Поле заживо сожженных

Владимир Фомичев, 2019

В книгу В. Фомичева входят материалы, посвященные разблокированию закрытых стеной официального молчания фактов о массовых сожжениях гитлеровцами гражданского населения на территории РСФСР (теперь Российская Федерация). Ужасные смерти безвинных и безоружных людей происходили в период оккупации фашистскими захватчиками 18 регионов самой большой республики Страны Советов. Начало процессу «возрождения памяти о невинно убиенных огнем» положила 10 лет назад встреча автора с П.А. Бычковым, свидетелем сожжения 340 мирных жителей в деревне Борьба на Смоленщине. «Поле заживо сожженных» – первая в мире книга об огненной трагедии в Борьбе, исследование которой привело автора к открытию тысяч подобных трагедий в России. Постигнув их немыслимо масштабное засекречивание, он ставит перед обществом вопрос: не преднамеренное ли это искоренение памяти и русского исторического самосознания? На страницах нового издания запечатлен поиск честного решения проблемы – святое дело активистов-волонтеров одноименного движения во главе с его основателем и руководителем В. Фомичевым.

Поступь святого дела

Введение в третье издание

Третье издание этой моей книги появляется не в условиях, когда при полном безмолвии «историков и центральных средств массовой информации» автор десять лет назад приступил к разблокированию трагедии Борьбы. Когда одновременно начал «общественное движение за увековечение памяти российских Хатыней на современном этапе» (В. Кожемяко). Теперь божеское дело продвинулось по сравнению с первоначальными шагами несоизмеримо далеко. Ныне сама гигантская проблема уже во всеуслышание заявляет, что без ее решения стране фактически грозит национальная катастрофа! Потому возникло даже структурное изменение выпуска по сравнению с двумя предыдущими. В них материалы располагались в соответствии с постижением истины за семью печатями. Шли вперемешку мои и привлекаемые, тут же анализируемые.

Таким образом они высвечива ее с разных сторон, чтобы увидеть в целом. Сборник в какой-то степени походил не на авторский, а на составительский. То есть его своеобразие определило время, как когда-то жанр поэмы Александра Твардовского «Василий Теркин», ставшей лучшей из написанных о Великой Отечественной войне. Но не похожей на устоявшиеся образцы, даже «без начала и конца».

Я сегодня группирую публицистику, стихи, документы по-другому. Сначала идет созданное по теме мной в прозе и стихах, а затем я помещаю иные тексты как «Приложения». Ибо информационная блокада вокруг тысяч массовых сожжений заживо гражданского населения России в основном прорвана. Нацистский огненный кошмар в 18 ее областях и краях стал явью. Теперь «Поле заживо сожженных» больше ищет причины гробового молчания о ней — по сути, в период всего послевоенного времени. Молчания о плановом истреблении «монголоидных ублюдков», «унтерменшей» не арийских кровей. Эта книга выявляет разное отношение народа и клана к священному праху принявших страшную смерть сограждан. Невольно начинаешь думать: «Не свидетельствует ли такая ситуация о том, что наше общество стало делиться на туземцев и колонизаторов?». Больший объем времени и фактуры, на наш взгляд, настоятельно ставит перед правителями Российской Федерации вопрос: почему при такой сверхочевидной проблеме никто из них не хочет о ней говорить? Кажется, что об этом молчать уже просто неприлично, как человеку появиться на людях в рваном пальто.

Можно надеяться, что рано или поздно все же сработает закон перехода количества в качество. Как об этой проблеме до 2007 не было и речи из-за ее абсолютной закрытости, так вскоре, думаем, не будет вследствие ее решенности, хотя бы на уровне первоочередной. Однако пока она пронизывает мою книгу многими своими составляющими. Среди них — «забытые» практически всеми, кроме меня с единомышленниками, свидетели российских трижды Хатыней: Мария Павловна Белякова и Семен Яковлевич Самуйлов. «Забытые» до того, что уже наступила вечная разлука с ними, ушли в мир иной. Но надо полагать, что длительное бесчеловечное положение, когда теперь о нем узнали, тоже ведет к ускорению процесса постижения реальной истории Великой Отечественной войны. Возьмем еще одну грань обсуждаемой темы: где книга с условным названием «Хроника фашистско-европейской оккупации СССР»? Читая от страницы к странице том, который ныне представляю вашему вниманию, вы наверняка вместе со мной начнете за такое переживать. И так же как я, сначала почувствуете, что пожаловаться некому, а оттолкнувшись от этого состояния, возмутитесь — если живем в своем государстве, то почему же оно не выполняет функцию ограждения национального прошлого от искажения? Откуда оно, такое красивое, взялось? Наверняка вместе со мной попытаетесь усечь, то есть понять: почему нет всемирного признания главного геноцида Земли, целенаправленно и хладнокровно проведенного творцами расовой политики как раз у нас, в том числе и огненной части его? По некотором размышлении спросите сами себя: чем дорожит наше общество, если для него 19 миллионов жертв геноцида войны с идолопоклонниками, в том числе в тысячах массовых аутодафе на земле государства, в котором ныне живем, — не святыня? Не пора ли пересмотреть курс на сокрытие ужасающих смертей? Почему на государственном уровне эта самоубийственная историко-социальная ситуация остается без изменений?

В конце рецензии на две монографии довольно-таки молодых историков Александра Дюкова и Егора Яковлева «Нюрнберг ХХI столетия» я выдвигаю свою версию ответа на такие вопросы. Прошу читателя внимательно ознакомиться с той страницей. Причина, думается мне, в стратегическом преимуществе у всех народов РФ по сравнению с русским народом. Так как они имеют и свою государственность наряду с федеральной, а он один — своей не имеет. Истина всегда конкретна. Русские похожи на миллионы отдыхающих на пляжах, не способных ни к одному согласованному действию общегосударственного масштаба. Пляжный статус даже не позволяет этносу выработать о чем-либо или о ком-либо коллективное мнение. Еще более удручающим выглядит положение русских в свете следующей формулы С. М. Соловьева, автора 28-томной истории нашей Родины: «Государство есть НЕОБХОДИМАЯ форма для народа, который НЕМЫСЛИМ (два слова выделены мной. — В. Ф.) без государства».

Думая о таких условиях, а также о шести миллионах жизней своего народа, отданных за Победу, и, в сравнении, о 24 тысячах одного из среднеазиатских, ломая голову над обстоятельствами существования концлагеря оккупации в РСФСР с более чем десятью тысячами ежедневных смертей и отсутствием захвата, к счастью, земли того этноса и массовых плановых убийств у нас, я однажды написал такое четверостишие.

Не кровная боль

Увековечить преданных огню

Без государственности русских как же можно? —

Народов прочих госструктуры ни одну

Борьба иль Трубино ведь кровно не тревожат.

Все понимают абсурдность молчания верхних чиновников о главной трагедии Великой Отечественной войны, но почти никто не считает, что она происходит именно из-за нулевого статусного положения самого многочисленного в стране народа, отсутствия у него полномочий на решение любых, без исключения, проблем. Из-за этого же рождается непреклонное пустозвонство трубадуров западных ценностей, лишающих русский народ своей подлинной истории, тем самым превращающих его в ничто. Однако демагогия воинствующих прозападников явно не впечатляет знающих убийственные факты о совместных казнях огнем невообразимого числа безоружных граждан России, об апокалипсических суммарных жертвах геноцида мирных жителей во имя нацистского Евросоюза 1940-х.