Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек

Владимир Снегирев, 2017

В основу новой книги известного журналиста Владимира Снегирева легли дневниковые записи, которые он делал на протяжении всей своей богатой на приключения жизни. Северный и Южный полюса, Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия, Египет, Кавказ, Косово и другие горячие точки, встречи с интересными, яркими людьми, откровенные размышления о долге и слабостях, о том непростом выборе, который всем нам приходится делать каждый день. Владислав Третьяк, Дмитрий Шпаро, Андрей Вознесенский, Федор Конюхов, Юрий Визбор, Олег Ефремов, Эрнст Неизвестный, Михаил Шемякин, Руслан Аушев, космонавты, полярники, главы государств, послы, разведчики, военные – это герои книги и друзья самого автора. Мемуары ли это? Скорее, протянувшийся на 383 страницы репортаж о жизни. Репортаж местами смешной, местами горький, но потрясающе увлекательный и отлично написанный. Лауреат Национальной премии «Лучшая книга года-2018» Трудно поверить, что все это – из жизни одного человека. Когда перевернешь последнюю страницу, сожалеешь, что книга кончилась. Юрий Батурин, лётчик-космонавт, член-корреспондент РАН. Вы не замечали, что любопытство заразительно? Если рядом с тобой пытливый, любознательный человек, то тоже как-то невольно ловишь себя на желании узнать что-нибудь новенькое и интересное. Знаю Владимира Снегирева много лет (он, кстати, когда-то давно был моим начальником, и начальником, замечу, добрым), и вот это чувство любопытства в нем не иссякает. Кажется, главное его желание: узнать новое, удивиться и передать это удивление другим. Уверяю вас, из очередной книжки известного журналиста вы тоже узнаете много того, чего раньше не знали, и побежите рассказывать об этом другим. Любопытство заразительно! Андрей Максимов, член Академии российского телевидения, писатель. Было бы непростительно не поделиться рассказами о столь удивительной жизни и столь уникальной журналистской карьере. Владимиру Снегиреву по плечу любые жанры. (Из написанных им ранее книг моя любимая – о легенде разведки Борисе Соломатине). Уверен, что и эта его работа станет бестселлером. Юрий Кобаладзе, ветеран СВР.

Автор благодарит за помощь в издании этой книги Татьяну Снегиреву, Василия Сенаторова, Алаудина Парчиева.

Любимым внукам посвящается

Жизнь — долгая, а проходит так быстро…

Юрий Левитанский

Если в юности

вытащил этот билет,

то он в один конец.

Обратной дороги нет

В тот день я полез на крышу своего загородного дома, чтобы очистить водостоки от старых листьев. Наверное, я был при этом не в лучшей форме. Май вообще как-то не задался. В самом начале месяца, вернувшись из Китая, я попал в больницу, и меня там еле откачали. Дней десять держали под капельницами. Потом, придя в себя, уехал в Каир, где продолжала буйно цвести «арабская весна». Много бегал по разным встречам, много переживал. И вот, вернувшись, затеял бодягу с этой чертовой крышей.

Поставил раскладную лестницу, на глазах у жены полез по ней вверх. И когда ступил на последнюю ступень этой лестницы, то она как-то вяло поехала вбок.

Да, я был явно не в форме. Потому что ничего не сделал для собственного спасения. Лестница поехала вбок, я обреченно поехал вместе с ней. И потом стал падать вниз. Головой и спиной на твердую бетонную плитку. Высота была метров пять.

Сколько раз после этого я с ненавистью вспоминал те мгновения! И каждый раз — странным образом — они превращались в вечность. Словно бы я летел и думал.

Черт подери, думал я, ты так часто реально рисковал своей жизнью — в Арктике и Антарктике, в Афганистане, Ираке, Косово, Сирии, Ливии и в других сильно проблемных местах. Ты мог сорваться со скал на Тянь-Шане, утонуть в Красном море, умереть от жары в Долине Смерти, тебя могли убить на Северном Кавказе, сделать вечным заложником в Иране. Но теперь ты, похоже, бездарно умрешь вот сейчас здесь, на глазах собственной жены, у порога своего дома.

Как странно и несправедливо устроена жизнь, думал я, летя навстречу собственной смерти. И как теперь Таня будет без меня? И как это нехорошо — умирать на ее глазах. Какие хлопоты доставлю я ей своим падением.

Страха не было, была какая-то обреченность. И досада: уж как-то слабо все это выглядело. Совсем не геройски.

Вот и Рамзай, мой верный пес, расстроится, думал я, продолжая приближаться к земле, то есть к гибели.

А отец? Ему девяносто лет, он все еще жив, а я, получается, загнусь раньше. Что он обо всем этом подумает? Как-то я старался по жизни не огорчать своего старого отца.

Продолжалось мое падение с крыши какую-то долю секунды.

Потом я ударился о твердую поверхность.

И умер. Остановилось дыхание. Потерял сознание. Тьма.

Но оказывается, не совсем. Подбежала Таня, стала меня поднимать. Я открыл глаза. Ничего не было — кроме жуткой, страшной, раздирающей все нутро боли. Не мог ни дышать, ни говорить, только хрипел и разевал рот, как выброшенная на берег рыба. Нам обоим было ясно, что все внутри у меня должно быть переломано и перемолото.

Таня втащила меня в дом. Вызвала неотложку.

Как ни странно, врачи приехали очень быстро. Что-то проверили, сделали обезболивающие уколы. В больницу я ехать отказался. Лучше уж дома отдать концы.

На следующий день в военном госпитале стали делать рентгеновские снимки. Ни одного перелома. Сильные ушибы всех внутренних органов. Но ни одного перелома. Страшные боли в груди. Но это пройдет, сказали врачи, надо терпеть. Пройдет…

Врачи не понимали, отчего я не умер. И я тоже не понимал.

Иногда потом сожалел: лучше бы я тогда умер. Я мог только лежать или сидеть на мягком. Грудь просто разламывалась. А надо было ходить на работу, ездить в командировки, встречаться с людьми, писать статьи. Я разбился в мае, а в июне и июле поехал в Испанию, потом во Францию, потом в Италию, Турцию. В августе — в Сингапур. Иной раз, в кураже, забывал о боли, работал почти как прежде, но всякий раз она все равно доставала меня.

Почти год продолжалась эта пытка. Следующей весной мне дали справку о нетрудоспособности (вот кошмар-то!), велели себя беречь, а затем прописали сильное лекарство, производимое за границей. Колоть надо было раз в две недели. Правда, каждый раз, чтобы получить это лекарство, следовало идти в районную поликлинику за рецептом, там на рецепт ставили пять печатей, потом предстояло ехать на другой конец Москвы в спецаптеку ну и так далее.

Однако, как ни странно, жизнь снова почти наладилась. Опять пошли командировки: Воронеж, Саратов, Сочи, Львов, Исландия, Турция, Египет, Эстония… Поездки, встречи, статьи…

Но вот что не давало и до сих пор не дает мне покоя. Вот какой вопрос мучит. Для чего судьба оставила меня в живых? С какой целью? Что я должен сделать еще?