Быть человеком. Часть 3. Солнечный дом

Владимир Люков

Многое из того, что происходило в 60-е годы прошлого века, до сих пор оказывает большое влияние на нашу жизнь. Это было время, когда под воздействием развивающейся на Западе молодёжной поп-культуры и с появлением культовых идолов, прежде всего «Битлз» и «Роллинг стоунз», в СССР стали появляться первые вокально-инструментальные ансамбли. Братья Нащокины, также охваченные этим увлечением, создают свою музыкальную группу.

Первые впечатления

1966 год

Вовка проснулся, едва первые лучи солнца проникли сквозь не занавешенное ещё окно комнаты на третьем этаже. Это была одна из двух небольших комнат, выделенных им для временного проживания, в трёхкомнатной коммунальной квартире.

В дальнейшем предусматривалось, что подполковнику Нащокину будет предоставлена отдельная квартира в одном из первых трёх домов, которые уже возводились во вновь образованном микрорайоне «Выставка».

Вовка сощурился от яркого солнечного света и с удовольствием потянулся. Тут-то ему в голову и пришла шальная мысль, пока все спят, выйти на улицу и обследовать близлежащие окрестности. Он бесшумно, стараясь не потревожить спящих братьев, оделся и тихонько, на цыпочках, выскользнул в коридор.

Для начала обошёл вокруг дома, высматривая табличку с адресом. — Ага! Вот она! Улица Шевченко, дом, номер… А вот теперь можно и осмотреться, что да как.

Таких кирпичных четырёхэтажек было несколько. Целый городок. Отец накануне назвал их ДОСы, т. е. Дома офицерского состава. Это даже хорошо, легче будет найти общий язык со сверстниками, обитающими тут. Дома образовывали целый квартал между улицами Шевченко и 25-го Октября.

Улица Шевченко представляла собой утопающий в зелени бульвар, центральная часть которого была засажена ярко-красными сальвиями. Ближе к перекрёстку, образованному пересечением её со Староконстантиновским шоссе, она заканчивалась монументальным памятником Тарасу Шевченко.

Вовка вернулся во двор и, пройдя через него, вышел на параллельную улицу 25-го Октября. Он уже знал, что это центральная улица. Вот здорово! Значит они будут жить в самом центре.

Было раннее воскресное утро и людей на улицах практически не наблюдалось. Дворники, правда, уже вовсю мели во дворах, а птичье многоголосье создавало праздничную атмосферу. Мимо, по дороге, проползла поливалка, щедро раздавая по сторонам мощные радужные потоки воды, оставляя за собой мокрый, сверкающий в лучах утреннего солнца асфальт.

По первым впечатлениям город ему понравился. В отличие от мрачновато-серого, нашпигованного средневековыми, хотя и не лишёнными величия и строгой красоты, строениями Нестерова, Хмельницкий выглядел просторным, светлым, очень зелёным и, наверняка, более открытым и приветливым городом. А сколько здесь цветов! Куда не кинешь взгляд, всюду клумбы, скверы.

Вовка пошёл направо вдоль улицы, как он полагал, к центру. Пройдя мимо станции юных техников, вышел к стадиону «Динамо» с красивой колоннадой на входе. Мачты освещения стадиона хорошо видны были из окна их комнаты.

На противоположной стороне — сплошная стена зелени, сквозь которую просматривались спортивные площадки и павильоны. Над парадным входом большими буквами значилось, что это парк имени Франко.

А вот далее, судя по всему, школа. Возможно, он будет учиться именно здесь. Сразу за ней, в великолепном зелёном скверике, обставленном изящными скамейками, — превосходный памятник великому пролетарскому писателю Максиму Горькому. Он хорошо смотрелся на высоком гранитном постаменте, среди плакучих ив, окружённый клумбами с яркими цветами, искусно подобранными в форме красочного орнамента.

Дальше, у гарнизонного Дома офицеров стоял на постаменте танк Т-34. И опять же: цветы, цветы, цветы.

Напротив, через дорогу, — какие-то старые строения неопределённого назначения, а чуть правее, контрастируя с ними, — красивый двухэтажный особняк с выступающим вперёд главным входом, украшенным четырьмя колоннами. На фронтоне большими буквами значилось, что это Дворец пионеров.

Привлекал внимание своей ослепительной новизной отель «Жовтнэвый», белым парусом взлетевший на возвышение и, как бы, парящий над соседствующими с ним строениями. Величественная и довольно широкая лестница тремя маршами спускалась от парадного входа, к лежащей значительно ниже мостовой. Видно было, что это новое, только что возведённое здание, с частично снятыми строительными лесами. В нём ещё идут отделочные работы, но предназначение его уже было определено наличием разноцветных неоновых, внушительного размера, букв, закреплённых на крыше, составляющих его название.

Далее — широкоэкранный кинотеатр имени Чкалова, с памятником Ленина перед ним. Слева, как с иголочки, компактный детский кинотеатр «Зирочка». За ними раскинулся парк культуры и отдыха имени Коцюбинского, что было обозначено над симпатичным колонным входом правее кинотеатра.

Вовка крутил головой во все стороны, подмечая, как много тут было разных магазинов и магазинчиков. А вот музыкальное училище, Дворец культуры, столовая, ресторан. А там филармония и в ней ещё один кинотеатр. Потрясающе красивый почтамт, за ним — банк.

И завершала улицу треугольная площадь. В левой её части, словно оазис, очень уютный миниатюрный сквер, среди которого расположился живописный фонтан с фигурками лягушек по кругу, выплёвывающих журчащие фонтанчики к центру композиции, где стояли длинноногие цапли, вытянувшие свои шеи к небу. Из их клювов, задранных кверху, на все четыре стороны били упругие струи воды. Мельчайшие частички её, преломляясь в лучах утреннего солнца, образовывали чётко различимую и, в то же время, абсолютно прозрачную, чистую, как хрусталь, радугу.

По кругу, под раскидистыми плакучими ивами, стояли удобные скамейки. На некоторых уже сидели, несмотря на раннее, не разогретое ещё августовским солнцем утро, страдающие бессонницей местные «жаворонки». Они сосредоточенно шелестели страницами утренних газет, купленных тут же, в стоящем неподалёку киоске «Союзпечать».

За сквериком — восхитительное, облицованное гранитом, четырёхэтажное здание универмага с двумя мощными колоннами на входе. Напротив, через площадь, располагалась, судя по возвышавшейся каланче, пожарная часть. Вовка пошёл дальше, минуя универмаг, до пересечения с улицей Фрунзе. Она шла влево на подъём и застроена была, за редким исключением, тоже совсем недавно. Даже невооружённым взглядом видно было, что город активно развивался и отстраивался.

По дороге проезжали уже машины, автобусы, следующие по определённым маршрутам. Вокруг сновали люди, спешащие побыстрее добраться до своих рабочих мест.

Местные старожилы, которым, явно, уже торопиться было некуда, замерев на месте, нежились в лучах утреннего солнца, высматривая знакомых. Иные же из них степенно прогуливались по довольно просторным тротуарам, отражаясь в поражающих своей чистотой витринах. Встречая знакомых, останавливались, приветствуя друг друга на каком-то языке, напоминающем немецкий, обменивались двумя-тремя ничего не значащими фразами и, учтиво откланявшись, неторопливо следовали дальше.

Вовка обратил внимание на то, что и лица у прохожих — улыбчивые и приветливые, а не такие насупленные и напряжённые, какие обычно встречались в Нестерове.

— «Ну, пожалуй, на первый раз и хватит» — размышлял он, удовлетворённый совершённой прогулкой. — «Есть, где разгуляться».

Возвращался он уже по противоположной стороне улицы. Вовка вполне обоснованно осознавал себя первооткрывателем. Было полное ощущение того, что он очутился в совершенно другом государстве. Более открытом, светлом и дружелюбном. В голове неотступно крутилась популярная песня Бабаджаняна «Лучший город Земли», которая полностью соответствовала его настоящему, приподнятому настроению.

* * *

Вернувшись домой, он увидел, что все уже встали. Успели даже познакомиться с соседкой, так как ночью, когда приехали, видели её только мельком. Как выяснилось, глава семьи в данное время находился в военном госпитале на обследовании. А их единственный сын, уже год как, проходил срочную службу в одной из воинских частей нашей необъятной Родины. Пока завтракали, Вовка успел поделиться своими впечатлениями.

— А ещё тут некоторые на немецком языке говорят, я сам слышал. Тут, что ли, немцы живут?

— А-а! Так это местные евреи, они между собой на своём языке и общаются, а он похож на немецкий, — вмешалась соседка, что-то готовившая на газу. — Причём, как правило, пожилые. А молодёжь-то, поди, уже и не знает своего языка. А вообще-то, тут все больше на русском разговаривают.

— А почему здесь их много, а в Нестерове не было совсем? — недоумевал Вовка. — Они разве не везде живут?

— Потому что война была и их уничтожали в первую очередь, — пыталась объяснить Тамара Анатольевна. — Особенно в тех местах. Нестеров ведь, по сути, еврейский город был до войны. А сейчас единицы остались, да и те предпочитают не высовываться.

— Ну, так и здесь ведь была война? — не унимался Вовка.

— Зато здесь не было бандеровцев. — подвёл черту Валерка.

После завтрака обсудили, как расставить привезённую мебель. Когда определились, Нащокин позвонил в часть. Выслушав рапорт дежурного, он попросил позвать к телефону ефрейтора Плыкина. Плыкин — водитель служебного ГАЗ-069 или козлика, кому как угодно, с которым они вчера и приехали. Видимо, последнего не было на месте, и дежурный пытался объяснить почему. Не дослушав, Нащокин взорвался, на скулах заходили желваки.

— Вы что там, совсем охренели?!!! Да я… его…! Да чтоб…! Трое суток ареста!!! Найти срочно и доложить! — и с яростью хлопнул трубку на рычаг.

Все присутствовавшие при этом замерли, опасаясь попасть под раздачу.

— Коля! Ну разве так можно? Держи себя в руках. Что, хоть, там случилось? — Тамара, как могла, пыталась успокоить его.

Николай Иванович резко развернулся в её сторону, в глазах его ещё сверкали искры, но, осознав, что он тут не один, махнул рукой и уже более спокойно объяснил причину своей несдержанности.

— Да устроили там бордель, понимаешь! Дежурный доложил, что Плыкин какую-то Алку намывает да наглаживает! Разболтались совсем! Ну, я их научу Родину любить, чтоб служба мёдом не казалась!

В это время пронзительно зазвонил телефон. Николай Иванович, не успевший ещё отойти от аппарата, резко поднял трубку.

— Слушаю, Нащокин! — некоторое время он слушал молча, сурово сдвинув брови к переносице, но потом, удовлетворившись, видимо, услышанным, уже более сдержанно ответил:

— Ладно, приезжайте, жду! — аккуратно положив трубку на рычаг, он чему-то улыбнулся.

Все облегчённо выдохнули и вопросительно смотрели на него.

— Алка — это, видите ли, машина. Плыкин её так называет по буквам на номере. Ну, всё! Хватит об этом! Своё он всё равно получит! Пошли встречать, сейчас подъедут!

Ближе к вечеру, когда всё привезённое имущество было расставлено по местам и все вещи разложены по полкам, братья вышли на прогулку. По пути остановились у табачного киоска и Валерка, рассматривая представленный там ассортимент, спросил:

— Что-нибудь хорошее есть?

— Так, ото ж! «Подо-ольские»! — с удивлением, недоуменно воскликнула киоскёрша, будто её спросили о чём-то абсолютно несуразном. — Ну так шо-о, будете брать, чи шо-о? Тогда платите четырнадцать копеек, — поторапливала она.

Валерка рассчитался, и они пошли дальше. На ходу прикурив, сделал глубокую затяжку.

— Да, действительно хорошие. Будешь? — спросил он Вовку.

— Не надо, — отмахнулся тот, — просто дай разок дёрнуть. — Валерка протянул ему свою сигарету. Вовка сделал пару затяжек. — И правда неплохие! С хлебным духом, — согласился он, возвращая её обратно.

Витька, напрочь не выносивший табачного дыма, бросил на него осуждающий взгляд и недовольно покачал головой. Сам он вёл умеренно здоровый образ жизни и усиленно занимался культуризмом.

Посмотрев однажды в Нестеровском Доме офицеров американский фильм «Подвиги Геракла», в котором главную роль сыграл культурист и актёр Стивен Лестер Ривз, он настолько впечатлился атлетическими формами последнего, что потерял покой и сон, решив сделать всё возможное и невозможное, чтобы походить на своего кумира. Он до умопомрачения выжимал штангу и играючи управлялся с пудовой гирей, виртуозно перекидывая её с руки на руку, отчего торс его с течением времени заметно принимал всё более атлетические формы, а пресс был ярко выражен эффектными кубиками.

Поэтому, вполне естественно, что к никотину он относился абсолютно отрицательно. Но выпить, при случае, чего-нибудь горячительного мог абсолютно спокойно, не испытывая при этом никакого дискомфорта.

— Интересно, где их производят? — Валерка покрутил невзрачную на вид пачку и прочитал: — Каменец-Подольская табачная фабрика, Хмельницкая область. Угу, замётано…

Неожиданно двое рослых, в изрядном подпитии, парней встали у них на пути.

— Пацаны! Дайте закурить и вам ничего не будет…, — развязно начал один и осклабился.

— Вон там дают, — указал Валерка на табачный киоск и демонстративно убрал пачку в карман.

Он, бесспорно, дал бы закурить любому, нуждающемуся в этом, незнакомцу. Ведь и сам не раз «стрелял» у прохожих, когда была нужда. Но хамов надо учить.

— Я не понял! А ты шо-о, король? — продолжил обескураженный незнакомец, удивившись тому, что его не узнали и не оказали должного почтения.

— Тебя это колышет? — невозмутимо, ни один мускул не дрогнул, парировал Валерка.

— А ты шо-о? Такой смелый? Чи шо-о? — незнакомцы явно были в некотором замешательстве.

— Хочешь проверить? — спокойно, глядя прямо в глаза своему визави, спросил Валерка.

Витька с Вовкой, многозначительно переглянувшись, сделали шаг вперёд, встав по бокам, чуть позади задиристых оппонентов, готовые в любой момент прийти на помощь старшему брату. Валерка же сунул руку в карман и нащупал кастет, который, на всякий пожарный, всегда был под рукой, намеренно давая понять, что с ним такие номера не проходят.

— В другой раз, как-нибудь, — стушевались те и, обойдя Валерку с двух сторон, двинулись дальше. — Живите пока, ещё встретимся, — пригрозили они, чуть отойдя.

Валерка резко развернулся на месте, но они ускорили шаг и предпочли удалиться.

— Вот козлы! — в сердцах произнёс он. — И это в первый день. Всё настроение испортили! Везде одно и то же. Ладно, пошли уже!

Они прошлись тем же маршрутом, которым Вовка пробежался утром. Уже стемнело, включили иллюминацию, зажглись неоновые вывески магазинов. Это добавило новых красок и ощущений. В некоторые они заходили. Просто так, из любопытства.

Народу на улице заметно прибавилось. В основном, это была молодёжь. Подростки, целыми стаями, бесцельно бродили туда-сюда. И, что характерно, почти у каждого во рту торчала сигарета. Девчонки-школьницы, как правило парами, расфуфыренные и причепуренные, дефилировали с деловым видом из конца в конец, иногда переходя с одной стороны улицы на другую. Стреляя по сторонам глазками из-под накрашенных густо ресниц, взрывались порой беспричинно громким хохотом, пытаясь, видимо, таким образом привлечь к себе постороннее внимание.

Проходя мимо магазина со светящейся витиеватой надписью «Струмок», что в переводе на русский означает «Ручеёк», братья увидели через широкое панорамное стекло целую стену автоматов с газировкой и решили зайти попить. Внутри топталось немало народу. В ассортименте был большой выбор газированных напитков и соков. Тут же на стене висели аппараты для размена мелочи.

Валерка углядел, что один из автоматов был заправлен белым креплёным вином, по двадцать копеек за пятьдесят грамм. Он стал выгребать из карманов всё содержимое, выбирая нужные монетки. Набрав необходимое количество, он наполнил до краёв гранёный стакан и в несколько глотков опустошил его. Вовка налил себе крем-соды за три копейки, вкус которой он помнил ещё с Ужгорода. В Нестерове таких автоматов не было, поэтому, увидев крем-соду здесь, он, не раздумывая, выпил сразу два стакана. Утолив жажду, они пошли дальше.

Со стороны кинотеатра «Чкалова» доносилась громкая музыка. Подойдя ближе, они поняли, что это играют в парке, за кинотеатром.

— Посмотрим? — спросил Валерка.

— Давай, глянем! — охотно согласились братья.

Они обошли здание кинотеатра и увидели позади него огороженную вкруговую, возвышающуюся над землёй танцплощадку, заполненную народом. Вокруг, снаружи, стояли многочисленные зеваки, с интересом наблюдавшие за происходящим внутри. Некоторые, находясь в состоянии подпития, пытались прорваться внутрь. На входе дружинники и милиционер жёстко пресекали попытки незаконного проникновения.

С эстрады доносилась популярная песенка из репертуара Тамары Миансаровой, в исполнении солистки местного эстрадного коллектива:

Руды-руды-руды-руды-ры,

А по-русски — рыжик.

Руды-руды-руды-руды-ры,

Окажись поближе.

Руды-руды-руды-руды-ры,

Я к тебе с поклоном,

Руды-руды-руды-руды-ры,

Будешь ты солёным.

В центре площадки группа не совсем трезвых молодых людей, образовав круг, извивалась, изображая твист.

— Стиляги! — осуждающе косились на них традиционно танцующие пожилые пары.

Немного поглазев, братья направились домой, по пути делясь полученными впечатлениями и предстоящими переменами в своей дальнейшей жизни. Вот Валерка скоро пойдёт служить. Ему ещё надо встать на воинский учёт. Три года! Это же целая вечность! За это время Вовка уже и школу успеет закончить. А Витька, который к тому времени тоже будет в армии, ещё года полтора дослуживать будет. Младшему брату — Гаврошу четыре года исполнится, а Вальке все семь. Он по-прежнему живёт в Киеве у бабушки с дедушкой. Наверняка, и в школу там же пойдёт.

Витька завёл речь о том, что неплохо бы и им сколотить свою музыкальную группу. Будет чем заняться на досуге. Для начала, нужно будет с первой получки ещё одну гитару прикупить и каждый день играть потихоньку, тренироваться. Он сам, да Вовка, а там, глядишь, ещё кого-нибудь привлекут. А в перспективе, когда младшие подрастут, можно и семейный коллектив организовать. Развивая эту идею дальше, стали сразу придумывать варианты названий. Тут были и «Братья», и «Родственные души». Так за разговорами и дошли до дома.

Наутро первым ушёл на службу старший Нащокин. Оставшиеся тоже распланировали дела на день. Тамара Анатольевна с Вовкой собирались пройтись по школам, записаться. Заодно и форму нужно купить, прежняя мала уж стала. А то до начала учебного года осталось пару недель. Пролетят — не заметишь.

Валерка пойдёт в военкомат становиться на воинский учёт, а Витьке нужно ехать устраиваться на работу. По справочнику выбрали завод «Трансформаторных подстанций». Правда ещё ближе, буквально в двух шагах, были кондитерская и мебельная фабрики, но их даже не рассматривали, считая, что парню нужно получить серьёзную мужскую профессию, которая обеспечила бы его куском хлеба, желательно ещё и с маслом.

Друг за другом, все разошлись по своим делам. Соседка вызвалась в их отсутствие присмотреть за маленьким Гаврошем, который, на удивление, абсолютно спокойно отреагировал на перспективу остаться с чужой тётей.

Тамара с Вовкой зашли в первую на пути школу №19, которую Вовка приметил ещё накануне. Директор очень вежливо отказал им, сославшись на то, что все классы уже укомплектованы и порекомендовал им обратиться в школу №16, которая находилась неподалёку, на улице Розы Люксембург.

— Это рядом, за кинотеатром Чкалова, — подсказал он.

Пройдя мимо кинотеатра, до перекрёстка, они свернули налево и пошли вдоль парка Коцюбинского по шедшей на подъём улице Розы Люксембург.

Школа №16 как раз находилась напротив парка, через дорогу. Эта школа, бесспорно, была гораздо больше той, в которой они только что побывали. На этот раз им повезло и Вовку, без проблем, записали в восьмой «А» класс.

Выйдя из школы, они вновь спустились к центру и, свернув налево, пошли мимо «Струмка» до конца улицы, к ЦУМ (у). Здесь они рассчитывали купить школьную форму и это им удалось.

В целом день сложился для всех удачно.

Валерка встал на воинский учёт в военкомате. Призыв проводился один раз в год с 1-го октября по 31-е декабря, и он попросил отправить его куда-нибудь подальше с первой партией. Ему очень хотелось, чтобы это произошло поскорее, так как надоело находиться в состоянии неопределённости и совсем не хотелось попасть под статью о тунеядстве. Теперь же оставалось только дождаться повестки.

Витька, побывав в отделе кадров завода, написал заявление о приёме на работу слесарем-сборщиком и получил направление на медкомиссию.