Жизнь моя, как Амура теченье. Стихи

Владимир Савичев

Язык поэта Владимира Савичева простирается от простоты и безыскусности до изысканности и глубины мысли. Поэт пишет о жизни, о смысле и роли слова, о свойствах времени, о Вечности. Его строки, порой не подчиняющиеся языковым стандартам – на самом деле самые сильные, самые выразительные, самые точные! Иные его стихи – настоящие народные песни. Недаром в поэзии Владимира Савичева часто встречается слово «мотив».

Дизайнер обложки Марина Лысцева

Технический редактор Наталья Коноплева

© Владимир Савичев, 2022

© Марина Лысцева, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-2320-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Радуга грусти

Моё счастье

Небо не знает,

Как я, поднявшись могуч.

Тучи не знают,

Что я сердитее туч.

Звёзды не знают,

Что я без них одинок.

Реки не знают,

Что в бытие мой исток.

Поле не знает,

Что я стою на краю.

Люди не знают,

Что я подобен огню.

Солнце не знает,

Что преломляю лучи.

Ветер не знает —

Сердце болит в ночи.

Море не знает,

Что разбиваюсь о грусть.

Время не знает —

Словом к нему прикоснусь.

Созерцание

Раздуваются кроны от ветра,

Собираются мысли в гурьбу,

Голубыми глазищами лета

Заглянуть я пытаюсь в судьбу.

Обгоняю теченье событий,

Отношусь равнодушно к вещам,

Бог во мне. Я живу по наитиям,

Что когда-то он нам завещал.

Бьётся небо о край горизонта,

И, тревогой за небо дрожа,

Удержать я пытаюсь солнце,

Чтоб наполнилась светом душа.

Вера

Большим и сильным ты тогда

Хотел стать, и наверно, станешь.

А в жизни правильно, когда

Ты, веря в Бога, поступаешь.

Ты веришь — светятся глаза.

Глаза лицо нам украшают,

А материнская слеза

Нас от обиды защищает.

Когда себя перекрестил —

То были‚ знай, не просто жесты,

Ты вере двери отворил,

Окованные толстой жестью.

«Боль на землю, боль на душу…»

Боль на землю, боль на душу —

Не дай, Господи обрушить.

Как участница событий,

Разливалась боль моя,

То ли музыкой обиды,

То ли красками дождя.

Мой отрезок жизни в слове,

На подошвах — от ходьбы.

Грусть моя с душою вровень,

Как дыхание судьбы,

Правит жизнью лишь потребность

В накопленной пыли.

Зачерпнул себе я небо,

Отколол кусок земли.

Безотцовщина

Не избавиться. Мысль потревожила,

Словно в книге, забытой уже.

Потрепали ветра придорожные

Мне страницы в сиротской душе.

Не укрыться от боли травинушкой,

Боль надеждой пытаюсь свести.

Повстречался на тропке с грустинушкой

И никак не могу обойти.

Если небо взорвать, то — чудовище.

И спасают меня только сны:

О, Россия — моя безотцовщина,

С детства слышу я голос войны.

И какое бы ни было общество,

С кем ни пьёшь и ни куришь табак.

Проступает моя безотцовщина,

Как безродная кровь на губах.

«Дожди муссонные прошли…»

Дожди муссонные прошли.

Ручьи порезали дорогу.

И в эти прорези вошли

Года, назначенные Богом.

В судьбу не верю, верю в грусть,

Где уместил свои полёты.

Когда я выше поднимусь,

Вместишься в имени моём ты.

Не верю в плюс, а верю в крест.

Мой крест неразделим с душою.

Я верю в образ, в тот, что есть.

Судьба — как фото мне чужое.

«Время часто сутулит…»

Время часто сутулит

От обид и невзгод,

Но однажды рассудит,

Что превыше всего.

Вслед смотрю уходящим,

Беру слово из книг,

Потому я — грустящий,

Времени выпускник.

В моём сердце не тесно

Для небесных светил.

Время льётся, как песня,

На душевный мотив.

Мне полезней гораздо

Проживать у огня —

Времена не сгорают,

А уходят в меня.

Время — это дорога,

Вьётся ночью и днём.

И в создание Бога

Разглядел я её.

«Вот проснусь, поднимусь…»

Вот проснусь, поднимусь

С декабрём я. И снова

Всей душой потянусь

К материнскому слову.

Но рассвет промолчит

И, как Ангел от Бога,

Грусть в окно постучит

По-военному строго.

И плутает вокруг

Грусть, как ветра порывы.

В декабре такой звук —

Будто эхо от взрыва.

И встревоженный лёд,

Молодой и невинный,

На балкон упадёт,

Как осколок от мины.

И задумчив, и строг

Вспомню детские грёзы.

«Вова… Милый сынок…»

Я услышу сквозь слёзы.

О маме

Не кляла лихолетье

И судьбу на веку,

Но была всех заметней

Ты в кузнечном цеху.

Раскалённая стружка

Повредила твой глаз —

Видел я, как на блузке

Кровь цветком запеклась.

Было хлопотно с нами.

Малолетних ребят

Поднимала ты, мама,

Не считая затрат.

Хоть вдовою была ты,

Крест несла, не греша,

И прочнее булата

Закалилась душа.

…Вот могилу цветами

Стали мы устилать.

«Наживётесь без мамы» —

Мы услышали мать.

«К маме я пришёл в больницу…»

К маме я пришёл в больницу,

Взгляд её нашёл.

Как шагнул через границу,

К койке подошёл.

Заживают раны трудно

И болят рубцы.

В кабинете процедурном

Кипятят шприцы.

Захлебнулся болью, Боже,

Как упал на дно,

Ничего не помню больше,

Помню лишь одно:

Красный крестик — знак разлуки.

Словно не в себе,

Протянула мама руки

Вслед моей судьбе.

Любимой

Без тебя, как без воды.

Ты — единственный источник.

Без тебя, как без мечты,

Всё является непрочным.

Без тебя, как без огня,

Не найти, чего искали.

Без тебя, как ночь без дня,

Будто утро отобрали.

Без тебя идти, кружа,

Всё равно, что к неудаче.

Без тебя моя душа

Даже чувствует иначе.

«Не надо слов — твоя улыбка…»

Не надо слов — твоя улыбка

В меня, как искра, попадая,

Растопит мартовскую глыбу

И даст мне радость ожиданья.

Твоя душа цветком саранки

Или шиповником колючим

Пусть занимает всё пространство,

Но только не нависшей тучей.

Твоей походкой ходят вёсны.

Дыханьем ветра слышу имя.

Пусть даже им затмятся звёзды,

Но лишь не так, как чёрным дымом.

Твой голос заглушает грозы,

Идя небесными краями.

В твоих глазах бы были слёзы

Лишь только солнечными днями.

«Ты одна на целом свете…»

Ты одна на целом свете

С кем себя я не стыжусь.

Растрепав тебя, как ветер,

На тебя, как снег, ложусь.

Страсть моя темнее ночи

И страшней любой грозы.

Рву твои сомненья в клочья,

Не страшусь твоей слезы.

Руки выправив, как крылья,

Бьёшь меня, но я терплю.

Я сильней вражды и крика,

Потому что я люблю.

«У ветра не лови игру…»

У ветра не лови игру

Кружиться и нести листву.

Лови у ветра шелест трав,

Их тихий голос не прервав.

Лови дожди, снега лови,

Как вдохновение любви.

Непогода

Ворошит корабли непогода

На морях, и шумит вдоль дорог,

Но от этого крепче свобода —

Тем владеть, чем в покое не мог.

Непогода — строптивая область,

Но среди неизбежных помех

Проявляется истинный образ

Той одной, что желаннее всех.

Забираясь по горному пляжу,

Я кричу, что ещё не устал,

И несу непогоды поклажу,

Я покладистым, видимо, стал.

А ненастье не портит погоду,

Потому я любви не таю.

В непогоде свободу природы

Узнаю я, как будто свою.

Отворяю ведь двери в угоду

Тем, кто может меня одарить,

Дай же, Бог, мне такую свободу,

Чтобы душу я мог отворить.

Грусть

Мир изменчив. Правда —

Вечности мотив.

Грусть моя — как право,

С ней я справедлив.

Восторгаться можно

Лаской бытия.

Грусть — моя возможность

Показать себя.

Жизнь идет всё дальше,

Ну а я терплю.

Грусть‚ как благодарность

За любовь мою.

Совесть, так и гласность

Важные в судьбе.

Грусть моя — согласие

Обрести в себе.

Значимость в единстве

Сердца и души.

Грусть моя — картина‚

Там, где нету лжи.

«Жизнь — одна затрата…»

Жизнь — одна затрата,

Долгая их нить.

Грусть моя — характер,

Веру сохранить.

Не успел что сделать —

Отвечай собой.

Мне бы не хотелось

Грусть назвать судьбой.

«Наполняются сумерки цветом…»

Наполняются сумерки цветом,

Заливается даль синевой.

Неподвижность далёких предметов

Живописец донёс красотой.

День продлиться уже не сумеет,

Он склонился у синих границ.

Отвернувшись от солнца, синеют

Там воронки небесных глазниц.

Вот и я с горизонтом сближаюсь,

Словно там откровенность моя.

Справедливости ради я жалюсь,

Мои сумерки — истина дня.

Мои сумерки — радуга грусти.

Грусть меня от иллюзий спасёт.

Чтоб извлечь чистоту от сочувствий,

Мне использовать надо её.

«Куда-то всё не доезжаю…»

Куда-то всё не доезжаю,

Не дохожу чуть-чуть вперёд,

Как будто этим искажаю

Тропу, что к истине ведёт.

Кругом защита из отвалов,

Стараюсь к сердцу мир прижать,

как будто этим я пытаюсь

Свой взгляд на чём-то удержать.

Там вечер греется у дома,

Колени под себя согнув,

Там ветер голосом знакомым

Сгоняет сумерки ко сну.

Я шофёр

Подготовил машину — и в рейс

Ухожу, чтоб догнать своё счастье,

Может где-то оно ещё есть,

Но не видно — мешают ненастья.

Мою грусть унесёт за откос

Шум мотора — во мне не вмещается.

От вращенья ведущих колёс

Голубая планета вращается.

Километры бегут, как года.

Впереди горизонт отодвинется.

Я шофёр. И машину всегда

Называю своей кормилицей.

«На ремонт автотранспорт…»

На ремонт автотранспорт

Я поставил в гараж,

Залечить его раны

И продлить его стаж.

Вот и голос мотора

Стал сильней и, звеня,

Сила транспорта — скорость

Та, в которой и я.

Чтоб стремиться к вершине,

вот девиз мой вполне,

Ведь дорога машине —

Это жизнь, как и мне.

Я спешу к горизонту,

Колея без конца.

Не подвластны ремонту

Лишь шофёров сердца…

«Жизнь моя в маршрутах…»

Жизнь моя в маршрутах —

В день иду иль в ночь.

Полнит силу духа

Двигателя мощь.

А дела большие

От шофёрских рук.

Для меня машина —

Словно лучший друг.

Я вожу с улыбкой

В кузовах больших

Гравий на отсыпку

Улиц городских.

И так с каждым рейсом

Многотонный груз

Превращаю в песню

Про судьбу и грусть.

«Словно я отрешённый…»

Словно я отрешённый —

Злом прикоснулся век,

Временем осуждённый

Стал почему-то для всех.

Стал я себя граничить

С грустью людских сердец,

Стал я себя, как личность,

чувствовать только здесь.

Здесь у реки и сопок,

И вразнобой бытию —

Здесь я свою способность

Городу отдаю.

И с мяочанским ветром

Часто встречаю рассвет,

и подкрепляю веру

Отсветом прошлых лет.

Разбежались мои Дзёмги

Памяти первостроителя

г. Комсомольска-на-Амуре

Сафонова Павла Фёдоровича

Разбежались мои Дзёмги

В этом месте, где я рос.

Деревянные посёлки

Скоро все пойдут на снос.

Радость, как тепло для раны,

Мне проливший дождь даёт.

Радуют цветы-саранки,

Гаснущей звезды полёт.

Хорошо мне у Амура —

Волны в берег бьют прибой,

И отходят полукругом,

Мне качая головой.

А наступит только утро,

Грусть уходит от земли.

Горизонта сопки будто

В позвоночник мой вросли.

Всё люблю здесь, под покровом

Мяочанских дней-ночей.

Облака, как бабы-вдовы,

За судьбой плывут своей.

Отзовётся эхом громким

Это место, где я рос.

Белокаменные Дзёмги,

Точно роща из берёз.

Мой город

Сердцем я — комсомольчанин.

Никуда я не бегу,

А любуюсь Мяо-Чаном¹

На амурском берегу.

Здесь мой дом — мой берег прочный,

Колея судьбы моей,

Город мой дальневосточный,

Знавший много светлых дней.

Пусть зовут тебя глубинкой,

Ты и этим дорог мне,

Я возьму твою грустинку,

А любовь отдам вдвойне.

Камень

У причала речного

Этот камень стоит,

Словно сердце большое,

Здесь людей он роднит.

Здесь всегда многолюдно:

Пляж шумит городской,

И встречает здесь утро

Каждый класс выпускной.

И на долгую память

Над Амуром седым

Новобрачные пары

Замирают пред ним.

Комсомольск

Здесь от сопок остроносых

Убегает вдаль река.

Здесь намытые откосы

Золотистого песка.

Здесь Амур всегда в движеньи,

Здесь простор живой среды,

Тянут к небу свои шеи

Мяочанские хребты.

Потому и город этот

Остановку сделал.

Комсомольск — страны всей эхо,

Потому с тобой я весь.

Я с тобой и днём, и ночью,

Я с тобою в стужу, в зной.

Сердцем я, как ты, рабочий,

Потому ты мне родной.

Окружу тебя делами,

Ведь с тобою — мы семья.

Мяочанскими цветами

Украшаю город я.

«Здесь речной прибой из прелюдий…»

Здесь речной прибой из прелюдий —

Берег музыка залила.

Узнаю я город по людям,

Как решают они дела.

Здесь Амур у сопок хозяин,

Затянул у них пояса,

Сопки здесь со скалистой вязью,

Как столетние образа.

Нахожу я город по сопкам,

По рисунку этих картин,

Узнаю я город по стройкам,

По знакомым звёздам над ним.

«Тех, кто строил город, лично…»

Тех, кто строил город, лично

Мерю мерой бытия,

Взором улиц и величьем

Образа былого дня.

Знаю, что для песни брали,

Как дыхание, мотив,

Плавили мечты из стали —

Тем поныне город жив.

«Эти сопки от приволья…»

Эти сопки от приволья

Мне судьбу здесь начертили,

У Амура взяв поводья,

На порог реки спустили.

Эти сопки по соседству

Гладь речную укрывают.

С однокрылым ветром детство

От меня здесь уплывает.

Окунулись в воду сопки,

Грусть свою не выдавая,

И искрятся камня сколы,

Этим строгость придавая.

Здесь у сопок звездопадье

Посылают небеса мне,

И уходят в глубь распадки —

Провожаю их глазами.

У реки

Вновь ночной прохладой

Волны в берег бьют.

В модных юбках в складку

Женщины идут.

Ветер в берег ткнётся,

Выронит свой гам.

Вот уж вечер гнётся,

Падая к ногам.

И начнёт смеркаться —

Вспомню бытиё,

А костры дымятся

Сердце жгут моё.

Белые оттенки

Лезут мне в глаза,

Острые коленки

Месяц показал.

Амур

Не ищу себе брода —

В твоё утро вхожу,

И гудком теплохода

Берега разбужу.

Крепко сжал твоё русло

Мяочанский хребет.

Затянувшейся грустью

Я встречаю рассвет.

И далёкие звёзды

По небесной воде

Протянули мне вёсла,

Словно помощь в беде.

Я с тобой не утратил

Интерес к бытию:

Прохожу твой фарватер,

Как судьбу я свою.

«Поражусь размерами…»

Поражусь размерами

Зримой мной реки,

и течёт размеренно

Гладь моей тоски.

Как носы с горбинками,

Сопки здесь вокруг,

И распадки длинные

Вытянутых рук.

Звуки поглощаются,

Эхом дышит лес.

Время, убеждаешься,

Сбилось с бега здесь.

Задержу дыхание

В лютую здесь студь,

А придут желания —

Мне ударят в грудь.

Ведь вокруг любимые

Сердцу моему:

Сопки тёмно-синие,

И река Амур.

«Сдвинув небо на затылок…»

Сдвинув небо на затылок,

Лбы покатые склоня,

В берег сопки угодили,

Притянули и меня.

В них простая угловатость,

Внешне их не отличить.

Мяо-Чан их здесь сосватал,

Чтоб с рекою рядом жить.

И стоят они преградой —

Отбивать атаки волн,

Как у древнего обряда,

Впав в задумчивость и сон.

Этим сопкам не иначе

Колыбельную поют —

Амур русло обозначил,

Город здесь нашёл приют.

«Уступил Мяо-Чан у природы…»

Уступил Мяо-Чан у природы

Место солнцу, чтоб лечь на закат.

Грани острые скальной породы

Вижу, как из-под снега торчат.

Что ни склон, то косынкою скальной

Укрывается каждый там пласт.

И мне радостно, что эти камни,

Как околыши, светят для нас.

Я не знаю: то грусть, то ли гордость

Эти камни таят в глубине.

Знаю, что, переняв его твёрдость,

обозначилась стойкость во мне.

«Собирался день…»

Собирался день

Уходить от солнца.

Покатилась тень

В сопки красным шелком.

И припал закат

К сопкам, как к любимой.

На моих глазах

Облака раздвинув.

«Здесь Мяо-Чан коснётся солнца…»

Здесь Мяо-Чан коснётся солнца,

Осыплет золотом мой дом,

И даст мне силы, что способны

Людские души греть теплом.

Протянет руку мне, и верю

Даст слов, что мне нужны сейчас,

Которыми я мир измерю,

Чтоб грусть моя в них улеглась.

Здесь Мяо-Чан, как бы уступом,

Амур пытается прижать,

И открывает место тут мне,

Чтоб мысли с чувством увязать.

«Через край, закатом налитый…»

Через край, закатом налитый,

Был Амур со мной неделим.

Самого себя я увидел

Мяочанской сопкой вдали.

«Свёл я с сопками знакомство…»

Свёл я с сопками знакомство,

Приглянулись мне они,

Их здесь целое потомство —

Обитатели мои.

Человеческою глыбой

Они встали на пути,

И весомую улыбку

На себе я ощутил.

Как бы душу открывали

Каменистостью в себе,

Будто место уступали

В доверительной мольбе.

Здесь Амуром край раздвинут,

Здесь устанешь от ходьбы.

Мяочанской паутиной

Мой рисунок у судьбы.

«Опустили сопки плечи…»

Опустили сопки плечи

И, сомкнув их, встали в ряд,

Будто их взяла беспечность,

Это так на первый взгляд.

Уходили от пожаров,

От хлопот и суеты,

Так они и задержались,

И остались у воды.

А когда они зимуют,

Сопки кажутся тогда

Будто кони с белой сбруей

Под седлом у седока.

Опустили сопки плечи

До касания реки,

и сомкнувшаяся вечность

Сжала сердце мне в груди.

Сколько лет веду застолье

С ними я, душой сродни,

Где вытаскивают солнце

Мне они из-за спины.

И мы смотрим друг на друга —

У нас общая черта,

Здесь Амур разрезал узел

Мяочанского хребта.

Примечания

1

Мяо-Чан — горный хребет