Записки врача

Владимир Николаевич Кулик

Почему врачи часто становятся писателями? Работа врача даёт богатейший материал для познания жизни, человеческих характеров. Часто именно профессиональный опыт побуждает врача перейти от написания историй болезни к повествованию художественному.

Картина

Несколько лет назад среди пациентов нашего отделения оказался художник. Рисовал не модной акварелью, замечая: «На человеческую жизнь хватит, а нарисовать можно картину за день», что он и делал. Будучи ветераном Великой Отечественной Войны и не обладая хорошим зрением, рисовал, прикрывая хуже видящий глаз повязкой. Кто-то загрустил бы, что не всё разглядел, а он не унывал, как не придёшь в палату, сидит как Кутузов и рисует.

Соседи по палате всё жалуются, а ему некогда, работы много. Любил повторять: «У художников нет выходных», при этом улыбка не сходила с его лица. Рассказывал, как в молодые годы с друзьями часто бывал в творческих командировках. На вскоре нарисованных в отделении картинах можно было узнать — Псковский и Переславль-Залесский Кремль, монастыри, горбатый мостик в Михайловском, знакомые пейзажи.

Одна картина привлекала внимание более других. Большинство картин художник рисовал по памяти, на этой же карандашный набросок пейзажа за окном нашего здания. Госпиталь — четырьмя сторонами, по местной терминологии — лучами расходящееся по сторонам здание, каждый со своим цветом интерьера — зелёный, жёлтый, красный, серый.

С высоты 15 этажа, из окна отделения предстает восхитительный вид. С одной стороны, как на ладони большой город. Рядом здания медицинского колледжа и роддома. Из сочинения студентки на практике: «Стоишь у постели умирающего больного, а из окна виден роддом и в то время, когда один человек умирает, другой рождается на свет…»

С другой стороны здания, сколько хватает глаз, расстилается зелёный ковер с островами зданий. Прилежащий к кольцевой дороге остров самый крупный и, если бы не дорога, границы с мегаполисом было бы не различить. По левую сторону за МКАДом ранее дачный поселок Лосиноостровск, ныне столичный Лосиноостровский район, по правую — Мытищи, несколько сёл и поселков, слившихся в ближайший столичный пригород.

В середине XIX века краевед Н. Н. Вельяминов написал: «На пятнадцатой версте от Крестьянской заставы на Троицком (ныне Ярославском) шоссе стоит многим знакомое село Большие Мытищи. Почти все богомольцы, едущие и идущие в Сергиевскую Лавру, останавливаются там, чтобы напиться чрезвычайно вкусного чаю или необыкновенно чистой и свежей воды. Известно, что Мытищи снабжают водой все московские фонтаны посредством знаменитого водопровода. Для охотника Мытищи привлекательны своими болотами. Село пересекается рекой Яузой, которая верстах в четырёх и берёт свое начало. Оба берега реки представляют собой широкие, довольно топкие болота, местами чистые, местами, поросшие кустами и кочками».

Много лет назад через Мытищи, проходил торговый путь по Яузе в Клязьму. Историк С. Б. Веселовский писал: «По реке Яузе поднимались на лодках вверх до того места, где она поворачивает почти под прямым углом на юг и уходит в большое торфяное болото. Здесь в настоящее время находятся Мытищи… От Мытищ шел волок, километров в семь, в Клязьму. Перетащенные по суше лодки спускались в Клязьму около существующего ныне селения Богородища». С возвышением Московского водного пути, в XIV-м веке Яузский путь был заброшен.

Примыкающий к кольцевой дороге микрорайон Мытищ Тайнинский, в прошлом одноименное село. Когда-то от Москвы до села было 13 вёрст. Село Тайнинское, известное ещё с начала XV века, одно из древнейших в Подмосковье. Сначала оно принадлежало великим московским князьям, затем царям. В селе располагался один из путевых дворцов, где останавливались коронованные особы по дороге в Троице-Сергиеву лавру. В Тайнинском любил бывать Иван Грозный, здесь в загородной резиденции, он принимал иностранных послов.

В период польско-литовской интервенции дворец был разрушен, затем его вновь построили при Алексее Михайловиче. По указанию императрицы Елизаветы Петровны в 1749 г. в селе Тайнинское возвели новый дворцовый ансамбль. Останавливалась здесь и другая императрица — Екатерина II. Несмотря на короткие периоды строительства дворца, столичный Петербург в основном занимался собой и постепенно, подмосковные дворцы разрушались. От прежних времён в Тайнинском сохранился только великолепный пятиглавый Благовещенский храм, построенный в 1675—1677 гг.

Из окон отделения можно посмотреть современный пейзаж. Ещё на территории большого города дачный поселок, рядом Джамгаровские пруды, где летом купаются, и крики отдыхающих вперемешку с собачьим лаем слышны далеко, особенно в выходной на дежурстве. Парк с редкими для города вековыми соснами, берега едва угадываемой, некогда судоходной Яузы, кольцевая дорога с непрекращающимся даже ночью потоком машин. Закольцевые павильоны Мытищинской ярмарки, гипермаркет «Ашан», поблизости самое крупное в округе строение Северо-Восточной ТЭЦ.

Несмотря на значительность ТЭЦ, центральным в пейзаже является малозаметная Благовещенская церковь в Тайнинском. Присмотревшись, можно разглядеть, что к территории храма примыкает постамент памятника Николаю II. В начале бурных 1990-х памятнику не нашлось места в пределах города, однако и после установки за его пределами, монумент тоже мешал и был взорван неутомимыми бомбистами. После раздавшегося рано утром хлопка, находившиеся в здании госпиталя и пришедшие со свежими новостями на работу, смогли разглядеть лишь монументальный его постамент.

Художник раздавал картины по мере написания. На медицинских постах, в медсестринских, ординаторских расположились его наполненные светом произведения. Часть он оставлял для «вернисажа перед выпиской». Накануне подходит ко мне, как к лечащему врачу и говорит

— Выбирайте, какие больше нравятся!

Я, повторяя.

— Плохо быть жадным. — Не могу никак выбрать. Оставил-таки несколько картин заведующей, не интересовавшейся живописью, остальные себе.

После чего, оба довольные мы разошлись. На следующий день наш подопечный снова заходит в ординаторскую и, что-то держа в руках, несёт к окну. Спрашиваю с нарочитой серьёзностью

— Это, что ещё такое?

Подойдя к окну, художник ставит на подоконник ещё одну картину

— Это последний шедевр!

На законченной картине предстал знакомый вид из окна отделения, только в необычном виде. Пейзаж залит фосфоресцирующим лунным светом, что вызывает ассоциации с картиной Куинджи в Русском музее «Ночь на Днепре». Ночной пейзаж Куинджи был освещен настолько, что первые посетители выставки считали, что за картиной подсветка. Наш художник, возможно понимая, что в пейзаже много подробностей, которые не может различить, из-за плохого зрения, спрятал их в ночном свете, но сохранил главные детали. Картина узнаваема каждому, кто побывал у нас и видел это вид из окна.

Через некоторое время оказался у нас другой художник, в противоположность любивший пожаловаться. На его лице улыбки замечено не было. Зайдя в ординаторскую перед выпиской, отметил, что ему лучше не стало, как он собственно и предполагал. Оставил одну картину — то же вид за окном, днем. И свет дневной, и деталей в картине больше, но душу, почему-то не трогает.

Ветераны обычно поступают на лечение в госпиталь повторно один — два раза в год «подремонтироваться», идти им ведь больше некуда. Наш акварельный художник лечился всего два раза, одаривая каждый нас своими картинами, оставшиеся радостным напоминанием в отделении. Ждали мы его ещё, но он больше не поступал…

Спустя несколько лет, консультируя, стал замечать, что картины появляются и в других отделениях. На некоторые тоже можно засмотреться. Обычно это наша природа, напоминающая о красоте жизни.

Как-то в телепередаче преуспевающая дизайнер рассказывала об интерьере своего особняка

— Люблю на стенах грустные пейзажи. Обычно это осень, мокрые вороны. Ну что я могу поделать, такая она русская душа.

Разные получились увиденные картины, как и широкая, загадочная, русская душа. Но если присмотреться есть объединяющее их начало — это «вид из окна». Как в стихотворении Агнии Барто — А из нашего окна…

1997 г.