Крылья стрекозы. Повесть

Владимир Никулин

Сюжет данной книги повествует о взрослении героев, формировании характеров, влиянии их на поступки, которые в результате приводят одного к подвигу, а другого к трагедии.Книга рассчитана на широкий круг читателей, но автор считает, что в первую очередь её должны прочесть молодые люди, для того чтобы не повторять чужих ошибок.

© Владимир Никулин, 2020

ISBN 978-5-0051-4002-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I глава

Стрижи, разрезая серповидными крыльями душный и влажный июньский воздух, со свистом выписывали невероятные пируэты, летая возле школы. Казалось, что птицы беззаботно играют в догонялки и так увлечены этим занятием, что других проблем для них не существует. Но, приглядевшись повнимательнее, можно было заметить, как некоторые время от времени отделялись от всеобщего хоровода и, зацепившись за шероховатости под шиферной крышей, совали свои головы в отверстия. И наблюдательному человеку было понятно, что стрижи, наловив в полёте насекомых, кормили птенцов.

Неразлучная троица друзей стояла и курила за углом здания. Сегодня они простятся со школой, в которой проучились десять лет своей небольшой пока жизни. И пойдут дальше каждый своим путём. Для одних он будет прямым и понятным, а у кого-то запутанным, петляющим в бесконечных лабиринтах проблем, встречающихся на жизненном пути. В белых рубашках, брюках, отутюженных заботливыми родителями, и галстуках переговариваясь, наблюдали за стаей. Рубашки были подчёркнуто повязаны галстуками. Конечно же, в такой ответственный и торжественный момент они обязаны быть в галстуках: они же взрослые, солидные люди.

Но Николай был без галстука, жара, да и вообще он не любил эту часть мужского гардероба, и сейчас наблюдая за своими товарищами, видел, какое неудобство доставляют им эти удавки.

Игорь Пинчук давно уже теребит узел злосчастного галстука, пытаясь ослабить давление на шею. Засунув указательный палец под подбородок и, ухватив узел в кулак, он потянул его вниз, подвигав влево-вправо. Спустив узел он выдохнул, и выпустил клуб сигаретного дыма. Расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, он достал из кармана брюк носовой платок и, вытерев шею сказал:

— Ну и жарища! У меня уже вся рубашка мокрая.

Николай подмигнул ему и сказал:

— А вон Артур — ничего, даже в пиджаке — и ничего…

— Может, у него там система охлаждения, я же не знаю, — ответил Игорь.

— А ты проверь, — выпустив дым колечками, засмеялся Николай и ткнул Артура рукой в бок. — Пощупай… Игорь, у него и вправду там радиатор охлаждения стоит.

Артур, засмеявшись, стал уворачиваться от рук товарищей, и они начали дурачиться.

Из-за жары торжественную линейку, называемую ещё Последним звонком, перенесли на спортивную площадку, которая очень удобно расположилась как раз напротив здания. По расчётам организаторов и по предложению учителя биологии, предполагалось, что к моменту построения на спортплощадку упадёт тень от здания школы. Ребята, занимавшиеся проведением школьных дискотек, проверяли установленную аппаратуру. И оттуда доносились то музыкальные звуки, то голоса ведущих, проверявших тембр и прочие аккустические хитрости, а то вовсе слышался гул и треск.

— Вы долго будете здесь прохлаждаться? — спросила неожиданно появившаяся Светка Привалова.

— Ничё себе — прохлаждаться, — повернувшись к ней, выпучил глаза Пинчук. — Ты чё, Свет с парты брякнулась. Тут такое пекло, а ты говоришь: прохлаждаемся!

— Тем более! Пора зайти в помещение, а то голову напечёт, и не доживёте до торжественного момента. К тому же там ваша помощь нужна.

— Чего там опять стряслось? Вот уйдём мы, и чё они без нас делать будут, а? — недовольно запыхтел пухлый Пинчук. — Ты, Свет, не знаешь, чего там? — спросил её Николай, когда они нехотя двинулись ко входу. — Создаётся впечатление, что, кроме нас троих, больше и нет никого! — недовольно продолжал бухтеть, шаркая ногами, Игорь Пинчук.

— Там, ребята, требуется ваша сила, рост и самоотверженость! — высокопарно ответила Светка.

— О, как это знакомо! — проговорил Артур, — Наверно, нужно что-нибудь перетащить, либо подвесить, к примеру, шторы. Я угадал, Светик?

— Какой ты проницательный, — засмеялась Светка. — Наверно, после школы пойдёшь на экстрасенса учиться?

— На них учиться бесполезно, либо у тебя есть этот дар, либо нет! — ответил ей Артур, заходя первым в двери.

10-й А класс был единственным в их школе выпускным в этом году. Всех выпускников построили в две шеренги, девушки в первой, а юноши во второй. Николай стоял за своей подругой детства и юности Лорой Хитушко. Он с любовью смотрел на её русые волосы, собранные на затылке резинкой и длинным, до поясницы хвостом. Улавливал чуть заметный сладкий запах её любимых духов.

Лариса Хитушко была самой красивой девушкой в их школе, но что удивительно, это её совсем не портило. Училась она на одни пятёрки, и все окружающие ей предсказывали блестящее будущее. В отличие от Ларисы, Николай учился неважно, хотя учёба ему давалась легко, собственно говоря, ему просто было не интересно в школе. Когда он хотел, то с лёгкостью получал четвёрки и пятёрки, а когда нападала на него грусть, то в дневнике появлялись двойки и колы. А вызваной для объяснения матери классная говорила: «Коля — способный мальчик, но что-то у него нет интереса к учёбе. Вы, Валентина Ивановна, поговорите с ним, только не ругайте, он добрый человек и очень эмоциональный. Как-то надо подвигнуть его на путь знаний».

Так и пролетели эти десять лет. Не был он ни отличником, ни двоечником, а вот троечником был твёрдым. Хотя все экзамены, сдавал либо на четвёрку, либо на пятёрку. И выходил с экзамена самым первым, и потом посмеивался над стоявшими возле дверей класса, где проходил экзамен, трясущимися, и штудирующими билеты одноклассниками. Махнув им на прощание рукой, он шел домой.

С Лорой Коля дружил с детства, так как жили они в одном доме, и на одной лестничной площадке, на первом этаже. Двери их квартир были рядом, стена, отделяющая однокомнатную Колину с мамой и двухкомнатную семьи Хитушко, была столь тонка, что Коля и Лора придумали специальные сигналы. Например, стуки в стену были разных типов. Для начала требовалось привлечь внимание, для этого стучали по трубе, которая шла от батареи. Затем начинались перестукивания.

Если кто-то проводил твёрдым предметом по рёбрам батареи, это был сигнал: пора в школу. Барабанная дробь по стене обозначала, что нужно срочно встретиться, а шлепки ладонями говорили о пожелании спокойной ночи. Сочетания различных по громкости и степени ударов имели такое запутанное значение, что когда кто-то не понимал, то бежал узнавать, благо двери были рядом.

Торжественную часть открыл государственный гимн, затем ведущий попросил всех минуточку внимания и объявил о самом торжественном моменте, а именно… Вот это именно и было тем случаем, когда их позвала Светка Привалова. Когда они зашли в школу, она показала на дверь директорского кабинета и сказала:

— Идите, вас там ждут.

Зайдя в кабинет, парни встали, настороженно глядя на директора. «Опять будет трындеть по поводу курения возле школы», — подумал Николай.

— Ребята, — обратился к ним Валерий Ионович, — давайте выбирайте, кто из вас на линейке понесёт первоклашку со звоночком? Вы у нас самые рослые, вон Коля вымахал метр восемдесят!

— Не, я Валерий Ионович не смогу, — сказал Николай, — я руку правую вывихнул вчера на тренировке.

— Тогда остаётся единственный! — хитро посмотрев на оставшихся Артура и Игоря, — сказал директор.

— Кто?! — неожиданно хором ответили те. — А это вы сами решите, подвёл черту Валерий Ионович.

— Я чё грузчик вам, а?! — вдруг взъерепенился Пинчук. — Уменя одышка, вон и пот течёт! Глядите, рубашка вся мокрая! Как я её потащу, ну, Валерий Ионыч! — яростно отбивался он. — Девчонка будет сидеть, колокольчиком махать, ногами дрыгать, потом соскользнёт и шибанётся на асфальт, а мне потом расхлёбывай! Не, не потащу я никого! — категорично заявил Игорь Пинчук.

— Ну вот, как обычно, всё тебе Артур, достаётся в вашей компании, — обратился к нему директор. Артур Хохряков был немногословным юношей. Спорить не любил, ругаться тоже. Он и в секции самбо, куда они все ходили, всегда всё делал молча.

— Ладно, — коротко, как будто сделал выпад, ответил Артур директору, и они вышли из кабинета.

Зазвучала музыка, и солистка запела всем знакомую песню: «Когда уйдём со школьного двора под звуки нестареющего вальса…», — и появился Артур нёсший на правом плече первоклашку. Он правой рукой крепко держал девчонку за ноги, а та с довольной улыбкой махала рукой, в которой был зажат колокольчик.

Николай унёсся мыслями в прошлое. Вот так же десять лет назад он в белой рубашонке, держа в одной руке букет цветов, а в другой — руку Лоры, стоял где-то здесь и с замиранием сердца глядел на происходившее действо. Только это был сентябрь. Всё вокруг было необычным, новым. Вокруг ходили большие люди, в очках, с портфелями. А он был маленьким среди этой массы и огромной спортплощадки.

Душу бередили необычные запахи, хотя больше ароматов добавляли букеты. Но были среди этой пелены ароматов порхающие свежие хлопчатобумажные крахмальные бабочки, которые, пролетая, освежали горевшее от возбуждения лицо. Залетали в нос и тяжёлые, липкие запахи от сладких женских духов, которые оседая в горле, приторно першили.

Широко открытыми глазами Коля глядел на людей, что выступали, слушал непонятные речи и, боясь повернуться, косил глазом, чтобы увидеть лицо Лорки. Она тоже стояла в торжественном оцепенении, боясь шелохнуться. Пухлые губы, брови в разлёт, прямой с горбинкой нос и длинный русый хвост. Николай старался вспомнить, были ли когда-либо у неё косички. Удивительно, сколько он её помнил, она всегда волосы собирала на затылке в пучок, никогда их не красила и не завивала. Она берегла их. Действительно, они были у неё очень хороши, и она это понимала, и ей хватило ума не испортить их ещё ни разу.

Николай поднял левую руку и, взяв русый хвост, пропустил его через свою мозолистую, порезанную со сломанным ногтем на безымянном пальце ладонь. Шелковые пряди, как поток ясной воды, схлынули и начали шевелиться, прилипая к нему от статического электричества. Они, словно живые, тянулись к нему, перебирая тонкими золотистыми ножками.

Николай даже не заметил, как закончилась линейка и все, зашумев, начали двигаться.

— Ну ты чё вперился в свою Лорку, — ткнул его в плечо Пинчук, — уснул что ли? Давай пошли.

— Куда? — не понял Николай.

— На кудыкину гору!! — ответил Игорь и подошел к кучке ребят, стоявших неподалёку.

— Лора! — крикнул Николай удалявшейся Ларисе, которая шла к группе одноклассниц, которые окружили классную Любовь Егоровну. — Ты домой идёшь?!

— Пока нет, Коля, — обернувшись, ответила она. — Мы решили ещё немного с Любовь Егоровной пообщаться, наверное, в класс пойдём.

— Ну вы совсем сбрендили, за десять лет не наобщались, что ли? Ладно, как хочешь, — сказал Николай и, повернувшись, пошел в сторону своих друзей.

Подойдя к ним, он стал внимательно слушать, о чём они разговаривают.

— Витька предлагает взять вина и пойти в парк, выпить по такому тожественному случаю, — обратился к Николаю Игорь Пинчук.

— А кто в магазин пойдёт? — спросил Николай.

— Кто, кто, дед Пихто! — язвительно ответил Витька Лоренц. — Кто ещё, кроме нас с тобой, пойдёт? Я прям не знаю, ты, Колян будто первый день замужем. Хватит стоять, здесь пацаны, давайте уже выдвигаться, а то стоим здесь на глазах у всех, — нервно вставил пятый член компании Лёха Пеников. — А чего это ты боишься? — спросил его Николай. — Мы теперь люди свободные. Всё, Лёшка! Ты ещё не осознал, что ты уже вольная птица. Ты можещь теперь курить где хочешь, когда хочешь. Можешь материться. Да и вообще, можешь хоть сейчас идти и жениться! — Все дружно засмеялись от удачной рифмованой фразы.

— Ну ты сказанул, Коля! — давясь от смеха пробулькал Пинчук. — Это тебе надо жениться, ты вон уже со своей Лоркой — готовая пара!

— Не, я сначала в армию схожу, а потом на ней женюсь, — ответил уверенно Николай.

— Давай, давай, шуруй в армию, а она тебе за это время замену найдёт! — подцепил язвительно его Лёха Пеников.

— Слушай, заткнись, а то сейчас… — и Николай рванул в сторону Лёхи, но твёрдая рука Артура удержала его на полпути.

— Прекрати, Коля, — просто и спокойно сказал он.

— Ты, Лёха, идиот, моя Лора — самая лучшая и преданная подруга! — возбуждённо продолжил Николай.

— Ну, ну! Подруга! А девушка — это совсем другое, понял?! Ты ослеплён своей любовью, а она в тебе видит всего лишь друга! — ответил Пеников.

— Ну, ладно, хватит уже препираться, давайте скидываемся и пошли уже, мне надоел этот пустой базар, — сказал Игорь Пинчук.

Николай достал из кармана пачку «Примы», выташил помятую сигарету. Чуть вздрагивающими пальцами чиркнул спичкой и прикурил. Прищурив глаз от попавшего в него дыма, он, наклонив голову, внимательно и долго поглядел на Лёху. Пинчук разглаживал в потной ладони рубли и, считая, слюнявил палец. — Всё, пошли! Хватит стоять! — отрубил Артур. Пинчук, сложив аккуратно собранные деньги, передал их Витьке, и компания двинулась в сторону магазина…

Через неделю после экзаменов и линейки был организован выпускной вечер. Николай накануне зайдя днём к Ларисе спросил:

— Во сколько пойдём?

— Ты, Коля, иди, а я сама пойду, — складывая поглаженное бельё в шкаф не обращая на него внимания, сказала она ему.

— Как это сам? — опешил Николай.

— Мы, Коля, с Таней и Олей договорились встретиться у Веры и уже от неё пойдём все вместе на вечер.

— А, поятно… А я хотел с тобой вместе пойти, — задумчиво и огорчённо сказал Николай.

— Ну что ты, Коля, как хвост, в самом деле, уже все смеются. Танька Пластун вон достала меня, издевается, говорит: «Вот выйдешь замуж за Кольку, он и будет везде за тобой таскаться. Ты в магазин — он с тобой, ты в парикмахерскую — он рядом, пойдёшь в баню — он будет возле дверей караулить».

— Пойдёшь, передай своей Таньке, что она дура безмозглая. И ещё ей скажи, что я тебя никому не отдам. Вот. Буду ходить с тобой в магазин, в парикмахерскую, если надо, буду стоять возле дверей бани, — возбуждённо ответил Николай.

— Вот дурачок, зачем ты мне в парикмахерской и уж тем более в бане? — засмеялась, упав в кресло, Лариса. — Ой, не могу! Коля, насмешил! А работать когда будешь?

— Я найду время, — буркнул обиженно Николай. — Ладно пошел я. Раз пойдёшь со своими подружками, иди. — И он вышел.

Время летело так стремительно, что Николай не заметил, как пролетело лето и вступила в свои права золотая осень. Николай сам уже второй раз сходил в военкомат, где настойчиво сказал, что хочет идти в армию. Капитан Артюхин, который занимался его документами, твёрдо пообещал, что его призовут в самых первых рядах. И похвалил его за сознательнось и патриотизм. А вот куда его призовут, в какие войска, не сказал. Но твёрдо заверил, что Николай «не будет жалеть, а после службы станет гордиться этим родом войск».

Идя после очередного посещения военкомата домой Николай, ступая на уже начавшие усыпать разноцветным ковром тротуар листья размышлял: «Вот Лора уже и студентка, с лёгкостью поступила в медицинский институт, два года пролетят быстро. Не успеешь оглянуться, а уже дома. Поступлю тоже в институт, а потом мы с ней поженимся. Наверно, пойду работать, а учиться поступлю на вечернее отделение. Вон, у завода же есть, где мать работает. Мать его, Валентина Ивановна работала на заводе нормировщицей и чтобы сын не болтался без дела до армии, устроила его временно, на склад».

Проходя мимо скульпуры революционера, разрывающего путы из колючей проволоки и напрягшего все свои каменные мускулы, Николай остановился. Он всегда с интересом глядел на этого гранитного человека, потому что лицо, высеченное талантливым скульптором, явственно выражало решимость и отвагу. А тело, некогда скованное колючей проволокой, распрямилось и было готово к борьбе. А ещё… лицом скульптура напоминала отца.

Николай, как и все дети, росшие без отцов, в своё время тоже задал вопрос: а где он? Но мама, печально погладив его по голове, ответила, что отец погиб. А на все дальнейшие вопросы ответила: «Когда подрастёшь, всё узнаешь». Потом он нашел фотографию, очень тщательно спрятанную матерью в одной замечательной книге. На этой фотографии было три человека, его мама, мужчина и он, Николай, на руках у этого мужчины. Николай перепрятал фото, а однажды, проходя мимо скульптуры, поразился, как они похожи, его отец и этот каменный революционер. И, придумав себе историю о том, что его отец это и есть этот самый революционер, Николай втайне гордился им.

В городе уже начали появляться кооперативные киоски, где продавались различные товары. Особенным у всех пользовались спросом жвачки, импортные сигареты, шоколадки и прочая заморская снедь. Для советского человека многие товары были в диковинку. Например, Николаю было не понятно, зачем покупать сухой сок в пакетиках, потом его разводить и пить. Когда можно взять банку натурального отечественного и пить себе на здоровье, и в своё удовольствие

Подойдя к одному из киосков, Николай остановил свой взгляд на пёстрой витрине. Наклонившись к окошечку, он спросил пачку своих любимых сигарет «Прима», жвачку и пару носков. Носки ему нужны были для комплекта, который он тщательно собирал, готовясь к отправке в армию. Николай всё любил делать аккуратно, продуманно и с чувством бережливого отношения к деньгам. Он не был скрягой, накопителем, но заработанные самим или данные матерью деньги не тратил бездумно.

Вот и сейчас, пересчитав остаток, Николай убрал сдачу в портмоне и размышляя пошел домой. «Всё вроде подготовил, блок сигарет, лезвия для бритья, пена, мыло, майка, плавки… Вот носки купил». Всё остальное соберёт по списку, что составил и несколько раз дописывал, добавляя как ему казалось, нужные вещи. Обязательно тетрадь, блокнот, ручку, карандаш. Всё должно быть в наличии, а то вдруг засунут в какую дыру, что рядом ничего достать будет невозможно. А посылка… пока от матери придёт, что же, просить у кого что-либо? Нет, не таков он, чтобы просить.

— О-о-о! — услышал Николай знакомый голос. На встречу ему шел, покачиваясь, его однокашник Лёха Пеников. Было видно, что тот навеселе.

— Ты чего, Лёша? — обратился к нему Николай.

— Чего я, ничего! Отдыхаю. Имею полное право. Я сегодня со смены пришел. Целые сутки на заводе горбатился, — стал выпендриваться Лёха. — Тебя то маманя пристроила на склад, а у меня нет блата, я вон в горячем цеху целую смену тележки с железяками тягал.

Николай, работая на складе, не сидел и не прохлаждался, потому что не было времени филонить. Завод работал бесперебойно, выпуская продукцию на экспорт. И ему как грузчику приходилось порой не сладко, хотя он был развитым юношей, но тренировки в секции самбо стал пропускать, отдав все силы на работе. Тренер однажды даже посочувствовал, увидев, какой он пришёл со смены, и посоветовал: «Ты, Коля, не надрывайся, если не можешь прийти, лучше отдохни. Так как вся жизнь у тебя впереди, если надорвёшься, будет плохо. А тренировка у тебя вон какая на работе. Так что побереги себя. Ты ведь не в чемпионы метишь». На том и порешили.

— Ладно, не обижайся, я так к слову, — сказал миролюбиво Лёха. — Пойдём, Колян, пивка замахнём, я угощаю.

— Не, Лёша, не обижайся, я тороплюсь, мне ещё Лору из института встретить надо.

— Ну ты, Коля, совсем от Лариски без ума. Жаль мне тебя, дружище, — сочувственно промямлил заплетающимся языком Лёха. Сейчас самое время погулять, а то потом семьёй обзаведёшься, некогда будет. Жалеть будешь. Вспомнишь мои слова.

— А чего меня жалеть! — засмеялся Николай. — Ты вон себя пожалей, а я уж как-нибудь обойдусь. — Хлопнув того по плечу и протянув руку для прощания, Николай закончил: — Ты, Лёша, в армию идёшь?

— Ну да, куда я денусь. Все там будем. — и он заржал от своей шутки. — Ладо, давай пока, — протяул Пеников руку.

— Ты, Лёша, готовься к армии и брось пить.

— Знаешь что, иди ты куда? Морализатор нашёлся. Я сам себе хозяин, понял? Вот. Так что иди и готовься, а я лучше отдохну, потому что неизвестно, в какое пекло запихают. Потом хоть вспомнить будет что.

И он, ухмыляясь, покачиваясь, пошёл в сторону киосков.