Картель

Владимир Колычев, 2013

В больницу с тяжелой черепно-мозговой травмой доставлена пятнадцатилетняя девушка, которую нашли на стоянке дальнобойщиков. По предварительным данным, ее изнасиловали и выбросили на ходу из машины. Расследование поручают старшему следователю небольшого подмосковного городка майору Севастьяну Глушкову. И выбор начальства пал на него не случайно. Глушков не так давно пережил страшную трагедию – его дочь была зверски убита местным уголовником. Но смерть родного человека не сломала, а закалила майора. Он стал непримиримым борцом с преступностью, и жажда справедливости теперь не оставляет его ни на секунду…

Глава 4

На этот раз все в порядке — и апельсины в пакете, и шоколад, и йогурты. И Василиса смотрела на Севастьяна не просто, как на следователя, чувствовала заботу с его стороны, поэтому в ее взгляде сквозила благодарность.

— Меня сегодня выписывают, — сказала она.

— Как это выписывают? — удивился Севастьян.

Он запретил заведующему отделением выписывать пациентку без его разрешения, но ведь у того свои начальники.

— Елена Матвеевна сказала, что не выпишут, — вздохнула Василиса. — А Олег Антонович говорит, что меня в приемник-распределитель отправить надо.

— Я его сам туда отправлю, — покачал головой Севастьян.

— Вы не нашли моих родителей?

— Нет. А ты ничего не вспомнила?

Василиса с сожалением развела руками и вздохнула, печально закатив глаза.

Севастьян держал руку на пульсе событий, но девушку, похожую на Василису, в розыск не подавали. Он и сам разослал ориентировки на нее, но пока все без толку. И память к ней не возвращалась. Третьего дня вспыхнула какая-то искорка в ее сознании, но так и не разгорелась.

— Завтра суббота, может, завтра по Москве прокатимся? — предложил он. — Вдруг узнаешь свой район?

— А если меня в приемник-распределитель отправят?

— Не отправят. Во-первых, должно быть решение суда. А во-вторых… — Севастьян запнулся и замолчал.

— Что во-вторых? — с надеждой посмотрела на него Василиса.

— Ну, ты могла бы пожить у меня… — неуверенно проговорил он.

Сама по себе идея хорошая, но его могут не понять. Как ни крути, а Василиса — малолетняя и симпатичная девушка, а он — взрослый мужик. А педофилов сейчас развелось столько, что запросто можно попасть под подозрение.

— Правда? — просияла она.

— Ну, не знаю…

— Что, жена не разрешит? — загрустила Василиса.

— Я не женат. В том-то и дело, что не женат. И живу один. А ты не совсем взрослая…

— Почему? Мне уже шестнадцать лет!

— Откуда ты знаешь, что шестнадцать лет? — вскинулся Севастьян.

— Откуда я знаю? — Она задумчиво приложила палец к переносице. — Не знаю… Но знаю, что мне шестнадцать лет.

В кармане у Глушкова завибрировал сотовый телефон. Звонила Елена Матвеевна.

— Севастьян Юрьевич, у нас проблемы! Василису выписывают! — дрожащим от волнения голосом сообщила она. — Надо вмешаться!

— Я знаю и обязательно вмешаюсь… Я здесь, у Василисы, а вы где?

Елена Матвеевна еще только подходила к больнице, и Севастьян спустился во двор, чтобы встретить ее.

— Мне позвонили, сказали, что Прокопов решил выписать Василису, — задыхаясь от быстрой ходьбы, сказала она. — А он у нас товарищ с большими странностями.

— Возможно.

— Надо с ним поговорить… Я и сама попытаюсь, но ведь он такой, что не послушает…

— Но Василиса не может вечно находиться в больнице.

— Почему вечно? Рано или поздно все прояснится.

— А если это случится поздно? — обескураживающе спросил Севастьян.

— И что вы предлагаете? — напряженно посмотрела на него Елена Матвеевна.

— Ну, если вы готовы взять на себя функцию инспектора, то я могу взять Василису к себе. Дом у меня небольшой, но со всеми удобствами. Сад есть…

Сад запущен, огород бурьяном порос, но Севастьян готов был навести порядок на территории. Проснулось в нем вдруг такое желание. Вместо того чтобы пиво по вечерам пить, можно ветки у деревьев подрезать, стволы побелить. Да и вообще…

— Сад?.. А что значит взять на себя функцию инспектора? — непонимающе смотрела на него Елена Матвеевна.

— Ну, может показаться странным, что я взял к себе домой малолетнюю девочку. А народ сейчас умный пошел, все вокруг воры да извращенцы… Вы меня понимаете?

— Думаю, что да… — кивнула она.

— Если вы будете навещать Василису хотя бы раз в день, вопросы отпадут… Хотя, если честно, я в этом не уверен, — замялся Севастьян.

Он чувствовал себя дураком, который сам же и выставил себя на посмешище. Известно же, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным… И дернул его черт взяться за гуж.

— Я могу навещать Василису и два раза в день… — задумчиво проговорила Елена Матвеевна. — Но что скажет ваша жена?

— Если бы я жил с женой, то вопросов бы не было. Но я в разводе, поэтому живу один.

— Теперь понятно, что вас смущает…

— Думаю, что я зря поднял этот вопрос. Поговорим с Прокоповым, пусть еще недельку Василису подержит.

— Неделю подержит, показания для этого есть. А что дальше?

— Думаю, за неделю ситуация изменится. Или мы что-то узнаем, или родители Василисы на нее выйдут… Кстати, сегодня она вспомнила, что ей шестнадцать лет. А может, и придумала, — озадачился Севастьян.

Они поднялись к заведующему отделением, не оставив ему никаких шансов, затем зашли в палату к Василисе.

— Я вспомнила! — радостно встретила их она. — Я вспомнила, где живет Женя! Я вспомнила его дом!

— И где он находится? — разволновался Севастьян.

— Не знаю… То есть я знаю, что это где-то на Осташковском шоссе, а где именно… Там деревня какая-то, за ней — поселок элитный…

— Может, ты и сама жила в этом поселке?

— Нет, я на машине туда приехала.

— На какой машине?

— Не знаю, может, на такси…

— А родителей своих вспомнила?

— Нет. Это все в темноте. А Женю вспомнила. И ребята с ним были. Ну, и девчонки. Все из нашего класса… Да, из нашего класса, точно из нашего класса! — просияла Василиса.

— Ну вот! А номер школы какой?

— Не знаю. Не помню… Так, обрывки какие-то кружатся в голове…

— Кружатся, — кивнула Елена Матвеевна. — А завтра сложатся в целую картину. Завтра ты назовешь номер школы, где учишься, и адрес, где живешь.

— Вы думаете?

— Я уверена.

Но, увы, прогноз врача не сбылся, и Василиса ничего интересного не вспомнила. Но про Женю она не забыла и вызвалась показать, где он живет.

Поселок действительно был элитным — дома как на подбор: высокие, красивые и, конечно же, дорогие. Только въезд в этот поселок почему-то не охранялся. Ограда, ворота, сторожка, шлагбаум — все есть, но въезд свободный.

— Вот Женькин дом! — Василиса показала пальцем на белый коттедж с коричневыми фахверками.

Дом был третьим по счету от бездействующего контрольного пункта. Высокая ограда из белого кирпича, красивые кованые ворота.

Севастьян вышел из машины, нажал на кнопку встроенного в калитку домофона. Ждать пришлось недолго.

— Что такое? — недовольно спросил густой мужской голос.

— Майор юстиции Глушков, Следственный комитет, — приложил Севастьян к глазку видеокамеры служебное удостоверение.

— Одну секунду! — Хозяин дома резко сменил тон.

И еще страх в его голосе появился. Во всяком случае, майору так показалось. Может, у него с законом нелады? Время нынче суровое, нечистые на руку дельцы уже далеко не так спокойны за свою шкуру, как прежде. Возможно, и за этим человеком какие-то грешки водятся.

К Севастьяну вышел средних лет мужчина с широкой залысиной на крупной и круглой как шар голове. Он не пытался изображать перед ним крутого, но чувствовалось, что нрав у него суровый, жесткий.

— Какие-то проблемы? — спросил мужчина, внимательно глядя на Севастьяна.

— Скажите, у вас есть сын?

— Сын?! А что с моим сыном не так?

— Его зовут Евгений?

— Ну, допустим…

— А я могу с ним поговорить?

— Зачем?

— У меня к нему несколько вопросов.

— Так вас мой сын интересует? — едва сдерживая вздох облегчения, спросил мужчина.

— Я могу с ним поговорить? — повторил Севастьян.

— Он что-то натворил?

— Надеюсь, что нет…

— Ладно.

Мужчина закрыл калитку и спустя время вышел за ворота вместе со своим сыном.

К шестнадцати годам девчонки обычно перегоняют в физическом развитии мальчишек, но в этом случае все было как раз наоборот. Если, конечно, Жене действительно было шестнадцать лет. Выглядел он на все восемнадцать — рост под метр восемьдесят, плечи широкие и жирные, брюшко. И голова крупней, чем у отца. И черты лица такие же тяжелые. Взгляд осмысленно-недовольный.

Василиса узнала его, вышла из машины:

— Привет!

Парень растерянно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на следователя.

— Ну, что скажешь, Евгений… — Севастьян выразительно глянул на отца.

— Евгений Степанович… — подсказал тот. — Что скажешь, Евгений Степанович? Что ты там опять натворил?

— Э-э… Ничего, — попятился парень.

— Узнаешь Василису? — кивнул на девушку Глушков.

— Ну и что? — буркнул Женя.

Севастьян знаком велел Василисе вернуться в машину. Если она ему понадобится, он ее позовет.

— Степан… Извините, не знаю вашего отчества… Степан, я бы хотел поговорить с вашим сыном наедине.

— Степан Игнатьевич я. Степан Игнатьевич Дубенский, — неохотно представился мужчина. — А с сыном говорите при мне.

— Ну, как знаете… Вы в курсе, что примерно неделю назад ваш сын устраивал дома вечеринку? — глядя на Женю, спросил Севастьян.

— Не знал. Но догадывался.

— После этой вечеринки Василиса попала в больницу с черепно-мозговой травмой.

— Это не я! — шарахнулся парень.

— А кто?

— Санька за ней побежал!

— Куда побежал?

— Ну, Василиса убегать стала, а он за ней…

— А убегала она почему?

— Ну, не знаю, — отвел взгляд Женя.

— Почему она убегала? — Дубенский схватил сына за шкирку, с силой тряхнул и процедил: — Смотри, если девчонку изнасиловали, я тебе все там оторву!

Севастьян спрятал усмешку, глядя на сурового родителя. Изнасилование — это срок, а Степан Игнатьевич явно не желал этого для сына. Поэтому он делает вид, что сам готов наказать своего непутевого отпрыска с тем, чтобы затем договориться со следователем. Дескать, я понимаю, что так делать нельзя, но надо войти в положение… Только не войдет Севастьян в положение, если Василису пытались изнасиловать.

— Да никто никого не насиловал! — взвизгнул парень.

— А наркотики?

— Не было ничего такого! — побледнел Женя. И вдруг спрятал за спину правую руку.

И Севастьян сообразил, зачем он это сделал, и отец.

— А ну-ка!

Тепло на улице, а Женя в рубашке с длинным рукавом. В общем-то, ничего подозрительного, если не знать, что этот парень предлагал Василисе уколоться. Или даже заставлял ее это сделать.

Дубенский схватил сына за руку, закатал рукав, побледнев, заорал:

— Я тебя убью, барана!

На внешней стороне локтевого сгиба Севастьян заметил синяки от внутривенного укола.

— Употребление наркотиков — это одна статья, а организация притонов для потребления наркотических средств — другая. До четырех лет лишения свободы, — беспристрастно выдал Глушков.

— Ну, это еще доказать надо! — зло глянул на него взбешенный родитель.

— Доказательства у Василисы на руке. Там такие же следы от инъекций.

— Не кололась она! — с ненавистью глядя на Севастьяна, мотнул головой парень.

— Но ты же предлагал ей?

— Да, но не уколоться…

— А что?

— Понюхать.

— Что понюхать?

— Ну, кокаин у нас был… А она не захотела. И сбежала. Сбежала она! У Саньки спросите! У Генки!

— С тобой еще и Санька с Генкой были? Это уже организованная группа. До семи лет, — безжалостно отчеканил Глушков.

— Слышь, командир! Давай не будем гнать коней! — чуть ли не умоляюще посмотрел на него Дубенский. — С Женькой я разберусь. Я ему такую жизнь устрою, что ад раем покажется. Это я тебе обещаю! А притон ему клеить не надо. Зачем пацану жизнь ломать? Тем более не далась ему Василиса.

— Не далась! — со слезами на глазах всхлипнул парень.

Только что волчонком смотрел на Севастьяна, а тут вдруг в общипанного воробья превратился.

— Значит, кокаин, говоришь, был?

— Ну-у, — начал было парень, но, глянув на разозленного отца, замолк.

— А это у тебя что? — Севастьян пальцем коснулся его руки.

— Ну, попробовать хотел.

— Героин?

— Я всего один разок!

— Будет тебе разок! И два будет! И три! — сквозь зубы процедил Дубенский.

— Значит, тогда на вечеринке кокаин был? — стараясь не обращать на него внимания, спросил Севастьян.

— Да, кокаин… Совсем чуть-чуть…

Василиса вспомнила, ей предлагали наркотики, а какие, не суть важно, главное, что она отказалась. А что было конкретно — кокаин или героин, можно выяснить у дружков Дубенского.

— И долго ваша вечеринка продолжалась?

— До утра.

— До утра чего?

— Ну, до утра субботы…

— А началась когда?

— Ну, вечером, в пятницу…

— Мы с женой к друзьям с ночевкой уехали, — дрожащим от перевозбуждения голосом проговорил Степан Игнатьевич. — Должны были в понедельник вернуться, а приехали в субботу… Я же как чувствовал, что в доме бардак был!

— А охраны у вас почему нет? — спросил Севастьян, кивком головы показав на контрольно-пропускной пункт.

— Да определиться не могут, кому сколько платить…

— И когда Василиса из вашего дома убегала, охраны тоже не было?

— Не было.

— Санька за ней погнался? — пристально посмотрел на парня Севастьян.

— Ну да…

— И что?

— Ну, я не знаю. Может, он Василису ударил?

— А сам он что сказал?

— Ну, он сказал, что не догнал. А как на самом деле было, я не знаю…

— Зато знаешь, что твои дружки могут соврать. И ты сам такой же!

— Нет у него больше дружков! Никого больше нет! Только мать! И только отец! Теперь у тебя, сынок, начинается суровая жизнь!

Глядя на Дубенского, Севастьян почему-то не сомневался, что Женю ждут очень трудные времена. Что ж, лучше пусть заблудшую душу наставит на путь истинный родной отец, чем злая тетка-тюрьма.

— Сам с ним, Степан Игнатьевич, разберешься, — кивнул Севастьян. — Я не против. Но это если изнасилования не было…

— Да не было ничего такого! — мотнул головой Женя.

— А наркота?

— Ну, не дошло до этого…

— А предлагал зачем?

— Ну… — опустил голову парень.

— Да с этим я разберусь, — заверил Севастьяна его отец. И осторожно спросил: — А что там с черепно-мозговой травмой?

— Да нет, с черепно-мозговой травмой мы уже разобрались. Нашли виновника. Под следствием он.

— Тогда в чем проблемы? — облегченно вздохнул Степан Игнатьевич.

— Когда, говоришь, вечеринка была? С пятницы на субботу?

— Ну да.

А Василиса обнаружилась только в ночь с воскресенья на понедельник. И где, спрашивается, она пропадала двое суток?

— Значит, Санька побежал за Василисой? — продолжал Севастьян.

— Ну да, побежал, — хлюпнул носом тот.

— Не догнал и вернулся?

— Вернулся.

— Когда вернулся?

— Ну, я точно не помню…

— Через час? Через два? Через сутки? Через двое?

— Да нет, через час. Даже раньше…

— И где этот Санька живет?

— Ну, где-то в Медведкове, я точно не знаю, никогда у него не был.

— Одноклассник твой?

— Ну да.

— А Василиса?

— Тоже.

— А учишься где?

— В школе… В частной школе…

— Дорогая школа?

— Ну, сорок штук в месяц…

— Сорок тысяч рублей?

— Ну да.

— А родители у Василисы кто?

— Ну, отец ее на «гелике» возит.

Севастьян заметил, как напрягся Степан Игнатьевич. «Гелендваген» — машина дорогая, далеко не каждый может позволить себе такую роскошь. Может, отец у Василисы очень крутая шишка, а это значит, что за сына с него могут спросить не по закону, а чисто по понятиям.

— А чем он занимается?

— Не знаю. Васька говорила, что бизнес у него, завод там какой-то… А она что, не говорила?

— А живет она где?

— Ну, в Медведкове, там, где школа, — пожал плечами Женя.

— Что-то я не понял, командир, а она что, про себя не рассказывала? — недоуменно посмотрел на Севастьяна Дубенский-старший.

— Память ей отбили. Но кое-что она вспомнила. И как сын твой наркоту ей предлагал. И дом твой вспомнила… Как бы еще чего не вспомнила…

— Слушай, командир, если вдруг что, давай договоримся. Ну, ты мне, я тебе…

— Если вдруг что, отвечать по закону придется, — покачал головой Севастьян.

— Да не было ничего такого! — заистерил Женя. — Не трогали мы Ваську!

— Номер школы скажи, — потребовал Глушков.

Номера школа не имела, было только название. Севастьян узнал ее адрес и отправился туда.