Жетон Всевластия

Владислав Выставной, 2012

«Жетон Всевластия» – цикл НФ-рассказов, публикуемый в специализированном юридическом издании «Исполнительное производство».

Взыскать то, не знаю, что

Три пары глаз смотрели на него испытывающее, с некоторым сомнением. И в то же время — с плохо скрываемой растерянностью.

Работа во Внеземном филиале Службы — не сахар. И в первую очередь она напрочь убивает способность удивляться. С тех пор, как право частной собственности вырвалось за пределы земной атмосферы, судебным исполнителям пришлось смириться с перегрузками и примерить вакуум-сьюты. Ведь в Системе есть, на что положить глаз, и есть, за что насмерть биться в Астроарбитраже. А еще там полно мест, где можно спрятаться от кредиторов и навсегда укрыться от уплаты алиментов.

Рыкова не интересовали беглые алиментщики, ему доставались дела посерьезнее. Когда ты приходишь за имуществом внеземных бандитов, трудно аргументировать свои полномочия одним лишь исполнительным листом. Для дикарей с астероидов единственным доводом является грубая физическая сила и отключение подачи воздуха.

И хотя удивление не входило в привычки Рыкова, он, все же, позволил себе чуть приподнять бровь — ту самую, надломленную давним шрамом. Шрамы в работе пристава — дело обычное. Совсем другое — впервые лицезреть растерянное начальство.

Хотя, это, наверное, лишь показалось. Директора Службы, старого волка исполнительного производства, ничем не прошибешь. И слова он роняет веско, как капли ртути. Ни слова лишнего — все по делу.

Так что ошибки быть не может — он не ослышался.

— Так что же, я не буду знать, что именно подлежит взысканию? — раздельно спросил Рыков.

— Нет, — покачал головой директор.

— Почему? — спокойно поинтересовался Рыков.

— Из соображений секретности, — пояснил заместитель. По всему было видно — он тоже «не в своей тарелке». На щеке предательски вздрагивает жилка, на лбу — мелкие капельки пота.

Волнуется.

Рыков перевел взгляд на третьего, что держался чуть особняком. Худощавый, подтянутый, с пухлой кожаной папкой в руках.

— Представитель Минюста, — сдержанно сказал директор. — Собственно, это все, что вам нужно о нем знать.

— Ясно, — коротко сказал Рыков.

Все эти подробности действительно не имели значения. Важны лишь задание и рамки полномочий.

Представитель Минюста раскрыл папку и протянул хрустящий листок.

— Исполнительный лист, — сказал он. — Все, что от вас требуется — взыскать по нему до того, как должник покинет Землю.

— И зафиксировать факт взыскания, — вставил заместитель. Хотя можно было и не озвучивать очевидные вещи.

Рыков не удержался и глянул в текст. Действительно, ни слова о предмете взыскания. Только ссылка на номер судебного решения.

— Должнику запрещено покидать планету… — сказал заместитель.

–…но он имеет возможность сделать это в обход таможни и визовых служб, — не столько спрашивая, сколько констатируя, проговорил Рыков. — А он влиятельный человек, как я погляжу…

— Вы даже не представляете, насколько, — заметил директор.

–…и чего нам стоило это судебное решение, — добавил представитель Минюста.

— У него большие возможности, — продолжил директор. — Каким-то образом он отслеживает наши действия. Потому стандартная процедура, которая идет параллельно, будет лишь отвлекающим маневром. Вы меня понимаете?

— Вполне.

— Будете действовать в одиночку, на свой страх и риск.

— Понял. Хотел бы уточнить свои полномочия…

Представитель Минюста пристально глянул в глаза. Извлек что-то из папки.

— Руку! — потребовал он.

Рыков подчинился. Рука ощутила холод и тяжесть металла.

Мигом пересохло в горле. Он уже знал, что увидит.

Жетон Всевластия.

Про эту штуку ходили легенды. Конечно, официально именовалась она иначе: «Жетон авансированных полномочий». Но приклеившееся название отражало самую суть. Пока эта вещь у тебя в руках — тебе позволено все. Ты — над законом, ты ненаказуем. Никто не вправе встать у тебя на дороге, а ты вправе смести со своего пути любое препятствие любым доступным способом. И действует это в любой стране мира, в любой освоенной точке пространства.

Правда, за эту вседозволенность, все-таки, придется расплачиваться. Потом — Перед Особым Трибуналом, призванным разбирать действия носителя Жетона. И самое скользкое в этом деле то, что карается не только неоправданное нарушение законов, но и недостаточное рвение в применении Жетона. Опасная штука. Не дай бог ей попасть в руки какому-нибудь психопату. Именно потому она всего одна — на все силовые ведомства. И если сегодня Жетон достался судебному приставу — значит, и вправду, дело пахнет керосином.

— Если все настолько серьезно, отчего им не займется безопасность? — спросил Рыков.

— Формальности должны быть соблюдены, — медленно произнес директор. — Исполнительный лист должнику должен вручить именно пристав. И тут же нужно добиться взыскания. Понимаете? Ни у кого не должно быть никаких претензий к процедуре. А каким образом вы до него доберетесь…

Директор замолчал. Промолчали и те двое.

— Что делать… со взысканным? — поинтересовался Рыков.

— Вы поймете, — уверенно произнес директор.

Рыков понял, что разговор окончен. Он сжал Жетон и направился к выходу. Лишь в голове мелькнуло недоуменное: «Взыскать то, не знаю, что…»

Времени на подготовку не было. С «делом» он знакомился уже в «синкансене», что несся через пролив в сторону Хоккайдо — туда, где размещался один из немногих частных космопортов планеты. Удостоверение пристава открывает все границы, которые, к тому же, на этой тесной планете в последнее время сделались более, чем условными. Ехать же с помпой, на ведомственном транспорте было бы глупо — это перечеркнуло бы саму идею секретности.

Не без труда заставил себя отвлечься от разъедающих сомнений и погрузился в изучение материалов. Собственно, сведений о должнике было немного. Некто Сосновский, предприниматель из России. Не то, чтобы очень крупный, но неудачником его не назовешь. Поднялся, вроде бы, на спекуляциях с природными ресурсами и акциями, в основном через токийскую биржу… В общем, фигура бледная и, скорее всего, подставная.

Минуточку… А вот это уже теплее: в графе гражданство стоит «РФ/КГ». И «КГ» за черточкой — это не что иное, как Красная Гавань — скандально известная марсианская колония.

Собственно, само по себе это обстоятельство ни о чем не говорит. Многие из тех, кто работает в Пространстве, имеют двойное гражданство — земное и внеземных автономий. Но пикантность ситуации в том, что именно Красная Гавань прославилась громкими судебными процессами, связанными с дерзкими рейдерскими захватами.

Колония не самая крупная, но сумевшая стянуть к себе капиталы льготной налоговой политикой, вольным законодательством и весьма спорным судопроизводством. Как известно, учреждение Астроарбитража во многом связано с захватническими амбициями Красной Гавани. И стоит признать — пестрое земное представительство в Астроарбитраже пасует перед компактной, но хитрой и агрессивной марсианской коллегией. Вспомнилось несколько громких дел, связанных с захватом урановых рудников в поясе астероидов. Пока он, Рыков, размахивая отмененным в кассации решением, гонялся за призраками, ловкачи из Гавани успели отбуксировать в неизвестном направлении самые аппетитные урановые булыжники. Иначе, как с отвращением и стыдом невозможно вспоминать это дело.

Теперь ясно, почему должнику нельзя дать вырваться с Земли: с Красной Гаванью нет соглашений об исполнении судебных решений. В открытом космосе этот Сосновский — неприкосновенная фигура.

Трасса «синкансена» упиралась в распределительный транспортный узел, расположившийся между государственным космопортом Саппоро и частным стартовым полем. В сторону огромных матовых терминалов общего назначения шли многочисленные ветки автоматических поездов, широкие многоярусные эстакады для наземного транспорта. В сторону частного поля вела только одна служебная ветка. Надо думать, ей пользовался лишь обслуживающий персонал. Владельцы космических яхт прибывали прямо к старту на личных вертолетах.

Это было лучшим решением — подобраться к должнику в потоке служащих. Коммуникатор сообщал, что Сосновский ловко уклонился от официальной встречи с отвлекающей группой исполнителей, и теперь на полном ходу мчится к своему личному кораблю.

Тесные вагончики поезда-автомата замедлили ход у приземистого терминала. За стеклом мелькнули вооруженные охранники в черной форме. Частный космопорт охранялся не хуже военного.

Он вышел из вагона, прошел вдоль узкого перрона, под острыми взглядами охранников. Есть небольшой запас времени, чтобы пробраться к кораблю незамеченным. Не все решает удостоверение пристава и даже Жетон. Есть еще простые человеческие отношения. И деньги.

Как и было договорено, старый микроавтобус, покрытый цветными иероглифами, ждал за углом небольшого магазинчика. Он нырнул в глубину темного салона. Дверь мигом захлопнулась. Затарахтел древний чадящий двигатель на биотопливе, машина рванула с места.

— Переодевайся, быстро! — на ломаном английском крикнули с водительского сиденья.

— Как дела, Ютака? — невозмутимо отозвался Рыков, с трудом влезая в малоразмерный желтый технический комбинезон.

— Нормально, нормально… — нетерпеливо отозвался водитель. — Если не попадусь с тобой — вообще хорошо будет. Совсем не хочется терять работу…

— Деньги я тут положил, — как бы невзначай отозвался Рыков, поудобнее прилаживая пистолет. Это не средство выбивания долгов — это необходимый инструмент выживания в безжалостном мире должников и кредиторов, с правом ношения в любой точке Пространства. Хочется верить, что сегодня он не понадобится…

— Лезь в чехол! — нервно сказал Ютака.

Рыков поискал глазами и увидел огромный уродливый мешок для инструментов. Кряхтя, полез внутрь. Там, в душном мешке, он и переждал проверку при въезде на стартовое поле…

— Все, вылезай!

Рыков выглянул из затемненного окошка. Перед глазами — огромное бетонированное поле. И множество стремительных силуэтов.

Корабли.

Никогда еще он не видел столько частных яхт, собранных вместе. Каждая из них — произведение дизайнерского искусства. Ни одной одинаковой. Что и говорить, что стоят они — целые состояния.

Впрочем, нет времени любоваться. Работа — прежде всего.

— Вот эта, с синей полосой, — сказал Ютака. — Все, выметайся. Если что — мы друг друга не знаем. Будут спрашивать — сам выкручивайся.

— Как обычно, — с отозвался Рыков, с прищуром вглядываясь в серебристую яхту с тонкой синей линией вдоль борта. — Спасибо!

Выпрыгнул из микроавтобуса. Надвинув на глаза желтую форменную кепку, неторопливо направился в сторону корабля.

— Начать ведение протокола, — негромко сказал он.

Возле уха пискнула и заработала миниатюрная камера. Теперь все, что произойдет в поле ее зрения, окажется в архиве Службы.

Не успел он сделать и нескольких шагов, как к горбатому, обтекаемому корпусу корабля подкатил приземистый черный автобус. Оттуда появились четверо и быстро направились в трапу, ведущему в чрево яхты. Рыков почувствовал, как сердце пропустило удар. Неужели он опоздал?!

Прибавил шагу, понимая, что сейчас трап втянут внутрь, закроют тяжелую бронированную дверь и начнут предстартовую подготовку. Нет, не успеть…

Позади раздался электрический свист и недовольный окрик на японском. Обернулся и увидел несущуюся на него открытую платформу с диагностическим оборудованием. Техник за рулем выглядел недовольным. Приветливо улыбнувшись, Рыков вскочил на платформу, и указал технику яхту. Техник возмущенно вскрикнул.

— Ну, ладно… — недобро проговорил Рыков и наступил технику на ногу — ту, что давила на педаль.

Платформа взвыла и понеслась. Теперь одной рукой Рыков направлял движение платформы, второй же держал вопящего техника. Без сомнения, эта штука у него на ухе — рация, и скоро здесь начнется свистопляска. Только бы успеть…

Платформа врезалась в трап, когда тот уже начинал неторопливо ползти вверх. Врезалась от души, так что движение ступеней прекратилось. Рыков отпустил дергающегося техника и вскочил на ступеньку.

Из глубины салона веяло холодком, особенно приятным на фоне царившей вокруг влажной духоты. Оттуда, из темного квадратного проема выглядывало искаженное злобой лицо человека в черном костюме. Судя по тому, как тот стремился вытащить что-то из-под мышки, он был охранником.

— Не советую, — сказал Рыков, вытягивая перед собой руки: в одной был Жетон, в другой — пистолет. — Служба судебных приставов Российской Федерации…

Договорить он не успел: за спиной раздался сердитый вскрик, оборвавшийся глухим ударом по спине.

За этот удар рассерженного техника стоило поблагодарить: летящая навстречу пуля лишь сбила кепку. Оставалось только ответить на такое гостеприимство…

Тяжело дыша, он склонился над перепуганным человеком в очках. Очки — рудимент медицины прошлого, но отчего-то считается символом образованности.

— Гражданин Сосновский, потрудитесь получить…

Голос, словно чужой — сиплый, сухой. Рыков проследил перепуганный взгляд Сосновского: тот глядел на исполнительный лист. Бумага была перепачкана кровью и, вроде даже, прострелена.

— Факт получения вами исполнительного листа фиксируется, — продолжал Рыков, оглядывая салон, задымленный пороховыми газами. — Предлагаю вам немедленно исполнить судебное решение и передать мне указанное ко взысканию. В противном случае…

Рыков поднял с синтетического покрытия Жетон и тупо посмотрел на пистолет. Он не знал, что будет «в противном случае». Ведь он не представлял даже, чего требует от этого очкарика, и за что полегли здесь эти трое в черном…

— Н-не надо… — пробормотал Сосновский, моргая мелко и часто. — Меня подставили… Использовали в чужой игре…

— Ну?.. — устало произнес Рыков.

— Я заявляю, что отказываюсь от своих прав в пользу кредитора… — дрожащим голосом проговорил Сосновский. — У вас же все записывается?

— Записывается…

— И прямо сейчас передаю приставу все, причитавшееся мне по сделкам, указанным в решении суда…

— Ну?! — с угрозой повторил Рыков. Со стороны трапа доносился вой приближающихся полицейских сирен.

— Что?.. — пролепетал Сосновский, поправляя очки дрожащими пальцами.

— Где это — то, что вы обязаны передать мне?! — Рыков чувствовал, что в нем закипает бешенство. — Где то, что указано в исполнительном листе?!

— Ну… Вот, берите… — Сосновский сделал странное движение руками.

— Что я должен брать? — Рыков вдруг почувствовал, что сходит с ума.

— Все берите, — Сосновский замахал руками и вдруг захихикал. — Вы что, вправду, не понимаете?

Это было не просто, но Рыков, все же покачал головой.

Сосновский зашелся в придушенном смехе:

— Все — это все вокруг, понимаете?! Воздух!

— Воздух?..

— Ат-мо-сфе-ра! — раздельно проговорил Сосновский, и в глазах его мелькнул сумасшедший огонек. — Мы скупили ее. Всю! Все, чем дышит Земля. Все это отныне принадлежит Марсу! Принадлежало… Вы бы платили нам за каждый вдох, понимаете? Мы бы все перекачали к нам — есть такие технологии! А вы бы стояли на коленях и умоляли… Мы чуть-чуть не успели, сукин ты сын…

Улыбка сползла с лица Сосновского. Он замер в кресле, уставившись куда-то в одну точку.

А Рыков смотрел на свои ладони, в которых он тщетно пытался удержать то, зачем явился сюда. Оно было в руках — и его в то же время не было. Оно вроде бы принадлежало всем — но теперь и еще кому-то. И хотелось верить, что этот неизвестный кредитор — не ушлый делец, и даже не государство.

Все человечество.