Сказки скрытней

Владимир Михайлович Горбачев, 2004

В лесу, недалеко от города, живет маленький народец, о котором людям ничего не известно. Лесные человечки – великие мастера прятаться, скрываться. Потому и зовут их – скрытни. Они умеют разговаривать с птицами и зверями, путешествовать, строить в склоне горы пещеры. Даже летать немного умеют. А еще скрытни знают множество сказок. О жизни лесного народа, об их приключениях и рассказано в этой книге. И сказки, которые скрытни рассказывают, здесь тоже есть…Книга «Сказки скрытней» является продолжением истории лесного народа. А первая книга, в которой рассказано о жизни древних скрытней, об их подвигах, называется «Защита Гродля».

Давай полетаем!

На земле Олак огляделся — все ли в порядке — и направился к зарослям бересклета. Там семья Тинка живет. Семья большая, кроме Тинка, еще две девчонки, папа с мамой, да еще дедушка Окик. Поди поищи такую развилку, чтобы всех уместить. К тому же дедушке трудно лазать по деревьям. Вот они и ночуют на земле. Трти, отец Тинка, устроил себе дом в густых кустах бересклета: тень, прохлада, и Носачи туда не ходят.

Осторожно пробираясь между кустами, Олак подкрался поближе. Ну вот, так и знал: все еще спят, а Тинк в самой середине, не подберешься. Но Олак недаром ловкий. А прутья на что? Нашел тонкий прут, протянул его и почесал друга за ухом. Тот заворочался, давай отгонять: кто это, дескать, ко мне пристал? Хвать — а нет никого. Тогда Тинк одеяло натянул на самую макушку, с головой укрылся: не приставай, глупая жужжалка, не лезь ко мне, пищун! Вы скрытней все равно не кусаете, кровь у нас невкусная; так не лезь зря, не мешай спать. А Олак снова прут протянул, одеяло подцепил — и стащил. Тут уж друг голову поднял, глаза с возмущением открыл: кто этот нахал, подать его сюда! Но увидел Олака и возмущаться перестал. Ловко выскользнул со своего места, никого не разбудил.

— Ты чего? — спросил, когда отошли подальше. — Чего будишь?

— Как чего? — ответил Олак. — Помнишь, мы полетать собирались? Ну, недавно, месяц еще молодой был?

— Ну, собирались.

— Вот тебе и ну! Тогда дождь помешал, а потом меня отец на грибы с собой взял на целый день, так и не полетали. Сегодня день самый подходящий, ветер над землей дует. И вообще, все знают, что с утра летать сподручней. Так что, идем?

— Конечно, пошли скорей! — Тинк, когда понял, в чем дело, сразу загорелся. Еще бы: полетать всякому хочется, но боязно, да и не все умеют. А Олак умеет, и Тинка, хоть и маленький, готов научить.

— Слушай, давай еще Стука позовем, — предложил Тинк. Правильно предложил: Стук тоже из их компании. Только он медлительный очень, вечно копается, и на самые отчаянные дела, где скорость требуется, его не всегда берут.

— Давай, — согласился Олак. — Если не спит. А то будишь вас тут, будишь, — все утро пройдет.

Но Стук уже проснулся, и когда услышал, куда зовут, сразу встал. Покопался, конечно, на то он и Стук, но самую малость.

Втроем они направились к высокой ели, росшей на краю ложбины. С ели чем хорошо прыгать? Лезть на нее легко, а если прыгнешь неудачно, она тебя спасет: на еловые ветки падать — совсем не то, что на землю.

Друзья быстро забрались на самый верх. По пути мало кто попался, только белка да пара малиновок. Белка покосилась, но ворчать — зачем, дескать, беспокоите, на мою елку лезете, — не стала. Да и занята была: шишки лущила и семена в дупло прятала. Она снаружи подавала, а изнутри маленькие лапки мелькали: бельчата семена принимали да по углам рассовывали.

Лесной Народ белок почитает: ведь именно от них скрытни научились летать. Так говорится в древней легенде о славном воине Обреге. Окруженный со всех сторон утырями и киками болотными, забрался Обрег на высокую ель, но утыри подожгли ее. Огонь поднимался все выше. И тогда старая мудрая белка подсказала Обрегу, что он может поступить так же, как ее племя: прыгнуть и перелететь на соседнее дерево. Воин так и поступил: окруженный белками, перелетел на другую ель, а враги ничего не заметили.

С тех пор скрытни летают. А получается это у них потому, что Лесной Народ — легкий, весу в нем немного. И если курточку пошире распахнуть, да ноги расставить — воздух тебя удержит. Правда, летают только дети, взрослые, можно сказать, никогда. Говорят, они слишком тяжелые. Олак как-то пристал к отцу: почему Обрег летал, а ты не можешь? Отец ответил, что у древнего воина плащ такой был, широкий, как воронье крыло, вот он и летел. Олак дальше пристает: ну так сшей такой плащ, папа! Но отец отговорился, что не знает, как плащ шьется, да и времени нет.

Да, белки, можно сказать, друзья: скрытни с ними только иногда спорят из-за орехов, кто первый под орешником должен собирать. И то если год неурожайный и орехов мало. А вот если ворону встретишь, то тут как судьба повернется. Бывает, что и ничего, а бывает, что ворона злая, характер у нее испортился, тогда клюнуть может. А это тебе не с пенька упасть: покалечит, как пить дать. Или если сову спугнешь. Она днем не охотится, не схватит, — наоборот, сама испугается и прочь кинется. Но когда кинется, может тебя с самой верхотуры сбросить. Некоторые, кто постарше и поозорнее, нарочно сов пугают. Но Олак этим не занимается.

Наверх залезли, огляделись. Здорово здесь! На восходе солнце поднимается, купает лучи в Реке, к полудню плывет. Там, на полуденной стороне, все лес да лес: елки темнеют, березы с дубами спокойно стоят, осина листьями крутит, ветер накликает. Если присмотреться, можно различить Дальний Утес, куда спешит Река и куда не смог дойти Прак-путешественник. И что там, за Утесом, никто не знает. Сороки туда, правда, летали и рассказывали всякие чудеса, но кто же будет верить сорокам?

На закатной стороне виден край леса. Дальше перелески, луга. Выглядят красиво, и ягоды там, по слухам, просто море, но скрытни этих мест избегают: в этих краях часто появляются Великаны. Иногда и сюда, в родные места, забредают, но редко: мешают глубокие овраги, что от Горы тянутся. Вот она, Гора, загораживает небо на полуночной стороне. Там, за Горой, Великаны и живут. Раньше об этом только от ласточек да от синиц слышали, а недавно Прак поднялся на Гору и сам увидел. Правда, издалека, близко подходить не стал. Вернувшись, рассказал, что синицы не наврали: Великаны действительно живут вроде как в скалах, хотя не таких, как у Реки, ни на что не похоже, сравнить не с чем. И весь день ревут страшно, на разные голоса. Прак не признался, но Трик, отец Олака, думает, что он испугался. Да и кто не испугается? Однако собирается еще идти, поближе подобраться.

— Ну, вот отсюда и полетим, — заявил Олак, потверже встав на ветку у самого ствола. — Помните, как я прошлый раз объяснял?

Тинк промолчал, вместо него ответил Стук.

— Я вроде запомнил, — сказал он. — Сначала куртку расстегнуть и полы крепче захватить. Потом руки и ноги пошире расставить. Потом… А потом вроде и прыгать можно. Или нет?

— А потом, когда полетите, что надо делать? — продолжал допрашивать Олак.

— Управлять надо, — решился вступить в разговор Тинк. — Одну руку чуть поднять, другую опустить, и поворачивать.

— Верно, — подтвердил Олак. — Вокруг елки поворачивайте, далеко от нее не улетайте, а то врежетесь куда, больно будет. Приземляться лучше не на землю, а на нижние ветки, помните?

— Помним, — хором оба ответили.

Наставления были закончены, можно было прыгать. И, конечно, ему первому. Однако Олак медлил. Он еще раз оглядел свою команду. Стук выглядел ничего: хоть и увалень, а спокойный, раскачивается на своей ветке, вниз заглядывает — видно, примеривается. А вот друг Тинк прижался к стволу, как к мамке, обхватил его изо всех сил. Сразу видно — боится. Нельзя его одного оставлять, понял Олак. Или вообще прыгать испугается, и тогда решит про себя, что он трус. А хуже этого, может быть, ничего нет — так про себя решить. Или прыгнет, но не по науке, а абы как, закрыв глаза, криво и косо, и разобьется. Что же, вперед себя его пропустить? Тоже не годится. А что если…

— Знаешь что? — воскликнул Олак, обратившись к другу. — Давай прыгнем вместе, а? Один я уже прыгал, а вдвоем — нет. Попробовать хочется. Поможешь?

— Ну, не знаю… А так разве можно? — Тинк так удивился, что даже бояться забыл.

— А кто сказал, что нельзя? Давай, перебирайся ко мне.

Тинк перебрался, встал рядом.

— Так, куртку расстегнул? — командовал Олак. — Теперь захвати ее здесь и здесь, и растягивай шире. Ага, вот так. И держи крепко, это самое главное! Выпустишь полу — сразу падать начнешь.

— А как же мы держаться будем? — спросил Тинк. — Если ты тоже будешь свою куртку держать, откуда еще руки взять?

Да, об этом Олак не подумал. Ну да ладно, безвыходных положений не бывает.

— Я свою полу только чуть придерживать буду, — сказал. — А так буду правой рукой твою руку держать. Вот так, видишь? Ну, все. Сейчас дам команду, и тогда оба сразу толкаемся и летим. А ты, — обернулся он к Стуку, — после нас. Всё поняли?

— Угу, — ответили оба хором.

Ну, пора! Олак стиснул ладонь друга, оттолкнулся — и прыгнул! В тот же миг, без всякой задержки, то же сделал и Тинк.

Олак чувствовал, что он словно лежит на чем-то упругом, податливом; лежит — и в то же время скользит. Он словно плавал, но не так как в воде. Воздух нес его, бесплотного, невесомого, вокруг все медленно кружилось, ветер свистел в ушах, — он летел, летел! Олак взглянул на друга: глаза блестят, рот растянулся в улыбке — хорошо!

Тут Олак заметил, что они уже далеко отлетели от ели. Уже и лощина кончилась, пора поворачивать. Но как поворачивать вдвоем? Это же надо всем телом делать: один бок поднимать, другой опускать, а как это сделаешь, если рука занята? А еще трудно было одной рукой и друга держать, и курточку сжимать. Пальцы быстро уставали. Олак почувствовал, что долго так не продержится. Надо было расцепляться. Но не испугается ли Тинк?

— Я отцеплюсь, ладно? — спросил он. Но Тинк не расслышал, даже не посмотрел в его сторону: так увлечен был, да и ветер в ушах свистит. А пальцы у Олака уже совсем устали — мочи нет.

— Расцепляемся! — закричал он изо всей силы. Тут Тинк наконец услышал, головой закивал: ладно, мол, отцепляйся!

Олак отпустил ладонь друга и сразу поднял руку, чтобы повернуть в другую сторону, чем Тинк, с ним не столкнуться. Солнце блеснуло ему в глаза, Гора проплыла вдалеке, и он снова увидел лощину и высокую ель; он летел обратно. Но летел плохо, как-то боком: рука устала, и ему никак не удавалось растянуть правую полу, как нужно. Он чувствовал, что снижается слишком быстро. Интересно, а где Тинк, что с ним? Олак посмотрел вверх и увидел друга. Тот тоже повернул, молодец, тоже летел обратно к ели, но выше Олака. И расстояние между ними все увеличивалось. Олак спускался быстрее Тинка, намного быстрее. Тот парил наверху, огибая ель, еще выше мелькнул Стук, а Олак быстро приближался к земле. Так досадно стало! Из-за этого трусишки половину полета потерял! Зачем только его с собой взял! Лучше бы один пошел!

Но злиться было некогда: надо приземляться. Олак отлетел от ели подальше, а потом круто развернулся и направился прямо на нее. Мальчишки постарше умели перед приземлением как-то так изогнуться, словно вверх лететь собрались, и приземлялись прямо на ноги. Но у Олака никогда так не получалось. Вот и сейчас вместо того чтобы плавно сесть на еловую лапу, он в нее врезался, как камень. Бух! В грудь что-то больно ударило, в лицо впились иголки. Олак схватился за ветку, пытаясь удержаться, но не смог. Соскользнул, шлепнулся на следующую ветку, закачался на ней, стукаясь обо что-то ногами. Глянул — да это же земля! Сполз с ветки, плюхнулся на четвереньки. Скорее вскочил — вдруг кто увидит, вот смеяться будут! Отбежал от елки, задрал голову: где там друзья кружатся, как у них дела?

Но не успел Олак их высмотреть, как услышал, что за елкой, совсем рядом, кто-то ходит и кашляет. Выглянул — а это старый Окик, дедушка Тинка. А Тинк вот-вот должен приземлиться! И, конечно, он и не подумает прятаться: закричит на радостях — вот, мол, я прилетел, у меня получилось! Что тогда будет! Дедушка рассердится страшно — ведь летать малышам строжайше запрещено. Но еще хуже, что он огорчится. А вот этого допускать никак нельзя: дедушка уже старенький, огорчаться ему вредно. И вообще скрытни стараются друг друга не огорчать. А кто соплеменника расстроит, обиду причинит, у того самого кошки на душе скребут, и он спешит вину свою загладить. Это уж у Лесного Народа свойство такое. Гномы, когда еще рядом со скрытнями жили, сильно над этой их чертой потешались — еще сильнее, чем над их бедностью.

Надо было дедушку Окика как-то отвлечь, чтобы на небо ненароком не взглянул, и поскорее от елки увести. Но как? Олак подумал — и придумал.

Выскочил из-за ели, подбежал к дедушке.

— Доброе утро, дедушка Окик! — говорит. — Хорошо, что я вас встретил! Все утро ищу, кого спросить.

— Чего спросить? — с опаской спросил Окик. С опаской, потому что про Олака известно, что он выдумщик и вечно взрослых разными мудреными вопросами донимает, даже к самому Мудрому Орику пристает.

— Я вот уже до пяти считать научился, скоро еще научусь, а что такое число, не знаю. Объясните, что значит число?

— Число? — задумался Окик. — Это… ну… чтобы считать.

— Это понятно, — не отставал Олак. — А вот само оно что значит? А еще слова! Вот ель — почему она ель, а не оль или ень? И почему огонь горит? И куда Река течет? И откуда ветер прилетает? И почему в одних местах ягоды совсем нет, а в других — вон за теми березами — ее всегда в избытке?

Пока Олак свои вопросы задавал, старый Окик от него все пятился, пятился, а когда последний вопрос услышал, вовсе повернулся и направился к тем березам, о которых Олак говорил.

— Чего, отчего, зачем, — бурчал он на ходу. — Откуда я знаю! Орика спроси, он Мудрый. А насчет ягоды, это вот да… это проверить надо… Почему ветер дует! Надо же такое придумать!

Так и скрылся за березами. И только он скрылся, как из-за елки вылетел Тинк. Вылетел, развернулся — и плюх на ветку! И удержался, вот что интересно.

— Ты видел?! — закричал он Олаку. — Как я летел, видел? Здорово, да? Я кружился, кружился! Ух, здорово, клянусь Обрегом!

Тут и Стук приземлился, и тоже правильно, на ветку, и тоже «Смотри, как я летел!» кричит.

— Не орите! — напустился на них Олак. — Дедушка Окик неподалеку бродит, только что ушел.

Друзья послушались, присмирели, но все равно не могли не поделиться своим восторгом: он из них так и лез. Олак послушал их, поглядел на Тинка, как у него глаза горят, — и вся его досада куда-то ушла. Ничего страшного, в следующий раз подольше полетает, уже вместе с Тинком. Вместе-то всегда интересней! Ему даже не было жалко ягодную поляну за березами, которую он только вчера нашел. Ясно, что теперь дедушка Окик всю ягоду оттуда соберет. Так опять же эта ягода Тинку первому и достанется. А Олак еще ягодное место найдет. У него это хорошо получается — почти так же, как по деревьям лазить и трудные вопросы задавать.