Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал

Владимир Иванович Силантьев, 2020

В книге ветерана-фронтовика рассказывается о событиях современности с точки зрения журналиста-международника, объехавшего много стран Западного полушария: от маленькой Никарагуа до могучей, развивающейся Бразилии. Автор делится с читателями впечатлениями и размышлениями о судьбе СССР, перестроечных реформ, а также рассказывает о событиях военного и послевоенного времени, в которых лично принимал участие. Книга иллюстрирована фотографиями из семейного альбома автора.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

ЧАСТЬ 2

ГЛАВНОЕ — СУДЬБА ДЕРЖАВЫ

ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ

Критики Горбачева утверждали, что он не имел четкого и ясного плана действий. Да неужели? Чепуха, имел! Только боялся его обнародовать, был вынужден напускать туман, маневрировать, притворяться, будто не желает «загонять жизнь в кабинетные схемы». И, только оказавшись не у дел, лишившись президентства, Горбачев признал, что перестройка преследовала цель изменить существовавший строй. Скажи он об этом раньше, его сразу выгнали бы из Политбюро ЦК и судили за измену Родине по 64-й статье Уголовного кодекса, предусматривающей высшую меру наказания. К сожалению, в партии и государстве слишком поздно разглядели в действиях Горбачева подвох и предательство.

Едва вступив в должность генсека, Горбачев произнес доклад по случаю 40-летия Великой Победы над Германией. На удивление всем, докладчик упомянул о большом вкладе в разгром гитлеровцев Верховного главнокомандующего И. В. Сталина. Зал разразился бурными аплодисментами. Горбачев, видимо, сам испугался просталинских чувств аудитории — ведь впервые за долгие годы официально, с самой высокой трибуны Сталин был упомянут с положительной стороны. Кстати, в докладе упоминались еще две фамилии — маршала Жукова и солдата-героя Матросова, закрывшего своим телом вражескую амбразуру. Внимательные наблюдатели, однако, заметили, что уже в докладе на XXVII съезде КПСС Горбачев мимоходом упомянул о продвижении рыночных отношений в экономику. Весьма отчетливо контрреволюционная программа Горбачева раскрылась в докладе по случаю 70-летия Октябрьской революции. В нем содержались тезисы для атак «демократов» на социалистический строй.

Как же так получилось, что наша интеллектуальная элита с энтузиазмом откликнулась на горбачевские призывы? К началу перестройки советская общественная наука, писатели, деятели культуры и искусства переживали глубокий «застой», их невостребованная энергия искала выхода. Хоть какого-нибудь! Главному идеологу брежневского ЦК Суслову, конечно, спасибо за то, что он держал в ежовых рукавицах идеологические порывы наших философов и их коллег в братских странах, пресекал малейшие попытки «обновить социализм». Может быть, ему больше, чем всем генсекам, мы обязаны за единство, монолитность и сплоченность соцлагеря. Однако работа наших идеологов часто характеризовалась бездельем и апатией. И вполне естественно, что когда горбачевщина бросила им сталинские кости, они бросились их рвать, как голодные собаки. Сколько же умов, высокообразованных и не очень, участвовало в пустопорожней дискуссии о «белых пятнах» истории! Ведь предстояло переосмыслить и переоценить все семьдесят с лишним лет после Октября. А как обрадовались эстрадные шутники и конферансье свежей пище, хотя она пахла мертвечиной! Интеллектуалы оказались при деле и были довольны. Когда прозрели, то поняли, что лишились государственных дотаций на науку, музеи, театры, кинематограф, на газеты с их соблазнительной гласностью. Наиболее жесткая критика в адрес Горбачева прозвучала на пленумах ЦК, затем на XXVIII съезде КПСС и на I учредительном съезде Компартии России. Раздавалась критика и раньше, но было видно, что партийные и государственные лидеры не реагируют на нее, а только хвастают гласностью и демократией, существовавшими в разрешенных рамках. Дарованный сверху плюрализм оказался для генсека весьма удобной штукой. Во-первых, он позволял беспрепятственно создавать «неформалов» вплоть до антикоммунистических «народных фронтов». Во-вторых, игнорировать любую критику в адрес вождя партии. Критикуй, кричи на всю ивановскую, ты выражаешь свою точку зрения, а я — свою. Стенограммы последних пленумов ЦК и съездов КПСС убедительно свидетельствуют о том, что генсек Горбачев не отвечал ни на одно конкретное критическое замечание, упражнялся в пространных выступлениях, часто на абстрактную тему.

Терпение коммунистов лопнуло на втором этапе учредительного съезда Компартии России. Он проходил в сентябре 1990 года. В президиуме сидел хмурый и неулыбчивый генсек. Он не выдавил из себя даже пары приветственных слов по торжественному случаю — а ведь впервые была создана партийная структура РСФСР. Все республики Союза имели свои самостоятельные компартии, а Россия — нет. После того как съезд закончился, Горбачев попытался взять реванш: пригласил на встречу-беседу с ним всех желающих участников съезда. Он рассчитывал, что придут только его сторонники, и он сможет дать волю чувствам. Но несогласные с его курсом свистели, сыпались оскорбительные выкрики. В конце концов генсек заявил участникам встречи, что он дистанцируется от «вашего» съезда и что политика перехода к рыночным отношениям будет проводиться, несмотря ни на какое противодействие.

Не сумев воспрепятствовать возрождению Компартии России, генсек шантажировал ее руководителей, отказывая в финансовых средствах и помещениях для работы. Из-за его противодействия газета «Советская Россия» долго не получала статуса органа Компартии РСФСР, не могла пропагандировать решения учредительного съезда. Вот что, например, говорил один из делегатов съезда, фрезеровщик станкостроительного завода города Тюмени о рыночных отношениях: «Противоречивое мнение вызывает эта идея. Если раньше все дороги вели к коммунизму, то сейчас — к рынку. Коли на одном полюсе рай, а на другом — нищета, такой рынок нам не нужен. Есть товарищи среди наших знакомых, которые за год сколачивают тысячное состояние и гордятся этим. Среди тех людей, которые под эгидой ЦК комсомола зарабатывают такое состояние, считается плохим тоном, если владелец видеотеки за год не скопил 100 тысяч рублей… Должен заметить, что в рабочих коллективах все чаще звучит призыв: “Вернуть страну к 1985 году!” Люди помнят, что было, и видят, что творится сейчас».

О необходимости кадровой работы в партии говорил секретарь райкома из Мордовской АССР. Он резко осуждал злопыхательство журналистской братии из стана «демпрессы»: «По части клеветы на партию и пройденный ею путь они перещеголяли даже зарубежные “голоса”… Очень хотелось бы, чтобы в состав партийных органов не проникали демагоги, крикуны, болтуны, карьеристы всех мастей, которые сумеют, прикрываясь партбилетом (а они ставят такую цель), развалить партию изнутри. Таких надо выявлять и гнать из рядов нашей партии. Кстати, они же проводят работу, направленную на ликвидацию партийных комитетов в производственных коллективах».

На мой взгляд, самую большую вину нужно вменить Сталину и самую суровую кару он должен нести вот за что. Он создал могучее государство, победил немцев и японцев, на чем споткнулись цари, а создать систему, гарантирующую избрание преемника-коммуниста, не смог. Ведь на посту генсека ЦК, главы нашего государства должен быть человек, не на словах, а на деле преданный социализму. Похоже, Сталин думал об этом, но не хватило времени. На последнем при его жизни ХIХ съезде партии он ликвидировал узкое Политбюро, создал расширенный Президиум, но не успел довести идею до конца. Результат — у руля государства встал Никита Хрущев, растоптавший в борьбе за власть имя Сталина и многие его добрые дела.

Брежневско-сусловское руководство также не придумало системы селекции лидера. Горбачев избирался генсеком по старинке — сначала узким кругом членов Политбюро, затем получил автоматическое одобрение нескольких сотен членов ЦК, которые собрались в спешке и на пленуме безмолвствовали. От этого выбора, как покажет время, зависело очень многое: сохранится ли социализм в нашей стране или произойдет его ревизия, возрождение буржуазного строя и капиталистической экономики. Вопрос стоял, пожалуй, гораздо шире: неужели человечество с избранием Горбачева теряло последний шанс пойти по пути установления в мире общественного строя, где царствовала бы социальная справедливость, где не было бы места животным страстям выживания сильных за счет слабых?

Кто подбросил нам антисоветский выбор? Среди голосовавших за горбачевский курс на апрельском пленуме ЦК 1985 года были скрытые перевертыши, в душе диссиденты, но с партбилетом в кармане, потомки раскулаченных и репрессированных. И снова можно предъявить претензии Сталину. Не слишком ли самоуверенным был «великий вождь», не просчитался ли, когда уверенно говорил, что «сын за отца не ответчик», и думал перековать всех юношей и девушек в верных коммунистов? Самодовольство, головокружение от успехов затмило ему ум, когда он стыдил коммунистов за тревожные мысли при принятии Конституции 1936 года. Они предлагали не торопиться, не предоставлять пока избирательные права «лишенцам», бывшим белогвардейцам и священникам. Дорогой товарищ Сталин, спустя тридцать лет после твоей смерти «перестроился» всевидящий КГБ, и в первую очередь его руководство. Никто не удосужился заглянуть в автобиографию Михаила Сергеевича. Никто не догадался заставить кандидата в генсеки заполнить анкету как положено при поступлении на новую работу.

Он обманул нас, прикинувшись кристально чистым большевиком, до мозга костей преданным идеалам коммунизма. Уверял, что его жизнь прозрачна как стеклышко. И лишь на шестом году перестройки, в ноябре 1990 года, он разоткровенничался и признал, что рос в семье «врага народа». Оба его деда до революции были крестьянами-середняками. При советской власти один дед был репрессирован и сослан на лесозаготовки за невыполнение плана посева. Другой — организатор колхозов — тоже проштрафился и угодил в тюрьму. Разумеется, Горбачев попытался изобразить их невинно пострадавшими. Но разве не известно, что страна тогда жила по строгим законам и карала за малейшие нарушения: за украденный сноп ржи, за увиливание от лесозаготовок, за клевету на руководителей государства.

Выходит, отнюдь не в силу высших теоретических предпосылок Горбачев воспылал ненавистью к Сталину и коллективизации. Получается, что он сводил счеты за дедов. Его примеру последовали многие. Даже убежденный коммунист Егор Лигачев на знаменитой ХIХ партконференции (он тогда был вторым лицом в государстве) публично с трибуны вспомнил о своих репрессированных родственниках. Что уж говорить о генерале Волкогонове, журналисте Лацисе, писателе Солоухине и многих других «демократах», которые писали злобные пасквили на советскую власть, на коммунистов и в особенности на Сталина, отмечая, что сами они происходят из семей, которые пострадали от прежнего режима. Но где гарантия их беспристрастности, того, что ими не движет чувство мести и желание свести счеты?

Итогом политики Горбачева стали не только изменение сути нашего бытия, не только успешная тайная операция, о подробностях которой узнают наши правнуки. Мы теперь дорого расплачиваемся за нашу беспечность, за привычку жить и поступать на авось, за обывательство и разгильдяйство. Это результат элементарной потери бдительности.

ПРИВОДНЫЕ РЕМНИ

Нынешнее поколение едва ли видело токарные станки, приводимые в движение с помощью широких кожаных ремней. А мы, школьники 30-х годов, проходили «производственное обучение» на таких станках. Их установили в подвальном помещении благодаря шефству над школой завода «Красный пролетарий». Директор школы Пролыгин, бывший рабочий этого завода, лично вел уроки, запускал станок, переключал шкивы, вставлял патрон, резец и обтачивал деталь. Он не разрешал нам подходить к станку ближе чем на метр. Говорил, что приводные ремни старые, могут порваться и ненароком поранить. И хотя современные станки оборудованы автоматами пуска и переключения скоростей, приводные ремни не исчезли из нашей жизни. Они лишь называются иначе — скажем, ремень водяной помпы у мотора, ремень кинопроектора, ремень стиральной машины и так далее. Интересно, что средства массовой информации называли «приводными ремнями партии» и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе. В журналистике, как, впрочем, и в других творческих профессиях, сохранялась функция передачи идей и мыслей от ведущей силы к ведомой.

Всем народам, а нам в особенности, нужен плюрализм мнений. Не ради показухи, а ради дела. Ради трезвого и глубокого сопоставления разных точек зрения, отсеивания малоэффективных предложений, выбора оптимальной идеи. К этому призывал даже Сталин во время дискуссии о языкознании. Но перестроечная пресса времен Горбачева не допускала инакомыслия. О том, что существуют несогласные, возмущенные ходом перестройки, из публикаций «демпрессы» можно было догадаться в редких случаях. Мне возразят: разве известное письмо Нины Андреевой, напечатанное в «Советской России», не свидетельствует о плюрализме? Никоим образом. Как раз подтверждает мою мысль. Оно появилось в одной, пусть и популярной газете, но зато вся «демпресса» и, что особенно странно, орган ЦК «Правда» 3 апреля 1987 года по указке Горбачева развернули широкую кампанию травли ленинградской преподавательницы. Сам «серый кардинал» Суслов наверняка позавидовал бы настырности и изощренности, с какими проводилась эта кампания, или, напротив, гордился воспитанными им самим кадрами пропагандистов. Как бы там ни было, но Андреева была использована как пугало, а ее имя стало нарицательным. Перестройщики первыми приклеили ей оскорбительный ярлык «догматика», «врага перестройки», хотя сами кричали оппонентам: «Не приклеивайте ярлыки!»

Руководящий перст перестроечного ЦК легко прослеживался в действиях прессы и, разумеется, радио и телевидения. Внимательный наблюдатель мог легко прийти к выводу, что прессой по-прежнему руководят из одного центра, раскрыв только две газеты — «Правду» и «Известия» за 1 января 1988 года. Обе ведущие газеты напечатали резкие статьи с осуждением «казарменного социализма». Статьи были написаны зло, в духе разгромного фельетона. Ничего себе развлекательное чтиво преподнесли они на Новый год! В эти праздничные дни во всем мире и у нас тоже печатаются веселые святочные рассказы, сказки, оптимистические стихи, сопровождаемые радостными картинками. На этот раз в духе добрых сусловских традиций обе центральные газеты обозначили свой курс на новый год. Сами придумали? Как бы не так. Перестройщики руководствовались антисталинским докладом, произнесенным Горбачевым по случаю 70-летия Октября в ноябре 1987 года. Коротичи и адамовичи моментально отреагировали на сигнал и стали разрабатывать тему «белых пятен» нашей истории, заливая их грязью.

Роли были строго распределены. Одни в стиле желтой бульварной прессы оплевывали коммунизм, другие, как «Известия», терпеливо, из дня в день обкатывали сначала идею «терпимости к чужому мнению» (считай — диссидентскому), затем проблему «плюрализма», а в конце концов — философию «конструктивной оппозиции». «Правда» сосредоточилась на публикации целых полос, посвященных советскому периоду. Она приглашала ведущих «марксистов» показать, каким плохим был Сталин, отступник от ленинского «завещания». В некоторых соцстранах быстро разглядели, какие из московских изданий идут в русле антикоммунизма: в ГДР и на Кубе запретили распространение «Московских новостей» и «Нового времени», печатавшихся на иностранных языках.

Большинство рядовых журналистов поверили в столь привлекательные лозунги, как свобода слова, свобода печати и плюрализм. В армии журналистов есть совсем немного генералов‑полит-обозревателей, глядящих в рот главнокомандующему, редактору газеты. Остальная масса — солдатская, вечно на побегушках. Недаром говорят: журналиста ноги кормят. Посылают брать интервью у прохожих на площади или в кабинетах у видных людей. Словоохотливые перестройщики Собчак, Шахрай, Бунич, Старовойтова, Якунин и Ко. всегда соглашались дать интервью.

Напрасно думают, что журналист — человек семи пядей во лбу. На самом деле он ловкий верхогляд и дилетант. Он обязан писать на любую тему, ибо редакция не в состоянии держать огромный штат, иметь специалистов-знатоков на все случаи жизни. Но журналист должен обладать особой интуицией: уметь выхватить из потока информации важную крупицу. И еще его специфическое качество — это умение вообразить, домыслить в пределах правдоподобия. Это умение достигается с годами. Однако большинство журналистов молоды и неопытны. Этим объясняется поверхностное освещение событий в газетах.

В моей «Комсомолке» трудилось всего шесть сотрудников, писавших о международном положении. Приходилось быть «мастером на все руки». Помню, меня вызвал Аджубей и сказал:

— Садись и срочно в номер пиши о провокации в Лондоне. Слышал о рекордсменке Нине Пономаревой? Ее обвинили в ерунде: будто бы она украла шляпку в магазине. Есть шанс повозмущаться рыцарями холодной войны. Давай, действуй!

— Бегу!

К счастью, мне, по образованию «англосаксу», были хорошо знакомы политика Англии, нравы и обычаи англичан, а также Оксфорд-стрит в Лондоне, где случилось происшествие. Писалось поэтому легко. Но в другой раз Аджубей распорядился:

— В Венгрии контрреволюционеры подняли мятеж. Не слышал? Конечно нет. Пока об этом в редакции знают я и ты. Садись, пиши строк двести. В твоем распоряжении два часа. Возможно, за это время что-то передаст ТАСС. Я приказал сразу принести тебе. Действуй!

Вскоре мне пришлось писать передовую о новой конституции… Народного Китая. Мне думалось, что с переходом в «Известия» я смогу сконцентрировать внимание на английских проблемах. Газета имела два полнокровных международных отдела, солидный штат сотрудников.

Увы, мне, только что вернувшемуся из Англии корреспонденту, поручили писать о предстоящих выборах в… Бразилии, затем о… западноберлинском урегулировании. Стоит ли ругать журналистов за отсутствие компетентности и профессионализма при такой системе работы.

Правда, нас выручал МИД. Мы регулярно посылали в его отдел печати свои материалы для консультации и страховки от политических и фактических ошибок. Очень часто товарищи-дипломаты помогали нам избежать обыкновенных глупостей, допущенных в спешке, неточных названий. «Известия» считались правительственным официозом, и каждая строчка в этой газете внимательно прочитывалась во всех посольствах в Москве. Перестройщики же объявили, что отдел печати МИД является жесткой тоталитарной цензурой. Могу заверить, что подобного рода консультации осуществляются и в западных странах. Они отличаются лишь каналами связи, уровнем консультантов. Любой журналист без компетентных консультаций и проверенной информации обречен на неудачу и на поверхностное толкование событий.

Увы, перестроечные международники игнорировали эти элементарные правила и часто попадали впросак. Им вскружила голову эйфория свободы и независимости. Как ни горько в этом признаться, но абсолютной свободы не существует в природе. Даже диктатор из диктаторов Иосиф Сталин не был свободным и независимым в своих действиях. То отступал под напором крестьян, не желавших вступать в колхоз, то подписывал договор о дружбе с заклятым врагом Гитлером. Хитрецы английские политиканы, дабы подсластить горький вкус понятия «зависимость», выдумали весьма приятный термин «взаимозависимость». Получилось довольно забавно: зависят друг от друга редактор и рядовой журналист, метрополия и провинция, империя и колония. В самом деле, разве нет взаимозависимости между львом и антилопой? Но это шутки. А в жизни есть «ведущие» и «ведомые». У стаи журавлей, улетающих на юг, у эскадрильи бомбардировщиков, у «восьмерки» гребцов на лодочных соревнованиях, у политических партий, у государства. Важно, чтобы ведомые доверяли своему рулевому, считали его курс правильным.

Первые шаги рыночной экономики показали, что газеты, которые наиболее рьяно ратовали за нее, стали ее первыми жертвами. Неудивительно, ибо там, «за бугром», нет независимых газет. Мы же отлично знаем и восхищаемся, что капиталист зря денег не тратит. Если газета не приносит дохода, зачем она нужна капиталисту? «За бугром» подсчитано, что до 60 процентов доходов газеты составляют поступления от публикуемых рекламных объявлений. Естественно, что капиталист, которого коммунисты призывают ликвидировать как класс, не поместит свою рекламу в коммунистической газете. Я часто видел в разных странах тонкие многотиражки, издаваемые коммунистами. Их продавали не в киосках, а на углах улиц бойкие парнишки, видимо, отпрыски коммунистов или симпатизирующих им. Незавидная судьба ждала центральную «Правду», которая сама себе вырыла могилу, способствуя ликвидации КПСС, «Комсомолку», с ухмылкой радовавшуюся роспуску ВЛКСМ, да и «независимую народную» газету «Известия», лишившуюся опоры в лице Верховного Совета СССР. Правительство «демократов» не скрывало намерений поддерживать «свою прессу», щедро выделяя ей дотации. Пожалуйста, господа «независимые» журналисты, служите на задних лапках и получите лакомый кусочек. Нисколько не циничное умозаключение. Это логика и реальность рыночных отношений.

Такие, как Коротич или Егор Яковлев, сделали большую карьеру благодаря перестройке. Они «приближали, как могли» победу «революции сверху». Дети ХХ съезда пожали обильные плоды. Правда, мне непонятно, прочему они не открыли свои объятия Алексею Аджубею. Возможно, потому, что он в своих публикациях слишком восторженно защищал и оправдывал деяния Никиты Хрущева на международной арене.

На его взгляд, непредсказуемость действий Хрущева в определенной степени пугала Запад. Печально, что никто из перестройщиков не вспомнил об открытии Хрущевым третьего мира и установлении сотрудничества с освободившимися от колониализма государствами Азии и Африки. Привлечение стран с многомиллионным населением на нашу сторону усиливало позиции СССР на мировой арене. Ради призрачных сиюминутных выгод перестройщики отказались от этого политического багажа. В этом отношении они сомкнулись со Сталиным, который тоже не признавал ни Дели, ни Каир. Лидеры нарождавшихся независимых государств казались ему колониальными марионетками. А может, он лукавил, не желая тратить на них ни копейки, в отличие от Хрущева, отвалившего не один миллиард долларов то на стадион в Джакарте, то на Асуанскую плотину в Египте.

В условиях холодной войны международники не всегда находили эффективные методы, чтобы противостоять идеологическим противникам, но свою миссию выполняли честно и энергично. Иногда по праздникам я прикалываю на пиджак значок, купленный на толкучке в Измайловском парке. На нем написано: «Ветеран холодной войны». Эта война была начата не нами, велась с обеих сторон как всякая война, и были в ней свои рыцари и гвардейцы.

КАНАДСКИЕ ПРЕРИИ

Комната чуть больше десяти квадратных метров, низкий потолок, небольшой письменный стол прижат так близко к стене, что непонятно, как может за ним разместиться в кресле человек. Лицо человека не выражает эмоций. Говорит он хрипловатым басистым голосом, полушепотом, чувствуется, что разговаривает с тобой нехотя. Такое впечатление на меня произвел хозяин тесного кабинета, бывший высокопоставленный сотрудник ЦК, а сейчас ссыльный посол в Канаде Александр Николаевич Яковлев.

Мне приходилось беседовать со многими советскими послами. Все, как правило, были вежливы и словоохотливы. И внимательно выслушивали любого гостя. Служебная задача посла — аккумулировать информацию и обобщать ее смысл. Информация может быть уже известной, но повторенная из другого источника становится подтвержденной и важной. Я проехал всю Канаду, от Монреаля до Ванкувера, встречался с видными людьми, чиновниками министерств, бывал в смешанных советско-канадских компаниях, у фермеров. Нет, чрезвычайного и полномочного посла СССР в Оттаве А. Яковлева мои наблюдения не заинтересовали.

— Канадские власти отказали «Известиям» открыть корпункт, — доложил я послу. — Мне отказали в дальнейшем пребывании. Уезжаю домой, самолет летит завтра.

— И сколько же вы пробыли здесь?

— Два месяца.

— И то хорошо, — сказал А. Яковлев и встал из-за стола, чтобы попрощаться.

Почти всю жизнь я испытывал внутри какое-то чувство уверенности, что наша огромная страна должна быть и есть самая богатейшая и самая могучая. И мало кто из нас задумывался о том, что «шестая часть суши» — необъятный океан тундры, тайги, пустынь и гор.

Меня всегда мучил вопрос: неужели эта истина неведома нашим вождям? И Хрущеву, и Горбачеву, любившим колесить по миру? Правда, все они видели природу сквозь затемненные окна лимузинов. То были официальные визиты. Но Горбачев бывал в Англии и Канаде, когда еще не был облечен рангами генсека и президента. В сопровождении посла Яковлева он объехал канадские прерии — пшеничный пояс шириной 300 километров, простирающийся с востока на запад у границы с США. Посол наверняка говорил ему о могучем стимуле частной собственности, указывая на богатые фермерские постройки, округлые лица их хозяев, на силосные башни и широкий набор сельхозтехники. Воздух, просторы — все напоминало Горбачеву родное Ставрополье. Он, потомственный хлебороб, сравнивал: есть нечто схожее между «пшеничным поясом» Канады и раздольем Ставрополья. В самом деле, в моей родной деревне Чувашихе поля еще покрыты снегом, а в Ставропольском крае и в соседнем Кубанском уже начинают сеять. Собирают там богатые урожаи, строят прочные кирпичные дома, живут богато. Но, к сожалению, на «одной шестой» нет больше подобных райских уголков. На языке специалистов в основном наша земля называется «зоной рискованного земледелия». А случается, что и совсем не родит земля из-за засухи или морозов.

Увы, вместо того чтобы заняться практицизмом, посоветоваться с природой, мы сваливаем невзгоды на якобы порочную политическую систему. Вместо того чтобы провести в деревню хорошие дороги, подключить газ, мы объявляем войну колхозному строю (только потому, что его выдумал «вождь народов») и силой внедряем фермерство, оно-де преобладает в сельском хозяйстве на Западе. Но ведь легко понять, что и колхознику и фермеру одинаково нужны и техника, и газ, и электричество. Вместо того чтобы вылизывать, как канадцы, земли, расположенные в благоприятных климатических условиях, мы хотели удивить мир, внедряя кукурузу аж в Заполярье. Пора же понять, что слепое копирование западного — вреднейшая затея! Совершенно очевидно, что агродело в США, Канаде, Англии и всей Западной Европе процветает в климатических условиях, резко отличающихся от наших. Не помню, в каком месяце Горбачев побывал в Англии в ранге секретаря ЦК, пусть зимой, все равно он должен был заметить, что лондонские дома не имеют двойных рам, люди одеты легко, а коровы пасутся круглый год. Не заметил! Почему-то там всегда теплее, а во многих южных районах никогда не выпадает снега. Теплое течение Гольфстрим, рождающееся в Мексиканском заливе, в тропиках, уходит на север все дальше и дальше. Сначала его самые горячие воды согревают Восточное побережье Соединенных Штатов, затем берега Канады. Течение греет Исландию, Англию, Скандинавию, даже оказывает благотворное влияние на климат Прибалтики и… Мурманска, самого северного нашего незамерзающего порта. Западное побережье США согревается другим теплым течением. Оно рождается в Тихом океане, напротив Мексики, и продолжается вплоть до Аляски с незамерзающим портом и административным центром Анкоридж. Для сравнения: перуанская столица Лима, находящаяся недалеко от экватора, омывается холодным течением Антарктики, и на песочном побережье Перу даже летом редко увидишь купающихся — холодно.

А какое, скажите, теплое течение обогревает нашу страну? Нет такого! Нас крепко сжимает в объятиях Северный Ледовитый океан. Такого эпитета больше не знают географы. И этим сказано все. Никто, кроме нас, не строит атомных ледоколов и не носит валенки…

Я много думал, почему бы нам в Москве, как в Лондоне в Гайд-парке, не создать свой «угол спикеров», где можно было бы ругать правительство с утра до ночи и, выпустив пар, прийти домой и крепко заснуть. Увы, в Москве зимой даже стопроцентного «демократа» сдует с подобного угла лютым морозом. Что-то не припомню, чтобы Попов и Афанасьев собирали по зиме свою демократическую рать на Манежной. В Москве, говорят, зима длится двенадцать месяцев, остальное — лето.

Горькая шутка, но в ней — правда жизни. Исколесив многие жаркие страны, я проникся особым уважением к жителям северных широт, и в первую очередь к своим соотечественникам. За то, что они наловчились строить помещения и машины, которые не промерзают в суровые морозы. За то, что у нас в страшную стужу не лопаются водопроводные трубы, а смельчаки-моржи купаются в прорубях заледеневшей реки. Просто за то, что они согласились жить в таких суровых климатических условиях.

ДАЕШЬ КОНВЕРГЕНЦИЮ

Не знаю, может быть, Александр Яковлев был не в духе — и такое бывает с послами, но приятного впечатления произвести он не хотел. Возможно, еще не «отошел» от московской нервотрепки, когда за крамольную статью был уволен из Агитпропа ЦК.

Не стоит пересказывать резкую критику, прозвучавшую в его адрес на XXVII съезде КПСС за «развал идеологии». В результате его не переизбрали в члены Политбюро и даже в ЦК. Со Старой площади Яковлев перебрался в Кремль, став членом Президентского совета. От партийной критики ему удалось укрыться под крылом Горбачева. Нетрудно догадаться, какого рода советы давал Яковлев своему шефу. В канун съезда он признался в интервью «Правде», что еще с 60-х годов начал пересматривать свои взгляды на социализм и стал исповедовать… конвергенцию капитализма и социализма. А мы-то мучились-гадали: куда нас ведут-толкают? Оказывается, к капитализму, заменив его обветшалую вывеску на новую под названием «рыночные отношения».

Многие люди уже в первые годы перестройки забили тревогу, завалили газеты письмами, выражая возмущение насаждением в нашем обществе капиталистических порядков и морали. Большинство «прорабов перестройки» отметали обвинения, говорили об обновлении социализма. Другие, подобно известинцу Александру Васинскому, явно по команде сверху проталкивали идею «терпимости» к чужому мнению, то есть к пробуржуазному сознанию. Когда с 1992 года стало ясно, что рынок — это грабительский взлет цен, не стало слышно голосов проповедников буржуазного «светлого будущего». Словно потеряли они голоса. А ведь какими медовыми трелями заливались, воспевая этот самый рынок. Он, мол, судьбоносный этап в нашей истории, определит будущее не на год-два, а на десятилетия. Он — панацея от всех бед, ему нет альтернативы. Вдумайтесь, вспомните, какие звучали красивые слова и речи: рынок — свобода выбора, раскрытие талантов, самореализация человеческих способностей.

Давайте разберемся. Кроме СССР, Китая, Кубы и некоторых стран Восточной Европы и Азии, подавляющее большинство государств мира давно жило и живет по законам рыночной экономики. Но будем честны, только «семерка» высокоразвитых относится к числу процветающих, хотя и в этих странах есть миллионы безработных, нищих, бедняков, дискриминируемых, о чем «прорабы» умалчивают.

Сужу по личному опыту и впечатлениям. Самая процветающая и перспективная страна — Канада. Об этом говорят ухоженность ее городов и фермерских хозяйств, роскошь небоскребов Монреаля и Торонто, обильная и вкусная франко-украинская кухня, пышущие здоровьем люди, относительно небольшое число безработных, получающих достаточное пособие на содержание семьи. Канада богаче США ценнейшими ресурсами — никелем, нефтью, газом, лесом, бумагой и пресной водой, которой не будет хватать человечеству. А на другой части Западного полушария есть богатейшая природными ресурсами страна — Бразилия. У нее не менее талантливые инженеры и архитекторы, но она страдает от массовой нищеты и безработицы, от болезней и неграмотности населения. И в Канаде, и в Бразилии господствует капиталистический рынок, но условия жизни населения совсем разные. Из таких контрастов состоит весь наш мир. Происхождение контрастов объясняется историей и современным развитием государств.

Известно, что Канада и США два столетия не знали войн на своей территории, подобно Швеции и Швейцарии. Во Вторую мировую войну их «фабриканты оружия» нажили многие миллиарды долларов, пополнив за счет налогов и государственную казну. Канадцы и американцы могут себе позволить поддерживать безработных. Причем они вывели своеобразный закон безработицы: нехорошо, если слишком много безработных, тогда обстановка чревата социальным взрывом, но так же нехорошо, если слишком мало безработных, — рабочие становятся несговорчивыми, упорно торгуются при заключении коллективных договоров с предпринимателями.

А мы чем можем похвастать? Большевички восприняли лозунги Французской революции — свобода, равенство и братство. Они взвалили на себя и на страну тяжелый груз, стремясь уравнять всех. Не секрет, что велась «борьба с тунеядством», при которой ставилась задача трудоустроить и лентяев, и уголовников — часто в ущерб интересам честных и скромных тружеников. Что-что, а равенство и братство, «дружбу народов» в лучшем смысле мы создали. Благодаря «казарменному социализму» страна превратилась в мощнейшую индустриально развитую державу. А вот подлинного и массового духа коллективизма, социалистического сознания не хватало. Мечта о создании «нового человека» с трудом продвигалась в реальную жизнь.

Прекрасная и вечная мечта! Академик Абалкин утверждал (не он один, но он — один из первых), что социализм — это прежде всего высокий уровень жизни. В конечном счете — да, но не в первую очередь. Главное при социализме — достичь социальной справедливости. И мне понравились первые речи Горбачева, в которых он упоминал об этой цели. Но впоследствии о социальной справедливости он перестал говорить. И понятно почему. При рыночной экономике не может быть справедливости в распределении доходов, их делит богатый собственник, а работник обречен на получение щедрот с барского стола. Чингиз Айтматов перед отъездом в Люксембург на должность посла поучал нас, что нет лучшего хозяина, чем собственник. Получается: наилучший работник тот, кто работает на себя, гребет под себя. Какой уж тут социализм, нечего его приукрашивать словами «гуманный, демократический». Это стопроцентный капитализм, умеющий выжимать все соки из работника. Он играет на струнах частнособственнической психологии, которая, увы, жива в каждом человеке.

Не знаю, какая может получиться конвергенция, если социализм ценит коллективизм, чувство локтя, взаимную выручку, а капитализм исповедует индивидуализм, эгоизм, мораль «своя рубашка ближе к телу». Конвергенция, вероятно, возможна в голове и душе академика Яковлева. Но это — его личное дело, беда, однако, в том, что он потребовал от каждого из нас перестроить свое сознание.

Каждая эпоха рождает своего героя. Ему внимают, подражают, за ним следует. К сожалению, за годы перестройки прорабы преуспели лишь в снятии с пьедесталов старых героев и не создали кумира конвергенции. Почему, в самом деле? Разве не известны его черты, душевные порывы? Уж если наша творческая интеллигенция не имела смелости нарисовать портрет рвача и спекулянта, то можно переосмыслить и по-новому прочитать пьесы Островского, Чехова, романы Достоевского и Толстого, в которых много подходящих персонажей. Уместно обратиться и к классикам западной литературы, осудившим торгашество, рыночные, меркантильные отношения в любви и браке, буржуазную мораль.

Капитальный ремонт государства проводят постепенно, начиная с крыши или стен, не трогая фундамента. А перестройщики принялись рушить все, будто могли переселиться в чужой соседний дом. Нет его, и не скоро он будет. Провести конвергенцию в умах советских людей — задача архисложная, если вообще возможная. Павел Бунич, пожалуй, откровеннее всех раскрыл суть горбачевщины. Она предполагает свободу конкуренции, предпринимательства, свободу обойти соседа и помахать ему ручкой. «Пусть неудачник плачет, кляня свою судьбу» — девиз Павла Бунича. Однажды на страницах «Московской правды» он вконец разоткровенничался: «Пугают, что будет кому-то худо. Не исключаю. Рынок — беспощадное занятие. Вообразим, что у нас как в Америке. Всем там хорошо? Нет. Есть и бездомные — любимая тема нашей пропаганды, есть неудачники. И ничего — все, что называется, плывут. Один быстрее — мировой рекордсмен, другой медленнее. Но утонувших — немного, хотя даже в идеальном рынке они есть. Сегодня фортуна прошла мимо, завтра — улыбнулась. Жизнь не прямая линия, в ней много зигзагов. У американцев бытует поговорка — не носи все яйца в одной корзине. Занимайся несколькими делами, вкладывай акции в разный бизнес!»

Какой цинизм! Уж если и судить страшным судом большевиков и «застойщиков», то прежде всего за выращивание в стенах социалистических академий таких членкоров, как Бунич!

Нет, господин Бунич, бывший член ЦК КПСС, ваша мораль не конвергируется с гуманным и негуманным социализмом. Ваши свободы — изощренный обман народа, пенсионеров и инвалидов, ветеранов войны и труда, всех советских людей, у которых при первых шагах насильно внедренного рынка корзинка для продуктов оказалась совсем пустой. Ваш зигзаг перевертыша — прямая дорога к свободе господства богатых над бедными!

НАРОДНЫЙ КАПИТАЛИЗМ

Вот так было 50 лет назад в Англии:

«Какие бы экономические трудности и политические потрясения ни испытывала Англия, прибыли крупных компаний из года в год растут. Есть другое постоянно действующее явление в “уэлфейр стейт” — рост стоимости жизни. Чтобы свести концы с концами, у рабочего остается один выход — вести ожесточенную стачечную борьбу. Только таким путем иногда удается вырвать у предпринимателей прибавку к зарплате.

“Равные возможности”, “благосостояние для всех”! Сколько изводится чернил, а забастовки не прекращаются. Не зря ли едят хлеб буржуазные философы? Они учат, что можно якобы найти “золотую середину” между требованиями рабочих и устремлениями “необузданного индивидуализма”. Они пропагандируют затухание классовой борьбы, некий “мир” между рабочими и капиталистами — так называемую буржуазную философию “народного капитализма”.

Эта философия не только пропагандируется, она подкрепляется финансовыми операциями. За последние годы в Англии были созданы компании “Бритиш шерхолдерз”, “Юникорн” и другие, занимающиеся распространением мелких акций среди населения. Как пишет профсоюзный журнал “Джорнел”, цель этих финансовых операций состоит в том, чтобы “заинтересовать рабочих в капитализме, ослабить борьбу профсоюзов за повышение зарплаты”. Каким образом? Пожалуй, стоит рассказать о том, как в городах Стоктоне и Хартлупе рабочих задумали превратить в… капиталистов. Не двух, не трех, а сто сорок тысяч рабочих компании “Империэл кемикэл индастриз”.

Компания решила выдать заработную плату не деньгами, а акциями, ценными бумагами, которые ежегодно приносят определенный процент прибыли. Хозяева приходили в умиление от этой затеи. Осуществись она, забастовки прекратились бы, ибо рабочие бастовали бы в ущерб самим себе, думали монополисты. Не выйдут рабочие на работу — пострадают доходы компании, а значит, владельцев акций, то есть самих рабочих.

Не рискованное ли дело задумала “Империэл кемикэл индастриз”? Отнюдь нет! Газеты писали, что рабочим хотели всего-навсего лишь привить “чувство владельцев бизнеса”. Контрольный пакет акций оставался в руках хозяев компании. Они могли безопасно распродать мелкие акции среди ста сорока тысяч рабочих. Каждому рабочему причиталось по тридцать—сорок двухфунтовых акций. Например, при пяти процентах годовых рабочий получил бы доход в полтора-два фунта. На эти деньги можно прожить два дня, а что делать остальные дни в году? Работать на хозяина-капиталиста, который, имея акций на миллион, получает доход в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Те же проценты, а какая поразительная разница!

Итак, под Рождество число акционеров “Империэл кемикэл индастриз” сразу увеличилось на сто сорок тысяч. Вероятно, по этому случаю устроили бы пышные торжества, произнесли восторженные речи, объявив, что рабочие перестают быть рабочими, будут впредь именоваться “народными капиталистами”, заложили бы в честь такого сенсационного события памятник. Но не успели.

Получив акции, рабочие бросились их продавать. Такого столпотворения никогда не видели на бирже. У касс выстроились предлинные очереди, брокеры сбились с ног, работали сверхурочно. Столпотворение продолжалось и на следующий день. “Какое невежество! Они не знают цену акциям!” — шептались биржевые клерки. А капиталисты негодовали: “Они презирают нас, а мы пригласили их за свой стол”.

Рабочие спешили отделаться от акций, потому что на эти ценные бумаги много не купишь в магазине. А покупки предстояли солидные: приближалось Рождество».

(Силантьев В. И. Фог рассеивается. М.: Молодая гвардия, 1961.)

А вот так стало в России:

«Мой муж Амарханов Иван Ефимович работал на ТЭЦ ВАЗа в г.Тольятти. И в 1995 году ему предложили приобрести акции РАО “ЕЭС”. Так как 500 руб. за каждого рабочего вносило предприятие, то и муж мой, как и все, еще своих отдал 500 руб. Акции он не получил, но вроде считался акционером. И вот с 2009 года ему стали присылать приглашения приехать на отчетно-перевыборное собрание.

Приглашения для нас как насмешка — мы оба инвалиды. Муж — 1‑й группы, полностью парализован. А я — инвалид 2‑й группы. Затем мы стали получать чубайсовские дивиденды — такие, что все люди смеются. Чтобы не быть голословной, сохранила квитанции. Ну как не стыдно Чубайсу присылать такие деньги! Вот последнее извещение: на наши 628 акций причитается дивидендов 31 копейка. Чтобы получить 31 копейку, мне надо потратить 30 рублей на дорогу до почты и обратно. Тариф проезда на автобусе у нас — 15 руб. в один конец. Терпеть такое издевательство нет сил!

А. Чубайс развалил всю энергетику и у трудяг последний рубль отнял.

Господи, что же это за руководство такое у нас в стране?! Да еще чернят СССР, когда все сами развалили».

(Амарханова Л. С. // Советская Россия. 2011. 24 сентября.)

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА

Мой тесть, известный инженер-строитель Андрей Евгеньевич Страментов, родился в 1902 году и унаследовал таланты и способности своего отца, Евгения Федоровича. Из семейного альбома Страментовых мне запомнилось несколько фотографий. Вот Андрей Евгеньевич в фуражке на студенческой практике среди инженеров и прорабов на стройке. А вот он совсем еще молодой специалист, но уже с тремя орденами на пиджаке: Красная Звезда, «Трудовик» и «Знак Почета». А тут он снят на Крещатике в Киеве — что-то объясняет Хрущеву, показывая на послевоенные развалины. А вот он сфотографирован в Ницце, в Лондоне и в Будапеште.

Андрей Евгеньевич любил элегантно одеться, курил дорогие папиросы. Он был человеком, знающим себе цену, способным творить, учить, командовать. Он начал карьеру с реконструкции московских набережных, облицовывая их гранитом. Орден Трудового Красного Знамени получил за работу, от которой все открещивались, — за несколько ночей сумел булыжное покрытие Красной площади заменить брусчаткой. Дальше — больше: профессорская кафедра, институтские учебники, один из них был переведен на немецкий язык в Германии.

У себя дома он принимал видных архитекторов, ведущих театральных актеров, идеологических работников, журналистов-международников. Андрей Евгеньевич был интеллигент с большой буквы.

Тесть принимал друзей в гостиной, где на стол подавалась изысканная еда — черная и красная икра, копчености, фрукты. И всегда присутствовала бутылка марочного коньяка. Я уважал изысканный вкус хозяина, но однажды пошутил, что после трудного дня в редакции хорошо бы съесть тарелочку щей. Намек был понят.

Меня поражало, что тесть искренне и с большим любопытством интересовался международным положением. Задавал столько вопросов, что приходилось отбиваться шуткой: мол, не так вы, профессор, прожили жизнь, у вас же талант задавать вопросы, брать интервью. Тесть страдал гипертонией, но таблеткам предпочитал рюмочку хорошего коньяка.

Профессор Страментов тогда содержал няню для детей и повариху, личную машину и водителя. Под Новым Иерусалимом в Истринском районе он построил дачу. По западным меркам он жил на уровне среднего буржуа, зарабатывая лекциями и переизданиями учебников. Он получал достаточно для того, чтобы иметь чуть больше, чем можно при социализме.

Андрея Евгеньевича хоронили с большими почестями на Новодевичьем кладбище. Был выделен правительственный катафалк и эскорт мотоциклистов. На Зубовской площади было приостановлено движение транспорта в сторону кладбища. «Будто члена Политбюро хоронят», — поделился я впечатлениями с главным архитектором Москвы Посохиным, давним другом моего тестя. Тот не удивился: «Андрей Евгеньевич строил Москву, работал совместно со строителями, Моссоветом, ГАИ, прокладывал мосты, дороги. Его уважают тысячи москвичей — от рабочих до ученых».

Мне довелось видеть десятки больших городов мира. Москва не уступит им по масштабности и оригинальной архитектуре. Еще до войны Москва обзавелась широкими магистралями под стать нью-йоркским, красавцами-мостами. Послевоенные высотные здания с острыми шпилями войдут в историю столицы как образцы сталинской архитектуры. Они будут стоять века. Пустые хлопоты тех, кто оплевывает соцреализм, с усмешкой взирая на настенные панно станций Московского метрополитена. Они будут вечно повествовать о новой поре нашей истории, о всеобщем энтузиазме советских людей — выходцев из крестьян, рабочих, купцов и интеллигентов-инженеров. Потомки не забудут их труд, их имена.

В 1939 году молодой профессор А. Страментов предложил через газету «Известия» идею сооружения Кольцевой дороги вокруг Москвы. Он привел точные расчеты стройки. Протяженность Кольцевой — 100—120 километров. Объехать столицу по Кольцевой можно будет за час, так как полотно и обустройства позволят развивать скорость 120—150 километров в час. Намечено было достаточное число мостов, туннелей, развязок. От центра до Кольцевой 10—15 километров. Проезжая часть в одну сторону — 9 метров. Вполне широко.

К сожалению, война сорвала стройку. Объявленный конкурс, в котором были задействованы лучшие архитекторы и инженеры, пришлось надолго отложить. Лишь в 1962 году состоялось открытие Московской кольцевой автодороги.

СИМВОЛЫ СТАЛИНСКОЙ МОСКВЫ

Мне, деревенскому парню с Владимирщины, повезло: представилась возможность перебраться с родителями в Москву и начать жизнь в столице. Мы жили на улице Шаболовка, на которой в 30-х годах стояли почти сплошь деревянные избы. Стаей ребят мы бегали в расположенный неподалеку Донской монастырь. Внутри мы видели памятники с надписями не на русском языке, а глядя через бойницы, вооруженные самодельными луками, воображали, что отбиваем нашествие татаро-монголов. Тогда еще ребята не играли в войну против фашистов.

За долгую жизнь мне довелось жить и в блочных трущобах времен Н. Хрущева, и в брежневском панельном 9-этажном доме, и в приличном кирпичном доме, как принято говорить, со всеми удобствами. Но в памяти часто мелькает деревянная Москва. Помню, как в августе 41-го мои командиры летчик Мелах и штурман Ящук, спасаясь от погони «мессершмиттов», нырнули в облако. От погони ушли, но сбились с курса. Решили лететь куда глаза глядят, на Восток, домой. Летят, летят и видят: внизу село переходит в село, деревня в деревню. Им повезло — впереди оказался аэродром. Приземлились. К ним подкатил патрульный капитан. Мелах его спрашивает: «Капитан, скажи, что за деревню мы пролетели?» Патрульный зло ответил: «Сам ты деревня! Это же Москва!» Да, столица относительно недавно рассталась с деревенским укладом, а на ее карте появились вместе с пролетарскими и революционными названиями районы с традиционными именами бывших деревень, но уже застроенные современными многоэтажными домами.

В чрезвычайно познавательной книге «Символы сталинской Москвы» автор О.А. Зиновьева подробно рассказывает, как строилась современная столица, начиная с 1935 года, когда был принят Генплан реконструкции Москвы. Автор монографии занималась изучением истории Москвы со студенческой семьи, защитила диссертацию в МГУ, и я благодарен ей за радость воспоминаний и возвращения в юношеские годы. Будто в песне Валентины Толкуновой: «Поговори со мною, мама… Мне детство снова подари».

Дело в том, что я со школьных лет пристрастился к путешествиям по Москве. Мать отпускала меня в поездки, выдавая на билет пятак. И приговаривала: «Ты бы, сынок, сидел лучше дома, а на пятак купил бы любимых ирисок». Я отвечал: «Парнишки-оборванцы торгуют конфетами с лотков. Просят за одну ириску пятак. Уж лучше я прокачусь до Пушкинской площади».

…На Пушкинской автобус «Лейланд» (своих мы тогда не производили) делал круг и ехал в обратную сторону. Я рассматривал корпус «Известий», отвесную стену серого монастыря и думал: «А вдруг “Лейланд” забарахлит, будет ремонтироваться? Домой до Даниловской площади пешком не дойду…» Хотя однажды попробовал спуститься с Пушкинской площади вниз пешком. Увидел, как готовят передвинуть вглубь старое здание Моссовета. Затем толпу людей, стоявших в очереди на посещение Мавзолея, памятник Минину и Пожарскому, храм Василия Блаженного. А дальше, перейдя мост возле Дома правительства и кинотеатра «Ударник», присел на остановке «Лейланда», ожидая автобуса. Не знал, какая улица идет до Серпуховки: то ли Полянка, то ли Пятницкая…

Когда мне купили велик, уже расширили Садовое кольцо и по нему проводились спортивные эстафеты. Я стал им подражать — делал кружок на велике и разглядывал, как идет строительство семи высоток, прозванных позднее «сталинками». И. Сталин, автор Генплана реконструкции Москвы, поощрял строительство рабочих клубов, поселков для работников здравоохранения, ЦАГИ и других, а также стадионов, домов Коммуны, фабрик готовой пищи. И конечно, метрополитена, который вначале назывался именем Л. Кагановича, министра путей сообщения. Генплан исполняли сотни архитекторов и инженеров, не говоря о каменщиках, облицовщиках и прочих рабочих. И сталинский наказ — архитектура должна служить новому социалистическому обществу — стал основой для строительства Москвы.

Сейчас, проживая в Сокольниках, я не устаю удивляться разнообразию архитектуры сталинского периода. Недалеко от площади Трех вокзалов стоят две «сталинки». Одна из них — гостиница «Ленинградская». Под ней в туннеле пробегают поезда первой линии метро. Как пел Утесов: «Что же это получается… запрягать савраску еду от Сокольников до парка на метро». Другая «сталинка» на станции «Лермонтовская» (теперь снова станция «Красные ворота») выходит фасадом на Садовое кольцо. В двух трамвайных остановках от моего дома в Сокольниках стоит необычный Дом культуры на Русаковской улице. Однажды мы, студенты иняза, отмечали там встречу Нового года. Дом культуры имени И. Русакова похож на два зубца огромной шестеренки. В каждом «зубце» — кресла для зрителей. Автор столь причудливого архитектурного творения — К. Мельников, лауреат декоративного искусства в Париже в 1925 году. Новатора Мельникова отмечали архитектурные издания за рубежом. Он автор четырех оригинальных московских гаражей и трех заводских клубов. Весьма интересен архитектурный стиль его Дворца культуры при кожевенной фабрике «Буревестник» возле парка Сокольники. Туда мы с супругой часто ходили смотреть заграничные кинофильмы. Концертный зал в «Буревестнике» К. Мельников сработал оригинально — наподобие стадиона с боковыми трибунами. В центре — ряды просторных кресел.

Если бы не книга Зиновьевой «Символы сталинской Москвы», я бы не вспомнил пору моих юношеских увлечений и радостей. В книге упоминаются имена архитекторов и инженеров, которые создали на Шаболовке дорогой для меня жилой комплекс из 17 корпусов. Отцу-бригадиру в виде премии выделили там двухкомнатную квартиру. Просторную, с коридором, где стоял огромный деревянный сундук. Мы с братом натягивали поперек веревку и через нее играли тряпичным мячом. Окна одной комнаты с балконом выходили в сторону сквера и административного корпуса. На его первом этаже располагался детский сад, на втором — библиотека, где я взял первую свою прочитанную книгу. Третий этаж — кинозал с роялем. Там мы смотрели «Чапаева» и устраивали шум, топая ногами, когда в финале появлялась наша конница и мчалась громить белогвардейцев.

ГИБНЕТ СТРАНА

Из всех почти семи лет правления Горбачева 1990 и 1991 годы войдут в историю как самые драматические. Они отмечены всплеском критики перестройки — как справа, так и слева. Кроме того, Горбачев вступил в противостояние со своим недавним коллегой по работе в ЦК — Ельциным. Несмотря на противодействие Михаила Сергеевича, его «друг-враг» не только был избран депутатом, но и председателем Верховного Совета РСФСР. Главный удар Горбачеву он нанес принятием закона о суверенитете республики.

Выпущенный Ельциным из бутылки джинн «суверенизации» опьянил многих удельных князей, которые также поспешили объявить о своей независимости от центра. Позже Ельцин призвал их брать столько суверенитета, сколько они могут «проглотить». Политический язык страны обогатился новым термином — «война законов». Дело в том, что вопреки логике и здравому смыслу республики Советского Союза провозгласили вслед за РСФСР верховенство своих законов над союзными. Ельцин не скрывал своих намерений. Он раздвигал руки в стороны, показывая, каких широких размеров должен быть суверенитет республик, их участие в делах государства. Затем сдвигал ладони, оставляя между ними узкую щель — вот такой, говорил, будет власть президента Горбачева.

Разваливая партию, Горбачев лишил ее руководящей роли в экономике, перетряс кадры, назначая на важные посты своих людей. Но вот демократы захватили Моссовет и Ленсовет, стали задавать тон в российском парламенте и правительстве, оседлали ведущие органы печати и телевидение, начали требовать покаяния от коммунистов и суда над ними. Сопротивлявшихся перестройке одергивал «главный прораб» А. Яковлев. Этот номенклатурщик и партаппаратчик внес в публицистику такие выражения, как «ведьмы перестройки», «кликушество», «мерзопакостные формы», «холопы застоя», «злые духи»… Или такие перлы: «обреченные жить в пещерах», «мелкая суетность», «топтание неугодных».

Горбачев, однако, не ожидал, что окажется уязвимой и его внешняя политика. Уж что-что, а она преподносилась как величайшее достижение новой эры человечества. Доказательство? Горбачев был удостоен Нобелевской премии мира. В действительности лишь на Западе прославляли генсека: за развал социалистического содружества, ликвидацию Варшавского договора, за допуск иностранного капитала на советский рынок, за эмиграцию евреев. Никогда за все 70 лет советской власти Запад не снимал такого урожая, который пожал за годы перестройки. Полковник Алкснис, его коллега Петрушенко и другие союзные депутаты с выкладками в руках доказывали, что к падению коммунистических режимов в Польше и Венгрии приложили руку западные спецслужбы, которые также натаскивают наших межрегионалов и народные фронты в Прибалтике, как захватить власть. Что первое соглашение между Горбачевым и Рейганом о сокращении ракет средней дальности выгодно американцам, и только им. Что мы поторопились вывести войска из Чехословакии и Венгрии. Что мы просчитались на переговорах о сокращении обычных вооружений в Европе. Что мы оказались втянутыми в американскую авантюру в Персидском заливе.

Горбачев отмахивался от этих обвинений. Он полагал, что совершил триумфальный вояж в Рим и Париж, где сорвал аплодисменты в качестве защитника прав человека. Всюду он выпрашивал милостыню, так как экономическое положение СССР только ухудшалось. И правда, кое-кто плюс Саудовская Аравия подкинули Горбачеву несколько миллиардов долларов в качестве кредита для закупки продовольствия. Не велика заслуга! Нам редко отказывали в подобного рода торговых кредитах, а вот продажам нам технологий, пусть и не первоклассных, препятствовали все 70 лет.

Самой большой сенсацией 1990 года стало открытие IV съезда народных депутатов СССР. Едва председательствующий Анатолий Иванович Лукьянов зачитал повестку дня, как на трибуну поднялась молодая женщина, коммунистка Сажи Умалатова и первой же фразой ошеломила зал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я