Жизнь на фотографии. Или полмира за LIKE

Владислав Игоревич Петухов

Внимание! Эта книга показана для чтения только тем, кто по-настоящему любит жизнь, общение, позитив и не может сидеть на одном месте. Творение молодого и успешного предпринимателя, в котором видна «изнанка» охватившей весь мир моды на фотографии. Как создаются «фотки», бьющие все рекорды популярности и что на самом деле скрывается за этими лощеными картинками такой, казалось бы, абсолютно недосягаемой, «глянцевой» жизни… Разные люди, разные истории, а фотографии…

Рассказ одинокого бизнесмена или «Как соблазнить, спасая жизнь»

«The only rules that really matter are these — what a man can do and what a man can’t do…»

Jack Sparrow. «The pirates of the Сaribbean»

Я бесшумно приблизился на своем новом катере к самому берегу озера, услышав где-то неподалеку женские голоса. Издали я заметил двух девушек, которые показались мне очень даже привлекательными. Подплыв еще ближе, управляя в это время маленьким электромотором, я как бы подкрался незамеченным к этой парочке и начал рассматривать их внимательнее.

Девчонки были совсем молоденькими — им обеим было около двадцати лет. На одной из них было надето лишь обтягивающее леопардовое боди и больше, ровным счетом, ничего. Её темные волосы были мокрые, ее наряд тоже был мокрый — вся девушка была мокрой. Она стояла по колено в воде, демонстрируя ту сексуальность, которой ее наградила природа. Через влажную ткань купальника хорошо проявлялась ее красивая грудь, стройная круглая попка и плоский животик. Её кожа казалась едва загорелой, но все равно этот загар выглядел очень соблазнительно. Эта красавица была брюнеткой с очень выразительными чертами лица. Она позировала…

Вторая девушка выглядела более тривиально на фоне первой — кроссовки, синие джинсы, коричневая замшевая куртка и шарф кремового цвета. Разве что, она была блондинкой, и ее роскошные белые волосы так же сильно привлекали внимание. В руках она держала фотоаппарат с большим объективом.

Я плохо разбираюсь в искусстве фотосъемки, так что считаю людей с такими фотиками — профессионалами или, во всяком случае, «понимающими» в этом деле, ведь кто будет покупать такую, видимо, совсем не дешевую штуку, чтобы пару раз в жизни сделать снимок.

Блондинка крутилась рядом с первой девушкой и, судя по всему, фотографировала ее. Она просила подругу что-то изменить в позах и мимике, как говорят по телевизору: «Добавить сексуальности и страсти в образ», а потом, присев на корточки, делала много, скорее всего, одинаковых фотографий, о чем свидетельствовала, не прекращающая мерцать, вспышка.

И вот, уже достаточно приблизившись к этим двоим, я встаю во весь рост на носу катера и прикладываю руки ко рту, пытаясь усилить голос:

— Девочки, привет! — кричу этим двоим.

— Здрасте, — отзывается та, что держит фотоаппарат.

— Может, горячего чаю после такого заплыва, — снова ору я, широко улыбаясь.

— С удовольствием! — опять отвечает фотограф. Она смотрит на свою полуголую подругу, после чего они о чем-то говорят, спорят, а потом та, что стоит в воде, все-таки выходит на берег, берет полотенце и закутывается в него. Теперь они обе смотрят на меня.

Картина эта может показаться абсурдной. Осень, на дворе почти «минус», прохожие, движущиеся неподалеку по пешеходной дорожке, облачены в пуховики или теплые пальто. Вокруг очень холодно, плюс, еще дует пронизывающий осенний ветер, а вода уже кристально прозрачная, что свидетельствует о ее низкой температуре. Все это рождает желание закутаться в одеяло с кружкой чего-нибудь горячего или, по крайней мере, тепло одеться, выходя на улицу. Последнее, что вам, вероятно, захочется делать в такую погоду — это снимать мокрые, эротические фотосессии с «полуобнаженкой»…

Я подплываю ближе и помогаю обеим залезть на катер.

Начну с того, что этим утром у меня родилось желание съездить на рыбалку. Чтобы все серьезно — лодка, глубина, трофей, однако время не позволяло отдалиться от столицы далеко, поэтому я выбрал самое простое — озеро в центре города. Тут есть прокат лодок и катамаранов, так что, в общем, водный транспорт разрешен, да и на берегу есть отличный ресторан, в котором я часто ужинаю после работы, и в который могу наведаться сейчас, если сильно проголодаюсь.

Я быстро сделал мелкие дела по дому, оставив большую часть из них домработнице, позвонил и обрадовал «зама» тем, что сегодня он за главного, после чего наскоро собрался, съездил на стоянку за катером, который недавно приобрел и, в одиночестве отправился на воду. Это была даже и не рыбалка как таковая, это была обкатка моего нового судна, ведь катер пока еще толком не был на воде, особенно в реальных условиях, для которых я его купил.

Спустив на воду лодочку, я с первой минуты насладился всеми прелестями крутой, заморской игрушки. Там было все и даже больше… Помимо огромного количества разной рыбо-поисковой аппаратуры, «лайвела» для сохранения рыбы живой, которого не было на моей предыдущей лодке, мощнейшего мотора и других очень важных штучек-дрючек, в одном из транспортных отсеков, оказалась бутылка шампанского, положенная туда, видимо, еще на заводе в Штатах, и которая до сих пор там лежит из-за отсутствия повода. Любимые спиннинги притаились в транспортных отсеках и уже ждут своего часа, как и все остальное, включая термос с горячим какао и вчерашний ужин, состоящий из запеченной на углях утки и картофельного пюре, заказанный еще вечером и не съеденный по причине резко нахлынувшей «усталости», связанной, скорее всего, со стаканчиком Dewars White Label или даже несколькими стаканчиками…

И вот, медленно набирая скорость, я помчался к горизонту, как мальчишка, радуясь новой игрушке. Осень была в каждой капле мелкого дождя, в каждом дуновении ветерка, в каждом «голом» дереве. Как же хорошо, что на мне термобелье и теплый костюм, привезенный аж из Швеции, — делая глоток какао, подумал я, стоя уже недалеко от берега, как раз в тот момент, когда услышал щебетание двух молодых русалочек.

— Меня зовут Маша, — говорит девушка с фотоаппаратом, сидя у меня в лодке.

— А меня Юля, — говорит «модель».

Я представляюсь, достаю термос, наливаю кружку ароматного дымящегося «Несквика» и даю его в руки Юле, которая уже аж трясется от холода. Девушка явно перестаралась с позированием и сейчас ей несладко. Я снимаю с себя теплую куртку, оставаясь в полукомбинезоне, и даю ее ей. Она немножко сопротивляется, но потом всё-таки одевает. «Холод сильнее вежливости… Или гордыни».

А вообще интересно, как ей было там, на берегу в мокром купальнике…

— Что вы тут делаете, девочки? — задаю я достаточно идиотский, но, как мне кажется, уместный вопрос.

— Юля попросила меня поснимать ее, — отвечает фотограф Маша. — Говорит, что нужны новые фотки в Инстаграм. Подписчики начинают уходить.

Да-а, — думаю я про себя. — А ведь ребята из отдела рекламы говорили, что вся эта тема с интернетом сейчас в моде у молодежи, но я и подумать не мог, что есть вот такие вот Юли и Маши, готовые, не смотря ни на что, фотографироваться для своих страничек в интернете хоть в дождь, хоть в стужу. Разумеется, я замечал миллионы фотографий полуголых девушек, которыми пестрит тот же самый Инстаграм, но мне всегда казалось, что эти фотки сделаны от балды, просто потому что момент подходящий — пляж, например или еще что-то в этом роде. Уж никак я не мог подумать, что ради хорошего кадра кто-то вот так вот страдает, причем, скорее всего, потом, в редакторе, эти фотографии обретут летний оттенок и солнечно-теплые тона, а какой-нибудь слабосведующий в подобных делах человек, как я, например, примет эти картинки за правду и решит что перед ним успешная молодая девушка. Ровесники, увидев эти изображения, будут думать, что они не чета ей и, наверное, будут за глаза» называть шлюхой — …ведь скорее всего она кому-то дала, что бы ТАК отдыхать…

Я смотрю на Юлю, и меня удивляет ее взгляд — он пустой. Она не видит ничего сверхъестественного в том, чтобы устроить эротическую фотосессию на побережье городского водохранилища, в полуголом виде, в конце октября. Смотрю на ее вещи, лежащие рядом: туфли на каблуке не менее 12—13 сантиметров, легкое платье, причем очень короткое, такой же короткий пуховичок, доходящий, видимо, до талии, причем добрая часть его длины — манжет, подчеркивающий эту самую талию. В общем, Юля всегда «на показ».

— Вы собираетесь еще снимать? — спрашиваю я, хотя по виду модели — следующие фото уже будут с оттенком синевы.

— Наверно нет, — отвечает Маша, поворачиваясь к подруге и как бы спрашивая у нее.

— А покажи мне, что у нас получилось, — говорит та, протягивая руку к фотоаппарату.

Я предлагаю девушкам свой iPad для лучшего просмотра материала, и вот мы уже листаем фотографии вместе.

Иногда, когда я встречаю таких вот Юль, мне хочется надавать им подзатыльников.

О чем ты думаешь, дорогая? О малолетних дрочилах, которые, как я слышал, ждут каждую новую фотографию симпатичной девушки в этом самом Инстаграм, чтобы уединится с ней в туалете, или о продюсере, который когда-нибудь, наверное, может быть увидит тебя и предложит работу. О чем?! О чем думают твои родители, когда видят, как ты выходишь на улицу в 5 градусов мороза в такой одежде?

Юля, видимо, заметила выражение моего лица и начала громко комментировать изображения на экране:

— Тут вот плохо задний план видно. Тут вот не понятно, что я в воде. Тут вот вообще страшная! — Эти ее слова меня просто убили.

Да что ты говоришь?! — думаю я, улыбаясь. — На первой фотографии не задний план плохо видно, а твои стоячие соски, которые ты, видимо, так хотела показать, на второй — не вода в тень попала, а рука на попке. На третьей, скорее всего, плохо видно язычок, которым ты губы облизывала, неумело изображая страсть…

— Маша, давай еще завтра сходим сюда, что-то мне фотки не очень нравятся! — говорит Юля, держа кружку, трясущимися от холода руками и шокируя меня окончательно.

— Ну ладно, — пожимает плечами Маша. — Только я оденусь получше, а то что-то уже холодновато.

Еб твою мать! — чуть было не вылетает из меня крик души, внезапно родившийся после такого резкого поворота событий. — Ну вы даёте, товарищи…

— Вам далеко тут до машины? — спрашиваю я, пытаясь хоть как-то облегчить жизнь этим глупышкам. — А то совсем замерзли, в салоне хоть отогреетесь.

–А мы не на машине, — говорит Юля. — Мы пешком. Нам дворами пройти чуть-чуть и мы на Орловскую выйдем. Там на троллейбус и через полчасика, мы дома. Мы в военном городке живем, точнее квартиру снимаем.

Военный городок. Веснянка. Туда три дня лесом, два дня полем. Один троллейбус и то «в час по чайной ложке» ходит, а до остановки идти еще по берегу минут двадцать, — я быстро прикидываю маршрут в уме.

В принципе, а что мне стоит их добросить до дома? Все равно, я уже не буду ловить здесь, а из-за ветра, поднявшегося полчаса назад, уже не только руки замерзших девочек трясутся как осиновые листы, но и на моей щетине начинает появляться иней, а нос скоро станет похож на свежий баклажан…

— Вот что, девочки, давайте я лодку на прицеп загоню, съездим на стоянку, ее там оставим, а потом, так и быть, закину вас домой. Как раз в машине погреетесь.

Девчонки немножко подумали, а потом согласились. Юля отдала мне пустую кружку, в которую я снова налил «Несквик» и дал Маше.

Пока я, уже пересев на машину, подъезжал к воде, целясь прицепом в стоящий на мелководье катер, Юля, сидевшая спереди, не сводила с меня глаз, а точнее с моих часов и телефона, лежащего на панели. Невооруженным глазом было видно, что Iphone 6 и старый Breitling Navitimer ввели ее в какой-то транс. Позже она что-то спрашивала про часы, а также делала мне комплименты как обладателю отменного вкуса.

Как же меня от всего этого тошнит! Вы бы знали, как надоели люди, смотрящие в рот и готовые стелиться у ног, пытаясь отхватить кусочек. Надоели эти девки в клубе, напрямую предлагающие сочный минет, после изучения циферблата моих часов. Надоели секретарши моих бизнес-партнеров, напрашивающиеся на то, что бы я их подвез после работы и начинающие гладить тебя в самых интересных местах, как только машина трогается с места… Все надоело! И новенькие работницы моей фирмы, с первого дня пытающиеся строить глазки своему директору и телки в тренажерке, которые вьются вокруг тебя, увидев на чем ты приехал. На прошлой неделе одна просто вошла в душ, когда я мылся и начала меня целовать, объясняя при этом, как я ей нравлюсь. Ага… Чего это ты только ко мне лезешь, шлюха, а не вон тому парню, который на стареньком Форде приезжает, а? Всё надоело. Продажные люди, продажные эмоции, продажная любовь… А тут еще и эта малая туда же…

Все остальные мероприятия с лодкой прошли быстро. Мы пулей пронеслись по городу к тому месту, где живет мой новый катер. Уже отъезжая от стоянки, я заметил местного сторожа, махавшего мне рукой.

— Добрый день, — жму руку знакомому.

— Добрый, — он жмет мою, широко улыбаясь. — Да-а-а, ну я вижу, что пару рыб ты все-таки смог поймать! — смеется он, глядя на моих спутниц. — Небось, поедешь их жарить сейчас, миллионер. — Он подмигивает мне, продолжая смеяться.

Мы говорим с ним еще пару минут, а потом я открываю маленькую коробку с рыболовными мелочами и дарю ему одну вещицу, которую хочет заполучить уже добрая половина тех, кто увлекается рыбалкой в нашей стране. Он улыбается и обещает рассказать о первых опытах этой штуки, после чего, мы прощаемся с ним и отъезжаем.

Даже как-то стыдно стало перед девочками из-за шутки этого старого пердуна. «Жарить» — это же надо было такое ляпнуть вслух, причем специально громко, что бы они наверняка услышали. Сидят сейчас, наверное, и думают, что я маньяк…

За окном начинает капать мелкий дождик, и становится ясно, что фотосессия, если бы она продолжилась, была бы очень «холодной». Ветер носит не успевшие еще намокнуть опавшие листья по обочине дороги, дворники ритмично трут секло из стороны в сторону. Даже сидя в машине, кажется, что если выдохнуть полной грудью, то изо рта пойдет пар — так угнетает вид за окном.

Двигаясь в сторону проспекта, мы «зависаем» в необычно большой для обеденного времени, пробке, растянувшейся до самого конца улицы. Застой настолько основательный, что за время горения «зеленого глаза» светофора мы успеваем продвинуться лишь на одну длину капота, прежде чем снова встаем в ожидании. Справа от нас, в высоком здании, плавно переходящем в ГУМ, на первом этаже расположился неплохой ресторан с прозрачными стеклами, за которыми сейчас мирно сидят люди и размеренно работают челюстями, пережевывая свой обед или что там у них в тарелках. Около входа, возле двух скульптур львов, всегда гордо встречающих гостей ресторана, я замечаю парочку молодых девушек лет этак шестнадцати или около того. Они, видимо, как и две мои пассажирки, судя по фотоаппарату в руках, устроили любительские съемки на улице. Обе блондинки, раскрашенные очень и очень прилично, в красивых платьях и на высоких каблуках. Одна из них, извиваясь и топыря губки, позирует на фоне высоких дверей с большим названием заведения. Со стороны кажется, что она и правда секунду назад вышла оттуда, либо собирается сейчас зайти, однако вряд ли это случится в ближайшее время ведь, скорее всего, она предпочтет какой-нибудь более привычный для молодежи, «Макдональдс», да и ресторан, на самом деле, не дешевый, чтобы туда ходили школьницы, оставляя на чай все карманные деньги, выданные мамой. Однако надо отдать должное этой малышке — позы крутых теток, которые реально ходят просто поесть в такие места, она выучила на «пятерку с плюсом».

Далее, маленькая модель облокачивается на одного из львов и, подмигивая одним глазом, улыбается в объектив малюсенького фотоаппарата, которым вторая блондинка целится в нее. Обычно посетители ресторана, выйдя из него, не делают подобные вещи, так что, я думаю, что эти фото никуда не пойдут, а вот те, что делались до этого, судя по всему, будут не плохими.

Краем глаза я замечаю, что Маша, сидя на заднем сидении, даже не смотрит в окно, увлеченно изучая заднюю сторону обложки «Ангелов и Демонов», и, видимо, читая аннотацию к книге. Юля же, наоборот, плотно прижавшись носом к стеклу, ловит каждое движение девочек у ресторана, будто уже представляя, где будет проходить ее следующая фотосессия.

Через несколько минут, мы продвигаемся еще немного вперед, так, что уже становится совсем не видно двух красавиц со львами, однако глядя на часы, я понимаю, что любовались мы ими достаточно долго, пока они, видимо, даже и не собираясь заходить внутрь, делали очередную порцию корма для своих подписчиков.

Наконец, миновав пробку, мы выезжаем на проспект и «вливаемся» в плотный поток машин, стремительно тянущийся по широким полосам дороги.

В отличие от солнечных «веселых» дней, когда нога, кажется, сама вжимает «газ» в пол, и тут и там мимо тебя проносятся безумные лихачи на спортивных и почти спортивных автомобилях, в эти грустные, серо-осенние дни все едут так же грустно и размеренно, лишь шевеля, как будто в унисон, дворниками по стеклам своих машин.

Тем временем Юля начинает покашливать. Она до сих пор сидит в теплой куртке на пуху, которая выглядит на ней скорее как пальто, однако говорит, что ей все еще холодно и просит включить печь чуть-чуть сильнее. У меня на лбу выступают капли пота, да и Маша на заднем сидении уже тоже сняла с себя все, что можно — она сидит в клетчатой рубашке красного цвета, расстегнутой на две верхние пуговицы. Одним словом — баня! Хорошо хоть, что уже совсем мало осталось, а то бы пришлось до трусов раздеваться…

И вот, слава Богу, мы, наконец, приехали.

— Может, зайдете, — говорит мне Маша, глядя на Юлю, которая тоже кивает головой. Глаза у нее как-то совсем «потухли».

— Только ненадолго, — улыбаясь, отвечаю я, и вспоминаю, какие дела у меня сегодня и во сколько.

Надо же, видимо глупая шуточка сторожа на стоянке их не смутила, судя по тому, что они зовут меня к себе, хотя, может быть, это просто давным-давно, позабытые в нашем обществе, гостеприимство и благодарность не позволяют им просто послать меня, сказав «спасибо» на прощание.

Через несколько минут мы уже поднимаемся по лестнице старого подъезда на третий этаж. Девчонки открывают дверь, и мы оказываемся в маленькой двухкомнатной квартире, очень уютной, светлой и чистой. Сразу видно, что живут девочки, ведь в студенческие годы, когда мы с ребятами снимали квартиры, у нас был «Садом и Гамора» от пола до потолка.

Юля снимает с себя мою куртку и вешает ее на вешалку в прихожей:

— Я в ванну погреться, что-то мне нехорошо. — Она уходит, а мы с Машей проходим в кухню, где она достает из духовки еще теплый пирог с яблоками и ставит чайник на плиту.

Боже, пирог, точь-в-точь, как делала моя мама, когда я был маленький. Та же корочка по краю, тот же вкус теста, те же яблоки, которых, как мне тогда казалось, было многовато.

Я с удовольствием съедаю два куска пирога, пока Маша хлопочет на кухне. Она долго крутится вокруг стола, после чего ставит на него чашки из красивого сервиза с нарисованными жар-птицами, а когда чайник закипает, маленькая хозяйка наливает в них свежезаваренный чай. От нее исходит тепло и доброта. Когда я сталкиваюсь с такими, как Маша, мне хочется взять их под мышку и унести жить к себе, что бы это тепло и уют из ее души перенеслись туда, где их иногда так не хватает. Маша смотрит мне в глаза, и на ее лице вспыхивает румянец, слегка разбавленный милой улыбкой, как будто она только что прочитала мои мысли.

Но не успеваем мы сделать по глотку чая, как сквозь тихие завывания музыки, до нас доносится грохот из ванной.

Когда-то давно я видел видео-ролик на компьютере у приятеля, как обдолбанный наркоман ныряет в наполненную водой ванну с ее края. Смешное было видео, особенно если тебе 13 лет. Но чего я не забыл из него, так это звук удара костей о ванну.

Маша подбегает к двери ванной комнаты и начинает стучать.

— Юля! Юля! — вопит она, одновременно стуча маленьким кулачком в дверь. — С тобой все нормально?

Со стороны это смотрится странно — ну может она что-то уронила, может, ударилась чем-нибудь с таким грохотом — эти варианты кажутся разумными, но в этот раз и у меня и у Маши что-то щелкает в голове, причем у обоих сразу. Шестое чувство, наверное…

Я подхожу к двери, в тот время, пока Маша стучит в нее, а потом, так и не услышав ответа Юли, говорит:

— Я ломаю дверь.

С явной решимостью, она отходит на пару метров, упираясь спиной в противоположную стену и, с разгону, плечом, врезается в, с виду надежную, преграду, отделяющую нас от ее подруги.

Вообще, меня очень удивляет подобная решительность. Другая бы запаниковала, продолжала бы стучать в дверь, плакала бы, в конце концов. А Маша нет. Сразу же действует…

Однако после удара ничего не происходит. Дверь не поддалась, хотя и не должна была — она, помимо всего остального, открывается наружу и Машиных силенок явно не хватает, что бы ее сломать.

— Помоги, пожалуйста, — говорит она, с мокрыми, от слез, глазами.

— Чего ты вообще полезла, козявка?! — мягко улыбаясь, глажу Машу по плечу, пытаясь сдержать истерику, подкатывающую к этой девушке, судя её по дрожащему подбородку. В ответ она лишь смотрит на меня блестящими глазами и ничего не говорит. Ее красивое светлое личико приобрело какой-то странный вид, из-за черной туши, растекшейся до самого подбородка, а еще недавно струящиеся по плечам светлые волосы, после неудачной попытки штурма, превратились в бесформенную мочалку. Сейчас Маша выглядит совсем растерянной и беззащитной.

Я отхожу к противоположной стене и с разгона врезаюсь плечом в дверь, которая явно не рассчитана на напор такого лося, как я. В результате, полотно сильно треснуло, откровенно намекая на то, что силы не равны, однако вся дверь в общем, — чудо инженерной мысли, осталась стоять, ни на йоту не сдавая своих позиций. После нескольких дополнительных ударов ногой, призванных окончательно сломить волю несгибаемой преграды, трещина в ней превращается в дыру, что для нас оказывается достаточным. Как говорится: «Победила молодость…»

— Просовывай руку и открывай замок изнутри! — говорю я Маше, у которой уже так трясутся руки, что если ей сейчас дать, к примеру, нож и разделочную доску, то она сможет нарезать любой салат мельче многих профессиональных шеф-поваров.

Маша просовывает свою маленькую ручку в образовавшуюся щель, отодвигает задвижку, и дверь открывается.

Картина, встречающая нас, надо сказать, разительно отличается от той, на которую рассчитывает человек, услышав непонятные звуки в ванной. Я-то надеялся, что мы увидим сидящую на полу девушку, грязно ругающуюся матом и потирающую разбитую о кафель коленку или шишку на голове. Уж никак я не планировал увидеть то, что сейчас предстало перед моими глазами и то, что заставило, вынырнувшую у меня из-за спины, Машу взвыть, как раненный дикий зверь.

Юля, голая, лежит в ванне, вода в которой розового цвета и, судя по всему, она без сознания. Ее лицо лишь слегка возвышается над поверхностью воды и кажется, что она уже утонула, что-то с собой сделав перед этим.

Все мы видели в фильмах последствия разрезанных вен в ванне: «Розовая» вода, синие губы, бледное лицо, но когда с такой картинкой сталкиваешься в жизни впервые, то мыслить ясно, становиться трудновато. Я смотрю на свои руки и понимаю, что хорошо нарезать салат теперь смогу и я…

Мы подлетаем к ванне и усаживаем Юлю вертикально. К счастью, она не успела наглотаться воды, о чем, как мне кажется, свидетельствует ее, хоть и слабое, но дыхание. Из маленького носа Юли хлещет поток крови, растекаясь по подбородку с обеих сторон рта и напоминая усы одного из персонажей старой передачи «Американский мотоцикл», шедшей давным-давно на «Дискавери». На руках никаких следов нет. Это радует!

— У нее просто из носа кровь пошла, восклицает Маша, видимо думая, что я совсем слепой.

— Да, вижу, — говорю я. — Неси какой-нибудь халат или что-то подобное.

Машка вылетает из ванной и уже через минуту появляется с большим, приятным на ощупь, фиолетовым полотенцем. На нем нарисованы верблюды с идиотскими улыбками.

— У нас нет халата, извини, — громко выдыхает она, видимо успев запыхаться от рывка в другую комнату.

Да-а-а уж… Вот так съездил на рыбалочку… Интересно, что будет дальше…

Я достаю Юлю из ванны и ставлю на пол, прижимая к себе, а Маша укутывает ее, как мумию, «улыбающимися» верблюдами. Взяв другое полотенце, чуть поменьше, она пытается хоть как-то высушить волосы своей подруги, что меня сильно удивляет: «Нахрена козе баян?»

Взяв Юлю на руки, я несу ее в одну из комнат и аккуратно кладу на диван, где Маша накрывает ее одеялом.

В моей голове сейчас нет ни единой мысли. Ни хорошей, ни плохой — просто вакуум, причем мне кажется, что это даже хорошо, ведь промедление и обдумывание могли бы только повредить. Вообще, такое ощущение, что мы с Машей все делали на инстинктах, как по заранее заложенной программе, без раздумий и обсуждений: дверь — ванна — полотенце — диван. Интересно, с чего бы это, ведь ни я, ни, как мне кажется, Маша раньше с подобным не сталкивались…

Я сижу на крае дивана и не знаю, что делать дальше.

В памяти всплывает надпись «Don’t panic» на галактическом путеводителе для автостопщиков.

«Да, паника — дело последнее…»

Маша видимо тоже потерялась в этот момент — она молча стоит, слегка наклонившись и упершись руками в коленки.

Вообще, для двадцатилетней девушки, скорее всего относящейся к рафинированной, компьютерной молодежи», Маша хорошо держится. Она, конечно, слегка паникует, но все же, не падает в обморок и не выбегает из квартиры в истерике. Даже мне стало не по себе от «розовой воды», а что уж творилось тогда внутри у этой девушки — одному богу известно. В тот момент, я был слегка занят выниманием Юли из воды и не видел лица Маши, хотя готов поспорить — оно выражало, скорее всего, тот же ужас, который появляется на лице ребенка, первый раз посмотревшего хороший ужастик.

Сейчас Юля лежит на диване и что-то пытается нам сказать, она произносит какие-то слова, но настолько неразборчиво, что ничего не удается понять. Я смотрю на Машу, а она в ответ лишь отрицательно мотает головой.

Помню, когда я был маленький, и сильно температурил, мама говорила, что у меня был бред, и пыталась изобразить то, что я говорил в бреду. Тогда было смешно, сейчас не очень…

Внезапно, мы оба просыпаемся от своих переживаний и, как будто одновременно, замечаем кровь, которая все еще течет из маленького носика.

Резко вскочив, Маша пытается запрокинуть Юле голову, и тем самым остановить поток крови, но я не даю ей это сделать, возвращая голову в обычное положение.

В какой-то передаче о выживании, Беар Грилс говорил, что при сильном кровотечении из носа достаточно прижать палец, указательный например, к ямочке на верхней губе под носом и подержать недолго. По его словам, кровотечение должно остановиться.

Я машинально смотрю на палец — нет ли на нем какой-либо грязи, и, убедившись в его чистоте, прикладываю к той самой ямочке на лице Юли.

Маша только стоит и хлопает ресницами. У нее трясутся руки и ее всю достаточно сильно колотит. Глядя краем глаза на нее, в моем сознании всплывает картинка клипа «Fatboy Slim — Push The Tempo». Это вызывает улыбку.

— Сядь, пожалуйста, — я беру Машу за руку и тяну к себе. Она поддается, и садится рядом со мной, одновременно бубня себе под нос какие-то ругательства. — Все будет хорошо, — обнимаю ее я, пытаясь успокоить. «Тише, молчать или вы все пропали. Я Дубровский», — приходят в голову слова одного известного персонажа…

В какой-то период своей жизни я прочел достаточно большое количество литературы, посвященной выживанию и оказанию первой помощи и до настоящего момента считал себя достаточно знающим человеком, однако сейчас, когда пришлось столкнуться с таким вот казусом, я понимаю, что даже искусственное дыхание не знаю как толком делать. И это еще пол беды, ведь если бы были вены, как мне вначале показалось, то как мотать бинтом, где и с какой силой заматывать — вообще хрен знает. Хотя Маша бы, наверное, «загуглила»…

Тем временем кровь уже почти остановилась, метод из телевизора, однако, сработал.

Я убираю окровавленный палец с лица Юли и вытираю его носовым платком, который секунду назад мне принесла Маша.

То, что кровь остановилась, вызывает сильное облегчение, ведь это только в фильмах Стивену Сигалу простреливают плечо, а он, при упоминании об этом, лишь заявляет: «Пустяки, пуля же прошла навылет». В реальной жизни кровь, особенно в больших количествах, вызывает сильные эмоции и если вы не такой, как герой фильма, которого играет, например, Джейсон Стэтхэм, у вас эти эмоции, скорее всего, тоже будут, причем в избытке…

Маша, как и я, судя по всему, тоже немного успокаивается. Она стала дышать не так часто, да и руки уже не ходят ходуном. Могу себе представить, что сейчас творится в голове у этой девушки, которая, по всей видимости, кроме нажатия на «спуск» фотоаппарата, выставления тех самых лайков и ползания по просторам Google, давно ничего не делала. Что тут говорить про кровь, обмороки и «розовые ванны»…

От всей этой возни вокруг Юля немного открывает глаза и что-то снова невнятно говорит, кладет руку мне на плечо, гладит по щеке, а потом опять засыпает. Она тяжело и часто дышит.

Маша касается ее лба ладонью, а потом опять начинает всхлипывать:

— У нее страшный жар, лоб просто горит! — После этих слов у нее на глаза снова наворачиваются слезы.

Конечно же! Температура. Сначала ей было холодно в машине с включенной до отказа печкой, сейчас она бредит лежа без сознания. Даже странно, что мы раньше этого не поняли…

— Есть термометр? — спрашиваю я, стараясь говорить максимально спокойно.

Уверен, что вспоминая этот день через какое-то время, сидя, быть может, у себя на веранде со стаканом коньяка или чего-то еще, я буду удивляться своей собранности в этой ситуации с девочками, способности принимать решения и отсутствию паники, а, может и наоборот, — буду злиться по поводу того, какой я идиот, что не сделал так-то и так-то. У меня всегда так происходит — сначала что-то случается, и мне приходится действовать, причем зачастую так быстро, что думать нет времени, а уже потом, сидя в тепле и спокойствии, я или ругаю себя, прикинув все имевшиеся тогда варианты, или наоборот — хвалю, решив, что все тогда сделал правильно… Интересно, как будет в этот раз…

Маша возвращается с электронным «Microlife-ом» в руках. Она нажимает на кнопку, и в ответ, приборчик издает негромкий писк. Маша засовывает кончик термометра под мышку своей подруги. Ждем…

А ведь я уже так давно не видел термометр. У меня дома тоже где-то есть похожий, электронный градусник, но я даже вспомнить не могу, когда я в последний раз им пользовался. Даже интересно то, что когда ты занимаешься любимым делом, ты не болеешь. Иногда бывает какое-то недомогание, но зачем обращать на него внимание, ведь тебя ждет столько интересного. Максимум, ты пьешь какую нибудь таблетку и снова в бой. Это как ребенок, который, например, разбил коленку, играя во дворе. Через минуту, он уже рвется назад к друзьям, в случае, если все происходит летом, на каникулах, и совсем другое дело, когда это происходит по дороге на занятия. Даже маленькая царапина становится поводом истерики и категорического отрицания похода в школу.

В детстве, помню, я тоже не очень любил учиться и обманывал маму, нагревая термометр, чтобы сымитировать температуру. Тогда у нас были обычные стеклянные и их можно было легко нагреть на батарее до нужных величин. Потом, помню, мама начала что-то подозревать и уже не отходила от меня во время измерения. Тогда я завел себе второй — секретный градусник, точь-в-точь похожий на тот, что был у мамы. Я заранее нагревал его и прятал под одеялом, а когда мама давала мне свой, что бы померить, якобы температуру, я просто менял один на другой, когда она отворачивалась и был таков… Меня до сих пор поражает то, что если бы дети проявляли даже десятую долю подобной изобретательности в других, более полезных для себя направлениях, то большинство из них, наверное, смогло бы «делать» бизнес уже подростками, а к совершеннолетию не думать, куда податься и не болеть, создавая отмазы от нелюбимой работы.

— О Господи, — вскрикивает Маша, и я слышу стук ее пяточек, приближающийся к балкону, на который я вышел проветриться и подумать.

— Тридцать девять и семь, — шепотом произносит она. Голос ее дрожит, а глазки, по-моему, и не высыхали.

Давным-давно, еще в школе, одноклассник мне рассказывал, про то, как у него была температура около сорока. Из рассказа помню лишь фразу: «Зато на скорой прокатился на халяву…»

— Вызывай скорую, — говорю я Маше, которая смотрит на меня остекленевшими глазами. Остолбенела…

— Скорую? — повторяет она мои слова дрожащим голосом.

Минуту спустя, Маша, все-таки, медленно достает мобильный и начинает тыкать пальцами в экран. Телефон два раза попискивает, а затем она поворачивается ко мне:

— Сто три надо набирать? — произносит Маша, уже почти в истерике.

Я киваю в ответ, и снова смотрю на виновницу всего кипиша.

Она лежит бледная и тихо сопит, а ее рука в моей руке кажется просто раскаленной.

Держись, девочка! Температура — это еще не самое страшное. Как говорится: «До свадьбы… спадет!»

Я где-то читал, что всем известный Казанова, на которого так стремится быть похожим почти каждый мужчина в определенный период своей жизни, специально поднимал себе температуру до запредельной отметки, причем совершенно осознанно. Дело в том, что заболевание, которое больше всего и подходило данному персонажу, а именно — Сифилис, настигало Казанову не единожды в жизни, судя по его рассказам и рукописям. Так вот, как оказалось, бактерия — возбудитель этого самого заболевания, погибает при температуре слегка за сорок градусов по Цельсию, которую человек может вызвать у себя самостоятельно. Согласно писаниям, Джакомо, каким-то образом измельчал в пыль несколько кусочков горного хрусталя, а получившийся после этого абразив, состоящий из мельчайших частиц с очень острыми краями, смешивал с крепким кофе. Выпив этот раствор, наш герой вызывал у себя чудовищное кишечное кровотечение, на что его организм реагировал, помимо всего остального, резким повышением собственной температуры. Через какое-то время знаменитый герой-любовник «отходил» от своего лекарства, а самое главное — от его последствий и, согласно «запискам» самого Казановы, снова «окунался» в бездну плотских утех…

Так что температура это еще не смертельно, — тихо шепчу я лежащей рядом со мной Юле, все еще держа ее руку.

Тем временем Маша называет адрес в трубку, отнимает телефон от уха и кладет его в карман.

— Сказали, что скоро будут, — шепчет она.

Десять минут, пятнадцать минут. Время тянется так долго…

Маша носится вокруг Юли, то прикладывая влажные салфетки к ее лбу, то что-то говоря ей, хотя та мирно спит. Смотреть на это становится не совсем выносимо, но как только я собираюсь начать снова ее успокаивать, мы слышим звонок в домофон.

Наконец-то!

Машка сломя голову бежит в прихожую открывать дверь, и уже через пару минут в комнату заходят две молодые девушки в костюмах врачей скорой помощи. Одна блондинка с явными признаками недосыпа, другая рыженькая, чем-то очень довольная, явно в приподнятом настроении. Они здороваются и спрашивают в чем дело.

Пока Маша объясняет им всю ситуацию и показывает термометр, я внимательнее рассматриваю двух наших гостий. На обеих красуется бордовая форма врачей скорой помощи. Хотя костюмы выглядят мешковатыми, они, все равно, добавляют некого шарма в образы этих молоденьких девушек.

В вечерних платьях они бы выглядели вообще сногсшибательно! — думаю я, уже представляя себя в компании блондинки.

Тем временем, рыженькая (ее зовут Соня, судя по бэйджу) достает свой термометр и засовывает его Юле подмышку.

— Почти сорок, — говорит она через несколько минут, глядя экран такого же, как и у нас, Microlife-а, после чего, открывает сумку. — А почему девушка голая? — спрашивает рыжая, с нескрываемым интересом.

Я вкратце рассказываю историю с ванной, с кровью «по Беар Грилсовски» и с Юлиным желанием погреться в теплой воде, одновременно наблюдая за тем, как, тонкой струйкой, брызгает лекарство из шприца. Второй врач, та, что блондинка, готовит укол.

— Жаропонижающее, — отвечает она на мой вопрос быстрее, чем я успеваю его задать вслух.

Слегка улыбаюсь ей, а она улыбается мне в ответ. Я подмигиваю ей и улыбаюсь еще сильнее.

— Потом глазки будете строить! — достаточно строго обламывает меня эта красотка.

Её лицо мне кажется очень знакомым. Я перебираю в голове образы блондинок, которых когда-либо видел, но никак не могу вспомнить. Через мгновение светлая мысль, все же приходит мне в голову: Она же, как две капли воды, похожа на актрису, игравшую злого робота в фильме Терминатор-3. Даже красный наряд врача скорой помощи очень перекликается с фильмом. На мгновение улыбка появляется на моем лице.

Мы переворачиваем Юлю на живот и врач-терминатор (Елизавета) делает ей укол.

— Все! — произносит она, едва улыбаясь, — Но мы ее забираем — анализы надо сделать, да и скачки температуры могут повториться.

Блондинка снова смотрит на меня: Вы, наверное, курите? — ни с того, ни с сего, спрашивает она, глядя мне в глаза.

Неужели я так плохо выгляжу, что кажусь курильщиком? — Я лишь отрицательно мотаю головой, едва сдерживая раздражение.

— Пойдемте, я покажу вам балкон, — жестом руки, приглашаю Лизу пройти со мной.

Мы быстро выходим из комнаты, оставляя Машу и Юлю с рыжей Соней.

С приходом врачей вся ответственность, лежавшая на нас с Машей, как бы автоматически, переходит на них, что, в какой-то степени, позволяет расслабиться. Зная, что рядом есть люди, которые действительно что-то знают, а не просто читали какие-то книжки по спасению, занимаясь, как сейчас модно говорить, самообразованием, мне становится по-настоящему легко. В этот момент, даже захотелось повернуться к идущей позади меня Лизе и сказать ей что-то типа: «Спасибо, что вы есть» или что-то в этом роде.

Оказавшись на открытом воздухе маленького, не застекленного балкона, и я, и Лиза почти одновременно, поеживаемся от холода, так же одновременно улыбаясь друг другу, после чего, она достает тонкую сигарету из пачки и, похлопав руками по карманам, видимо, начинает искать глазами зажигалку.

— Вот, держи, — протягиваю я желтый «Cricket», который попался мне на глаза во время моего прошлого визита сюда.

В тот, первый раз, когда я оказался здесь, выйдя перевести дух, мне ужасно захотелось курить. И хоть я давно уже бросил эту отвратительную привычку, предпочтя ей спорт без одышки, ясную голову и хорошую потенцию, но все-таки иногда, например в такие вот моменты, как сегодня, на меня снова накатывает эта волна сигаретного голода, с которой порой очень и очень сложно бороться. Одно радует — в момент моего первого визита на балкон я не нашел табака…

Лиза прикуривает сигарету и пару минут, молча, смотрит куда-то вдаль, при этом выпуская тоненькую струйку дыма изо рта.

Она, даже в своей форме врача скорой помощи, выглядит очень привлекательно. Я любуюсь ее светлыми волосами, которые слегка колышет ветер, чертами ее лица, почти не тронутыми косметикой, и «бархатными» глазами, о которых, скорее всего, и говорил господин Печорин. После этого мой взгляд опускается ниже, и я отмечаю отсутствие обручального кольца на пальце.

— Как тебя зовут? — спрашивает Лиза, прерывая мои мысли.

Я представляюсь и улыбаюсь ей.

— Когда я еще жила с родителями, мой младший брат часто смотрел твои видео про рыбалку на моем ноутбуке и не выходил из Ютуба. Как ни возьму тогда компьютер, а там ты, на весь экран с большой рыбиной в руках — он твой фанат, во всяком случае, был раньше, хотя недавно он гостил у меня и, точно так же как и тогда, эксплуатировал мой ноут не по назначению, а я, так же как и раньше, увидела на экране тебя с рыбой в руках, когда он ушел. — Лиза, немного смутившись и слегка покраснев, выпускает тонкую струйку дыма, которую моментально рассеивает порыв ветра, налетевший откуда ни возьмись.

Я только смеюсь в ответ.

Лиза, кажется, первая девушка, которая меня узнала по моим видео, ведь обычно меня узнают мужчины, причем это происходит в совершенно, разных местах. На прошлой неделе, когда я ходил в бассейн, немолодой мужчина с интересом спрашивал меня о новых выпусках передачи, каждый раз, как я подплывал к бортику, чтобы отдышаться. Такое чувство, что он и плавать перестал, а только ждал у бортика, когда я следующий раз подплыву.

— Сколько лет твоему брату? — спрашиваю я у Лизы, выдержав небольшую паузу.

— Тринадцать.

— Он ходит на рыбалку?

— Постоянно, хотя в последнее время все больше просиживает за твоими дурацкими видео.

Ты, видно, совсем офигела, так говорить? — думаю я, разозлившись. — Что ты в своей жизни сама-то создала?

— Ну, во-первых, видео очень хорошие и я очень старался их сделать такими! — говорю я, глядя куда-то в сторону. — А во-вторых, ты бы не хамила мне, дорогая! — добавляю я с ноткой твердости, глядя уже прямо в глаза Лизе.

Шутки шутками, а оскорблять-то не надо!

Она краснеет и отворачивается.

— Извини. — Лиза тушит остатки сигареты в пепельнице, стоящей около перил балкона и заходит в квартиру.

Ничего я не перегнул! — отвечаю я своему внутреннему голосу. — Она первая начала!

Пару минут я стою один и думаю обо всем, что сегодня произошло. О глупой фотосессии, которой я был свидетелем, о «розовой ванне», которая до сих пор стоит у меня перед глазами, о температуре, от которой человек падает в обморок, и о враче-блондинке, которая так мне понравилась, но, кажется, оказалась стервой.

Интересно, наверное, круто так жить каждый день, я имею в виду ежедневный экшн, когда с тобой случаются вот такие вот ситуации, с которыми ты сталкиваешься впервые. Когда твой мозг по-настоящему работает, причем на грани, когда ты находишь способы решить проблему, к которой совсем не был готов. Некоторые люди, наверное, никогда бы не согласились на такое, при этом сидя днями на рабочем месте менеджера, делая одну и ту же работу с утра до вечера и сменяя эту унылую картинку другой, такой же унылой и скучной, на которой изображены старый диван, некрасивая жена и «полторашка» пива.

Вернувшись в комнату, я замечаю, что все уже собрались выходить. Юлю одели в какую-то домашнюю пижаму, Маша тоже уже оделась для выхода на улицу, а оба врача собрали свои вещи в чемоданчики с изображением красного креста и уже стоят в прихожей. Я аккуратно помогаю Юле встать, и мы все вместе выходим из квартиры.

Спускаясь по лестнице, Юля, буквально висящая на мне, снова начинает гладить меня по щеке и что-то шептать. Она касается мочки моего уха раскаленными от температуры губами, а уже через мгновение я ощущаю ее, горячие поцелуи на своей щеке. При этом она снова что-то бормочет себе под нос. Ее руки неловко обвивают мою шею и в какой-то момент она изворачивается и целует меня в губы, после чего закрывает глаза и как будто засыпает, не желая никуда идти.

Я совсем не был готов к такому повороту событий и чуть не уронил виновницу всего сегодняшнего спектакля на пол.

Да что ты, блядь, творишь, в конце концов, — приходит мне на ум со злости. — Виси смирно, а то не удержу.

В голове сразу возникает образ молодой больной девушки, кубарем катящейся вниз по грязным ступенькам и бьющейся головой о бетонный пол.

Ну и ну… — Я даже невольно поежился, представив на мгновения эту картину, после чего решил взять Юлю на руки (от греха подальше) как берут невесту в американских фильмах. Кажется, никто не заметил ее поцелуя и бормотания, а то, чего доброго, подумают, что сошла с ума…

Мысли об этом поступке Юли полностью заняли мою голову, и я не заметил, как ступеньки закончились.

Вообще, как мне кажется, такие вот ситуации случаются достаточно редко, даже с людьми, которые живут полной жизнью. Интересно, как все это закончится при наличии такого странного начала и таких разных участников ситуации? Скорее всего, Юлю положат в больницу, и Маша будет регулярно приходить к ней в гости, ведь они же подруги. Что касается врачей, то, скорее всего, ни одна из них не запомнит этот случай, если, конечно, мы с Машей не расскажем, почему Юля замерзла и что она делала на озере, хотя даже и в этом случае эти девушки в бордовых костюмах немного посмеются, а потом переключатся на других больных, на другие вызовы или на свою личную жизнь, в конце концов…

Мы выходим на улицу, где Лиза с Соней усаживают Юлю в машину с красным крестом на кузове. Она смотрит на меня, как бы прощаясь, и что-то говорит неразборчиво. Из всех слов, я смог разобрать только: Я скоро, Подожди и еще что-то со словом «звонить»…

Минуту назад эта девушка выглядела совсем больной и обессиленной, а на ее щеках не оставалось ни следа того румянца, который пылал там тогда, когда мы с ней познакомились. Было видно, что она больна и что ей очень плохо. Однако сейчас она смотрит на меня, сидя в салоне машины скорой помощи, и на ее лице на мгновение снова вспыхивает улыбка. Юля, как может, учитывая ее состояние в данный момент, улыбается мне на прощание.

Внезапно, она переводит свой взгляд на Машу и как-то странно меняется в лице: «Он мой», — уже достаточно внятно произносит, сквозь зубы, Юля, дополняя эти слова каким-то непонятным бормотанием в бреду, после чего, закрывает глаза и ложится. Соня, покачав головой, захлопывает за ней задние двери скорой.

Девушка, которая еще час назад была подругой Юли, мерзла с ней ради идиотских фотографий и ломала плечом дверь, чтобы ее саму и спасти, теперь стала соперницей, врагом, конкуренткой. Правду говорят: Бабы — зло…

Маша, побледнев, стоит как вкопанная и, видимо, не знает что дальше делать. Минуту промедлив, она подходит ко мне и дает свою визитку:

— Позвони, пожалуйста, прямо сейчас, чтобы был твой номер. Ты очень много сделал для нас. Спасибо. — Она мгновение смотрит мне в глаза, а потом тоже садится в машину, после чего Лиза, снаружи, закрывает за ней задвигающуюся боковую дверь.

— Подожди, невоспитанная девушка! — Я бегу к своей машине, снова открываю коробочку с рыбацкими штучками и вынимаю оттуда то же самое, что дал сторожу на стоянке, после чего, возвращаюсь к Лизе и кладу ей это в карман.

— Это твоему брату от меня.

— Что это? — спрашивает она, с удивлением.

— Передай ему! Такая есть только у меня и у Майкла Джексона! — повторяю я известную фразу из фильма.

Лиза поднимает на меня глаза, достает блокнот, пишет какие-то цифры, после чего, отрывает лист и, скомкав, запихивает его мне в нагрудный карман комбинезона.

— Увидимся, — произносит она с улыбкой, и чмокает меня в щёку, встав при этом на цыпочки. — Звони.

— Увидимся, — хлопаю глазами от удивления я.

— Мне пора! — Лиза вырывает свою ладонь из моей и убегает к машине. Скорая быстро покидает двор…

Уж позвоню, будь уверена…