Любовь к трём преступлениям. Основано на реальных событиях

Владислав Демарин

Любовь и кровь – странно «рифмуются» в жизни, вплетается в ткань преступлений и судеб.Агата Кристи – сама стала персонажем разыгранного ею детектива, где на роль жертвы назначен изменивший ей муж.Шпионку Мата Хари мы видим в самые пиковые часы – плотской любви, танца и… расстрела. Расстрела, которым она руководит сама.Любовный треугольник завершает – Дон Жуан. Фантастика в его жизни переплетается с реальностью. И любовь…. Она возносит до небес, и она бросает в могилу.Но Ангелы спасают всех.

Иллюстратор Юрий Черепов

Иллюстратор Владислав Писанов

© Владислав Демарин, 2022

© Юрий Черепов, иллюстрации, 2022

© Владислав Писанов, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0055-9356-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗА ИЗМЕНУ ЖЕНЕ — СМЕРТЬ

Туман над Темзой

Туманный Лондон встретил меня классической сыростью сгущающегося серого смога. Пока ещё было что-то видно на слабо освещённых тусклыми фонарями улочках, я решил пройтись. Не терять же драгоценное время на сидение в гостинице.

Даже не распаковывая вещи, спустился к портье и, взяв у него карту британской столицы, смело шагнул на булыжную мостовую. Ещё в холле, разглядывая схему лондонских улиц, я понял, что надо перейти мост, что неподалёку от гостиницы, свернуть налево, затем — направо, и совсем рядом будет знаменитая Бейкер-стрит, дом 221-Б, жилище Шерлока Холмса. Пусть это персонаж литературный, выдуманный, но очень уж хотелось навестить это место. Будет, чем прихвастнуть по возвращении в Москву.

Моя самонадеянность и густеющий туман сыграли со мной злую шутку, пытаясь пробраться к мосту Блэкфрайарз, я угодил на его дублёра с железнодорожным полотном. Между чугунными перилами и рельсами было совсем мало места для человека, да и идти пришлось по шпалам. Я молился, чтобы в то же время не пошёл по мосту какой-нибудь паровоз, поезд, с торчащей железякой или бревном. Тут бы мне и конец.

Стараясь шагать размеренно, чтобы не сбиться с частоты шпал, я едва не налетел на человека. Точнее сказать, налетел. Просто, едва не сшиб его с ног. Точнее — её. Это была женщина. Довольно молодая, высокая и стройная. В широкой шляпе с короткой вуалью, в изящном платье фисташкового цвета. Глаза её широко распахнулись от неожиданности, но я успел увидеть, что они полны слёз.

— Ох! — только и сумела выдохнуть она при моём неуклюжем появлении.

— Пардон, мадам, — зачем-то по-французски брякнул я. Но тут же, смутившись, перешёл на английский: «Извините, мне очень жаль, что я вас напугал. Тысячу извинений, мисс!». И тут же пробурчал по-русски: «Выскочила, как Анна Каренина перед поездом»….

И она рассмеялась.

— Я, кажется, поняла. Вы — русский, — заявила она уверенно. — Я читала вашего Льва Толстого. И вы сказали «Анна Каренина». Я её знаю. Она бросилась под поезд.

— Простите меня, мне очень жаль, — только и мог ответить я, от смущения растеряв свой английский, которым в общем-то блистал и в кадетском корпусе, и потом, на дипломатической работе. — У вас может сложиться из-за меня плохое представление о русских….

— Ну, что вы! Это всё туман. Я понимаю. Только я не хотела бросаться под поезд, — внезапно погрустнев, сказала она. — Я хотела прыгнуть с моста, утопиться.

— Простите, я не хотел вам мешать…, — начал я, но понял, что несу чепуху, тут же решил исправиться: — Вернее, я… хорошо, что я вам помешал. Не делайте этого, пожалуйста! Нет ничего важнее вашей жизни, вашей красоты и молодости, извините меня за столь дерзкие слова. У нас никто не одобряет поступка Анны Карениной.

— Я тоже его не одобрила, когда читала роман. Но сейчас обстоятельства сложились так…, — она замолчала.

Молчал и я.

Что тут скажешь? Расспрашивать человека о его горестях? Пытаться уговаривать? Совестить? Грозить божьими карами? Или развернуться и уйти?

— Вам, наверное, холодно, — услышал я свой глухой от волнения голос. Кивнул на её кисейное платье.

Она стояла ко мне боком, пристально вглядываясь в чёрную бездну, забеленную туманом.

— Словно кофе со сливками, — кивнула она за перила моста. И добавила горько: — Без сахара.

— Вам, наверное, холодно, — повторил я.

— Не знаю, — ответила она растерянно. Потом, словно собравшись с мыслями: — Я оставила в машине меховое манто. Она там, на той стороне моста.

— Так пойдёмте, наденем его, — сказал я и тут же поправился: — Вы наденете его.

— Вы нарочно меня смешите, русский мужчина, — с печальною улыбкой проговорила она. И тут же поинтересовалась: — Что же вы тут делаете? Подозреваю: заблудились в нашем туманном лондонском лабиринте….

— Ну, какой же это лабиринт? — горячо возразил я. — У вас всё по линеечке: стрит и авеню, это в Москве лабиринты. А тут я просто промахнулся, чуточку заблудился. Сейчас вернусь и поищу Блэкфрайарз бридж. А там и до Бейкер-стрит недалеко.

— Бейкер-стрит? — задала она риторический вопрос и тут же добавила: — Вам не нужно возвращаться, с этого моста будет ближе и удобнее туда пройти. Особенно, если вы ищите дом номер 221-Б.

— Вы очень проницательны, мисс…, — я сделал паузу, известную всем, кто когда-либо смотрел английские фильмы.

— Миссис Вестмакотт, Мэри Вестмакотт, — просто сказала она. — А вы кто?

— Владислав Демарин, российский подданный, — отрекомендовался я в свою очередь.

— Влад-изз-лав, — протянула она, словно перекатывая звуки во рту. Древнее славянское имя в её устах прозвучало, как Vlad is love. И мне это несколько польстило: «Влад — это любовь».

— У-у-у-у, бу-бух-бубух, у-у-у-у, бу-бух-бубух, — на нас неслось из тумана что-то страшное, безжалостное, бряцающее.

Паровоз!!!

Я схватил женщину за талию, прижал её к перилам моста и закрыл собой. Казалось, крючья вагонов вот-вот ударят меня, ломая рёбра, сдирая кожу. «У-у-у-у, бу-бух-бубух, у-у-у-у, бу-бух-бубух», — пронеслось за спиной и… стихло.

Только круговерть растревоженного тумана напоминала о пережитой опасности.

И тут я услышал заливистый смех. Нервный, надрывный, похожий на отчаянный плачь. Но это был смех. Я опустил руки, переведя дыхание. А она смеялась! Она хохотала! Её вьющиеся волосы будто сплелись с вихрями тумана, летали свободно.

— Шляпа! Ваша шляпа! — вскричал я и глянул в мрачную бесконечность.

— Да и Бог с ней! Пусть её носит какая-нибудь рыбачка или прачка, — сквозь стихающий смех весело ответила она. И тут же поёжилась: — Как же холодно!

— Вот, не сочтите за дерзость, возьмите! — я скинул с себя длинное пальто, оставшись в полувоенном френче. — И вот ещё, а-то вы простудитесь. — Я снял с себя тёплую фуражку и надел на её растрёпанные волосы.

— Но, как же вы? — возразила она.

— Ничего, у меня есть шарф и мой френч очень тёплый, из натуральной шерсти. Для русского ваши лондонские холода — как весенняя оттепель. Не волнуйтесь.

И мы пошли. Мы пошли от этого страшного места.

По следам Шерлока Холмса

Не прошло и получаса, как мы, минуя красные телефонные будки, стоящие на углах серых массивных зданий, подошли к деревянной двери, известной по многочисленным фотографиям в иллюстрированных журналах.

— Вот ваша Бейкер-стрит, 221Б, — картинно отведя руку, указала она.

В моём, слишком просторном для неё пальто и большой тёплой фуражке, она выглядела несколько комично. А забавное, как известно, предвестник нежности.

— Поцеловали пробой, и обратно домой, — сказал я по-русски, но потом перевёл, что нужно возвращаться в гостиницу, я увидел то, что хотел.

— Ну уж, что это за экскурсия?! — возразила она. — Здесь, напротив, есть кафе, которое тоже упоминается у Конан Дойла в одном из рассказов о Шерлоке Холмсе, давайте зайдём. И согреемся, и расширим ваш литературно-туристический кругозор.

— Не смею отказаться, — ответил я, одновременно подумав: «Похоже, она оправилась от своего потрясения. Самоубийство уже не входит в её планы». И. признаюсь, чуть загордился собой.

Она храбро взяла меня под руку, и мне ничего более не оставалось, как следовать за ней. В густом тумане, наверное, казалось, что, прижавшись друг к другу, идут двое мужчин.

Впрочем, это заведение было, действительно, очень близко.

В кафе было полно народу. Не только залётные туристы, но и коренные лондонцы забегали сюда взбодрить себя виски, или посидеть с тёплым грогом в уютной компании.

Нам повезло. Только вошли и увидели, как освободился столик в глубине зала. Мы быстро заняли нагретые места.

Кстати сказать, от густого табачного дыма здесь было видно не лучше, чем в уличном тумане. Смог всех оттенков пропитал Лондон.

Миссис Вестмакотт заказала нам знаменитый английский бекон с яичницей и по две порции виски. Потом окликнула гарсона и попросила добавить «третью порцию виски для мистера».

— Вы же, русские мужчины, любите алкоголь, — уверенно заявила она мне. И тут же добавила:

— Я всё решила. Вы — мой гость. Я вас угощаю, делаю для вас экскурсии. Я — ваш гид. Вот только расплачиваетесь сегодня вы, а завтра я всё вам возмещу. Я — не бедная женщина, но сумочка тоже осталась в машине у моста.

— Ой, а что же мы ничего оттуда не взяли? Мимо прошли…

— Она осталась справа, а нам надо было от моста налево. — Улыбнулась она. — Давайте поедим горяченького. И выпьем. Как там у вашего Толстого? «За здоровье!».

Я смутился. Во-первых, не помнил вообще застольных тостов у графа, а, во-вторых, Лев Николаевич был ярым противником спиртного. Может, это прозвучало на каком-нибудь биваке, в военном походе…?

Впрочем, не досуг было предаваться подобным размышлениям. Удивительный вечер продолжался, и мы опрокинули по стаканчику.

Тут надо сказать, что к заказанному блюду принесли ещё и кулинарные тосты: хлеб, поджаренный с кусочком сала. Мне они показались жирноватыми.

— Мы любим натирать тосты чесноком, — заметил я собеседнице.

И она тут же смешно скривилась:

— Фу-у-у, запах! Горько! Нет, такой варварский обычай не для британского обоняния. Представляю, как я пришла бы в гости к супругам Голдноуз, источая ароматы гарлинга! Меня сразу перестали бы приглашать в приличное общество.

Так, болтая о том, о сём, попивая недорогие шотландские виски, мы просидели довольно долго. Согрелись и даже чуточку разомлели.

— Ну, вы готовы продолжить экскурсию? — внезапно поставила она вопрос ребром.

Я чуть опешил от неожиданности — так ведь было хорошо и уютно. А теперь, получается, снова надо идти сквозь туман и усиливающийся к ночи морозец.

— Это ещё одно место Шерлока Холмса, — поддавливала она, подогревая мой интерес. — И тоже не очень далеко, около верфи святого Павла, возле Лондонского моста. Вы не против этим вечером поиграть в декаданс?

Я не понял её вопроса, но храбро ответил:

— Что ж? Вы — мой гид. Ведите!

Расплатившись, мы вновь вышли в серо-молочную пелену британской столицы.

Скоч приятно согревал изнутри, тёплая рука молодой женщины смело вела меня вдоль незнакомых улиц. Время от времени из тумана выскакивали тёмные фигуры прохожих. Почему-то все они были одиноки и молчаливы.

— Ага, вот и пришли, — понизив голос, произнесла моя спутница. Она толкнула небольшую дверку, мимо которой можно было пройти, не заметив, шагнула во мрак, потянув за собой и меня.

В нос ударило запахом опия и сырости.

«Опиумная курильня», — понял я. Помню её описание в одном из рассказов. И ещё подумал: «Ну и отчаянная дамочка встретилась мне сегодня на том мосту».

Я не стал противиться ей и судьбе, спустился следом по тихим деревянным ступенькам, затянутым ковром. Прошли за подошедшим китайчонком вдоль длинного коридора, направо и налево от которого сквозь облака дыма виднелись грубые нары. Там и тут вспыхивали красные огонёчки.

Жестковатости всей картине добавляло гнетущее безмолвие. После звона и гомона недавнего кабака, здесь стояла едва ли не мертвецкая тишина. Только: пых! Пых!

Широкие, застеленные видавшими виды персидскими коврами полати — вот наше новое пристанище.

— Не боитесь? — шепнула мне Мэри на ухо.

— Непривычно, конечно, — увильнул я от ответа.

— Не бойся, барин, если чего, мы за своих постоим, — раздался с какой-то соседней лежанки густой сдавленный баритон. — Русские моряки своих не бросают. И дамочку твою в обиду не дадим.

Русская речь и неожиданная поддержка явно взбодрили меня. Не зря говорят: на чужой сторонушке рад своей воронушке.

— Как ты узнал, что я русский? — спросил я в полумрак.

— Э-э-э, барин, походи-ка с наше по морям, по притонам и портам…

— Кто это? Что он сказал? — зашептала удивлённо Мэри.

— Русский моряк, сказал, что их здесь много и они не дадут нас в обиду…, если кто-то пристанет со злым умыслом….

Тут китайчонок Ли принёс нам две длинные дымящиеся трубки. Мы прервались для первых робких затяжек. Я был чуть удивлён тем, что запах дыма пробудил во мне воспоминания детства, когда мы, спрятавшись в каком-то укромном месте, «курили» обычные соломинки, жухлую траву.

— Но вы ведь не капитан и не боцман, — продолжала настойчиво шептать моя спутница, — почему они за вас заступаются?

— У русских так принято: своих не бросаем. Мы умираем весело….

— Странные вы — русские…. Даже ваш балет мистичен и трагичен… созвучен смерти, я напишу об этом…. Но вы мне так и не сказали: кто же вы? Что делаете в Лондоне?

Вместе с её шёпотом опиумный дым пощекотал мне ухо.

— Я сотрудник полиции, детектив, сыщик. Приехал в Лондон исследовать дедуктивный метод, описанный в рассказах о Шерлоке Холмсе.

— Неправда. Вы говорили, что служите по дипломатической линии…

— Я вам этого не говорил…..

Наши затяжки стали глубже.

— Хорошо, не говорили…. Но я… прочитала об этом… в предыдущей главе.

— Я немного работал в посольстве, нашёл «крота».

— Моль? Ты нашёл там белую mole….?

— По-нашему — крот, а по-вашему моль. Крот чёрный. А моль — не крот. Или — крот…?

— О, ты весь белый…. Crotch при дамах не говорят….

Огромная жар-птица подхватила меня и понесла над лондонскими шпилями, выстреливающими в нас, словно будущие ракеты с древним именем «Сармат». Жар-птица ловко уворачивалась от них, то тихонько посмеиваясь, то громко хохоча. Временами она обращала на меня свой огненный взор, и я узнавал глаза Мэри. Они вспыхивали русскими васильками, и мы превращались в весеннюю лужайку, усеянную красными искорками светлячков. А губы её были черны. «Накрасила гуталином», — мелькнуло в голове.

Потом пришла Игла. Большая чёрная Игла. И за ней потянулась ниточка…..

Месть самоубийцы

Острый луч яркого солнца бил прямо в лицо. Гардины огромного окна были распахнуты. «Мороз и солнце, день чудесный, — пришло на ум бессмертное, пушкинское. — Ещё ты дремлешь, друг прелестный…».

И тут я очнулся. Огляделся, медленно соображая: где я, что со мной…, кто со мной.

Явно — гостиничный номер. Я в мятых брюках и френче лежу на диване. Рывком сел. О! Голова отозвалась вечевым колоколом: бом! Бом!

Я медленно поднялся, подошёл к окну. Прижался лбом к холодному стеклу. И… чуть не застонал от наслаждения. Холод вытянул боль, загнал её в угол. А стекло, кажется, оплавилось.

Я поднял глаза. Биг-Бэн показывал полдень. Удивительный лондонский солнечный полдень.

Я — в Лондоне.

Сразу в памяти пролетели события вчерашнего дня. Знакомство на мосту, кафе, курильня. Как я попал в свой гостиничный номер? Почему спал в зале, а не в спальной?

В прихожей висело моё пальто, вычищенное и отпаренное, рядом — какой-то длинный чёрный балахон с капюшоном, похожий на гигантскую иглу.

И тут я догадался.

Тихо ступая, подкрался к двери спальной, чуть приоткрыл её. Так и есть! Свернувшись калачиком под тёплым одеялом, мирно посапывала она. Мэри! Ангельская головка на подушке свидетельствовала о мировой нежности и гармонии.

— Динь-дилинь! — а, точнее сказать, — Ding-ding! — (ведь колокольчик над дверью звонил по-английски) раздалось сзади. Я повернулся, и вполголоса произнёс:

— Войдите!

Дверь распахнулась. Сперва вкатилась тележка, сервировочный столик на колёсиках, следом — лакей в крахмальной сорочке и чёрной короткой курточке, похожей на русский морской бушлат.

— Ваш ланч, сэр! — произнёс он.

— Но, я не заказывал…, — начал я. — Кто распорядился?

Лакей протянул мне визитную карточку, всю в золотых вензелях, но на которой значилось просто: «Sir Arthur Ignatius Conan Doyle». И добавил:

— Джентльмен просил сказать, что зайдёт через час, — ответил лакей, выставляя блюда и тарелки на большой круглый стол напротив окна.

И тут на меня напал голод! Да такой, что, казалось, готов был съесть слона или осла, или даже двух британских львов. Хорошо, что сэр Артур Игнатиус Конан Дойл позаботился о том, чтобы подали не овсянку, а вполне обильные блюда. Там было панакельти (мясо с картошкой, запечённые в горшочке), кровавый ростбиф с йоркширским пудингом, небольшой порк-пай (пирог со свининой), на сладкое — чрикал тоат (тёплый кекс с патокой). Было много чая, сливки. И всё это я проглотил, кажется, в две минуты, но, только насытившись, обратил внимание на газеты, аккуратно лежащие с края стола.

Передовица The Times кричала: «Писательницу ищут с собаками»!

Я пробежал текст глазами: «Автомобиль писательницы был найден брошенным. В нём осталось меховое манто и перчатка известной новелистки Агаты Кристи. Более 1000 полицейских, 15000 добровольцев, 6 офицеров с собаками-ищейками и несколько самолетов обыскали весь район, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы, но безрезультатно. В поисках Кристи участвовал сэр Артур Конан Дойл, стойкий поклонник спиритизма. Он передал одному медиуму перчатку Агаты Кристи, чтобы тот попробовал найти её. Безрезультатно. Дух сказал лишь странную фразу: «Она жива. Она в царстве мёртвых».

С газетной фотографии на меня смотрела дама…, лежащая сейчас в моей гостиничной постели.

Агата Кристи! Сама Агата Кристи!

Получается, что я спас от самоубийства всемирно известную сочинительницу детективов.

И тут я взглянул на дату, отпечатанную сразу под названием газеты: 7 декабря.

Постойте! Я прибыл в Лондон 4-го декабря, вечером. Мы встретились на мосту. Потом шли. Да, было кафе. Потом… Что было потом? Куда же делись ещё три дня?!

— Добрый день, мистер Демарин! — услышал я за спиной мягкий женский голос.

Я так опешил от неожиданности, что не придумал: нахмуриться мне или улыбнуться. Так и оглянулся — с глупым выражением лица.

— Добрый… день…

— Ох, какая же я голодная! — почему-то радостно воскликнула Мэри. Или — Агата…?

Она увидела накрытый стол.

— Позволите составить вам компанию? — пока я бурчал что-то похожее на «сочту за честь», она уже сидела за столом и намазывала хрустящий тост сливочным маслом. Несказанное удовольствие было написано на её лице.

— Вы…, — начал я несмело, — вы — Агата Кристи? Та самая?

Она весело рассмеялась. Закивала: «Да, да, та самая!».

— Мой милый друг, Владизлав, — заговорила она, запив бутерброд стаканом тёплой воды из большого кувшина. — Не сердитесь на меня. Я ведь не знала вас, не могла вам открыться, учитывая обстоятельства нашей встречи. Но… я назвалась вам всё же своим именем. Под именем Мэри Вестмакотт опубликовано шесть моих романов. Правда, они не детективные. Не смущайтесь, вы не обязаны были это знать…

— Мне нужно умыться.., — всё так же растерянно продолжил я. — Скоро придёт Шерлок Холомс…, ой, извините, Артур Конан Дойл, нет, правильно — Артур Игнатиус Конан Дойл….

— Да-да, конечно, идите в ванную комнату, — опять хихикнула она, — а-то вы несколько… взлохмачены.

Я вышел в дверь спальни, прошёл в душевую, где уже витали пары горячей влажности. Это тепло волнующе обнимало и… баюкало.

В зеркало на меня глянул леший: обросший и косматый.

И всё же, минут через 20 я вышел из своей спальной комнаты свежим и радостным. Последствие прошлых дней — как рукой сняло. Только чуть-чуть постукивало в висках.

Стол в зале уже был сервирован иначе: кофе и какие-то булочки-кренделёчки, колониальные сладости. В большом кресле у окна попыхивал шкиперской трубкой сам Конан Дойл. Мэри, то есть Агата Кристи сидела на диване, поджав ноги, с маленькой чашечкой в руках. На подлокотнике расположилось блюдце с рахат-лукумом.

— А, вот и наш русский друг! — воскликнул родитель Шерлока Холмса, которого я сразу узнал по фотографиям в его книгах.

— Присаживайтесь, Владизлав, — произнесла родительница мисс Марпл и Пуаро, широким жестом указывая мне на свободную часть просторного дивана.

— Сэр Артур, это граф Владизлав Демарин. Граф Демарин, это сэр Артур Игнатиус Конан Дойл, — произнесла она официальным голосом, в котором, впрочем, слышалась лёгкая ирония.

И тут же она вновь повернулась к Конан Дойлу, продолжая разговор, начатый ещё до меня:

— В ту ночь я чувствовала себя ужасно несчастной. Я чувствовала, что так больше не может продолжаться. Я поцеловала на ночь мою дочурку и ушла из дома в состоянии сильного нервного напряжения с намерением сделать что-нибудь безнадежное….

— Да, многим известно это состояние, — кивнул её собеседник, выпустив облако ароматного табачного дыма.

— Кто мог подумать, что в это же время и в этом же месте может появиться прохожий, — она улыбнулась мне. — Прохожий настолько интересный, из таинственной России, что я не только отказалась от своих намерений, но и решила помогать ему. Но наша экскурсия по следам вашего Шерлока Холмса несколько затянулась.

Тут она посмотрела на лежащие на полу газеты, на те самые, что я просматривал несколько раньше.

— Да, наша пресса — та ещё штучка, — весело поддержал её сэр Артур. — Агата исчезла, и из этого раздули вселенскую сенсацию. Могла ведь просто уехать к родственникам в Йоркшир или даже в одну из наших колоний. Почему сразу убийство?! Причём, на поводу у этих скороспелых репортёров идёт и полиция. Сегодня с пристрастием допрашивали вашего мужа, милая Агата, и, извините, его любовницу. После такой газетной шумихи это ни для кого уже не секрет. Уже вслух звучит предположение, что они вас убили. Возможно, утопили. Ведь ваша шляпка была найдена в Темзе на окраине Лондона.

— Ха, далеко же она заплыла! — воскликнула миссис Кристи.

— Послушайте, мистер Демарин, — повернулся ко мне знаменитый писатель. — Мы с коллегой тут подумали и решили помочь вам в изучении методов работы полиции. Причём, на реальном деле об убийстве.

— Это очень любезно с вашей стороны, — опешил я, — но как?

— Очень просто, — перехватила инициативу дама. — Вы спокойно живёте в своём номере, он, кажется, у вас оплачен ещё на две недели. Следите за расследованием моего «убийства» по газетам и рассказам сэра Артура, который непосредственно участвует в расследовании как приглашённый эксперт. Пишите отчёты для своего руководства и отдыхаете, путешествуя по Англии.

— А вам это, простите, зачем?

— Во-первых, вы спасли мне жизнь и это то малое, чем я могу вам услужить сегодня, — ответила Агата. — Во-вторых, мне хочется отомстить мужу и его, да, любовнице. В конце концов, именно они привели меня на тот мост, на котором мы встретились…. Это — месть самоубийцы. За измену жене должна последовать смерть. Сначала я думала, что это будет моя смерть. Теперь решила — нет, его. У нас в Англии, знаете ли, ещё вешают.

— Увы, это не так уж и гипотетично, — отозвался из своего кресла сэр Артур, — верёвка вполне реально затягивается на шее мистера Кристи.

Видя мою растерянность и невысказанные вопросы, он продолжил:

— Вы ещё не знаете, что будет в завтрашних газетах. Скотланд-Ярд нашёл машиниста паровоза, который видел, что на мосту Блэкфрайарз в ночь исчезновения миссис Кристи стояли двое: мужчина и женщина. И он видел, что мужчина грубо схватил эту женщину, прижал к перилам.

— Но, ведь это был я! И я просто пытался заслонить женщину от этого паровоза!

— Я даже не сомневаюсь, мой друг, что суд присяжных сочтёт эти показания машиниста неопровержимым доказательством убийства, — Конан Дойл выпустил очередное облако трубочного дыма, пахнущего экзотическими странами и… пожаром в саванне.

— Уже сегодня мистер Кристи и Нэнси Нил, с которой он спутался, извините, миссис Кристи, и которые находятся под подпиской о невыезде, будут арестованы по обвинению в убийстве, — вывод знаменитого эксперта полиции прозвучал, как приговор.

Эпилог

Агата Кристи покинула мой номер следующим ранним утром. Может, точнее будет сказать — глубокой ночью. Её поезд уходил в 4.50 из Паддингтона. Но прежде она заказала себе верхнюю одежду, ещё что-то, мы поужинали, посидели молча, глядя на затихающий Лондон. Она вызвала такси. Мы грустно попрощались.

Через день от неё пришло письмо. Она сообщала, что живёт замкнуто, но много гуляет и снова появилась охота к писательству. Хотя пока не написала ни строчки. Кристи пришла фантазия зарегистрироваться в фешенебельной гостинице Swan Hydropathic Hotel в Харрогейте, графство Норт-Йоркшир под фамилией любовницы мужа — Нил, только она — Тереза Нил. Потому, если я решу попрощаться перед отъездом в Россию, искать её надо там и под этим именем. Была ещё приписка, что газет она не читает, за процессом над её мужем не следит (чему я, честно говоря, не поверил).

Но я, конечно, прочитывал все газеты от корки до корки, делая вырезки и составляя некий журнал наблюдения. Дело мистера Альфреда Кристи оказалось довольно печальным. Его любовница заявила следователю, что тот, действительно, выражал желание, чтобы его жены «не стало». Она была помехой их счастью, но она сама не разделяла этих устремлений, всегда с уважением относилась к миссис Кристи. Её освободили из-под стражи, и она уехала к родным в провинцию.

Несколько раз ко мне наведывался сэр Артур. Мы даже немного сдружились, позволяли себе опрокинуть по стаканчику виски. Надо сказать, он обнаружил глубокое знание войны 1812 года, знал многие детали Бородинского сражения, о которых, признаться, я даже не слышал.

Ещё он живо интересовался профсоюзным движением рабочих России, почему-то считая, что это может перерасти в нечто сродни масонской ложе или того хуже — преступное сообщество. Меня удивляли такие выводы, но спорить не смел, ввиду слабого знания этого вопроса.

В свою очередь, я пытал Конан Дойла о деталях нашего спасения из опиумной курильни: как он узнал, что мы там, каковым было моё поведение после трёх дней наркотического опьянения? Но он лишь мило улыбался в усы и уходил от разговора, отделываясь общими фразами, типа: «Всё было хорошо! Вы были в полном порядке! Вы не доставили особых хлопот!». Единственное, что удалось выведать, то, что в этой истории была задействована «босоногая команда», вездесущие лондонские мальчишки, докладывающие нашему «Шерлоку Холмсу» о вещах, которые могут его заинтересовать. К тому же некую роль сыграла фраза медиума: «Она жива. Она в царстве мёртвых». Возможно, она стала подсказкой автору дедуктивного метода расследования преступлений. Накидку в стиле «чёрная Игла» он унёс после одного их таких посещений, вскользь проронив: «Пригодится ещё».

Конец ознакомительного фрагмента.