Ребячьи сказки

Владимир Игоревич Морозов, 2010

Переложение старинных русских народных сказок, записанных фольклористом Д.К. Зелениным в начале ХХ века на территориях сегодняшних Кировской области и Республики Удмуртия, и опубликованных в сборнике «Великорусские сказки Вятской губернии», а также сказок слышанных составителем в детстве.

Слово о сказке

Давным-давно, более ста лет назад, жил да был учёный-сказочник. Не тот сказочник, что сказки придумывает и рассказывает, а учёный-этнограф, что сказки слушает и записывает. Звали того учёного Дмитрием Константиновичем Зелениным. Вот и ходил в самом начале ХХ века учёный Зеленин по деревням да сёлам и слушал сказки у стариков да старушек. Слушал и в блокнот записывал. Много сказок записал — на целых две толстенные книги. Книги те так и были названы: «Великорусские сказки Пермской губернии» и «Великорусские сказки Вятской губернии». Великорусские — по-нынешнему, значит, просто русские в отличие от малороссийских — украинских и белорусских. Изданы эти книги были: одна в 1914, другая — в 1915 годах. И если книга пермских сказок только за последние десять лет переиздавалась в центральных издательствах как минимум дважды, то вятские сказки забыты были абсолютно. Почему? Да, может быть, потому, что в предисловии к книге вятских сказок исследователь (а ведь земляк, здесь родился, на Вятке) написал, что «страна Вятская бедна сказками».

Может и бедна; им, учёным людям, виднее. Но, по-моему, если даже и в самом деле бедна, то тем важнее то сказочное богатство, что было собрано сто лет назад. Вот и родилась у меня мысль познакомить нынешних ребятишек с ними — теми сказками, что слушали наши прадедушки и прабабушки. Ведь сказка-то для того и сказывается, чтобы слушать. Даром ли жили в те давние времена сказочники-артисты, по-вятски — «бахари» — говоруны, то есть, те самые, что сказки знали и рассказывали. Сегодня в одной избе сказывали за ночлег да миску щей, а завтра отправлялись в другую избу или деревню.

Следом за ними ходил с блокнотом для записей и учёный сказочник Дмитрий Зеленин. Сказки слушал, да в блокнот записывал. Записывал в деревнях и селищах уездов, то есть районов по нынешнему, Вятского да Яранского, Уржумского да Орловского, Котельничского, да Нолинского. Брал на карандаш, то есть заносил в блокнот, и те ребячьи сказочки, что сказывали своим непоседливым внучатам и бабушки-старушки. Про Волка и Медведя, про Лису-кутафью и Чёрного Кожу.

И я был когда-то таким же мальцом-непоседой, и мне рассказывали сказки. Рассказывали про белого бычка, про царевну-несмеяну, про петушка с жерновками и медведя на липовой ноге. Рассказывала их моя нянюшка Парасковья. Рассказывала пусть и на полсотни лет позднее, после того как записал сказки этнограф Зеленин, да опять всё в том же Нолинском районе. Потому в эту книжку я включил и их.

Читайте, непоседы.

Петух и жерновки

Жили-были старик со старухой. Были у них петух Парамон с курицей Пашутой, да жерновки. Петух с курицей собирали в поле колоски, выклёвывали зёрна и мололи их на жерновках. Из муки пекли пряженики да ватрушки. Тем старик со старухой и сыты были. Пришло время, и старик со старухой умерли. Остались одни: петух Парамон, да курица Пашута. Ну и жерновки, естественно.

Ехал как-то раз мимо барин, смотрит, изба пустая, а петух поёт на крыльце. Вошёл в избу, увидал там жерновки, взял их, как бы поглядеть, понравились. Он их и унёс.

Петух Парамон увидал такое дело, летит за барином и орёт:

— Барин, отдай жерновки!

Барин и не думает отдавать, — сел в коляску, да поехал.

Петух следом полетел.

Летит и горланит:

— Барин, отдай жерновки!

Барин приехал домой, а петух не отстаёт, оседлал ворота и снова кричит:

— Барин, отдай жерновки!

Велел барин дворовым работникам словить петуха и бросить его в колодец.

Схватили дворовые петуха, бросили в колодец.

Не растерялся петух, давай кричать:

–Пей, брюхо воду! — Так весь колодец и выпил. Вылетел из колодца и опять за своё: — Отдавай, барин, жерновки!

Велел барин бросить петуха Парамона в печь. Растопили печь докрасна, сызнова петуха поймали да в самый жар и метнули.

Полетел петух в печное чело, а всё не унимается — летит и орёт:

— Отдавай, барин, жерновки! — И уже под печным сводом пропел: — Лейся вода из брюха!

Выплеснулась вода, что в колодце была выпита, — весь жар так и залило.

Велел барин снова изловить петуха и зажарить его. Сказано — сделано.

Словили дворовые люди буйную птицу, зажарили над углями.

Съел барин петуха, а тот голову высунул и базланит:

— Отдавай, барин, жерновки!

Совсем осерчал барин:

— Тащите топор, — кричит, — отсечём ему голову!

Хотели слуги петуха по голове шваркнуть, да угадали по барину. Так и засекли. Петух-то и вылетел.

Барыня заревела, велела жерновки обратно увезти. Петух Парамон тут же за ними домой и полетел.

Стали они с курицей Пашутой жить по-прежнему: колоски в поле собирают, зерно на жерновках мелют, гостей, что к ним заглядывают, свежими ватрушками, да пряжениками угощают.

И я там был, ватрушки с пряжениками ел, — хороши ватрушки с пряжениками, — сытны да мягки.

Кот, воробей, да петух

Жили-были-поживали, добра много не нажили, но и не бедовали кот Булыка, воробей Митейка да петух. Петух — просто петух, без имени, потому как совсем глупый был. Избушка у них стояла в лесу. Кот да воробей ходили на работу в лес дрова рубить, а петуха одного в избушке оставляли.

Вот как-то раз ушли кот да воробей дрова рубить, а петух сидит в избе на лавочке, да и кукарекает. Услыхала петуха лиса Кутафья, пришла под окошко, да запела:

— Я, лиса Кутафья, стою в красных башмачках на осиновой приступочке, всем дарю расписные ложки. Петушок, петушок, выглянь в окошко, дам и тебе красивую ложку.

Глупый петух и выглянул. Лиса тут же схватила его и потащила в лес.

Тащит лиса петуха, а тот кричит-горланит:

Куд-куда, куд-куда!

Несёт меня Кутафья-лиса

За тёмные леса.

Кот Булыка,

Воробей Митей,

Спасайте меня скорей!

Услыхали петуха кот с воробьём, — кот бежит, воробей летит; догнали лису — кот царапает, воробей клюет, — отняли петуха!

Принесли домой, посадили опять в избушку и наказали строго-настрого:

— Не выглядывай в окошко, мы теперь далеко уйдем, не услышим твоего голоса! — И пошли кот да воробей снова дрова рубить, а петух остался домовничать в избушке — сидит на лавочке, да кукарекает.

Только с глаз скрылись кот Булыка с воробьём Митейкой, как лиса опять тут как тут и старую песенку заводит:

— Я, лиса Кутафья, стою в красных башмачках на осиновой приступочке, всем дарю расписные ложки. Петушок, петушок, выглянь в окошко, дам и тебе красивую ложку.

Мало показалось петуху первого раза, — выглянул. Лиса же, не будь дурна, схватила его и потащила в лес.

Тащит лиса петуха, а тот кричит, надрывается:

Куд-куда, куд-куда!

Опять тащит,

Несёт меня Кутафья-лиса

За тёмные леса.

Кот Булыка, воробей Митей,

Спасайте меня скорей!

Услыхали петуха кот с воробьём, — кот бежит, воробей летит; догнали лису — кот царапает, воробей клюет, — отняли петуха!

Опять посадили петуха в избушку и вновь наказали:

— Ну, теперь смотри, петух, не выглядывай в окошко! Мы ещё дальше пойдём — не услышим твоего голоса! — Пошли кот да воробей дальше дрова рубить, а петух сел на лавочку, да и кукарекает.

И снова да ладом та же песня — только скрылись с глаз кот Булыка с воробьём Митейкой, как лиса опять под окошко и снова ту же песенку заводит:

— Я, лиса Кутафья, стою в красных башмачках на осиновой приступочке, всем дарю расписные ложки. Петушок, петушок, выглянь в окошко, дам и тебе красивую ложку.

Глупого петуха и два раза ничему не научили, — выглянул. Лиса его тут же — цап! и в лес потащила.

Тащит лиса петуха, а тот орёт благим матом:

Куд-куда, куд-куда!

В третий раз тащит,

Несёт меня Кутафья-лиса

За тёмные леса.

Кот Булыка,

Воробей Митей,

Спасайте меня,

Спасайте скорей,

Бежите отнимать!

Да далековато ушли кот с воробьём, не услышали петушиного крика.

Так и не дождался глупый петух помощи. Съела его лиса Кутафья. А что бы вы хотели? Слушаться надо.

Кот и лиса

Жил да был старик на выселках, и были у него кошечка Неумоёчка, да кот Булыка. Как-то раз ушёл кот лыко драть, а кошечке-то и наказал:

— Кошечка, не гляди в окошечко, не высовывай лапочку.

Ушёл кот за светлые боры в тёмные леса и много лыка надрал. Вернулся с добром домой и говорит:

— Кошечка, отвори!

Она дверь и отворила, впустила кота домой.

На другой день опять собирается кот в лес лыко драть, а кошечке наказывает:

— Смотри, кошечка, не гляди в окошечко, не высовывай лапочку, — прибежит лиса Кутафья и утащит тебя!

И как напророчил. Только кот за ёлки, лиса уже и прибежала и давай выговаривать:

— Кошечка, кошечка Неумоечка, выгляни в окошечко!

А кошечка в ответ:

— Нет, нет, ни за что не выгляну. Мне кот Булыка не велел выглядывать в окошечко.

— Да хоть лапочку выставь, — не унимается лиса.

— Нет-нет, и лапочку не велел выставлять, — противится кошечка.

Так и ушла лиса ни с чем.

На следующий день опять пошёл кот в лес, а кошечке забыл наказать, чтобы не высовывалась в окошечко и лапочку бы не выставляла. Так и ушёл лыко драть.

Конец ознакомительного фрагмента.