Глава 4
Братья покосились на Алиаса Фугга, но ничего не сказали. Видимо, сел он не настолько близко, чтобы они могли вмешаться. По-имперски парни не понимали ни слова и потому чиновник, чтобы не нервировать мою взвинченную после боя охрану, говорил на дорча.
— А кто эти люди? — я постарался, чтобы голос не дрожал.
— Эти люди из племени гворча. Слыхал о таком?
Я кивнул.
— И что же ты слышал?
— Что они плохие и их надо опасаться, — честно ответил я. — И они предатели.
— А кого они предали, знаешь? — щурясь на рассветное солнышко, продолжил Алиас.
«Милый разговор. Что тебе от меня надо? Я десятилетний абориген с гор. Малолетний козопас и сын главного козопаса. Что такому важному человеку нужно от десятилетнего мальчишки?»
Не стоило восстанавливать этого мутного типа против себя, и потому я ответил:
— Нет.
— Они предали твоего деда, мальчик. — в разговор влез Остах. Дядька тяжело осел наземь по правую руку, приваливаясь спиной на ствол рядом. Взмахом руки он отослал братьев прочь.
Удобно сел. Отгородился мной от имперца.
— Дедушку Эндира?
— Да, — подтвердил Остах и замолчал.
Я помолчал тоже, дожидаясь, что дядька продолжит. Но он молчал.
— Твой дед был тогда еще молод и только взял власть, — не выдержал имперец. — Уже тогда его называли Законником…
— Это потому, что он хорошо все законы в школе выучил?
— Верно, — благодушно кивнул Алиас, продолжая жмуриться от солнечных лучей. Как кот на завалинке. — В школе, где ты вскоре окажешься, он был одним из лучших учеников.
Если бы мои ноги были здоровы, я бы вскочил и начал бегать по поляне. А так просто подпрыгнул на месте и скинул бурку:
— Как?! Дедушка учился в той самой Школе?
— А в какой же еще? — Это уже раздалось справа. От Остаха.
— Ну… — неуверенно протянул я. — Просто в школе. В имперской…
— Нет, — усмехнулся Алиас, — это была та самая школа. Наместник был другой, это верно, а школа всё та же. И вот когда твой дед ее окончил, он продолжил жить в доме наместника. Он мог пойти служить в войско или поступить в столичную академию, но не захотел.
— А почему он не вернулся домой, окончив школу? — удивился я.
— Закон не велит. Наследник обязан жить в Империи до тех пор, пока не унаследует власть. Пока из наследника дана сам не станет даном.
«Это пока не помрет мой папаша? Вот, значит, что братку-то ожидало. То-то он не рвался в эту Империю. Пока не помрет дан Рокон, значит?.. Так он вроде крепкий мужик…М-да. А все намного веселее, чем я думал».
Алиас Фугг приоткрыл глаза и пояснил:
— Твой дедушка должен был оставаться в Империи до тех пор, пока был жив его отец, Хродвиг Упрямый. А когда дан Хродвиг умер — он стал бы правителем после него. И уехал бы обратно в горы. Таков закон.
— Плохой закон.
— Плохой закон — тоже закон, — пожал плечами имперец.
Помолчали. Алиас достал промасленную тряпицу, положил меч на колени и принялся очищать лезвие.
— Твой дедушка тоже считал этот закон плохим. И потому он нашел книгу, в которой этот закон записан. И узнал, что закон немного не такой, как все думают. Тогда он уехал в горы на празднование Дня середины лета, а обратно в Империю уже не вернулся. Чуть позже все узнали, что Хродвиг добровольно отрекся. Отдал власть сыну. Так твой дедушка стал рексом. Рексом Эндиром Законником.
— Молодец! — Как же хочется колесом пройтись по поляне! Я засмеялся громко и счастливо, во всю силу, без остатка, как хохочут дети. — Хороший дедушка!
— Твой дедушка хороший, — согласно кивнул Алиас. И, со стуком вогнав меч в ножны, добавил: — Был.
Сидевший рядом дядька вздрогнул всем телом.
— Когда Эндир принял титул, все подвластные племена принесли новому дану клятву верности в вашем священном городе-крепости…
— Декурионе…
— Декурионе, — согласился Алиас. — Но когда Эндир с малой свитой возвращался вниз, в долину, на него напали гворча, презрев свою недавнюю клятву. Они решили убить нового правителя и править сами. Но твой дедушка сумел вырваться и бежать. А потом он собрал войско и разбил гворча. Выгнал из их домов и изгнал из долины.
— Вот почему гворча — изменники, — кивнул головой я и сплюнул на землю.
— А ты похож на него, — невпопад заметил имперец.
— На кого? — растерялся я.
— На Эндира, когда он был мальчишкой… в твоем возрасте.
— А откуда ты знаешь? — недоверчиво поинтересовался я.
— Я был первым, кому он разбил нос, когда приехал в школу, — невозмутимо пожал плечами Алиас Фугг.
— Не может быть! — закричал я.
— И прозвал меня Мухой, — Голос Империи. — Меня до сих пор так зовут иногда.
Подошедший Буддал услышал последнюю фразу, и брови торговца взметнулись вверх. Алиас Фугг мило улыбнулся — после драки у него было прекрасное настроение.
— Слуги приготовили завтрак, — махнув рукой на стол, уставленный тарелками, пригласил Буддал. И вдруг заорал: — Зачем мертвяков подпаливать, олухи! Мы завтракать собрались!
— Я готов съесть быка, — сказал, поднимаясь, Алиас. Его хорошее настроение было непоколебимо…
Я уминал молочную горячую кашу с дымком. Наш столь интересный разговор дал такую богатую пищу для ума, что вкуса другой пищи я не ощущал. Вот то, что горячая — это да. Поэтому я не забывал дуть на очередную порцию варева, зачерпывая деревянной ложкой, и размышлял.
«Появляется информация — проясняются и мотивы. И чего мне не понравился Алиас Фугг? Что лицемерил на пиру? Так работа такая. Что он работает на Империю? Так неизвестно, как у меня жизнь сложится. Могу ли я с уверенностью сказать, что мечтаю вернуться в горы? Тем более выясняется, что мне не просто необходимо Школу окончить, а куковать там до тех пор, пока дан Рокон не помрет. А отец в добром здравии и расцвете сил.
Так зачем менять высокий уровень цивилизации на низкий? И мои знания скорее воспримет общество с более развитой технологической базой. Главное, не лезть в политику, сильно не высовываться — и тогда можно хорошо устроиться…»
Фантазия опять понесла меня неизвестно куда. Домик у моря, рабочий кабинет с окнами в сад… Прекрасные пейзанки… Я притормозил сам себя и продолжил анализировать актуальную информацию.
«А тот древний старикан — Хранитель Хродвиг, что устраивал судилище над Остахом, выходит — мой родной прадедушка. По рассказам брата, весьма бодрый старик! Сколько же лет этому аксакалу?»
Я отхлебнул горячего травяного отвара.
«Алиас — симпатичный мужик. Оказалось, он просто во мне видит школьного приятеля и вспоминает детство и всякие милые школьные шалости. Вот и причина его разговоров со мной. Ностальгия — сильнейший мотив. И столько информации разом… А дед у меня, по всему видать, был молоток. Всех несогласных вколотил по маковку в окрестные скалы».
–…надо! — услышал я громкое окончание фразы Остаха и тяжелый удар ладони по столешнице. Тарелка подпрыгнула.
— Не вижу причины, — спокойно ответил имперский чиновник.
— Гворча напали на наследника, да? — напирал дядька. Он показал рукой на меня. Говорили на дорча.
— Да, — ответил Алиас.
— Убили бы — остался другой, младший, да? — бушевал Остах.
— Я забыл твое имя, уважаемый, — внезапно спросил имперец.
— Остах!
— Необычное имя для горца.
— Тебе не нравится мое имя, имперец? — угрожающе спросил наставник, нагнув голову.
— Нравится, — невозмутимо кивнул Алиас. — Но я не пойму, зачем тебе голубь.
«Какой голубь, что я прослушал? Почтовый голубь?»
— Предупредить Рокона, рассказать о нападении! — заорал, вскакивая, Остах.
— Ах вот оно что! — всплеснул руками имперец. — Ты о рексе Роконе, правителе земель Дорчариан! Когда ты вот так запросто говоришь — Рокон — я, право слово, не сразу успеваю сообразить, о ком ты.
Чем больше сердился Остах, тем менее он становился похож на горца. Нет-нет да и проскальзывал в речи имперский акцент. И с Роконом он прокололся — горцы звали правителя «дан». Или «дан Рокон».
«А ведь, похоже, речь идет о безопасности братишки. Отца действительно надо предупредить».
— Конечно же мы тотчас же пошлем голубя, чтобы рассказать рексу о произошедшем, — закивал головой Алиас, подняв открытые ладони перед грудью. — Ты сам напишешь письмо?
Язык дорча не имел письменности. И конечно, Голос Империи знал об этом.
— Твой голубь — твое письмо! — отрезал Остах, усаживаясь обратно.
После злополучного завтрака, когда письмо под совместную диктовку Алиаса и Остаха было написано и запечатано личной печатью Голоса Империи, а голубь освобожден из ивовой клети и выпущен, караван тронулся в путь.
Остах, не остыв после перепалки, пристал ко мне. Подаренный клинок не давал дядьке покоя. Прицепленный на пояс, кинжал и вправду выглядел несуразно, — болтался между ног и то и дело бил по коленям, когда меня брали на руки.
— Великоват для тебя, — в который раз повторил Остах, вертя кинжал в руках. — И слишком острый, — заметил он, проверив большим пальцем заточку лезвия.
— Но ты же сам сказал, что подарок… — жалобно протянул я. — В бою…
— Я сказал, — не отказываясь от своих слов, кивнул Остах. — Подарок в бою — великая вещь. Против такого что скажешь… Вот и не позорь ни клинок, ни себя! — гаркнул он, возвращая кинжал. — Вычисти его для начала, убери в ножны и храни, пока не подрастешь! А себе повесишь на пояс учебный нож.
«Ага, который тупой как палка…» — заточки у учебного клинка не предполагалось вовсе.
Посмотрев на мою надувшуюся физиономию, Остах улыбнулся:
— Как будешь держать кинжал, покажи.
Я взял рукоять обычным хватом ножа. Против воли рука ухватила слишком большую для моей ладони рукоять кинжала, как утопающий хватает соломинку. Аж пальцы побелели. От напряжения клинок ходил ходуном.
— Еще, — сказал дядька.
Я показал обратный хват ножа.
— Ладно, — кивнул дядька. И повторил указания: — Кинжал вычистить и убрать. На пояс повесишь учебный.
Он постоял, помял пальцами нижнюю губу, прикидывая что-то, и крикнул:
Конец ознакомительного фрагмента.
