Гранатовый синдром

Владимир Фиалковский, 2023

Можно ли вернуться с войны в мирную жизнь и встроиться в привычный конвейер житейской рутины, если привык только воевать? Где легче сохранить человеческое лицо: во сне или наяву, и как распознать, какая реальность окружает в данный момент? Существует ли возможность избавиться от триггеров, запускающих синдром вседозволенности, синдром палача?

Сергею В. посвящается. В твоей жизни был смысл.

…каждый из нас дорожит лишь

собственным спокойствием. Но ничто так

не угрожает спокойствию, как готовность

обеспечить его себе любой ценой.

Нагиб Махфуз.

I.

— Вы уже определились? — юный официант с едва скрываемым нетерпением замер в учтивом поклоне перед молодой парой, украдкой поглядывая на других, томящихся в ожидании, посетителей.

В огромном ресторане «Пастонелли» на Н-ском проспекте, занимавшем почти весь первый этаж жилого дома в стиле неоклассицизм, в последнюю пятницу уходящего года свободных мест не было с самого утра. По обилию припаркованных напротив трехметровых прозрачных витрин, разрисованных безвкусной праздничной дрянью, шикарных автомобилей легко угадывалось пафосное и дорогое место. Утонченных ценителей качественной итальянской кухни (по мнению владельцев, одно только название должно возбуждать аппетит) привлекали местоположение, обстановка, привилегированность, атмосфера. Не каждый мог позволить себе бокал вина за неприличную сумму, а порция карбонары стоила как обед бригады рабочих в заводской столовой. Заградительные цены не допускали внутрь случайных людей, чей кошелек не распирало от крупных купюр или премиальных пластиковых карт. Это не означало, что сюда не мог забрести случайный путник в надежде перекусить или разночинная компания не имела возможности отметить день рождения друга, но каждый раз это становилось событием, исключением, эксклюзивом.

За одним из маленьких, рассчитанных на двоих (как правило, их занимали солидные мужчины с молоденькими женщинами), столиков в глубине обшитого красным деревом зала сидели короткостриженый мужчина лет тридцати пяти с девочкой, на вид первоклассницей. Параллельно окну, за большим столом с мягкими зелеными диванчиками, расположились молодой человек в белой рубашке с девушкой. Как раз возле них застыл официант с блокнотом и ручкой наготове.

— Какое мороженое будешь, Маша? — бесцельно перелистывая заламинированные страницы меню, спросил короткостриженый у своей маленькой спутницы, краем глаза косясь на молодую пару.

Он, словно по привычке, постоянно и незаметно сканировал присутствующих взглядом, не упуская из поля зрения главный объект — входную дверь. Слева от девочки с короткостриженым сидел холеный и румяный, похожий на свиной окорок, мужчина. К нему прижималась худая красивая женщина с огромными как фары зелеными глазами. Маленькая голова борова без шеи беспокойно вздрагивала, если кто-то проходил мимо, но любовница оставалась спокойной: несвободен здесь был только один человек. Чуть впереди, ближе к барной стойке, большая компания изрядно подвыпивших молодых людей с периодическими взрывами хохота обсуждали только им понятные моменты из рабочих будней, изредка перемежая речь непечатным слогом. На них с осуждением посматривали еще две пары за соседними столами, чаще все-таки стараясь не замечать распоясавшихся горлопанов.

— Клубничное с шоколадом, дядя Дима, — ответила девочка, озорно улыбаясь и складывая руки как школьница на парте.

— Ты должна выбрать либо с шоколадом, либо с клубникой, — машинально отозвался короткостриженый — он давно изучил меню, однако, тут же спохватился: — Конечно, мы попросим смешать для милой девочки, и нам не откажут.

— Мне одноклассница рассказывала, что здесь лучшее мороженое в городе, — просияла Маша, с надеждой глядя на официанта, по-прежнему обслуживающего молодую пару.

Дмитрий, несмотря на фоновый шум в зале, состоявший из мелодичной итальянской музыки и людского гвалта, слышал каждое слово, улавливал нарастающее напряжение за столиком у окна, и смутное ощущение, что произойдет нечто нетривиальное, не покидало его.

— Может, ты, наконец, закажешь? — недовольно протянул молодой человек, аккуратно расстегивая манжеты идеально белоснежной рубашки (он явно не доверял чистоте ресторанной скатерти). — Еще немного, и посетители нас сожрут вместо пиццы. Ты только взгляни на эти страждущие физиономии! — он затрясся от притворного страха.

— Рома, но ты же не отдашь на растерзание толпе свою любимую, — девушка, кокетливо улыбаясь, сощурила глаза, веки которых покрывали две ярко-синие полосы теней, и, казалось, что глаз нет вовсе. — Хорошо, — она обратилась к официанту, — у вас в меню есть гранатовый сок?

— Да, конечно, — кивнул тот, — На странице номер…

— Свежевыжатый, правильно? — она оборвала официанта, заговорщицки подмигнув Роману.

Официант уныло подтвердил.

— Тогда принесите, пожалуйста, два самых больших граната, обязательно охлажденные, — она на секунду задумалась, — и острый нож.

— Прошу прощения, — робко возразил официант, старательно пытаясь избежать надвигающейся проблемы, — но мы не подаем гранаты, их даже в меню нет. Только сок.

Дмитрий за соседним столом напрягся, его маленькая спутница, приоткрыв рот, тоже невольно прислушивалась к диалогу нестандартной клиентки. Возле барной стойки напряглась по-новогоднему размалеванная внушительных размеров женщина-администратор. Она, в силу должностных обязанностей и опыта, инстинктивно ощущала производственные казусы.

— Смотрите, в меню есть куриный суп, например, — девушка с синими стрелами вместо глаз продолжала гнуть свою линию. — Если я захочу курицу, вы же ее принесете?

— Да, у нас есть блюда из птицы, — согласился бледный официант. — Рекомендую с розмарином, еще часто заказывают…

— Вот видите, — девушка вновь недослушала, поправляя на груди плоскую брошь из белого золота на цепочке. — Я прошу о точно таком же подходе. Принесите мой заказ.

Ее спутник захохотал, обнажая зубы в тон рубашке:

— Она не отстанет, я ее знаю. Несите гранаты!

Сидевшие поблизости посетители невольно начали обращать внимание на странную пару и особенно на симпатичную девушку в розовом платье с белым кожаным пояском на талии, выглядевшую старше своего молодого человека и которой вдруг захотелось гранатов. Экстравагантная выходка напоминала старинную уловку, когда бесконечно льющаяся речь вдруг нарушается внезапной тишиной, и всё вокруг настороженно обращается в слух.

Официант, стушевавшись, принял заказ и удалился. Администратор, потрескивая швами готового лопнуть платья, поплыла за ним, оставляя за собой нить дешевого парфюма.

— Лена, ты вытащила меня сюда, на другой конец города, куда я сквозь бесконечные предпраздничные пробки добирался почти три часа, чтобы заказать два граната? — Роман внезапно почувствовал неладное и напрягся. — Что случилось?

Девушка, игнорируя вопрос, словно его и не было, рассматривала публику, обводя празднично оформленный зал черными маслинами слегка косивших глаз. Огромная барная стойка, в глубине которой скрывалась кухня, переливалась неяркими новогодними гирляндами и, казалось, для Елены не было другого объекта на всем свете. Она всецело сосредоточилась на мелькающих тенях барменов, официантов, подскакивающих с заказами из всех уголков ресторана. Она не замечала только как внимательно, исподволь, следил боковым голубиным взглядом за ней и Романом, короткостриженый мужчина, сидевший рядом с девочкой, которым как раз принесли заказ: мороженое в большой матовой вазочке, апельсиновый сок, стакан шипящей от разрывающихся пузырьков минеральной воды и куриный шницель, величиной с приличного леща, припавший одним боком к желтеющему контуру картофельного пюре.

Девочка, забыв обо всем, принялась методично уничтожать холодную сладкую массу, а Дмитрий обратился к официанту:

— Вы не могли бы поменять приборы?

— Простите? — опешил официант, ища подвох.

— Принесите, пожалуйста, нож для стейка, — Дмитрий смущенно улыбнулся и пояснил, для достоверности схватив нож в руку: — Я ем очень тонкие ломтики, а стандартный нож только ломает шницель. Никакой эстетики.

— Ах, да, конечно, — официант сделал вид, что понимает этого лысого ценителя прекрасного с трехдневной щетиной, в грязных голубых джинсах и давно нестиранном, непонятного цвета, вязаном свитере.

Вскоре рядом с Дмитрием очутился, сверкая сталью и похожий на хирургический скальпель, с засечками-жабрами на деревянной ручке, нож.

— Дядя Дима, а зачем тебе нож? — отвлеклась на секунду Маша от яства. — Ты же дома только ложкой пользуешься и для супа, и для второго блюда. Мама смеется каждый раз, когда ты за ужином вилку в сторону убираешь.

Дмитрий мягко, с какой-то мальчишеской улыбкой, не вязавшейся с его внешностью, пояснил милой спутнице, что в ресторанах (особенно, в таком дорогом) принято есть правильно, используя нужные приборы, чтобы не отбить аппетит у других посетителей, а Маше следовало бы есть медленнее, чтобы не застудить горло и не заболеть, иначе мама больше не отпустит их вдвоем.

За столом, где веселились шумные коллеги, разом защелкали пробки открываемых бутылок шампанского, отчего Дмитрий от неожиданности подскочил, хватаясь за приборы. Это движение случайно заметил Роман:

— Мужик какой-то нервный, только дочку пугает. Давно пора расслабиться, Новый год на носу. Ему бы гладиатором в Колизее врагов мечом крошить или, на худой конец, на ринге носы ломать, а он своим видом только атмосферу ресторана портит, — поморщившись, он повернулся к Елене. — Может, ты ответишь на вопрос? Что мы тут делаем?

— Ты и сам сегодня беспокойный, — девушка увиливала от ответа, пряча правду за синими стрелками. — Закажи себе выпить, погаси тревогу.

Ресторан, этот кусочек фальшивой Италии с придуманным неумной студенткой-маркетологом названием и историей, в вечерний час заполнился до отказа. Предновогодняя суета, неутомимый поиск дешевых и роскошных, зачастую бесполезных и даже передариваемых, презентов не препятствовали наполнению кафетериев, столовых, харчевен, бистро и остальных подобных заведений. Так было во все времена, даже в самые отчаянные и лютые, и, кажется, если вдруг произойдет ядерный взрыв, то и на фоне характерного гриба на горизонте люди в дивных ресторациях будут требовать бифштекс прожарки medium-well и жаловаться на неподобающее их статусу обслуживание. Все так же дамы и господа будут стремиться угнездиться возле огромного окна с видом на просторный проспект или на веранде, где тонкая перегородка станет единственной преградой между ними и снующими взад-вперед уставшими после тяжелой смены неудачниками с заводов и комбинатов, городскими обывателями, унылыми зеваками. Как и всегда, дорогим гостям возле окон будут безразличны мелькающие серые тени по ту сторону жизни, более того, они и одного-единственного взгляда не бросят на улицу, хотя бронировали «лучшие места» заранее.

— Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к алкоголю, — нахмурился Роман, ощупывая светло-серыми глазами лицо Елены, которая теребила кожаный, в тон поясу, браслет на левой руке. — Себе закажи лучше. Разрешаю тебе сегодня напиться.

— А мне уже нельзя, — она словно ждала возможности произнести это: форточку открыли, куда ворвался мощны поток ветра, едва не разбив тонкую пластинку стекла.

— Ты хочешь сказать…, — он осекся, надеясь, что если не договорит, то ничего и не случится, ничего не будет. Надо, надо остановиться на этом. Нельзя продолжать, представлять, думать об этом нельзя!

Очень кстати из ниоткуда материализовался официант и поставил перед девушкой две тарелки. В одной красовались два бордовых, с потертостями на боках, гигантских граната, в другой уютно расположились салфетка и маленький нож. Перед Романом выросли продолговатый стакан с водой и микроскопическая чашка, походившая на наперсток, с дымящимся эспрессо.

— В последнее время я только гранаты и лопаю, — она тяжело посмотрела прямо в глаза Роману. — Ногти, правда, от них темнеют, но ты этого не замечаешь. Как и многое другое.

Роман съежился, поник. Мысли как кочки под колесами шин заставляли подпрыгивать неотвратимо несущийся в бездну автомобиль. Перед глазами мелькали счастливые образы минувших лет, где ничего не угрожало беззаботному существованию и веселому времяпрепровождению. Елена, словно не замечая состояния своего спутника, взяла нож и приступила к привычному действу. Сначала срезала торчащую макушку граната, потом — донышко. Второй фрукт подвергся такой же экзекуции. Удовлетворенная промежуточным результатом, девушка ловко исполосовала гранаты лезвием, и из продольных надрезов показались готовые лопнуть малиновые зерна. Роман, не отрываясь, как завороженный, наблюдал за умелыми движениями и не сразу расшифровал фразу, одним махом разорвавшую вечер на до и после:

— Готов стать отцом?

Сначала он подумал, что девушка предлагает попробовать гранат и даже покачал головой. Только через несколько секунд, словно звук взрыва за несколько километров, до него дошел смысл вопроса, и Роман, застыв, побелел как собственная рубашка. Чего угодно ожидал он от сегодняшнего вечера, но только не этого. Ему вдруг стала невыносима окружающая пафосная обстановка в псевдо-итальянском стиле с жующими, галдящими на все лады посетителями. Взгляд крюком цеплялся за любую спасительную выпуклость, и даже этот лысый в дешевой одежде за соседним столом, что заинтересованно пялился и прислушивался к их диалогу, уже не казался отвратительным работягой. Роман с чрезвычайным вниманием взирал на поглощение бифштекса, челюсти лысого монотонно пережевывали куски мяса, но было заметно, что тот сдерживается, и в другой ситуации блюдо было бы сметено в секунду. Почему он здесь? Мог бы дома пожрать, потом с толстухой-женой развалиться на диване перед телевизором. У них наверняка огромный телевизор. У таких всегда есть и будет телевизор.

— Боюсь, что не буду оригинальным, но ты уверена? — наконец выдавил Роман, вернувшись к Елене после давящей затянувшейся паузы.

Девушка только хмыкнула, сокрушенно покачав головой. Она как будто была готова к такому повороту и не выглядела удивленной, но проницательный наблюдатель уловил бы в глубине черных глаз недобрый, блеснувший на секунду, огонек. Елена ощетинилась. По напряженным фигурам и мимике обоих, Дмитрий со своего места почувствовал, что развязка обещает быть непростой. Он весь обратился в слух и внимание, в то же время исправно и точно отвечая на валившиеся вопросы любознательной девочки напротив, уничтожающей с жадностью саранчи огромную порцию десерта.

— Лена, как бы это помягче сказать, — со вздохом промолвил Роман. — Ты на пять с лишним лет старше меня, и я ценю тот опыт, что приобрел с тобой. Но мне еще так много надо сделать: доучиться, подумать о карьере, о будущем.

— Это значит, что в твоем будущем меня нет? Я правильно поняла? — холодно отозвалась Елена, оставив в покое гранаты. — Что же ты предлагаешь, Рома? Только будь, пожалуйста, небанальным.

Последняя фраза смутила Романа, он отвел взгляд от двух, нацеленных на него, прицелов. В голове с бешеной скоростью крутились шестеренки мыслей, обрывки чьего-то опыта, книжного и жизненного. Казалось бы, в подобные ситуации люди попадают каждый день, и давно следовало бы появиться универсальному рецепту. Твоя женщина беременна, ребенок тебе не нужен, значит вот, что нужно сказать и сделать. Через пять минут вы расходитесь как ни в чем ни бывало. У вас по-прежнему все хорошо, вы — друзья, никто никому не должен. Нет никаких обид и угроз. Совсем уж идеальный вариант, когда лет через восемь или десять, она звонит и просит приехать, мол, сын хочет увидеть отца. И ты едешь, чтобы примерить на себя неведомое доселе состояние отца. Если оно не подошло по размеру, можно и отказаться от ноши, исключив все контакты, исчезнув с горизонта как случайный сухогруз. О, где ты, великая мощь искусственного интеллекта, готовая разрешить все вопросы человеческого бытия? К тебе, а не в исповедальню, потекут когда-нибудь страждущие познания и всепрощения людские потоки.

Конец ознакомительного фрагмента.