Девять рукописей

Владимир Попов

От автора:«За двадцать лет у меня скопилась дюжина рукописей.В 2015—2016 гг. удалось издать три книги: «Маленький театрик…», «Плебейские песни», «Далёкие огни».Из оставшихся рукописей я взял по десятку стихов и составил сборник «Девять рукописей»…Книга-сборник состоит из стихотворений, которые ранее публиковались в других изданиях: сборнике «Девять рукописей» (2017), «Шляпа с пером».

Трубка и пастернак

Это слово

мне открыл

во всей красоте

одинокий дачник,

который снимал

в середине девяностых

деревянную развалюху

с печкой.

— Послушай, соседушко! —

кричал он через забор.

Его удивительная речь:

восторженно-интонационная,

с паузами и ударениями,

была сказочной.

Слышалось —

сосед и душка,

и относилось

не только ко мне,

но и ко всему миру:

к деревьям, к цветам,

к летнему ветерку,

к заходящему солнцу,

к вечерним комарам…

Соседушко!

С Осей седой

еду до ушка: —

как сказал бы

Хлебников.

Старую

скрипучую калитку

он звал

«Марья Семеновна».

У сосен на участке

были имена: Иван,

Степан, Митрофан…

Цветы —

имена женские:

Виолетта, Луиза,

Маргарита…

Одинокий лопух

у забора

«Спиридон Евграфович».

Беременная кошка —

«Филисандровна».

Козу на лужайке

окрестил «Матвеевной»,

её козлёнка «Фуфырчик».

В то лето

он штудировал

«Доктора Живаго»

и приходил ко мне

жаловаться…

Он умер осенью…

Приехала его дочь:

темноволосая красавица

с сонными глазами.

Я выпросил на память

трубку и книгу

Пастернака.

— Да-да, конечно, —

произнесла она

и прикоснулась

к моему лицу

холодной рукой.

В пасмурный

ветреный день

его хоронили

на Малаховском

кладбище.

Пока звучали

прощальные слова,

и лились слёзы,

я держал в руке

«Доктора Живаго»,

и оттого

становилось легче.

В книге

я нашел листок,

сложенный в четвертушку,

с моим «Лаврентием».

Иногда,

прикасаясь к книге,

я вспоминаю голос:

— Со-се-душ-ко!

Я горько улыбаюсь

и шепчу:

— Салют, Профессоре!