Воробей

Владислав Максименко (2024)

Роман "Воробей" — это история взросления, свободы и братской любви на фоне переменчивой эпохи. Действие разворачивается в Ростове-на-Дону с конца 1980-х по 2000-х годы. Два брата, Толик и Влад, живут в мире, где анархия для каждого из них принимает разные формы. Для одного — это путь хаоса и разрушения, для другого — символ ответственности и борьбы за свободу. Проходя через жестокие уличные драки, личные потери и изменчивую любовь, Влад становится настоящим героем своего времени, сохраняя верность идеалам. Но цена его внутренней свободы — это сложные взаимоотношения с близкими, предательство и неизбежное столкновение с реальностью, где каждый сам за себя. "Воробей" — это не просто роман о жизни двух братьев, это глубокая философская притча о свободе, чести и ответственности перед собой и другими.

### Глава 3.

Прошло два года с того момента, как Толик ввёл меня в своё общество. Эти годы пролетели, как один день, и я изменился больше, чем мог когда-либо представить. Из младшего брата, который слепо следовал за Толиком, я превратился в самостоятельного участника нашего движения. С тех пор, как я стал"Воробьём", меня стали воспринимать всерьёз. Толик продолжал учить меня, но теперь я не просто слушал — я сам активно читал и изучал труды анархистов. После Кропоткина я открыл для себя Михаила Бакунина и Пьера Жозефа Прудона. Эти книги перевернули моё мировоззрение, наполнив его новыми смыслами.

Школа быстро отошла на второй план. Учителя всё чаще вызывали мать, жалуясь на мою неуспеваемость и прогулы. Но мне это уже было безразлично. Школа казалась каким-то абсурдным цирком, в котором нужно было просто отбывать время. Всё, что они могли предложить, казалось поверхностным и пустым по сравнению с теми идеями, которыми я жил. Я начал бунтовать, сперва тихо — перестал носить школьную форму, потом громче — устраивал споры на уроках, вызывая раздражение учителей. Они не могли понять, откуда у меня вдруг появилась такая тяга к сомнению и отрицанию авторитетов.

Толик поддерживал меня. Мы становились ближе с каждым днём, но наша связь уже не была просто братской. Теперь мы были единомышленниками, объединёнными общей целью и идеей. Наше общество анархистов росло, и с каждым днём мы становились увереннее в том, что можем изменить этот мир. Вечерами мы собирались в нашем убежище, обсуждая действия и планы.

Одним из первых наших"свершений"стала акция против местных партийных деятелей. Мы взяли несколько баллонов краски и исписали их штаб-квартиру лозунгами вроде"Свобода от власти!"и"Нет режиму!". Это был символический акт, но он внушил нам уверенность в своих силах. Город начал говорить о нас, пусть пока шёпотом, но слухи о том, что в Ростове появилась"анархистская молодежь", начали разлетаться по улицам.

Тем временем мой воробей, которого я вылечил два года назад, стал чем-то вроде личного символа. Каждые выходные он прилетал на нашу крышу. Толик смеялся, глядя на это, называя его"вестником свободы". Воробей приносил мне маленькие гостинцы — крошки, пёрышки или даже кусочки чего-то яркого. Это стало частью моего ритуала: я встречал его, давал ему хлеб, и он снова исчезал в небе. Для меня это было знаком — даже животные способны на свободу, и я хотел быть таким же.

Всё менялось, но однажды произошло событие, которое навсегда врезалось в мою память и изменило нас всех. Мы часто проводили вечера на улице, особенно в те дни, когда не хотелось возвращаться домой. Однажды ночью, когда мы с ребятами шли через пустынные дворы, к нам подошёл мужчина. Он выглядел странно: высокий, с нервной улыбкой на лице. Он посмотрел на меня и предложил прогуляться вместе, сказав, что знает"интересное место".

Я не сразу понял, что что-то не так, но ощущение тревоги было явным. Я посмотрел на ребят, но Толика рядом не было — он ушёл вперёд со Славиком. Мужчина заговорил снова, его голос был мягким, но напряжённым.

— Пойдём, Воробей. Я тебе покажу кое-что, — сказал он, как будто знал меня.

Моё сердце застучало быстрее, я не понимал, что происходит, но чувствовал опасность. В тот момент из тёмного переулка вышли Толик и Славик.

— Эй, Влад! Иди сюда! — громко крикнул Толик, и я, не раздумывая, бросился к нему.

Мужчина остался стоять, его лицо исказилось от досады, но он не пошёл за нами. Мы ушли, смеясь над этим странным типом, но спустя несколько дней весь город заговорил о маньяке, который убивал детей. Газеты пестрели заголовками о том, что таинственный убийца охотится на молодых. Только тогда я понял, что этот мужчина мог быть тем самым маньяком, о котором писали. Толик, конечно, смеялся, говорил, что мы просто"ушли вовремя", но мне стало по-настоящему страшно.

Этот случай лишь усилил наше чувство братства. Мы спаслись друг другу, даже не понимая тогда, насколько серьёзной могла быть ситуация. Город замер в страхе, но мы продолжали жить своей жизнью, только теперь более осторожно.

Время шло, и я становился не только умнее, но и сильнее духом. Чтение Бакунина и Прудона укрепляло мои убеждения. Я перестал быть просто младшим братом Толика — теперь у меня были свои мысли, свои идеи, свои планы. Мы с ребятами начали организовывать небольшие акции протеста: от простых листовок до громких антиправительственных заявлений. Наша деятельность становилась всё более заметной, и в один момент к нам пришли милиционеры.

Однажды вечером они ворвались в наше логово на крыше, но мы уже были готовы. Толик заранее предупредил, что"кто-то проболтался", и мы быстро спрятали все следы нашей деятельности. Милиция устроила обыск, но ничего не нашла, только оставила предупреждение:"Мы за вами следим". Это было серьёзное заявление, но мы не собирались останавливаться.

Моя жизнь уже не была прежней. Я не просто следовал за Толиком — теперь я сам принимал решения и вёл других за собой. Мы стали настоящими анархистами, и я чувствовал, что впереди нас ждёт ещё много испытаний, но теперь я был готов к любым вызовам.