Муки издателя

Владимир Дэс

«…В наше легковесное время вполне просто можно стать кем угодно. Президентом, Принцем, Генеральным, Генералом, Полубогом, Богом, лишь бы было желание и финансовые возможности. Мой друг надумал издавать журнал…»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

НАЧАЛО

В наше легковесное время вполне просто можно стать кем угодно.

Президентом, Принцем, Генеральным, Генералом, Полубогом, Богом, лишь бы было желание и финансовые возможности.

Мой друг надумал издавать журнал.

Что ж, желание — как желание. Хотя немного и странноватое для пожарного, ибо мой друг прежде был Генеральным Президентом пожарного кооператива, состоящего из троих инвалидов.

Не откладывая в долгий ящик своего желания, друг, повязав галстук на футболку, пошел в издательство.

Генеральный директор издательства, плохо соображая после очередной утомительной избирательной кампании, подписал договор на издание семейного литературно-изобразительно-скульптурно-музыкально-театрального журнала на льготных для обеих сторон условиях.

Купив авторучку с чернилами и пером, друг пошел в писательскую организацию.

Там его встретили радушно.

С распростертыми объятиями и огромными тяжелыми папками с гениальными романами.

Отобрав пять папок посимпатичнее с зелеными и желтыми тесемками, друг вернулся к себе в офис.

В первой папке был роман про деда Кузьму, который, почуяв в воздухе весну, кряхтя сполз с печки и, сунув костлявые синие ноги в старые подшитые валенки, вышел на крыльцо. Окинув взглядом озимь, дед Кузьма понял, что зябь закондыбилась. И он…

«Гениально, — подумал мой друг, дочитав через месяц последнюю 3005-ю страницу романа, — дам в первом же номере. Если не уберется, допечатаю в следующих».

Взял вторую папку.

Там был роман про бабку Маню, которая, почуяв в воздухе зимнюю стужу, натянув на тощее тело плюшевую жакетку, спустилась с печки и, сунув немытые ноги в валенки с галошами, вышла на крыльцо.

Окинув взглядом сквозь снежную пургу озимь, бабка Маня поняла, что зябь полностью закондыбилась. И она…

«Неплохо, — подумал мой друг, дочитав на второй месяц последнюю 2867-ю страницу романа, — дам, пожалуй, в ближайший номер, свободный от первого романа».

Открыл третью папку.

Там был роман про рубаху-парня Федора, который, почуяв осеннюю слякоть, надев на нечесаную голову картуз с пуговкой, спрыгнул с печки и, сунув свои волосатые ноги в стоптанные кирзачи, выскочил на крыльцо. Окинув веселым взглядом сквозь унылый осенний дождь озимь, рубаха-парень Федор понял, что зябь под листом уже начала кондыбиться. И он…

«Да, — сказал себе мой друг, — дам после бабки Мани. В последующих номерах», — и развязал желтенькие тесемочки четвертой папки с пятитысячностраничным романом.

В нем деревенский пьяница и дебошир, бывший баянист сельского сгоревшего клуба Платон почуял привоз в местный магазин темно-бурой бормотухи. Он вынул из своих трясущихся синих губ замусоленный окурок и упал с печки. Ударившись головой о задубевшие от грязи ботинки, Платон, охая, откатился на крыльцо. Там, пронзив мутным взглядом поспешно выстроившуюся очередь у родного магазина, он понял: что-то скоро закондыбится… Либо зябь, либо озимь. И он…

Конец ознакомительного фрагмента.