Каторжанин

Владимир Колычев, 2015

Матвей Молотов, сын профессора, студент престижного вуза, проиграл в карты весьма внушительную сумму. Чтобы вернуть долг, ему пришлось бросить учебу и заняться угоном автомобилей. Кривая дорожка очень скоро привела его на нары. Но «колючка» да вышки не стали для Матвея непреодолимой преградой. Вместе со «смотрящим» по зоне Боярчиком Матвей бежит в дикую суровую тайгу. Медвежьими тропами, пережив многие тяготы и лишения, он наконец выбрался к небольшому сибирскому городу. Здесь он нашел приют, а заодно узнал, что на местном заводе металлов выплавляется золото и серебро. Дерзкий план сколотить банду и подмять под себя этот завод пришел ему на ум почти мгновенно…

Глава 3

Волк против собаки — кто сильней?

Матвей чувствовал себя волком — злым, лютым, смертельно опасным, а перед ним выделывалась какая-то дворняга. Он ничего не боялся, запросто мог засунуть руку ей в пасть, парализуя жевательные мышцы, а затем ударить ножом в загривок. Раз ударить, второй, третий… Но лучше не доводить дело до греха. Тем более что пес, почувствовав угрозу в его диком взгляде, поджал хвост. Его лай стал похож на жалкий скулеж…

Соскочив на ходу с поезда, Матвей пошел вдоль железнодорожного полотна, пока на пути не попался кирпичный дом, во дворе которого сохла одежда. Солнечные деньки вдруг наступили, снег еще не растаял, но уже чувствовалось дыхание весны. Неудивительно, что кто-то решил устроить большую стирку.

Его внимание привлек армейский ватник и теплые штаны цвета хаки. Это не совсем то, что ему нужно, но лучше что-то, чем ничего.

Матвей уже почти подкрался к добыче, а тут вдруг собака. Он-то, конечно, с ней справится, но как бы шум не поднял хозяев по тревоге.

Не успел он об этом подумать, как в затылок уперлось что-то твердое и холодное, и зычный женский голос потребовал:

— Брось нож, скотина!

Матвей выпустил из рук нож, осторожно повернулся. Сначала он увидел направленные в глаза жерла стволов, а затем сфокусировал взгляд на женщине, которая целилась в него из охотничьего ружья.

Немолодая женщина. Далеко ей за тридцать или не очень, понять сложно, но четвертый десяток она точно уже разменяла. Растрепанная, неухоженная, в таком же ватнике, как и тот, который сушился на солнце. Черты лица не совсем правильные, нос широковатый, с горбинкой, зато глаза красивые — яркие, пронзительные, и мелкие морщинки на лице не очень-то портили ее.

— Чего уставился? — Женщина отступила назад, чтобы Матвей не смог выбить ружье. — Ты вообще кто такой?

— Беглый, — честно ответил Матвей.

— Здесь что делаешь?

— Мне бы водички попить. А то так есть хочется, что и переночевать негде.

— Юморист?

— Ты бы отпустила меня, хозяйка. Зачем грех на душу брать? Сдашь меня ментам, а я невиноватый, только себе хуже сделаешь.

— Прям-таки не виноватый! — язвительно хмыкнула она.

— Если бы тебя какой-нибудь ублюдок изнасиловал, а я бы его за это убил… Что бы ты тогда сказала?

— Ты кого-то убил?

— Насильника убил. Он мою девушку… А‑а!.. — отчаянно махнул он рукой.

— Врешь!

— А я что, похож на вора и грабителя? — Матвей снял шапку и невинным взглядом посмотрел на женщину.

— Ну, сейчас нет… — пожала она плечами.

— У меня отец профессор в Москве, мама в министерстве работает…

— В Москве?

— Душу терзать не надо, — поморщился Матвей. — Если отпускаешь — отпускай, если сдаешь — сдавай.

— Ну, сдавать я тебя не буду… — не очень уверенно проговорила женщина и неожиданно спросила: — Есть хочешь?

Матвей закрыл глаза, растягивая губы в улыбке, и кивнул.

— Ну, пошли!

Дом кирпичный, с газовым отоплением. Матвею показалось, будто он попал в рай — так здесь было тепло. И обстановка на уровне. Современный кухонный гарнитур, в зале стильная стенка, полный шкаф книг — сплошь собрания сочинений. Раскладной диван, в комплекте с креслами, ковры на полу и на стенах. Японский телевизор, видеомагнитофон. Свежие недешевые обои, паркетные полы… Матвей ничего не понимал. Баба деревенская, а обстановка у нее как в хорошей городской квартире.

— Чего глазами шаришься? — грозно спросила женщина.

— Не бойся, ничего не украду.

— Только попробуй!

— У нас квартира в центре Москвы, четырехкомнатная, в номенклатурном доме. Так у тебя покруче будет, чем у нас.

Обстановка в доме действительно на уровне, так что не грех немного соврать. В Москве, в родительской квартире и мебель получше, и расставлено все со вкусом… Как же он хотел вернуться домой, обнять мать, сестру, у отца прощения попросить. Но нельзя ему туда, и он прекрасно это понимал. «Сторожок» на отчем доме, повяжут Матвея, если он туда сунется. Да и родителей ни к чему лишний раз напрягать. Они с ним в прошлой жизни намучились, не хватало еще в этой — с беглым носиться. Устали они, не надо им досаждать…

— Стараемся! — расплылась в улыбке женщина. — Тебя как зовут?

— Матвей, — улыбнулся он в ответ.

— А я — Оксана Михайловна. Может ванну примешь, а то от тебя прямо помоями несет. Я быстро сделаю, — предложила хозяйка.

— Полагаюсь на ваше милосердие, Оксана Михайловна, — кивнул Матвей и выразительно посмотрел на телефонный аппарат.

А вдруг, пока он будет принимать ванну, она позвонит ментам, и наряд подтянется. Прощай, свобода… А в зоне спросят, куда делся Боярчик. Как бы не предъявили за него. Хотя это вряд ли.

— Не бойся… У меня у самой брат мотает… — с пониманием глянула на него женщина.

Матвей вопросительно повел бровью, и она усмехнулась:

— Ну, не один же ты такой… Вася меня убьет, если узнает. Ну, если я тебя сдам.

— И правильно сделает! — серьезно сказал он.

Оксана испуганно шарахнулась от него, потянулась к ружью, которое приставила к дивану.

— Да я тебя не трону, — покачал головой Матвей. — Я с бабами не воюю.

Она в замешательстве подняла руку, растопырила пальцы, как будто собиралась схватить его за ухо, но всего лишь махнула ею и отправилась в ванную.

Водка, селедка, бочковая капустка, огурчики. Еще позавчера у Матвея случился бы заворот кишок от такого удовольствия, а сегодня он уже в норме.

Накупался он вчера в полное свое удовольствие. Так накупался, что рухнул без чувств за порогом ванны. Оксана уложила его в кровать, привела в чувство, а потом еще и накормила — кашкой, чуть ли ни с ложечки. Он поел и вырубился. Только на следующий день и проснулся. А из постели только сегодня вылез.

Оксана сидела перед ним за столом, подперев голову рукой, и смотрела, как Матвей ест. В придачу и водочка шла легко, за милую душу.

— У тебя есть девушка? Где она сейчас? — спросила Оксана, продолжая смотреть на него.

— В Москве.

— Ждет?

— Меня на восемь лет закрыли, зачем я ей такой?

— У меня мужа на пятнадцать лет закрыли, и ничего, я его ждала, — презрительно оттопырив нижнюю губу, фыркнула она. — Не веришь?

— А ты сама себе веришь? — усмехнулся Матвей.

— Ну, мы с Алешей не успели пожениться… Но мы с ним жили как муж и жена… Да, как муж и жена! — Оксана щелкнула пальцами по горлышку бутылки, затем взяла ее, наполнила стопки, выдохнув воздух, опрокинула в себя рюмку и выпалила:

— И я его до сих пор жду!

— А сколько твоему Леше осталось?

— Убили Лешу! Шесть лет отмотал, на этом все и закончилось. Говорят, что сам на себя руки наложил, но я не верю. Никто не верит… Не такой он, чтобы сам…

— Ну, в зоне все сами себя… — криво усмехнулся Матвей. — А зачем начальству показатели по беспределу портить? Может, я и сам, того…

Хорошо, если его признают погибшим, снимут «сторожок», перестанут искать. И родителям легче будет. Поплачут, пережуют и успокоятся… Может, врет Оксана про своего брата и какого-то там Алешу? Вдруг зубы заговаривает? Запудрит ему мозги, замылит глаз, а сама к участковому — стук, стук, стук, я ваш друг…

— Алешу за что закрыли? — спросил он.

— За убийство… Охранника он убил… Выносил «рыжье», а тот его за руку поймал, ну, Алеша сдуру его и приземлил. И Ваську за «рыжье» повязали. Но Васька никого не убивал. Ваське шесть лет дали, он уже два года отсидел, на поселение должны перевести, а там, даст Бог, по условно-досрочному выпустят…

— У вас тут что, золото моют?

— Нет, выплавляют. Из шлама… Завод цветных металлов тут у нас, медь выплавляют, золото и серебро. Слитки прямиком в Госбанк переправляют. И Алеша на заводе работал, и Васька… И я работаю. Уборщицей. Меня после них к «рыжью» не подпускают… А раньше несла понемногу. Это нетрудно, если знать. И если не бояться… У нас очень строго с этим делом, но несут все. Кого-то сажают, кого-то Бог милует… Меня посадить могли, но ничего, живу… Может, опять в аффинажный цех вернусь. Меня же за руку не ловили…

— Интересно у вас тут бабы пляшут, — заинтригованно проговорил Матвей.

Казалось бы, какое ему дело до местного золота? На работу на завод он точно не устроится, и «несунов» обкрадывать не станет — не поживиться ему с этого дела. Но золото завораживало само по себе. Где-то тут завод неподалеку, в одном большом сейфе — золотые слитки, в другом — серебряные. Достаточно было мысленно посмотреть на эти золотые и серебряные штабеля, чтобы участился пульс.

— И бабы пляшут, и мужики.

— Хата твоя или брата?

— Ну, мы вместе здесь живем… Васька свой дом собирался строить, фундамент уже залил…

— Ничего, вернется, достроит.

— На какие шиши? Не подпустят его больше к заводу.

— Может, заначка какая-то есть, — без всякой задней мысли сказал Матвей.

— Заначка?! — вскинулась Оксана. — Тебе какое дело до его заначки?

— Какое дело?! — Он возмущенно посмотрел на нее.

Да, он угонял машины, бежал из зоны, кровь у него на руках, но это не повод плохо о нем думать. Затем резко поднялся, подошел к Оксане, положил руки ей на плечи и зло проговорил:

— Запомни, родимая, я никогда не был крысой. И никогда крысой не буду! И не надо со мной так, поняла?

— Ну, не надо, так не надо…

— Я тебя не обижу. И не надо меня бояться, — смягчился он и отпустил Оксану.

А она вдруг схватила его за руку, потянула на себя, и они оказались на диване.

У Матвея давно не было женщины. Более того, это могло быть с ним в последний раз, не известно, что с ним будет завтра. Заметут менты, и обратно на ледяные лагерные ветра. На все одиннадцать лет. А там, за «колючкой» о бабах можно только мечтать… Поэтому сопротивляться он не стал…

Тепло в доме, а одеяло толстое. И еще жаркая женщина под боком. Хороша Оксана в постели, но спать с ней в обнимку не очень приятно…

Матвей поднялся, сунул ноги в тапки, прошел на кухню. Здесь прохладней, и покурить можно. Ночь за окном, но небо уже светлеет. Впрочем, ему все равно. Для него что день, что ночь…

Неплохо он устроился, ничего не скажешь. Оксана и кров ему дала, и свое тело, кормит его, поит. Он, считай, как сыр в масле катается. Но это и угнетало. Матвей же не альфонс какой-то, чтобы жить у бабы под юбкой. Но в то же время он беглый, и у него не было возможности достойно устроиться в новой жизни. В такой вот замкнутый круг он попал…

Но, возможно, все устроится само по себе. Деньги у Оксаны есть. Она ведь не просто уборщицей на заводе работала, через нее уходило краденое золото. Она в этом не признавалась, но Матвей догадывался. Если Оксана такая рисковая баба, может, сумеет раздобыть для него поддельные документы. Под ними он и начнет новую жизнь. А со временем отблагодарит ее — в материальном, разумеется, плане…

Но до липовой «ксивы» еще дожить надо. Опасные игры с государством, как правило, ничем хорошим не заканчиваются. Как бы за Оксаной не пришли. Тогда и ее повяжут, и его… Не так уж здесь и безопасно…

Во дворе вдруг загавкал Дружок. Матвей подошел к окну, которое выходило на ворота, и увидел, как в калитку входят двое. Напряженные, озадаченные, озираются по сторонам. Дружок и хотел напасть на незваных гостей, но не решался. Такое ощущение, будто пес знал их, но не настолько хорошо, чтобы вилять перед ними хвостом.

Не похожи эти двое были на ментов, но все равно Матвей насторожился и отправился в спальню — одеваться. И Оксану разбудил.

— Глянь, кто там? Если «мусора», дай знать!

Он провел пальцами по лезвию «финки». Хорошо нож наточен, до бритвенной остроты, но в ход его лучше не пускать. Если менты пожаловали, то от них лучше сбежать. Дом не окружают, значит, можно сбежать через окно. И огородами…

Как оказалось, к Оксане пожаловали дружки ее брата. Что-то стряслось у них — им нужно было спрятаться. Это напрягало, по их следу могли нагрянуть опера… Но и прогнать их Оксана не могла.

Она приняла гостей, накрыла стол, достала бутылочку. Матвей к ним не выходил: не хотел светиться. Но ребята пришли к нему сами. Догадались они, что Оксана не одна, и вломились к ней в спальню. Бесцеремонно вломились.

Матвей был на стреме. Шторы разведены, окно снято с креплений — хоть сейчас открывай. Ватник на нем, теплые штаны, сапоги, даже вещмешок собран.

— Это что за чучело? — спросил широколицый детина с маленькими водяными глазами.

Лет двадцать пять ему, в самом соку парень. Бычья шея, широкие плечи, сильные руки, на ногах держится прочно. Крепкий на вид хлопец, но это не остановило Матвея. Он ударил его кулаком прямо в точку между подбородком и кадыком. С такого удара не убьешь, но вырубишь напрочь, если знать, как бить.

Парень мешком рухнул на пол, но еще оставался его дружок. И возрастом он помладше, и ростом поменьше, и в плечах поуже. Но не робкого десятка. Он быстро оправился от неожиданности, вскинул руки к груди, чтобы атаковать внезапного противника, но Матвей приставил нож к его горлу и спросил:

— Ты кто такой?

— Емеля.

— Ну, и чего тебе надо, Емеля?

— Да проблемы у нас…

— А почему вы мне проблемы создаете?

— Ну, мы же не знали про тебя…

Как оказалось, Емеля только притворялся бараном. Матвей заметил, как он достает из-за пояса что-то похожее на пистолет, и со всей силой ударил головой в его переносицу. Он и так бить умел, к тому же очень хорошо…

— Зачем ты? — осуждающе качая головой, спросила Оксана. — Они же тебе ничего не сделали!

Матвей нагнулся, разоружил Емелю и показал ей трофейный ствол. Это был самый настоящий пистолет «ТТ».

— А это что такое?

Он пошарил под курткой у широколицего и нащупал пистолет. Тоже «ТТ», причем с полной обоймой.

Он вставлял обойму на место, когда детина вдруг схватил его за руку. Матвей бить его не стал, он всего лишь наставил на него ствол. Это хватило, чтобы успокоить парня. Можно было его и упокоить, но пока не время.

— Ты кто такой?

— Ну, Яша я… А что такое?

— Да мне накласть, как тебя зовут! Ты по жизни кто такой?

— Ну, тебе об этом лучше не знать… — скривился Яша.

— Страшно станет? — усмехнулся Матвей.

— Ну, не знаю… Может, и станет.

— Яша! Хорош пургу нести! — Оксана покрутила пальцем у виска, глядя на парня. — С тобой же нормально!

— Ничего себе, нормально! Сразу «мочить»!

— Это тебе за «чучело», — без всякой иронии произнес Матвей.

— Да я так просто сказал, — покосился на него парень.

— Просто так ничего в этой жизни не бывает.

— А ты кто такой? Почему здесь прячешься?

— А ты почему?

— Да мы не прячемся, просто так зашли. Слушай, а может, ты от Васьки?

— Я от самого себя… Что у тебя там за проблемы? Давай, выкладывай!

Матвей должен был знать, какая опасность угрожает ему и как на нее реагировать. Не хотелось уходить от Оксаны, но, возможно, ему придется рвать когти прямо сейчас…

Водка не всегда изменяет сознание, иногда она просто позволяет ему примириться с жестокой действительностью. Еще совсем недавно Яша искал возможность, как вернуть утраченное, а сейчас готов был сдать врагу последнюю позицию в обороне.

— Валить отсюда надо, — глянув на Емелю, с пьяной тоской в голосе сказал он.

— Куда? — с кислым видом спросил тот.

— В Красносибирск можно.

Матвей молчал. Все равно, куда свалят эти неудачники, лишь бы не мозолили ему глаза. И не мешали жить с Оксаной в тишине и спокойствии…

Но в то же время он понимал, что покоя ему не будет. Рано или поздно менты выйдут на него. Не так важно, повяжут его или он сможет уйти, по-любому, без потрясений не обойтись. В зону отправят — хреново, по тайге кружить в поисках тихой пристани — не многим лучше. Кому нужна такая собачья жизнь?..

Матвей уже знал, что произошло в поселке. Братва из Красносибирска нагрянула, наехала на местную мафию. Основных завалили, а шелупонь со страху разбежалась.

Яша всерьез считал себя крутым пацаном — как же, у него целый боец на подхвате, два ствола в арсенале. Но почему он забился в угол? Матвей не спрашивал, да все и так было понятно. Яша рассказал, как все было. При этом он пытался скрыть свой страх, но у него это плохо получалось.

В ресторане братва отдыхала, день рождения «пахана» отмечали, и вдруг появились какие-то уроды и без всяких разговоров набросились на именинника и его гостей. У одних были мясницкие топоры, у других обрезы и охотничьи ружья. Одни рубили — другие прикрывали. Кровь, если верить Яше, лилась рекой. Да и как не верить, если он до сих пор не может прийти в себя? К бабе вместе с дружком убежал, под лавкой у нее спрятался.

А ведь не из робких эти ребята. Видно, сильное впечатление произвели на них «мясники» с топорами. Такого страху нагнали, и нет никакого желания драться за свою землю. Ну да, легче уехать в Красносибирск и залечь там на дно, чем снова под топор…

— И что в Красносибирске делать? — спросил Матвей.

— Ну, можно кооператив открыть, — с почтением глянув на него, пожал плечами Яша.

— А здесь ты чем занимался?

— Ну, тем и занимался…

Завод цветных металлов в долине реки Барсан построили в семидесятых годах, завезли рабочих, поставили поселок городского типа. И пошло-поехало. Только вот золото и серебро уходило в двух направлениях: большим потоком — в казну, и тоненькими ручейками растекалось по карманам особо умных. А где золото, там и мафия.

Воровской авторитет по кличке «Бремен» взял разрозненные процессы под свой контроль, обложил «несунов» данью, поставил прибыль на поток. Бригада у него своя была — полтора-два десятка бойцов. Он ведь не только работяг в узде должен был держать, но и от конкурентов отбиваться. Но, видно, не трогали его залетные, поэтому он и потерял нюх. Надо было кабак под охрану брать, а он прозевал «мясников». Половину из его бойцов банально вырубили топорами, а остальные разбежались. Теперь «мясники» будут снимать сливки с золотых и серебряных ручейков. Если, конечно, менты не повяжут их за тот беспредел, который они учинили…

Утро уже, наверняка ментов из Красносибирска понаехало, как бы облавы не начались. Хорошо, дом у Оксаны на окраине стоит. Но все-таки лучше уйти, не дожидаясь большого «шухера».

— Может, в Красносибирске тем же займешься? — спросил Матвей.

— Чем, тем же?

— Ну, с кооператоров снимать. Знаешь, что такое рэкет?

— Спрашиваешь!

— В Москве сейчас братва в полный рост гуляет.

— Ну, так то ж в Москве, — пожал плечами Яша.

— А в Красносибирске кооператоров нет?

— Да полно… Город большой… Там и своих рэкетиров хватает…

— Сам кооператором станешь?

— Ну, можно цех открыть, кроссовки шить. А че, товар ходовой!

— Тогда на тебя самого рэкет наедет. И ты ничего поделать не сможешь. Потому что братва, которая на тебя наедет, стоять будет на своей земле… Понимаешь, о чем я? У каждого зверя своя территория, ушел с нее — сожрут… Нельзя тебе уходить из Барсана, здесь твоя земля… И стволы у тебя есть… А «мясники» — они чужие. Им здесь не место. Их поганой метлой отсюда надо…

— Да это понятно, — вздохнул Яша.

Он хотел отвести взгляд в сторону, но Матвей взял его за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

— Ты боишься?

— Ну, не то чтобы… — Яша взял его за руку, убрал ее от своего лица, но глаз не отвел.

— Тебе страшно. Но это пройдет. Если ты не фуфло.

— Не фуфло я! — встрепенулся парень.

— Дело не в том, страшно нам или нет, — покачал головой Емеля. — У нас тут на Бремене все держалось. Бремен был, Палас, Боня… На них все строилось… Как без них, я не знаю… И Яша не знает…

— Ну, ты за меня не говори… Я‑то знаю…

— Что ты знаешь? — с интересом посмотрел на Яшу Матвей.

— «Мочить» «мясников» надо, собрать их до кучи, и самих на фарш, — неуверенно проговорил пацан.

— А сможешь? Ты когда-нибудь убивал?

— Ну, как-то не выпадало, — пожал плечами Яша.

Матвей перевел взгляд на Емелю, но и тот качнул головой. Не было у пацанов опыта. Зеленые они еще совсем, вся их сила на чужом авторитете держалась. Этой силы только на то и хватало, чтобы «несунов» запугивать и в узде их держать. Дело, конечно, нужное, даже необходимое, но сейчас этого мало. Сейчас, чтобы вернуть контроль над поселком, хищников убивать надо, а не травоядных доить.

— А ты? — напряженно глядя на Матвея, спросил Емеля.

— Выпадало. И убивал… Это нетрудно. Главное, нож в руке крепко держать. А если «волына» есть, еще проще…

Матвей говорил с уверенностью знающего человека, но при этом сомневался в своих способностях. Не так уж и просто убить человека. Все-таки человек… Но в то же время он не врал. Повернись вдруг время вспять, он, не задумываясь, всадил бы нож в Шалута. И Губаря бы не пожалел. И Стеса бы «поставил на перо»… Насчет Боярчика бы подумал — как-никак, тот в законе был, хотя, в принципе, сволочь еще та…

И «мясники» из Красносибирска были бешеными псами, без которых земля станет чище… А если Матвей вдруг не сможет с ними справиться, если сам сгинет, мир без него не обеднеет. Как ни крути, а он такой же дикий зверь, из тех, кого нужно отстреливать…