«Искал не злата, не честей». Том 1

Владимир Леонов

Исследования и размышления о поэтической и личной судьбе «Русского Вергилия», под новым углом зрения, словно омытом свежей родниковой водой.Пушкин оставил нам свои мысли и чувства как яркий костер в ночи, который горит сам по себе и не потухает, какие бы ветра и дожди не проносились над ним. И ты чувствуешь себя органической, биологической и духовной частью великой державы по имени Россия.

Глава «Мое намерение ты поймешь по мере чтения»

Я знаю, век уж мой измерен,

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я.

Великодушный Читатель, мы впервые свидимся с тобой на страницах этой книги. Я представляю тебя истинным собеседником, человеком думающим и больше всего — добродетельным. Ты же поверь, мысли автора не лгут, слова не обманывают, ибо «О стыд, ты в тягость мне! О Совесть…» (Б. Пастернак).

Мое намерение, с которым предлагается тебе текущее словесное собрание, ты поймешь по мере чтения… На этот случай используем древнее суждение: «Стучите, да откроется вам» — Библ. Прибегнем к мысли Пушкина о том, что приятны те, кто разделяет твои чувства…:

О нет, мне жизнь не надоела,

Я жить люблю, я жить хочу,

Душа не вовсе охладела,

Утратя молодость свою.

Но скажу одно, в книге нет прославления, важности и нравоучения. Она не исчисляет погрешности и пороки, горести и несчастья, ей неуместно исправлять грубые нравы. Она лишь рекомендует спасительную опеку разума, равно направленная против безнадежной усталости духа и заведомому «принижению» человеческого порыва к знанию. И ходатайствует о восстановлении авторитета Художественного Слова и его благотворном влиянии на мир, рассеивающим туман пагубного неверия и лицемерия, чтобы человек был «…ко всякому доброму делу приготовлен» — лат.

Она не озарит тебя молниеносным словом и не потрясет силой шекспировского вдохновения. Однако, не будет тесно связана с «Похвалой глупости» Эразма Роттердамского и «Кораблем дураков» Себастьяна Бранта.

Тем не менее, речь идет о деяниях громких, сильных и перспективных, культивирующих идеал личности безустанно деятельный, творческий, «фаустовский»…который в борьбе эгоизма и любви, бушующей в нашем сердце, на стороне последней, ибо слабый человек думает о себе, а сильный и мудрый — о мечте.

Хотя это сокровище — «Идеал» — хранится в «земных сосудах» (в человеке), несовершенных по своей природе, оно остается духовным свидетельством роста и развития, сильным и глубоким впечатлением самости и цельности личности: «Я с вами во все дни до окончания века» (Матф.) — говоря языком христианской аскетики.

Был в истории пример тому разительный, когда некий завистник Антифил обвинил художника Апелла в соучастии в заговоре против царя Птоломея. Разобравшись с делом, правитель выдал невиновному Апеллесу огромную сумму в 100 талантов, и самого Антифила в рабы Апеллесу.

И был другой, когда римская поговорка: Ne sutor ultra crepidam (Да не судит башмачник выше обуви) послужила источником для стихотворения (притчи) А. С. Пушкина «Сапожник» (1829):

Картину раз высматривал сапожник

И в обуви ошибку указал;

Взяв тотчас кисть, исправился художник.

Вот, подбочась, сапожник продолжал:

«Мне кажется, лицо немного криво…

А эта грудь не слишком ли нага?»…

Тут Апеллес прервал нетерпеливо:

«Суди, дружок, не свыше сапога!»

Есть единственное, пребывающее в ладу ума и чувств, показать тебе зримый окоем, русского поэтического Одиссея, по — мужицки работающего топором, чтобы построить собственный плот — личность, всяким размышляющую и разрабатывающую себя исключительным сюзереном мыслей, идей и которая не возводит «Сион кровью и Иерусалим — неправдою» (библ.).

Писал А. Экзюпери: «В основе всякой цивилизации лежит поразительный парадокс: человек уравновешивает могущество толпы». Дополним советом Тибулла: «В одиночестве будь сам себе толпой».

Понимая, что изменить ход Судьбы нам не дано: «мы в жизнь приходим по ее всевластвующему закону». Все будет так, как нужно собственной Судьбе:

Два пути нам не пройти,

Жизнь непременно возьмет свое.

Мы не властны остановить рассвет,

Вернуться назад. — Т. Снежина.

Ледяные ветра сомнений купажируют наш рассудок, мы насыщенны под горло, живот, позвоночник пертурбациями призрачных надежд, «Как мыши ботвой заскорузлой шурша…// И каждый персональным гвоздем прибит». Колокола прошлого звучат в наших сердцах… и вдруг временами они превращаются в набат — а он, как известно, предвещает потери и падения, потому как «…смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе» — англ. поэт Д. Донн (эпиграф к роману «По ком звонит колокол» Эрнста Хемингуэя).

Усилим сентенцией Чехова: «…дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми, эту грубую ошибку»:

Слог дурен, темен, напыщен —

И тяжки словеса пустые.

Зачем все это? Зачем на небе живописный интерьер звезд, неизвестно для кого горящих и гаснущих. Зачем на Свете жизнь с ее легионом живых существ, и любящих и ненавидящих другу друга, вечно притягивающие одних и отталкивающие других:

«Храните их, кто сердцу дорог,

Кто за собой вас тащит в горы.

Как жаль, что их совсем немного,

Но вы просите их у Бога» — авторское.

Мы, люди, само таинство материи, задаемся вопросом эсхатологического свойства — куда она нас ведет, эта история материи, которая постоянно меняет нас, не считаясь с нашим жалким интересом сохраниться:

И останешься с вопросом

На брегу замерзлых вод…

Мы сомневаемся в долговечности (история тому порука) тоталитарных и псевдогуманных человеческих обществ и отношений, а равно в полезности терпимости, которую мы проявляем к аморальным человеческим правам:

Дай бог, чтоб грозной непогоды

Вблизи ты ужас не видал,

Чтоб бурный вихорь не вздувал

Пред челноком шумящи воды!

Зачем мы сами со своей горькой, как микстура, историей, тревожным настоящим и миражом будущим, где мы перестаем быть самими собой? Зачем этот непрерывный хлесткий танец Жизни под звуки чужого барабана (лишь редкие танцуют под свою музыку). Выражение Чехова: «нет особенного желания жить, зато есть геморой и отвратительное психопатическое настроение»:

Жизнь нетленна, жизнь прекрасна,

Но бывает в жизни так,

Почему — то свечи гаснут,

Наступает полный мрак.

Ничего кругом не видно, страшно.

В этой темноте так просто

За друзей принять врагов,

За любовь принять измену,

Слепо растоптать цветы.

Куда мы идем в своем развитии? Кто будет ждать нас после заката луча? Какая же все-таки сила, по генезису своего происхождения так и не понятая нами, не дает нам покоя, вынуждая нас менять свои представления и понимания о Путях, зачастую не считаясь с нашим жалким интересом сохраниться на земной юдоли? Пуританская вьедливость:

Коли веры нет, — не жди чудес от Бога.

А если нет любви — хоть забожись…

Все эти качества («смертные грехи») став духовными навыками, уводят человека, нас, современников поэта, от Бога, потому что именно на служении им («смертным грехам») концентрируется жизнь человеческого духа. Душа становится неспособна переживать духовную радость, отключаются некие духовные «органы чувств», а страсть затягивает всё сильнее и мучительнее, опустошая человека и требуя всё большего угождения себе:

Известно буди всем, кто только ходит к нам:

Ногами не топтать парчового дивана,…

(Уцелевший фрагмент из философского романа «Фатама, или Разум человеческий», над которым работал шестнадцатилетний Пушкин).

Да, цивилизованный образ жизни превзошел в свое время предшествующий ему первобытный. Вирус опасен. А есть ли наша цивилизация милосердной, если она уже тысячу лет идет по планете пусть и победоноснее, но кровавее и беспощаднее: «Небо смотрит сверху, от слез седея» (авторское).

***

Притча — Два старца

Два старца жили вместе, и никогда у них не было распри. Сказал же один другому: «Сделаем и мы распрю, как другие люди.» Он же отвечал: «Не знаю, какая бывает распря». Тот отвечает: «Вот, я кладу кирпич посредине и говорю: «Он мой», а ты говоришь: «Нет, он мой. Это и будет начало».

И сделали так. И говорит один из них: «Это мой». Другой же сказал: «Нет, он мой». И сказал первый: «Да, да, он твой, возьми и ступай». И разошлись, и не смогли вступить в распрю между собой.

***

Общечеловеческая цель — достичь конца, в согласии со своей верой и совестью, своими родными и близкими. Наша жизнь — не черновик, ее нельзя переписать; вы однажды поймете, что у вас была и есть только одна жизнь.

Поэзия Пушкина, исходя из полярности нашего «Я», учит понимать, что и мы сами и мир вокруг нас намного сложнее, чем мы можем себе представить. Он апофатичен, безбрежный… и что на себе примеряют люди высказанные мысли, будь это суждения о таинствах Вселенной или о бездне человеческой души. Все люди испытывают на себе — или мечтой устремляются к звездам, а то топорищем обтесывают ближнего: «Как пошла, пуста, плоска и ничтожна кажется мне жизнь!» — Гамлет…

Устройство мира, в котором наше точечное бытие, есть ли оно роковая данность — единственное и застывшее? Оно предстает эмпирическим устойчивым, но, может, это нечто текучее, пластичное, приобретающее виды и замыслы, которую ему создает человек? Как пастух тюлений, морское божество Протей.

Мы наложили табу на вопросы непростые и неудобные темы. Мним себя «гениальной посредственностью». На рожон не лезем, судьбу не пытаем. Лишь спрятались в кусты…:

Я сам в себе уверен,

Я умник из глупцов,…

Стандарты и стереотипы предписывают поведение и даже мысли, те создают Марафон, по которому пробегает жизнь… а потом все становится неуправляемым, возрастает отбираемое, ничего не давая взамен и не прибавляя.

Нас стал больше увлекать бой с тенью, а нам невдомек — так рвется с истиной связывающая нить и само бытие искажается:

И ты, любезный друг, оставил

Надежну пристань тишины,

Челнок свой весело направил

По влаге бурной глубины;

Но путь наш может быть и другим, а с ним — и биографическая конкретика мира. Бесконечность смены чувств, эмоций, воображения, динамично и энергетически набирающих силу, наполняющие жизнь новыми ощущениями. Вот они и меняют и сам мир и самого человека:

Мы не можем отделиться от людей, не можем избежать отношений, и пусть порой стараемся сохранить беспристрастность и нарочитую отрешенность от людских тем и забот, без влияния их взглядов на наши мысли и слова не обойтись:

Еще хранятся наслажденья

Для любопытства моего,

Для милых снов воображенья,

Для чувств……. всего.

И прежде всего потому, что человеческая мысль и слово, как продукт его, подобны солнцу. Они освещает тьму вокруг, гиблые бездны и подвалы, перманентно неуместные дебри и болотца, уничтожающие все представления о смысле и ценности жизни. Мысль и слово возвышают наши биологические желания, превращая их в мотивы высшего порядка, мысль и слово строят города и цивилизации, объединяют людей, творят новые миры, более счастливые, более спокойные, расширяют пространство свободы духа:

Конец ознакомительного фрагмента.