Частный доктор

Владимир Караев

Алексей Романов не просто частный доктор, а глава израильской фирмы – первой в медицинском туризме. Богатство, известность, друзья, любимая. Жизнь удалась! Почему же безумная гонка за успехом оборачивается дорогой в Мир Теней? Автор оперирует сразу несколькими слоями реальности. Все переплелось: благородная медицина и бизнес, где крутятся огромные деньги; друг на зловещем чёрном мотоцикле; прекрасная возлюбленная и души погибших бойцов; прекрасный город и ладья Харона на черной мертвой реке…

5

— Да-а… — протянул задумчиво Левон, когда белл-бой проводил их до дверей сюита Поплакова и, открыв дверь служебной карточкой, пустил их в номер: — Идиллия, однако…

В сюите стояла ностальгическая атмосфера пионерского «тихого часа».

Все следы пьяного дебоша были аккуратно ликвидированы, включая разбитую балконную дверь. Номер чисто прибран, ни одного брошенного носка в пределах видимости.

От взгляда внимательного наблюдателя из школьных учебников физики, возможно, не укрылась бы пальма в кадке — аналог российского гостиничного фикуса, — чьи листья были посечены осколками стекла. Единственный не устраненный свидетель чиновничьего безобразия.

В гостиной, раскинувшись в кресле, выкатив далеко вперед из-под задравшейся майки арбузное огромное брюхо, мощно храпел Толстый Моти. Из спальни ему вторил, не уступая в силе, невидимый с этой точки обзора Поплаков.

Первый же вдох полностью уничтожал аналогию с пионерлагерем.

(А может — вовсе и нет? Кто его знает, что творится в обителях нынешних бойскаутов?)

В воздухе — острый спиртовой дух, какой может дать только недавно разбитая бутылка водки. На него накладывался тяжелый многодневный перегар и запах стоялых пепельниц. Витал еще и аромат какой-то неопределенной, но острой пищи — авторство добавки явно принадлежало Толстому Моти.

— М-да… — хмыкнул Леша, сморщив нос. — В углу валялись старые валенки дворника… — И безо всякого перехода звонко гаркнул: — Р-рота, подъем!!!

Левон шарахнулся в сторону от неожиданности.

Толстый Моти перестал храпеть, заворочался и непонимающе распахнул глаза. Поплаков команду проигнорировал начисто — так и продолжал храпеть.

— Доктор! — просипел Толстый Моти на иврите и прокашлялся. — Я тут задремал немного… ночь… устал…

— Бэседер гамур⁸, Моти! — Романов перешел на иврит, развел руками, всем своим видом демонстрируя полное удовлетворение от выполненной работы. — Вы тут просто молодцы! Слов нет — тишина, порядок… Жалоб не было? Полиция не приезжала?

— Не-а… — довольно осклабился Моти. — Успели предотвратить.

— Молодец! — повторил Романов. — Как он?

— Вроде в порядке. — Толстяк пожал плечами. — Всё как вы сказали. Дал выпить водки. Уговорил заесть икрой…

— На каком языке уговаривал? — сверкнул глазами любопытный Левон. — Ты же по-русски ни бумбум, а он больше ни на каком языке не рубит.

— Доктор Алексей, а это кто? — осведомился Толстый Моти, разглядывая Левона с легкой неприязнью.

— Это доктор-похметолог! — Романов значительно потряс указательным пальцем, подмигнул Левону. — Самый важный сейчас врач, понял?

— Poh-me-to-log, — по слогам, кивая в такт головой, уважительно повторил незнакомое слово Моти.

— Все, дорогой, свободен. — Несколько зеленых сотенных купюр прошуршали и затерялись в пухлой кисти толстяка.

— Доктор Алексей, в самом деле, зачем?.. Я же только из уважения… я же к вам, как к старшему брату… — прижав руку (в которой, впрочем, денег уже не было) к груди, бормотал Моти, исчезая за предусмотрительно раскрытой Романовым дверью. — Я же для вас…

И, вздохнув с укоризной, растворился в полумраке коридора, будто и не было его вовсе — отличительная особенность вышколенной гостиничной прислуги, адвокатов и демонов.

— Ну-с, снимайте ваш бурнус! Начали, коллега! — Леша с силой помассировал щеки, пытаясь снять усталость. Взглянул на Левона и увидел в его лице отражение своего: воспаленные от недосыпа глаза, опухшие тяжелые веки. Хмыкнул, скривил губы — сколько еще он протянет в таком ритме?

Поплаков выглядел откровенно плохо. Густые спутанные волосы пропитались поkтом насквозь и походили на свалявшуюся шерсть.

— М-да… — протянул Левон, сморщив нос. — Помнишь, в старое доброе застойное время выпускали совместный совково-французкий одеколон. Рекламировали его топорно, типично по-нашему: «Каскад естественных ароматов»… Здорово сейчас ложится, в тему, скажи?

— Делом займись, генацвале, делом!

Леша споро собирал «полевой военный госпиталь». Раздвижная тренога с крючком на макушке, с подвешенным на нем литровым пакетом с раствором Хартмана, уже высилась в изголовье кровати. На прикроватный столик водрузили кардиограф, рядом с ним тонометр, миниатюрный пульсовой оксиметр.

В отдельном пластиковом ящике со множеством отделений — Леша во всем, что касалось работы, аккуратист был невероятный — лежали иглы, шприцы, пластиковые внутривенные канюли и прочие одноразовые друзья анестезиолога.

— Да? — надменно поднял Левон брови, усаживаясь в кресло и закинув ногу на ногу. — Ты мне его для начала в порядок приведи, пускай глазки откроет, соображать начнет. Кто из нас двоих реаниматолог?

— Господи! Как же я вас ненавижу! — с чувством гаркнул Леша, прижав руку к сердцу. — Всех! Терапевтов, хирургов, наркологов… Всех! А уж пластиков — вдвойне! Строите из себя белую кость, носик морщите при виде черной работы. Аристократы, блин, это не для ва-ас! Для этого есть рабочие муравьи, морлоки…

— Кто-кто? — заинтересовался Левон.

— Классику надо читать, а не только деньги считать, модный доктор! — язвительно сузил глаза Леша. — Приедешь, залезь в «Википедию», посмотри, кто такой Герберт Уэллс, понял?

— Понял-понял… — покивал Левон. — Давай дальше, интересно излагаешь…

— Ага, интересно ему… А как с больным чего случается, тут же глаза навыкате, морда белая, ручки трясутся, и бегом к анестезиологу: «Спаси нас, дяденька доктор!»

— Работать будем, спасатель? — благожелательно улыбнулся Левон. — Ночь на дворе! — И длинно зевнул: — А-а-а… — потянулся блаженно. — Модный доктор… На себя посмотри, миллионер от медицины!

— Я бы попросил… — Леша закончил развертывание полевого военного госпиталя, оценил придирчивым взглядом результаты своего труда и поставил мысленно себе «отлично». — Считай свое бабло, а со своим я справлюсь.

Вздохнул тяжело — ничего не поделаешь! — и потряс Поплакова за плечо:

— Алексей! Встаем! Доброе утро! Неопределенное мычание, в котором, однако, опытное ухо человека, воспитанного в русскоязычной среде, улавливало скрытое присутствие великого трехбуквенного слова.

— Давай, Алексей Николаевич! — Леша без церемоний тряханул Поплакова до клацанья зубов.

— Нахъёлядь! — громко высказался чиновник и после паузы добавил с интонацией гроссмейстера: — Мать!

— Господин Поплаков! Алексей!

— О-о… — разлепил наконец веки Поплаков и уставился на Романова мутными голубоватыми глазами.

Леша почти ощутимо увидел, как по зрительным нервам, разбрасывая по сторонам вспышки коротких замыканий, идут в мозг импульсы. Взгляд стал приобретать осмысленность, и пришло — слава богу! — узнавание:

— О-о… гас-спадин Романов… — Поплаков расплылся в улыбке. — Царь-батюшка наш, мжжно сказать…

Попробовал сесть, распахивая неуверенные объятия, но тут же грузно осел и неуклюже, словно рыбацкий баркас, завалился на бок.

— Лежите, Алексей, отдыхайте. — Леша мягко придавил Поплакова к кровати, выпрямляя его руку и разглядывая ее в поисках вен. — Сейчас мы вас, батенька, полечим маненько, все пройдет и все будет очень хорошо…

Левон сидел, скрестив руки на груди, неуловимо напоминая боксера в углу ринга перед боем.

— Что-то мне, Лешенька, хреново, — уже вполне членораздельно пробормотал Поплаков. Из глубин его большого, когда-то налитого мышцами, а сейчас просто рыхлого тела рвалась наружу нервная дрожь. Леша втянул в себя воздух. Поморщился — многодневный перегар, но…

— Ацетоном не пахнет? — расшифровал его движение Левон.

— Слава богу! Ни ацетоном, ни мочевиной…

— Прошу прощения? — в глазах Поплакова замерцали неоновыми бликами искры разума.

— Я говорю — все в порядке, Алексей Николаевич! — улыбнулся Леша, накладывая жгут. Вены у Поплакова мощно ветвились — маленькие радости анестезиолога.

Взял из ящика розовый венфлон⁹.

Укол. Поплаков не шевельнулся, как и подобает правильному пацану.

Черная кровь в павильоне иглы. На месте. Зафиксировать прозрачной клейкой пленкой «тагадерма». Подключить систему. Всё.

— Мой выход. — Левон со вкусом потянулся, хрустнул шеей. — Иди, отдыхай. Приходи через час. Будет как новый.

И зашелестел упаковками лекарств, наклонившись над своим саквояжем.

— А чего делать будешь? Посмотреть можно?

— Иди-иди… Любопытный, понимаешь, — проворчал Левон как бы в шутку, но на деле всерьез. Сегодня посмотрит, завтра поймет, а послезавтра сделает без дяди Левона. — Иди, кофе пей, по набережной пофланируй… Ты когда последний раз на море был, приморский житель?

Леша неопределенно хмыкнул.

— Вот-вот… Иди, отдыхай! — кивнул ему Левон. Лешка помедлил, затем пожал плечами — собственно, почему бы и нет? — кивнул согласно в ответ и вышел, почему-то осторожно, словно уходящий любовник, прикрыв за собой дверь. Чуть слышно щелкнул замок.

Примечания

8

Полный порядок (ивр.).

9

Внутривенные канюли, «венфлоны» — пластиковые полые трубочки для внутривенного введения жидкостей и лекарств — имеют разные калибры, по цветам: от коричневого — самого крутого, до голубого — младенческого. Розовый венфлон — это как бы детская, нелюбимая крутыми спасателями всех стран канюля.