порой проводя действительно увлекательные схватки. Мне самому еще дважды пришлось обнажать оружие, но соперники либо были слишком неопытны, чтобы противостоять мне в бою, либо изначально не собирались выигрывать, запросто падая на землю после ленивого обмена ударами.

Среди участников турнира особенно отличился уже начавший седеть Жан Лемойн. Он играючи расправился с умелым фехтовальщиком из рода Бертрамов, в глазах которого отчетливо читалось желание победить. Впрочем, Жан с легкостью парировал несколько ударов и одним сокрушительным приемом “зарыл” противника в землю, не дав ему возможности опомниться. Я рукоплескал громче всех, ведь Жан долгое время был моим наставником во время восточной военной кампании против дикарей Вангрена. Жаль, тот поход не принес Аверии славы. Наши войска оказались загнаны в умело расставленный капкан, и генералу пришлось с боем прорываться обратно к Устингу. Талгар заключил унизительный мирный договор, по которому Аверия обязывалась выплачивать людям Вангрена ежемесячную дань. Впрочем, я нисколько не сомневался, что когда страна оправится после опустошительного раскола и вступит в союз с Дамиром, мы еще заявим о себе на землях Южного пояса!

Погрузившись в собственные мысли, я и сам не заметил, как настало время финальной схватки. Из всех моих соперников в турнирной гонке остался лишь Жан, который ждал меня на арене с растянутой до ушей улыбкой.

— Рад видеть тебя, Рассел! Отрадно, что мой лучший ученик в очередной раз доказал, как хорошо он владеет клинком!

— Приветствую вас, — почтенно склонил я голову и обнажил оружие. — При всем уважении, я планирую биться в полную силу, наставник.

— На это я и рассчитываю, — сверкнул глазами старый воин и прогладил себя по густым усам.

— С божьей помощью! — в последний раз пробасил король, дав команду начинать. Жан, над которым, казалось, время было невластно, легкой поступью ринулся ко мне, не замечая веса доспехов. Не доходя двух шагов, опытный воин подлетел в воздух, нанеся размашистый удар.

Я подставил меч под удар острием вниз, погасив энергию Жана, и сделал шаг вперед, пропустив не по годам шустрого бойца за спину. Сделав резкий разворот, я наотмашь рубанул врага, особо не целясь. Мы не раз сходились с Жаном в тренировочных дуэлях, так что знали друг друга как облупленных, запросто предугадывая излюбленные удары и без труда парируя их. Вот и сейчас противник с готовностью встретил мой выпад и заученным движением взмахнул клинком, направив острие моего оружия вверх. Нырнув в сторону, он попытался достать мою правую ногу, но я вовремя отскочил, разорвав опасно сократившуюся дистанцию.

— Отлично среагировал! — покивал головой Жан, выписывая полуторным мечом восьмерки. — Молодец!

— У меня был хороший учитель, — хмыкнул я и рванулся вперед, сделав вид, что нанесу колющий удар в грудь. Опытный боец не купился на мой блеф и даже не сделал попытки уклониться — он сделал шаг навстречу и предупредил мой удар, заставив поднять оружие вверх для защиты. Я еле успел погасить его выпад, и мой собственный клинок прогнулся под тяжестью атаки Жана, больно стукнув мне по шлему. Раздался звонкий металлический лязг, который чуть меня не оглушил, и я сделал неловкий шаг назад, пытаясь прийти в чувство.

Конец ознакомительного фрагмента.