Дожить до любви

Владимир Гурвич

Она – сильная, умная и красивая женщина. Женщина, которая привыкла самостоятельно добиваться абсолютно всего – денег, положения в обществе, власти. Женщина, которая всегда идет до конца несмотря ни на что. И ей всегда сопутствует удача и успех во всем, за что бы она не взялась. Но сумеет ли она стать счастливой? Ведь настоящая любовь не имеет ничего общего с успехом и существует совсем по другим законам. А гремучая смесь красоты и ума обычно пугает мужчин.Тем более, ее муж вовсе не избранник ее сердца, она выходит за него замуж потому что об этом просил его отец. Да и она сама хочет попробовать, что у нее получится из этой авантюры…

Часть 1

Глава 1

1

Конференц-зал международного Олимпийского комитета был забит до отказа. Еще бы, сейчас должны были объявить, на какой город пал выбор чиновников МОКа для проведения зимних Олимпийских игр. Несколько лет изнурительного марафона претендентов на это звание должно было вот-вот завершиться. Только победитель всего один, а остальным придется уйти не солоно хлебавши. А ведь столько было затрачено усилий, столько истрачено денег…

И вот этот торжественный момент, наконец, настал. На сцене появились несколько человек, они заняли приготовленные для них места. Ведущий церемонии подошел к микрофону.

— Дамы и господа! Мы приступаем к торжественной церемонии объявление города, который выбран в качестве кандидата на проведение зимних Олимпийских игр. Слово для оглашения решения Международного Олимпийского комитета предоставляется его президенту.

Мужчина, чье лицо известно во всех странах мира, сменил ведущего у микрофона.

— Дамы и господа! Я рад приветствовать всех, кто здесь собрался. Президиуму Международного Олимпийского комитета было предложено десять кандидатур на проведение очередных Олимпийских игр. Были тщательным образом изучены все. Заверяю вас, то был абсолютно беспристрастный и объективный анализ. Члены президиума за это время сумели неоднократно побывать в каждом городе. После тщательного изучения вопроса на финишную прямую вышли четыре самых достойных претендента. И вот сегодня настал тот момент, когда мы готовы объявить, кто же является победителем. Дама и господа! Прошу вашего внимания. Сейчас я объявлю город, в котором будут проведены зимние Олимпийские игры. В качестве него выбран город Дивноморск, Россия. Мы поздравляем делегацию Дивноморска.

Последние слова президента буквально потонули в шквале аплодисментов и громких криков. Члены делегации Дивноморска на глазах у всех присутствующих бросились в объятия друг друга.

2

Яхонтов сидел за столом и читал газету. Он думал о том, что, кажется, стареет, если пропускает подобные дела. Как он мог упустить такое событие, город Дивноморск провозглашен столицей Олимпийских игр, а до него только сейчас дошло, какой гигантский ажиотаж это породит. И в первую очередь в гостиничном бизнесе. Правда, в качестве слабого оправдания можно сказать себе, что почти никто не верил, что этот зачуханный приморский поселок неожиданно победит в той гонке, в которой участвовали такие известные бегуны. Но он не должен был упускать, в том числе, и такую возможность и принять заранее меры. А теперь придется догонять тех, кто вырвался вперед. А трудно предположить, что его конкуренты не воспользуются допущенным им промахом. Яхонтов встал из-за стола и прошелся по кабинету. Давно у него не было такого плохого настроения.

Но не столько из-за того, что он совершил такой серьезный промах, гораздо сильней его беспокоила другая проблема. После того, как он месяц назад посетил врача, одна и та же мысль упрямо вращалась в его голове. Что дальше будет с его компанией, с делом, в которое он вложил столько сил? Он заставил доктора, несмотря на нежелание того, сказать ему всю правду. А правда, оказалась весьма печальной, его сердце требовало серьезного капитального ремонта. Иначе, могло в любой момент сломаться. Да и капитальный ремонт на самом деле вовсе не гарантировал того, что механизм полностью восстановится. А чему тут удивляться: все последние годы его жизнь представляла собой сплошную нервотрепку, стрессы. Один только сын чего стоил. Но о Виталии ему даже не хотелось сейчас думать, он мог предположить все, но только не то, что у него будет такой сын. Он сократил ему жизнь не меньше, чем на целое десятилетие. Он, Яхонтов, почти уверен, что веди себя Виталий иначе, его здоровье было бы значительно крепче.

Яхонтов снова сел в кресло, и глаза его машинально заскользили по строчкам. Он должен как-то на все это реагировать. Дивноморск — столица Олимпийских игр, кто бы мог такое вообразить еще совсем недавно. Он припомнил этот город, в котором бывал всего несколько раз. Да его надо чуть ли не целиком перестраивать, дел там непочатый край. Легко представить, какая борьба развернется за подряды. Впрочем, ему не привыкать, когда-то такие схватки доставляли ему немалое удовольствие. Тот, кто полагает, что в бизнесе главный результат — это заработанные деньги — ничего в нем не смыслит. В бизнесе главное — это одержанная победа над соперниками, ему она доставляет самое большое удовлетворение.

Ладно, пока есть силы пора ввязываться в очередной бой. Несколько дней назад он дал задание своему заместителю провести разведку того, что творится в Дивноморске, собрать необходимые сведения. И странно, что он еще ему ничего не доложил. Обычно это на него не похоже. Пора послушать его. Яхонтов надавил на кнопку селектора.

— Катенька, — сказал он секретарше, — где у нас Владимир Александрович?

— У себя в кабинете.

— Тогда попроси его зайти ко мне прямо сейчас.

— Хорошо, Юрий Петрович.

Ярцев появился в его кабинете через несколько минут. Как всегда, элегантный, в супердорогом костюме. Сразу видно: любимец женщин.

Яхонтов внимательно наблюдал за тем, как Ярцев удобно устраивается в кресле. Они работали вместе много лет и у него не было оснований ему не доверять. И все-же по-настоящему близкими людьми они так и не стали. С точки зрения Яхонтова, его вице-президент был излишне самоуверен и честолюбив, он был из тех эгоистов, которые во всех ситуациях свои интересы ставили выше всех остальных. И это всегда настораживало Яхонтова, заставляло быть сдержанным по отношению к нему даже несмотря на то, что он был отличным работником. И пользу компании приносил немалую. Тут уж из песни слов не выкинешь.

— Рассказывай, что у тебя по делу? — спросил Яхонтов, когда Ярцев занял свою любимую позу, положив ногу на ногу.

— Это место вскоре станет золотым дном. И тот, кто первый его приберет к рукам, снимет главный куш, ответил Ярцев.

— Это я и без тебя понимаю. Ты говори по — делу: какие проблемы? — Проблемы две: одна серьезная, другая пустяковая.

— Начинай с серьезной, — предложил Яхонтов.

— Серьезная — это Чернов, — сказал Ярцев.

— Так я и предполагал, — вздохнул Яхонтов. — Опять он встает на моем пути. Значит, и на этот раз тоже решил двинуться туда. Ладно, это мы обсудим чуть позже. Теперь давай свою несерьезную проблему.

— В Дивноморске есть замечательное место, где можно поставить замечательный отель. Но там уже есть отель. Вернее, не отель, а так, отельчик, всего два этажа.

— И откуда он там появился?

— Построила его какая-то местная дама, зовут ее Александра Векшина. Мы сейчас начали работать по ней. Но, думаю, с ней проблем не будет, дадим денег и попросим убраться восвояси.

— А ты уверен, что она их возьмет? Ярцев пренебрежительно пожал плечами.

— Да куда же она денется, как только услышит, кто претендует на это место, сразу смекнет, что к чему. Будет рада по самую макушку.

— Хорошо, если так. Значит, говоришь, ее зовут Александра Векшина. — Юрий Петрович, забудьте ее имя, этот вопрос мы решим без всяких помех.

— Буду надеется на тебя. Но очень прошу, держи меня в курсе дела. Не могу отделаться от ощущения, что мы еще нахлебаемся с этим благословенным Дивноморском.

— Не беспокойтесь, такие дела проворачивали.

— Как знать. Ну ладно, иди.

Ярцев встал и уверенной походкой вышел из кабинета. Яхонтов достал из стола таблетку, налил в стакан воды и проглотил лекарство. Он и сам не понимал, почему его не отпускает такая сильная тревога. Хоть отказывайся от этого дела.

3

Каждый день для Чернова начинался с купания. Этой привычке он не изменял даже в плохую погоду. Тем более бассейн был с подогревом, и вода в нем всегда была теплой. Ему безумно нравились все части этого ритуала: от входа в воду до выхода из нее и облачение в белый махровый халат и принятие чарки, принесенной ему на серебряном подносе. Эту сцену давно он однажды видел в каком-то голливудском фильме, где так себя вел некий крутой мафиози. И Чернов обещал тогда себе, что однажды и он будет жить точно так же. И ведь живет же!

Правда, каким образом он добился всех этих благ, Чернов не только старался не распространяться, но и лишний раз думать на эту тему. Теперь перед ним маячили совсем другие цели. Когда тебе под сорок, пора остепеняться и постепенно отказываться от некоторых старых, хотя и очень даже полезных привычек. Да только как от них отказываться, подумал он, заметив приближавшегося к бассейну Наумова.

Почему-то у него слегка испортилось настроение. Он вышел из бассейна. К нему подскочил телохранитель с подносом в руках. Но Чернов покачал головой, пить ему расхотелось. Вместо этого он сел в кресло, вытянул вперед ноги и стал смотреть, как приближается Наумов.

Наумов остановился на расстоянии, тем самым как бы подчеркивая свое уважение к шефу. Но Чернов знал, что дело совсем в другом, просто он очень осторожен и всегда ждет подвоха. Впрочем, с таким тюремным прошлым, как у него, это вполне естественно.

— Ты вернулся? Ну, чего там, рассказывай.

— Пока ты тут купаешься и загораешь, другие дела делают. Если будем двигаться быстро, можно сорвать хороший куш. Я все разузнал, — горячо заговорил Наумов.

— И чего ты такого разузнал? — нарочито безразлично спросил Чернов. На самом деле, он весь напрягся.

— Я тебе сразу говорил, что дело стоящее, бабок можно наварить целую кастрюлю. В этот городишко теперь попрут люди со всего мира. А чем больше людей, тем больше денег.

— Без тебя соображаю. Ты давай говори по делу.

— А дело простое, нужно ставить там гостиницу. И место Господь Бог прямо специально для этого приготовил, бухточка на загляденье.

— Что надо сделать, чтобы эта бухточка наша была? Кому отстегнуть?

— Кому отстегнуть, известно. Пока ты тут валяешься, я провел кое-какие переговоры. Глава местной администрации хоть сейчас готов оформить для нас все необходимые документы.

— И какова цена вопроса?

— Да, сущие пустяки, считай, что бесплатно место досталось. Там народ еще дикий, сначала вообще ничего не хотел, а потом всего десяточку запросил.

— Ну, так дай — и весь разговор.

— Дать не сложно, вот только есть одна загвоздочка. У этого славного местечка уже есть хозяин. А там есть гостиница. Вернее, не гостиница, а так скорее постоялый двор. Я ненароком заглядывал туда, совсем маленькое заведение.

— Так договорись с этим мужиком. Дай и ему на лапу.

— Да не мужик, а баба.

— Так еще легче.

— Это как посмотреть. Я, прежде чем соваться, кое-какие справочки навел про эту бабу.

— И чего разузнал?

— Не такая уж она простая эта баба, начала все с нуля. Там до нее на этом месте один репейник рос. А теперь все благоухает, как в парфюмерной лавке. Все уверяют в один голос, что с ней трудно договариваться. Очень неуступчивая.

Чернов задумчиво посмотрел на Наумова: правду говорит не врет, цену себе набивая? Ладно, посмотрим, что дальше будет.

— А ты попробуй. Для чего я тебе такие бабки плачу. Дай столько, сколько она не сумеет не взять. Тебе ли не знать, что у каждого человека есть своя стоимость.

— А если у нее нет такой стоимости? — возразил Наумов.

— Ты что вчера в первый класс пошел? Если такое вдруг чудо случится, значит, надо применять другие методы. Не знаешь, как бабу припугнуть, чтобы она все отдала, включая трусы? Еще есть вопросы?

Наумов многозначительно посмотрел на Чернова.

— Ходят слухи, что старик тоже интересуется этим местом.

— Ты об Яхонтове?

— О ком же еще.

— Вот видишь, значит, надо действовать быстро. Сам знаешь, если старик за что-то берется, он вцепляется в это дело, как бульдог. А на этот раз мы непременно его должны обойти на повороте. Помнишь, как он нас отпихнул совсем недавно. Я этого не забыл. Теперь для меня вытеснить его в этом деле вопрос чести. Так что не жалей усилий. Должен принести мне это место на блюдечке с голубой каемочкой. Ясно?

— Ясно, шеф.

— Раз ясно, иди и действуй.

Чернов ощутил вдруг прилив бодрости. Он так давно ждал этого случая — за все поквитаться с Яхонтовым. И если он упустит его и на этот раз, то никогда себе этого не простит.

4

Векшина посмотрела на часы. До конца рабочего дня оставалось полчаса. Она вздохнула, ясно осознавая тот факт, что не уйдет домой ни через полчаса, ни через час, ни через два. Векшина с неприязнью покосилась на телефон. Она вдруг поймала себя на мысли, что за сегодняшний день ей несколько раз хотелось его разбить. Бросить об стенку так, чтоб он разлетелся на мелкие кусочки. Перед ее глазами тут же ожила картина, как она с наслаждением учиняет расправу над ни чем не повинным телефонным аппаратом, а потом ползает на коленях, уничтожая следы вандализма. Б-р-р, она передернула плечами. И что за глупости лезут ей сегодня в голову. Хорошо, что никто другой не может прочесть ее мысли.

Она-то знала, откуда возникают эти странные желания. Определенно это результат переутомления. После того, как стало известно, что в Дивноморске будут проходить зимние Олимпийские игры, интерес всего мира к этому, еще вчера почти никому не известному городку, возрос феноменально. Многие уже сегодня захотели оказаться в Дивноморске. А единственной приличной гостиницей, способной вместить большое количество постояльцев был отель «Голубая лагуна», хозяйкой которого она и являлась.

На столе надрывно зазвонил телефон. Векшина потянулась к трубке и, стараясь придать голосу оттенок мягкой доброжелательности, произнесла слова, набившие за весь день оскомину:

— Отель «Голубая лагуна». Здравствуйте.

— Здравствуйте, — человек на том конце провода просто захлебывался от восторга. Явно выраженный акцент его обладателя выдавал в нем мужчину жгучих кавказских кровей.

— Наконец-то, дарагая, я дозвонился до тебя! Пачему у тебя все время занято?

Потому что вы не единственный, желающий дозвониться до нашего отеля.

— Канечна, извини, я понимаю, все хотят своими глазами увидеть ваш замечательный город. Особенно теперь, кагда у вас будет проводитса Олимпиада.

— До Олимпиады еще далеко. А что вы хотите в данный момент? Из опыта общения с клиентами Векшина уже понимала, что данные переговоры, кроме пустой траты времени, ничего не принесет. Но чувство выработанного профессионализма, не позволяло ей оборвать любой разговор на полуслове, каким бы бесполезным и бесперспективным он ей ни казался.

— Дарагая, я все знаю. Я приеду и сейчас и потом. А сейчас мне нужен двухместный номер класса люкс на одного человека.

— Сожалею, но ничем не могу вам помочь. Слишком большой наплыв постояльцев. Мы не можем селить в двухместный номер одного человека.

— Вай, куда же я дену тогда своего Гоги, — похоже, ответ Векшиной явно расстроил мужчину.

— Так вас двое или вы один? Векшина явно недоумевала.

— Одын, я, милая. Совсем одын. А Гоги это мой любимый собачка. Он простор любит, понимаешь?

— Понимаю. Только двухместные номера сейчас все заняты. Позвоните через две недели. Возможно, какой-нибудь из них освободится.

— Харашо. Я обязательно еще позваню. Да свиданья, дарагая.

Векшина положила трубку на рычаг и устало откинулась на спинку стула. Она попыталась вспомнить, сколько раз за день ей пришлось вести телефонные разговоры, не приводящие ни к какому результату. Они отвлекали ее от прямых обязанностей. Ведь отвечать на телефонные звонки было делом ее секретарши. Но та ушла в отпуск. Кто же мог предполагать, что объявление их городка местом для проведения Олимпиады так всколыхнет весь мир, что все непременно захотят приехать в Дивноморск, не дожидаясь собственно самой Олимпиады. В таких условиях Векшина в одиночку явно не справлялась с потоком дел, которые вдруг неожиданно возникли.

Размышления над сложившейся ситуацией настолько захватили Векшину, что она не услышала, как дверь ее кабинета распахнулась, и на пороге возник Кравцов.

Кравцов Павел Сергеевич — начальник местной милиции и близкий друг Векшиной, был единственным из всех, кто мог позволить заявиться в кабинет Векшиной без предварительной договоренности. Она не любила, когда кто-нибудь неожиданно, без всяких на то причин, нарушал ее напряженный рабочий ритм. Кравцов это прекрасно знал и не использовал имеющиеся у него привилегии без уважительных обстоятельств.

Сегодня же причина для несанкционированного вторжения в кабинет своей возлюбленной была очень даже серьезной. Сегодня был их с Сашкой совместный праздник. Год назад начался их роман, от которого у Кравцова буквально сносило крышу. Раньше, до знакомства с Векшиной, он всегда придерживался мнения, что год близости с женщиной это солидный срок, за который их чувства не то что бы ослабевают, но неизбежно теряют остроту и свежесть восприятия. На этот раз все было совершенно иначе. Вопреки ожиданиям, его чувства к Векшиной не только не утратили своей новизны, но еще более обострились, чем в первые дни их знакомства. Он пытался найти этому какое-то объяснение и ничего не придумал лучше, чем обвинить в этом Векшину. Если, конечно, слово обвинить уместно в данном случае. Но, тем не менее, Кравцову иногда становилось очень обидно, когда в ответ на свою пылкость, он получал только холодную учтивость. Векшина будто специально держала с ним дистанцию, не отталкивая его окончательно, но и не очень сильно сближаясь с ним. Нет, физически они были близки, и тут у Кравцова не могло быть каких-либо претензий. Ее тело всегда отзывалось на его горячие ласки. Но вот душа этой женщины оставалась в его присутствии всегда какой-то отстраненной и углубленной в самое себя. Кравцову же, предлагавшего себя без остатка любимой женщине не только телом, но и всеми силами своей бесхитростной души, такая отрешенность иногда казалась оскорбительной. Вот и сейчас, спеша к любимой с огромным букетом цветов, он вовсе не был уверен в том, что она помнит об их сегодняшней дате.

Войдя в кабинет, Кравцов увидел Векшину, откинувшуюся на спинку кресла, с прикрытыми глазами. Казалось, она спала. Неожиданно зазвенел телефон и Кравцов кинулся к трубке, чтобы успеть прервать звонок, который мог напугать заснувшую Александру. Кравцов схватил трубку и тут же кинул ее на рычаг.

Векшина открыла глаза.

— Это еще, что за выходки. Что ты себе позволяешь? — В ее голосе он уловил нотки неудовольствия.

— Я приехал с тобой поздороваться. Здравствуй, — Кравцов нежно прикоснулся губами к щеке Векшиной и протянул ей цветы.

— Спасибо. По какому поводу цветы?

— Сегодня же наш день. Ты что забыла? — протянул Кравцов обиженно.

— Ой, извини. Но я и правда забыла. Я так сегодня устала, ты не представляешь.

— Отчего же. Очень даже представляю. — Кравцов бросил взгляд на часы. Если учесть, что твой рабочий день длится уже двенадцать часов, ты скоро забудешь название своего отеля.

— Забудешь тут. Я сегодня по телефону весь день твержу, как попугай: Отель «Голубая лагуна». Здравствуйте.

— Теперь понятно, почему до тебя невозможно дозвониться. Кто же так тебя сегодня на части рвет? — усмехнулся Кравцов.

— Весь мир сошел с ума. Все хотят уже сегодня быть в Дивноморске. Кто бы мог подумать, что решение о проведении в нашем городе Олимпиады вызовет такой ажиотаж, — явно недоумевая, проговорила Векшина.

— А что ты хочешь. Многие люди хотят всегда находиться в центре самых горячих событий.

— Но ведь до самого события еще далеко, — горячилась Векшина.

— Все равно. Многие хотят быть даже не у начала события, а у его истоков.

— Да, но я никак не рассчитывала на подобный поворот событий. Ты же знаешь, что я запланировала реконструкцию отеля, распустила весь персонал. Теперь придется это отложить до лучших времен, — в голосе Векшиной послышались нотки едва уловимого раздражения.

Кравцов сразу же догадался, чем это грозит, но, тем не менее, спросил:

— А как же наша поездка в честь годовщины нашего знакомства?

— Ее тоже придется отложить. Нужно срочно собрать персонал отеля, все подготовить к приезду гостей. Первые постояльцы появятся здесь уже через несколько дней. Так что у меня море работы. Боюсь, что в ближайшие несколько дней я буду работать не только днем, но и ночью.

Слова Векшиной прозвучали, как приговор. Кравцов понял, что ни какая совместная поездка в ближайшее время им не светит.

5

Виталий проснулся от сильной жажды. В горле пересохло так, как будто он находился в безводной пустыне уже несколько дней. Он чертыхнулся и сделал попытку приподняться на локтях, но из этой затеи ничего не вышло. Тело отказывалось повиноваться. Виталий бессильно откинулся на подушку и попытался сосредоточиться. Сознание медленно, как будто нехотя, начинало проясняться. Из его растревоженной мути начали выплывать картины вчерашнего вечера и прошедшей ночи. Сначала это были даже не картины, а так, всего лишь какие-то их обрывки или вообще карандашные наброски. Виталий напрягся и постарался всему этому мусору придать более менее завершенные детали. Постепенно, шаг за шагом, как ребенок, увлеченно собирающий узор из мозаики, он начал восстанавливать картину вчерашнего загула.

Сначала он заехал к Стасу, своему давнишнему приятелю, по пустяковому делу. Помнится, они поболтали ни о чем. Потом Стасу позвонила какая-то его знакомая девушка и пригласила на день рождения подруги. Стас предложил Виталию присоединиться — и он не отказался. Как выяснилось позже, эта подруга оказалась очень даже ничего. Тощая и костлявая, такие всегда ему нравились, но около нее вертелся какой-то тип. Остальные девушки были не в его вкусе, и Виталию ничего не оставалось, как целенаправленно напиваться весь вечер. Выпили они изрядно, им показалось мало, и они сбегали еще. Потом, потом… нет, дальше Виталий ничего не мог вспомнить. Как же он оказался в своей постели? Неожиданно до его слуха донеслось чье-то прерывистое дыхание. Виталий протянул руку и нащупал рядом с собой женское тело. Он вгляделся в лицо спящей девушки, пытаясь понять, кто это с ним рядом. Нет, это определенно была не подруга. Тогда кто? Кажется, эта та линялая блондинка, которая весь вечер строила ему глазки. Значит, ей все-таки удалось затащить его в постель. Черт! Виталий с раздражением отдернул руку и накрылся с головой одеялом. Через минуту он снова начал проваливаться в сон. Проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо.

— Просыпайся, соня, — потревоживший его голос, показался ему таким же непривлекательным, как и сама хозяйка.

Виталию хотелось притвориться спящим и не отвечать, но он все же выдавил из себя через силу.

— А? Зачем? Который час?

— Девять часов уже. Вставать пора, — проинформировала его девушка все тем же неприятным голосом.

— Шутишь. В такую рань, — пробормотал Виталий, не поднимая головы. Ему ужасно не хотелось смотреть на нее.

— Как хочешь, а мне уже пора, — она явно собиралась уйти.

— Ты, что уже уходишь? — обрадовался Виталий про себя.

— Ухожу.

— И тебе не стыдно? Оставляешь тут меня одного холодного, голодного. — В душе Виталий ликовал. Ему нравилась, что его ночная подружка оказалась такой неназойливой и вовремя решила удалиться.

— Насчет голодного спорить не буду. Но холодного… Я же тебя всю ночь согревала. Такой костер разожгла. Ты что не помнишь? Девушка прихорашивалась у зеркала, пытаясь с помощью пудры и помады придать себе товарный вид.

Виталий поморщился. Ему она совсем не нравилась, даже косметика не делала ее лучше.

— Разве забудешь такое. Это был не костер, а целый кострище. Я чуть не сгорел в его огне, — от радости, что она сейчас свалит, Виталий готов был подтвердить все, что угодно.

— То-то же. Запомнишь меня, — чувствовалось, что девушка осталась довольна словами Виталия. Ну, я пошла, милый. А ты тут остывай пока.

— А нежный поцелуй на прощание? — произнес Виталий и тут же осекся на полуслове. Эта дежурную фразу он всегда проговаривал автоматически, даже не задумываясь над ее смыслом. А вдруг она и вправду захочет меня поцеловать. От одной этой мысли у Виталия заныло в груди.

— Нет, ты мне всю красоту испортишь, — улыбнулась девушка свеженакрашенными губами.

— Тогда пока, детка, — вздохнул с облегчением Виталий, радуясь, что ему не придется расплачиваться за необдуманно произнесенные слова.

— Пока. Созвонимся еще?

— Созвонимся, — дождавшись, когда незваная гостья скроется в дверях, Виталий встал, закрыл за ней дверь и, чувствуя, что еще очень слаб, рухнул в кровать и моментально заснул.

Он спал, как убитый, пока его снова не потревожили. На этот раз это был телефонный звонок. Кому это не спится в такую рань? раздраженно подумал он. Виталий потянулся к трубке, и, не открывая глаз, ответил:

— Слушаю вас. — На том конце провода он услышал знакомый голос.

— Привет. Это я. Как дела?

— Ой, Светуль, привет. Да, вот, сплю еще, — в голове Виталия сразу же прояснилось. Это была Света, Светулечка, Светик, как любил называть ее Виталий в порыве нежности. Их отношения длились уже долгое время. Почти два года. Солидный срок, с точки зрения Виталия, привыкшего менять подружек чуть ли не каждую неделю. Но Свету он не хотел терять. По крайней мере, пока. Она ему нравилась.

Высокая платиновая блондинка с миндалевидными зелеными глазами принадлежала не только ему одному. У нее был муж, какой-то военный, мелкий офицерский чин. Какой, Виталий даже не вдавался в подробности. Ему на это было глубоко наплевать. Главное, что он был, и это являлось основным его достоинством, поскольку именно это обстоятельство избавляло Виталия от всяких обязательств перед Светой. Ведь больше всего в жизни Виталий любил легкость и свободу. А женщины имели привычку ее ограничивать. Даже самую легкую и беззаботную связь они умудрялись испортить. Любая из них рано или поздно начинала предъявлять претензии. Но Виталий быстро нашел способ предотвратить эту напасть. Он не задерживался ни с одной из них дольше, прежде чем они начинали чувствовать его своей собственностью. Другим проверенным средством от женской назойливости было их замужество. Желательно счастливое. Какое оно было у Светы, он не интересовался, но его устраивало то, что она за все время их отношений ни разу не высказала какого бы то ни было неудовольствия своим статус-кво. Вот и сейчас, судя по ее голосу, она очень хочет его видеть.

— И как тебе спится? — донесся до Виталия мелодичный голосок Светы.

— Отвратительно. Мне грустно и одиноко. Всю ночь проворочался в своей холостяцкой постели один, как перст. Ты меня совсем забыла, — произнес Виталий, не дрогнувшим голосом, дежурную ложь.

— Неправда. Я по тебе так соскучилась.

— Я тоже. Приехала бы, согрела меня. Помнишь, какой костер ты разожгла прошлый раз в моей постели. Я чуть было не сгорел в его огне, — Виталий воспроизвел утренний монолог, предназначавший для своей ночной гостьи почти дословно.

— Вот и хорошо, что не сгорел. А то бы мне одни угольки остались.

— Свет, но я уже остыл. Может, приедешь?

— Так вот я и звоню, что есть такая возможность. Мой уехал в командировку на несколько дней. Так что я в полном твоем распоряжении.

— Отлично. Так, когда ты сможешь приехать? — Виталий мысленно взмолился, чтобы Света приехала ближе к вечеру. Чего бы там не было, но вчерашний крутой загул давал о себе знать.

— Да, хоть сейчас, если ты не против.

— Ты же знаешь, что я только за. Приезжай, сейчас же, — Виталий постарался изобразить нетерпение и, судя по тому, как обрадовалась Света, понял, что ему это удалось. Хотя, он с удовольствием бы отложил свидание. Тело его еще плохо слушалось, и голова раскалывалась на части. Но отказывать Свете ему не хотелось. Мало ли что ей взбредет на ум. Ведь они не виделись уже довольно долго. Пусть она думает, что все это время он просто сгорал от нетерпения увидеть ее.

— Хорошо. Примерно через час я буду у тебя.

— Ну, давай. Жду, — швырнув трубку, Виталий пошел в ванну. К приходу Светы надо было срочно привести себя в порядок.

6

Векшина постаралась, как можно удобней устроиться на жестком маленьком диванчике в гостиной Кравцова, но это оказалось не так-то легко. Похоже, этот диван предназначался исключительно для того, чтобы на нем сидели. Да и то только два человека.

Векшина окинула взглядом комнату. Картина, открывшаяся ее взору не оставляла сомнений в том, что это логово холостяка. Павел как будто нарочно выпячивал эту особенность своего жилища. Нет, здесь не было грязно, нигде не было видно разбросанных вещей, но когда Кравцов привел Векшину сюда первый раз, ей сразу же бросился в глаза откровенно подчеркнутый минимализм обстановки. Диван, стол, два стула, телевизор — и все. Заглянув в спальню, Векшина обнаружила еще меньшее разнообразие. Все убранство комнаты составляли платяной шкаф да разборная тахта, которая теперь разбиралась исключительно по случаю прихода Векшиной. Все остальное время она была в собранном состоянии. Для Векшиной оставалось загадкой, как помещался на этой односпальной лежанке ее крепкий мускулистый хозяин. Когда Векшина спросила однажды об этом у самого Кравцова, то услышала в ответ, что для него гораздо важнее иметь вокруг себя, как можно больше свободного пространства, нежели разнообразие мебели. Выяснилось также, что он вообще долгое время спал на полу по случаю отсутствия кровати, как таковой. А тахту приобрел после долгих уговоров его предыдущей подруги, которой не нравилось заниматься любовью в таких некомфортных условиях. Векшина, привыкшая ценить в окружающих ее вещах в первую очередь удобство и комфорт, была очень удивлена таким убежденным аскетизмом Кравцова. Но, в конце концов, решила — они свободные люди и каждый живет так, как считает нужным. Пусть ее друг был совсем не притязательным в быту, зато он отлично готовил. Вот и сейчас, пригласив Векшину в гости, он первым делом предложил ей отдохнуть, а сам занялся ужином. Векшина не возражала. Она чертовски уставала последнее время, да и что скрывать — готовить она не любила.

Из кухни повеяло чем-то вкусненьким. Несмотря на усталость, Векшина заставила себя подняться и пройти к месту приготовления пищи.

— Может тебе все-таки чем-нибудь помочь? — решила она спросить для приличия, в глубине души надеясь на то, что ее все же избавят от этой участи.

— Ни в коем случае, — решительно возразил Кравцов. — Ты сегодня моя гостья и я, как гостеприимный хозяин должен накормить тебя ужином.

— Вообще-то кормить ужином это традиционно женская обязанность. Тебя это не смущает? — ей вдруг захотелось узнать, как он относится к женщинам, пренебрегающим общепринятым распределением ролей в обществе.

— В данный момент нет, — ответил Кравцов. Надеюсь, мы еще вспомним об этой замечательной традиции. Но сегодня будем ее нарушать. Ты ведь не против?

— Я только за, а если говорить честно, то я бы с удовольствием согласилась нарушать эту традицию, как можно чаще. — Почему-то именно сейчас ей захотелось раскрыть все свои карты.

— Ты не любишь готовить? — это признание оказалось для Кравцова неожиданным. Нельзя сказать, чтобы он и раньше не замечал этого ее нежелания. Оно давно уже бросилось ему в глаза, но до их пор списывал это на постоянную усталость и нехватку времени.

— Стыдно в этом признаться, но это так, — подтвердила Векшина его догадку. На самом деле она вовсе не стыдилась этого. Но сейчас, перехватив в его взгляде ничем неприкрытое разочарование, постаралась смягчить действие своих слов мнимой стыдливостью.

— Ты просто слишком много работаешь, — Кравцов поставил тарелки на стол и пригласил Векшину садиться. — Женщине не положено столько работать.

— По уставу что ли? — усмехнулась Векшина.

— По природе, по ее женскому назначению.

По тону его голоса, по тому, каким сосредоточенным стал его взгляд, Векшина поняла, что задела важную для него тему. Интуиция ей подсказывала, что лучше бы сейчас свернуть этот разговор и перевести его на другие, более безопасные рельсы. Но с другой стороны, почему она должна скрывать свои убеждения? Пусть лучше он узнает о них сейчас.

— И в чем же оно, по-твоему? — ответила она с вызовом, — сидеть, как проклятой, у плиты?

— Это не по-моему, это по жизни так. Женщина, в первую очередь жена, мать, хорошая хозяйка в доме.

— Пока я еще ничья ни жена, ни мать. Поэтому я спокойно могу заняться любимым делом. Мне кажется, что именно в нем и есть мое главное предназначение.

Кравцов почувствовал, что задел ее за живое, но ведь и она его тоже. Он уже давно решил про себя, что эта женщина станет его женой. И вдруг выясняется, что главным в ее жизни оказывается не он, а ее дело.

— Ты пока не знала ничего, кроме работы, поэтому так и рассуждаешь, — Кравцов решил довести эту тему до ее логического завершения.

— Ну, почему. Мое дело — это мое детище и мой супруг одновременно. Так, что можно сказать, что я и мать и жена. И мне хорошо знакомы и чувство долга и мера ответственности за то дело, в которое я вкладываю всю душу.

— Вот как? — Его опять неприятно кольнули ее слова. — Значит, всем сердцем и душой ты принадлежишь своему делу. Ну, а для меня там осталось хоть немножечко места?

— И ты еще спрашиваешь об этом! Ты же знаешь, как мне хорошо с тобой. От ее слов повеяло такой душевностью, что Кравцова сразу отпустило. Возникшее было между ними легкое напряжение, куда-то исчезло.

— Тебе было бы еще лучше, если бы мы видели друг друга гораздо чаще.

— Это не проблема. Поедем, отдохнем, как собирались. Будем каждый день вместе. Только придется подождать немного. Вот разберусь со своими делами, так сразу же и в путь.

— А я не хочу больше ждать. — Кравцов решил, что сейчас настал тот самый момент, когда он скажет о главном. Она должна знать, что он настроен самым серьезным образом, — Ведь есть и другие способы быть вместе каждый день… Саш, давай поженимся. Как ты на это смотришь?

— Я? Я-я-я, вообще-то не против, но если только в перспективе. — В ее лице явно читалась растерянность. Определенно она не ожидала, что разговор примет такой оборот.

— Знаю я твои перспективы. Это ближе к пенсии, да?

— Но почему?

— Вот именно. Почему мы должны откладывать главное событие своей жизни на потом. Жить нужно сейчас, а не в перспективе, — продолжал гнуть свою линию Кравцов.

— Я и так ощущаю жизнь во всей ее полноте. Мне для этого совсем не обязателен штамп в паспорте. Это никуда от нас не уйдет. Ты же знаешь, я не могу бросить гостиницу.

— Можно прекрасно совмещать и работу и супружество.

— Можно, но только не сейчас. Не то время, понимаешь? — Векшина видела, что ее отказ сильно огорчил Кравцова. Но что она могла поделать? Нет, супружество это не ее стезя. Во всяком случае, в ближайшее время это точно.

— Понятно, — угрюмо произнес Кравцов и уткнулся в тарелку. Он не хотел, чтобы она видела его глаза. Он знал, что в них сейчас отражается боль. Боль, которая сильно ранит и делает его слабым и уязвимым. Нет, она ни в коем случае не должна видеть его таким. Он еще ниже наклонился над тарелкой и с жадностью стал поглощать еду.

— Ну, не обижайся. У меня со дня на день начнется такая запарка. Боюсь, мне придется быть на работе круглосуточно. Ты же не хочешь, чтобы я разорвалась между семьей и работой? — Векшина лихорадочно старалась найти нужные слова, чтобы хоть как-то смягчить резкость своего отказа.

— Конечно, не хочу. Я ведь люблю тебя, — вяло, как тяжело больной, согласился с ней Кравцов.

— Я тоже люблю тебя. И ты не должен сомневаться в моей любви. Ни при каких обстоятельствах, чтобы я ни говорила тебе сейчас. Слышишь?

Векшина отодвинула тарелки и подошла к Кравцову. Ей хотелось, как можно скорее прекратить этот неприятный разговор. Ее руки скользнули ему под рубашку, а губы с нежностью прикоснулись к его губам. О чем бы тут они сейчас ни говорили, это все вздор, чушь. Только слова. Она знала, что у тела есть свой язык. Не выхолощенный язык общепринятых правил, а первобытный дикарский звериный язык страстных объятий и поцелуев. Сейчас именно на нем им и следует говорить. Он поможет освободиться от тяжести произнесенных слов.

Она плотнее прижалась к нему и тут же почувствовала его ответное движение. Напряжение, возникшее между ними какое-то время назад, сразу утратило свой смысл и стало каким-то мелким и незначительным. Больше они не чувствовали своей разделенности. В их тесно сплетенных телах билось одно сердце, текла одна кровь, рождались одни и те же желания. Это родство, обретенное ими в эту минуту, было главным из всего, происшедшего за сегодняшний вечер.

7

Ярцев спешил. Он ни за что не хотел опоздать на встречу, а потому ехал, как он это называл, на грани фола. Этот телефонный звонок раздался в его квартире несколько дней назад, и голос с иностранным акцентом спросил его. Ярцев почему-то сразу понял, что этот разговор может оказать большое влияние на всю его дальнейшую жизнь. Хотя никаких предпосылок для этого у него не было, мало ли кто его беспокоит. Но если, в самом деле, существует шестое чувство, то на этот раз оно было на высоте и выдало всю нужную ему информацию. А она заключалась в том, что надо внимательно слушать своего невидимого собеседника, потому что это не просто собеседник, а посланец судьбы. А Ярцев давно ждал его появления.

В последние годы его существование стало уж больно обыденным, без взлетов и падений, оно словно катилось по идеально ровной дорожке. Но это движение не обещало ничего, кроме одного — бесконечного своего продолжения. А с некоторых пор его перестал устраивать такой расклад, он был уверен, что заслуживает несравненно большего. Но большее ему, как раз и не светит. Выше вице-президента компании «Русское гостеприимство> ему, как ни прыгать, ни за что не подняться. Старик, само собой разумеется, бразды правления передаст своему сынку — этому беспутному придурку, который только и умеет, что транжирить папины деньги. И что он тогда должен делать — прислуживать этому ничтожеству?

О такой перспективе Ярцев думал все последнее время. Эта мысль буквально пробуравила глубокую скважину в его мозгу. Но, несмотря на это, он так и не мог найти подходящего решения. Уйти из компании? Но куда? Никаких адекватных его честолюбию приглашений он не получал, а то, что предлагали, было ничуть не лучше того, что он имел. Но и оставаться в прежнем статусе было невмоготу. Каждый день, проведенный на работе, становился для него днем мучения.

И вот этот звонок. Негромкий голос с акцентом сразу же сообщил ему, что речь идет о важном деловом предложении. Мысль Ярцева тут же активно принялась за работу. Если иностранец каким-то образом разузнал его телефон, значит, в самом деле, разговор пойдет о чем-то значительном. Такие вещи не бывают случайными, в мире бизнеса каждый подобный шаг выверен и целенаправлен.

Впрочем, их первый контакт был достаточно не конкретным и довольно кратким. Обменявшись общими фразами, из которых Ярцев понял, что Френсиса Хьюза, как представился человек с акцентом, интересует гостиничный бизнес в Дивноморске. Больше он ему ничего не сказал, они лишь договорились о встрече. И вот через несколько минут она должна состояться.

Ярцев вошел в гостиницу. И только сейчас подумал, что для него нежелательно, если разговор состоится в ресторане, как они первоначально договаривались. Мало кто тут может находиться, а ему нет никакого смысла светиться. Пока не поздно, лучше изменить диспозицию. Он поспешно достал телефон.

— Алло, мистер Хьюз, с вами говорит Ярцев. Я могу к вам подняться? Вы хотите встретиться в ресторане, как договаривались? Извините, но мне бы не хотелось. Вы должны сами понимать всю деликатность ситуации. У вас в номере? Вот это лучше. Тогда я иду к вам.

Это уже лучше, подумал Ярцев. Хорошо, что иностранец попался понятливый. Некоторые из них ужасные педанты, ни на йоту не отступают от договоренностей.

Ярцев поднялся по лифту, легко нашел нужный номер. Постучался в дверь. Ему открыл пожилой господин в отлично сшитом костюме. Выглядел он вполне благообразно. Несколько мгновений они рассматривали друг друга.

— Здравствуйте, большое спасибо, что вы согласились принять меня в своем номере, — поблагодарил Ярцев.

— Проходить, мистер Ярцев. Я не ошибся?

— Именно так. Очень приятно с вами познакомиться.

— Тогда присаживайтесь, — пригласил хозяин номера.

— Большое спасибо, — Ярцеву хотелось, как можно скорей перейти к делу, но он понимал, что торопливость способна все испортить.

Они одновременно сели в кресла напротив друг друга.

— Желать что-либо выпить? — предложил Френсис Хьюз.

— С удовольствием.

— Виски, коньяк, ром?

— Ром, пожалуйста, — после короткого колебания выбрал Ярцев.

— О, вы предпочитать самые крепкие напитки. Вы есть уверенны, что это не помешать нашему разговору?

Ярцев не смог разобрать, что выражает голос Френсиса Хьюза — одобрение или осуждение? Надо быть осторожней и не давать ему повода для превратных о нем суждений.

— Не беспокойтесь, я владею собой в любой ситуации.

— Это есть похвальное качество, — произнес Френсис Хьюз.

— Я вас уверяю, что вы не разочаруетесь в нашем сотрудничестве, — постарался заверить своего собеседника Ярцев.

— Но пока ни о каком сотрудничестве речи не идет.

— Я надеюсь, что совсем скоро вы примете правильное решение. Это дело принесет вам большую прибыль. Вы же читали о том ажиотаже, который возник вокруг Дивноморска.

— Разумеется, читал. Потому-то я здесь. В Дивноморске есть замечательное место, оно называться» Голубая лагуна». Но я также наводить справки, это место принадлежать другой компании. Мне требоваться мое доверенное лицо. Но я не совсем понимать, как вы собираетесь действовать. Ваш статус…

— Поверьте, о своем статусе мне все известно.

— Но как посмотреть на это ваш патрон, господин Яхонтов. Это решительный и влиятельный человек.

— У вас немного устаревшие сведения, — возразил Ярцев.

— Вот как, это крайне интересно?

— Он стар, и болен, а его сынок — совершенно бездарен и беспутен. Он проматывает состояние папаши в казино и на женщин. Сейчас самое время нанести удар по компании. А если вы завладеете компанией, то и Дивноморск в вашем кармане.

К удивлению Ярцева, Френсис Хьюз довольно спокойно отнесся к его предложению. Вернее, он на него никак не отреагировал, если не считать, что переменил позу.

— Вот как, это в определенной степени менять дело. Но как вы собираться наносить ваш разящий удар?

— С вашей помощью он будет несравненно успешней.

— Подождите о моей помощи. Сначала я хочу понимать лучше ваши планы.

Вот, сейчас самое главное, как молния ударила мысль Ярцева.

— Сейчас трудно их доподлинно описать. Партия в самом начале, сделаны только первые ходы. А вы хотите, чтобы я уже сказал, на каком ходу и какой фигурой будет поставлен мат. Но я убежден, что мы найдем возможность сокрушить могущество Яхонтова.

— Вы найдете, — уточнил Френсис Хьюз.

— Я найду, — согласился с ним Ярцев.

— Я хотел бы понимать, что вами двигать. Мотивы определять поведения человека.

— Мне надоело быть вечно вторым лицом, не иметь своего мнения, а лишь выполнять единственно верные распоряжения старика. Я хочу иметь свой бизнес. И лучшего случая, чем сейчас, может не выпасть.

— Мотивы мне понятны и вызывать мое уважение. Но если я соглашаться с вашим предложением, это будет наш бизнес.

— Разумеется. Без ваших финансовых возможностей у меня ничего не получится. Но мы будем на равных.

— Не скрою, ваше предложение мне представляться соблазнительным, — проигнорировал Френсис Хьюз последнюю фразу своего собеседника. Но есть еще некто госпожа Векшина.

— Вы великолепно информированы.

— Иначе я бы не стал с вами разговаривать. Но что вы думать об этой ситуации?

— Я собрал о ней информацию. Она оказалась там случайно. Эта женщина совершенно одна, ее абсолютно никто не поддерживает. Справиться с ней, думаю, будет не сложно.

— Вот и справляйтесь. А я смотреть. Если вам, как говорят у вас, улыбаться удача, то мы окажемся с вами гораздо ближе к соглашению, чем сегодня.

— Вы очень осторожны. А вы не боитесь, что я обращусь к другому инвестору? — Ярцев бросил на своего собеседника пристальный взгляд.

Френсис Хьюз улыбнулся.

— Я бы вам не советовать. Иначе ваша деловая репутация будет погублена навсегда. Еще желать рому?

— Не откажусь.

— Я, конечно, вам налью, но посоветовать бы впредь пить поменьше. Это никогда не помогать в делах. Особенно в таких деликатных, как это.

— Спасибо, но нам, русским, алкоголь помогает с ними справляться.

— Мне кажется, что есть непостижима не только русская душа, но и русский желудок. А я с вашего разрешения выпить сок. Буду с нетерпением ждать от вас сообщений, господин Ярцев.

8

Света украдкой посматривала на Виталия, уютно устроившись рядом с ним на сиденье автомобиля. Сейчас его взгляд был полностью сосредоточен на дороге. Казалось, Виталий совсем не обращал внимания на свою спутницу. Но именно таким он больше всего нравился Свете. Не беспечным и легкомысленным весельчаком и балагуром, а серьезным и молчаливым. Когда он такой, Свете казалось, что он точно так же относится и к ней — серьезно и основательно.

Света вздохнула. Она прекрасно знала, что это всего лишь иллюзии. Виталий совсем не такой. За то время, что они вместе — а это почти два года, Света изучила Виталия вдоль и поперек. Тем более, он даже и не пытался маскироваться под влюбленного в нее молодого человека. Наверняка он еще встречается с другими девушками. Следы их пребывания Света часто находила в его квартире. То, забытая кем-то губная помада, то пудреница. На все вопросы, касающиеся этих неприятных для нее находок, Виталий всегда отшучивался или сваливал вину на своего дружка, который якобы заходил его навестить со своей подружкой. Света делала вид, что верила и не устраивала разборок. А что она могла! Ведь она замужем и не всегда имела возможность встретиться с Виталием по первому его желанию. Их встречи были не очень частыми, и она не тешила себя иллюзиями, что он довольствуется только ими. Конечно, она могла бросить мужа и переехать к Виталию, но ведь он этого ей и не предлагал. Да и вряд ли предложит. Она давно уже поняла, что Виталий был из тех мужчин, которые не торопятся себя обременять семейными узами. Зачем, когда и так не плохо. Вот и получается, что рассчитывать на то, что он когда-нибудь сделает ей серьезное предложение, не приходится. Но бросать его она не хотела, так как, что ни говори, но именно Виталий расцвечивал ее серую и однообразную жизнь яркими красками.

Ее муж на это был не способен. Да, он любил Свету. Но от его любви ей уже давно не было ни холодно, ни жарко. Любить жену — для Глеба означало обеспечить ей надежный тыл. Вот он и обеспечивал, как мог. Пропадал на работе день и ночь, а потом приносил домой деньги, которых хватало впритык до следующей зарплаты. А ей иногда хотелось праздников. Только не тех, которые вся страна отмечает несколько раз в год согласно календарному расписанию, со своими неизменными атрибутами, вроде салата Оливье и селедки под шубой. Ее всегда тошнило от этих скучных семейных застолий. Нет, ей хотелось чего-то необычного, яркого и веселого, как карнавал. Вот Виталий был мастер на подобного рода времяпрепровождение. Он умел наслаждаться не только праздниками, но и буднями и был жаден до жизни во всех ее проявлениях.

Света улыбнулась, она вспомнила, как весело было прошлый раз на одной из модных тусовок, куда притащил ее Виталий по случаю его дня рождения. Вот это был праздник, так праздник. Кого там только Света не встретила! Люди, которых обычно она видела только по телевизору, запросто подходили к Виталию и здоровались с ним, а с некоторыми он даже обнимался. Света таращилась на все происходящее и не верила глазам своим. Когда на следующий день она рассказала об этом девчонкам на работе, то стала героиней не только этого дня, но и всей последующей недели. Она вдруг почувствовала себя, какой-то особенной. Ведь именно для нее, пусть на короткое мгновение, но распахнулись двери, которые навсегда останутся наглухо закрыты для других.

Автомобиль мягко затормозил, и Света очнулась от своих мыслей. Перед ее глазами раскинулся роскошный трехэтажный особняк белого цвета. Фронтон, украшенный причудливыми узорами, легкие изящные колонны, делали это здание похожим на загородную резиденцию какого-нибудь шейха. Так, во всяком случае показалось Свете.

— Куда ты меня привез? — спросила она, уверенная, что это еще не конечный пункт их прибытия.

— Я же тебе говорил, что мы едем ко мне, — Виталий был доволен. Он видел, какое впечатление произвел на Свету их с отцом загородный особняк.

— А, по-моему, это какой-то дворец. Мы часом не заблудились?

— Нет. Это и есть моя загородная резиденция.

— Твоя? — Свете показалось, что он ее разыгрывает.

— Ну, не совсем моя. Наша с отцом, — Виталий постарался произнести эту фразу, как можно тише.

— Ух, ты! Я такое только в кино видела, — Света не могла поверить, что через каких-то пару минут она окажется внутри этого сказочного терема.

— Кино — это сплошная бутафория. А тут все настоящее. Если хочешь, можем зависнуть здесь на несколько дней. У тебя сколько времени в твоем распоряжении?

— Муж должен вернуться только через три дня, — Свете все еще не верилось, что эта сказка может продолжаться целых три дня.

— Классно. Тогда прямо сейчас и начнем праздновать, — обрадовался Виталий.

— А что праздновать? — Света понимала, что для Виталия любой повод погулять — сам по себе праздник. Но она все — таки решила уточнить.

— Как что? Твою свободу.

— Разве это свобода, — выдохнула Света с горечью. Ей сразу стало грустно, что только три дня она может провести так, как проводила их в своих мечтах. А потом опять придется возвращаться с небес на грешную землю.

— А что же это еще, когда ты не должна быть дома не только к ужину, но даже и к завтраку, — Виталий откровенно не понимал, почему его подруга не разделяет его энтузиазма.

— Как у тебя все просто, — продолжала Света все в том же тоне.

— Да не запаривайся ты, Свет. Жизнь на самом деле легкая штука. Просто одни люди воспринимают ее такой, как она есть, а другие любят все усложнять. — Виталию не терпелось оказаться в Светиных объятиях, и ему хотелось, как можно скорее, закончить этот ненужный с его точки зрения разговор.

— Хотела бы я так легко относиться к жизни, как ты.

— А ты учись у меня.

— Разве этому можно научиться? — Света недоверчиво посмотрела на Виталия.

— Еще как! Я даже готов преподать тебе несколько таких уроков.

— С удовольствием поучусь у тебя, — ей вдруг стало легко и весело.

— Тогда внимай. Прежде всего, надо уметь хорошенько расслабляться. Скажи, как ты обычно расслабляешься, — Виталий моментально уловил перемену ее настроения.

— Для меня это любимая музыка и горячая ванна.

— Ну, что ж, неплохо. Только есть еще два способа. Более верные.

— Какие? — Света понимала, о чем он, но ей захотелось, чтобы Виталий их озвучил.

— Дорогой коньяк и хороший секс.

— О-о-о, тоже неплохо, — Света осталась довольна услышанным.

— С чего начнем? — Виталий уже просто сгорал от нетерпения оказаться с ней в постели, но он продолжал поддерживать эту игру. В конце концов, от нее он тоже получал удовольствие и немалое. А Света, куда она теперь денется…

— Логичнее было бы с ванны, — услышал Виталий голос Светы.

— Тогда с бассейна. Ну, а потом мы выпьем коньяк под хорошую музыку и отправимся в спальню. Пойдет?

— Пойдет. Получим твой и мой метод расслабления одновременно.

9

День выдался неудачным. Причем, не заладился он с самого утра. Сорвались пара важных встреч, он просмотрел несколько отчетов — и не один его не порадовал. Вроде бы все идет нормально, никаких провалов. Но и побед тоже нет, все, что есть положительное в работе компании, связано с прошлыми достижениями. А вот новых хороших ростков посеять никак не удается. И он знает, в чем причина.

Яхонтову не хотелось об этом думать, но и не думать он не мог. Он стал старым, здоровье становится все хуже. Вот постепенно и упускает инициативу. А подхватить ее некому. Наемные менеджеры кроме как на хороших исполнителей не тянут. А Виталий… Чего говорить о нем, какой из него собственник, он типичный растратчик. Все пустит по ветру, как песок с бархан.

При воспоминании о сыне Яхонтову стало хуже, в груди сразу же потяжелело и закололо. Сейчас он приедет домой, примет таблетку и ляжет. Хорошая настала жизнь, когда любая неприятная мысль вызывает у него чуть ли не сердечный приступ. Ладно, не надо об этом думать. Главное — благополучно добраться до постели.

Яхонтов вошел в особняк. И сразу почувствовал одышку. Да, сегодня точно не его день.

Внезапно за дверью сына он услышал чьи-то голоса. Резко распахнул дверь. На кровати Виталий занимался любовью с какой-то девицей. Его охватил гнев. Сегодня сын так и не появился на работе, хотя Яхонтов его ждал. Теперь понятно, какому занятию он предпочел выполнение свой трудовых обязанностей.

Но он решил, что не станет при чужом человеке показывать свои эмоции. Такого унижения от него не дождутся.

— Виталий, ровно через десять минут я тебя жду в своем кабинете.

Он постарался закрыть дверь так, чтобы не издать ни одного звука.

Света с испугом посмотрела на дверь, в проеме которой только что стоял хозяин дома.

— Застукал. Что теперь будет? — с тревогой спросила она.

Виталий раздосадованный, что не удалось закончить, буркнул:

— Да не волнуйся, первый раз что ли. И не такое бывало.

— Он у тебя очень суровый. И взгляд, как пуля, прошибает насквозь. Мне даже стало не по себе.

— Говорю, не бойся. Лучше одевайся. Тебе придется добираться до дома самостоятельно, мне надо со стариком поговорить.

Света поспешно спрыгнула с кровати. Давно она не одевалась так быстро. Почему-то она никак не могла справиться с испугом.

— Ты позвонишь? — спросила она уже одетая.

Виталий тоже уже почти одетый посмотрел на нее.

— Да, позвоню, куда я денусь. Где я найду такой знатный секс.

— У тебя все мысли только о сексе. — О сексе в данный момент она и думать не могла. Ей хотелось одного — как можно быстрей покинуть этот ставший в одно мгновение не гостеприимный дом.

— Не все, иногда еще бывают о выпивке. Дай-ка бутылку.

— Это же коньяк. Лучше не пей, Тебе к отцу идти.

Виталий пренебрежительно махнул рукой.

— Один черт. Так даже лучше. — Он отхлебнул прямо из горлышка, хотя рядом стоял бокал. — Ну, все, я пошел. Пожелай мне ни пуха, ни пера. А ты давай несись домой.

Свету просто вымело из комнаты. Виталий хмуро посмотрел ей вслед. Предстоящее объяснение с родителем его явно не радовало. Опять начнется старая песня. Других он не знает.

Виталий вошел в кабинет Яхонтова. Тот сидел за столом, но ничем не был занят. Он сел напротив отца.

— Сколько сейчас время? — спросил Яхонтов.

— Да вон часы на стене.

— Сколько сейчас время? — повысил голос Яхонтов.

— Четыре часа.

— Дня или ночи?

— За окном светло, значит, еще день. Четыре часа дня.

— Значит, ты полагаешь, что сейчас день. Тогда объясни, почему ты находишься дома, да еще в постели с проституткой, когда ты должен находиться на работе. Ты не забыл, что ты являешься вице-президентом компании? По сути дела вторым ее лицом.

— Света не проститутка.

— Я не об этом, мне наплевать, кто такая Света. Меня интересует, почему ты не на работе, когда идет рабочий день. И в компании полно дел, за которые ты отвечаешь.

— Я хотел попросить у тебя на сегодня отгул.

— Чтобы удариться в загул. Напомни мне, когда ты в последний раз был на работе?

— Два дня назад.

— И пробыл в офисе ровно пятнадцать минут.

— Доложили. Ты за мной следишь?

— А это мое дело.

— И сколько мне времени бывать на работе — тоже мое дело.

— А вот тут ты ошибаешься. — Яхонтов сделал короткую паузу, он старался не потерять спокойствия, иначе сердце тут же отзовется на волнение. — В моей компании дисциплина для всех абсолютна одинакова. И для президента и для вице-президента и для курьера. И для сына — тоже. Запомни там ты мне не сын, а подчиненный. И ты должен выполнять регламент, как все.

— Ну, уж нет, я не собираюсь быть, как все.

— Будешь, как все! Иначе я не только понижу тебя в должности, я лишу тебя всех прав на наследство. Мне не нужен такой наследник, который пустит по ветру все то, что я создавал на протяжении многих лет. — И только сейчас Яхонтов понял, что кричит. Значит, приступа ему сегодня никак не миновать.

Однако крик отца не произвел на Виталия никакого впечатления.

— Другого у тебя нет, надо было делать много детей. А ты что-то поскупился.

— Вот что, я тебя скажу, мой дорогой, — уже спокойно произнес Яхонтов. — Либо ты изменишь кардинально свое поведение, и днем будешь работать. Причем, хорошо работать, либо я изменю завещание. Лучше отдать все мое достояние в чужие, но умелые и бережливые руки, чем в твои расточительные. Я с того света не собираюсь смотреть на то, как развеется по ветру моя компания, я хочу там пребывать в спокойствии.

— И где же ты найдешь такие руки?

— Не беспокойся, найду. В мире есть люди, которые умеют приумножать то, что сделано другими. Не надейся на то, что ты мой сын. Уж лучше не иметь никакого, чем такого.

— Если бы мама тебя сейчас слышала…

— Маму, ты даже всуе, упоминать не имеешь права. Она бы плакала горючими слезами, видя, каким ты стал. Иди с моих глаз долой. И если завтра, как все, ровно в девять часов ты не будешь сидеть в своем кабинете и заниматься делами, пеняй на себя. Я все сказал.

Виталий, ничего не сказав, быстро вышел из кабинета. Но Яхонтов даже не посмотрел ему вслед. Его волновало совсем другое: успеть бы принять лекарство до того, как начнется эта всепоглощающая боль.

10

Наумов прилетел в Дивноморск рано утром и потому не выспался. Ему вообще не хотелось сюда лететь. Море он никогда не любил, оно представлялось ем чуждой стихией. Он даже плавать, как следует не умел, там, где он родился, протекала мелкая речушка, которую можно было перейти в брод. И он не понимал людей, которые связывали свой отдых с морскими купаниями и долгими лежаниями на камнях, напоминая больше не человеческих существ, а тюленей. Вот в хорошем ресторане, с хорошей выпивкой и закуской, под приятную живую музыку в исполнении смазливой певицы, он мог просидеть много часов подряд. А пляж, что там есть, что там делать? Ни выпить, ни как следует поесть. Правда, полуголых телок там хоть залейся, но даже ради них выдерживать такую жару неохота.

Жара — это был его второй враг после милиции. С ними он воюет всю свою жизнь с переменным успехом. Но здесь на первое место выходит зной, если утром такая температура, что же будет днем? И как тут люди живут? А эта дамочка?

Наумов решил, что ничего страшного не случится, если прежде, чем тащиться в гостиницу, он хорошенько позавтракает. Даже ради ответственного задания не надо лишать себя удовольствий. Поел он плотно и вскоре пожалел об этом. До отеля идти было далеко, к тому же в гору. Понятно, что можно было взять такси, но Чернов запретил ему светиться; чем меньше людей узнают об его присутствии в городе, тем лучше. И с этим Наумов не мог не согласиться, мало ли как обернутся дела.

Он брел по жаре, как собака, высунув язык, и проклинал Чернова и эту дамочку, которая соорудила свой постоялый двор на горе. На равнине что ли мало места. Ну, ничего, придет время — и он за все с ней расквитается.

Наумов несколько раз обошел гостиницу, заглянул даже внутрь. Но так, чтобы его никто не заметил. Он даже не ожидал, что заведение ему понравится. Маленькое, но изящное строение, с какой-то своей индивидуальной атмосферой. Впрочем, его все это волновало в последнюю очередь. Увидев все необходимое, он решил, что пора действовать. Недалеко от гостиницы нашел тенистое местечко и достал телефон. Посмотрим, как все будет складываться.

— Это гостиница «Голубая лагуна»? — спросил он, когда в мобильнике раздался приятный женский голос. — Замечательно. Могу ли я поговорить с госпожой Векшиной? Это вы Александра Юрьевна? Как прекрасно, что я сразу же попал на вас. Как говорят, на ловца и зверь бежит. Кого я ловлю? Вас и ловлю. У меня к вам очень важное дело. Я представляю компанию «Золотая звезда». Мы хотим вам сделать предложение, от которого невозможно отказаться. Вы очень остроумная, Александра Юрьевна, если полагаете, что не бывает предложений, от которых невозможно отказаться. А давайте поспорим, что от нашего предложения вы не откажитесь. На что спорим? Тысяча баксов вас устроит? Договорились. Когда мы с вами можем встретиться? Вы предлагаете прямо сейчас? А-а-а, хотите, как можно скорей получить свою тысячу. А где? У вас гостинице. Прекрасно, я как раз нахожусь неподалеку. Иду.

Векшина положила трубку и задумчиво посмотрела на нее. Кажется, началась какая-то игра, подумала она. Кто это господин Наумов? И о компании такой она что-то не слышала. Интересно, что же он хочет? Ну, держись, Сашок, мысленно обратилась она к самой себе, кажется, этот человек весьма серьезный, несмотря на свой шутливый тон.

Векшина решила, что лучше всего для разговора подойдет не ее кабинет, а ресторан. Это был ее старый трюк, в неформальной обстановке люди раскрывается лучше. И когда этот Наумов появился в гостинице, она пригласила его туда.

Она внимательно рассматривала сидящего напротив мужчину. Почему-то она представляла его другим, важным, в дорогом костюме господином. А этот был одет в тенниску и в какие-то сомнительного цвета брюки. А на ногах мокасины.

— А у вас тут очень мило. Я даже не ожидал, — произнес Наумов, нанизывая на вилку сколький, как уж, грибок.

— Если бы вы знали, сколько это стоило трудов, — ответила Векшина. — Извините, не знаю вашего имени отчества.

— Это я должен просить прощение, что не представился. Вот моя визитка, — протянул он ей картонный четырехугольник.

— Виктор Борисович, помощник президента, — прочитала Векшина. — Очень приятно. Ну, а кто я, я так понимаю, вам известно.

— И даже очень хорошо. Ваше имя становится популярным.

— Что-то не заметила, — засомневалась Векшина.

— Зато мы, в Москве, это заметили.

— Обо мне знают в Москве?

— Знают, кому надо. И очень вами интересуются.

— Кто же? — Векшиной, в самом деле, стало интересно.

— Например, наш президент. Он внимательно следит за вашей деятельностью. И очень высоко ее оценивает.

— Чем же я заслужила такое внимание?

— Своей работой. Поднять одной такое дело. Нам очень хорошо известно, как вам было трудно.

— Это только одна я могу доподлинно знать. Вы даже не представляете, каких трудов это стоило. На этом месте была большущая свалка. — Она вдруг вспомнила, как это все начиналось.

— Вы достойны восхищения. Примите от нашей компании в знак признания ваших заслуг маленький сувенир. — Из кармана Наумов достал коробочку.

— Что это? — Векшина насторожилась еще сильней.

— Всего лишь ручка. Правда, с золотым пером.

— Мне, кажется, нет причин, чтобы вы делали мне подарки. А я бы их принимала, — отодвинула она коробочку.

— Ну, что вы, Александра Юрьевна, какие пустяки. Да вам можно сделать и не такой подарок только за то, что вы такая красивая. — Наумова вдруг захлестнула почти что ненависть к этой дамочке. Ишь ты, еще строит из себя английскую королеву. Или она торгуется?

— Хочу сразу предупредить: подобные комплименты в деловых вопросах на меня не действуют, В свое время от них я сделала прививку.

— Ценю ваше чувство юмора.

— Если бы еще ценили мое время, было бы совсем замечательно. Я в последние дни просто зашиваюсь от количества дел. Такое чувство, что весь мир хочет непременно оказаться в Дивноморске.

— Как говорят в таких случаях, намек понял. Перехожу от поэзии к прозе вопроса. От имени компании я уполномочен сделать вам интересное предложение.

— Надеюсь, вас не уполномочили сделать мне матримониальное предложение? — усмехнулась Векшина.

— К сожалению, нет, хотя, поверьте, я бы с большой радостью.

— Верю. И все же, что за предложение?

— Поверьте, очень выгодное предложение.

— Это я уже поняла. Как и то, что от него невозможно отказаться. Но для женщины нет ничего невозможного, и я откажусь.

— Какая вы, с вами трудно иметь дело. И все же, оно вам понравится. Наша компания хочет купить ваш отель и земельный участок под ним.

— Что-то в этом роде я и предполагала.

— А предполагаете ли вы, о какой сумме идет речь? Мы готовы заплатить за все три миллиона долларов. Представляете, три миллиона настоящих американских долларов.

— Спасибо, что не фальшивых.

— Вы можете проверить каждую купюру в банке, — сделал вид, что обиделся, Наумов.

— Что вы говорите, с вашей стороны это очень любезно.

— Так каков ваш ответ?

— Так я уже вам его дала.

— Что-то не припомню, — подозрительно посмотрел на нее Наумов.

— Вы мне сказали по телефону, что от этого предложения невозможно отказаться. А я сказала, что отказываюсь. И мы поспорили на тысячу долларов. Я подтверждаю свой отказ. Надеюсь, вы человек честный и вручите мне проигрыш.

— Вы отказываетесь от трех миллионов долларов ради одной тысячи? Я в это не верю. — Ему вдруг сильно захотелось запустить в нее стаканом. Чутье его не обмануло, когда предупреждало, что с этой дамочкой будет трудно.

— Это ваше дело. А мне, извините, надо идти.

— Напрасно вы так поступаете, Александра Юрьевна.

— Это уж позвольте мне самой решать.

— Вам все равно не удержать эту гостиницу.

— А это мы посмотрим.

— Своим упрямством вы настроите против себя влиятельные силы. Вы и не представляете, насколько влиятельные.

— Уж не себя ли вы имеете в виду?

— Ну что вы, я всего лишь посланник. Подумайте, взвесьте все возможные последствия.

Векшина хотела уже встать и уйти, но решила еще не надолго задержаться. — Она почувствовала, что это отнюдь не пустые слова.

— А какие могут быть последствия?

— Мир очень жесток. — Так вы мне угрожаете?

— Как можно, я вами восхищаюсь. Но, боюсь, не все разделяют мои чувства.

— Это их дело. Я от своего не отступлюсь. И я умею защищаться.

— Я бы вам еще раз советовал обо всем подумать.

— Боюсь, что это бесполезный разговор. — Очень жаль. Я надеялся на другой результат. Что ж, до свидания. — Наумов встал и быстро пошел к выходу.

— А тысяча долларов? — догнал его оклик Векшиной.

— Ах да, совсем забыл. — Он вернулся к столу и достал из бумажника деньги — Вот мой проигрыш и ваш выигрыш. Так все в жизни устроено: если одни проигрывают, значит, другие выигрывают. Но ведь все может измениться.

Глава 2

1

Весь остаток дня Векшину не отпускало чувство тревоги. Чутье подсказывало, что появление этого господина и его предложение о покупке гостиницы — это только начало череды надвигающихся неприятностей. Насколько они будут серьезными и каковы окажутся их последствия, покажет время. Но то, что этот господин настроен серьезно и готов идти до конца, она уловила скорее не разумом, а каким-то особым внутренним чувством. Хуже всего было то, что эта тревога никак не хотела улетучиваться. Более того, она нарастала с каждым часом. И по мере того, как рабочий день приближался к своему завершению, становилась все более и более интенсивной. Поток, беспокоящих мыслей, кружил и кружил над ней, мешал сосредоточиться на работе, изматывал душу. Больше всего она боялась за брата. Хотя, казалось бы, оснований опасаться чего-то серьезного у нее не вроде бы не было. И к вечеру Векшина дошла до того, что уже просто не находила себе места. Как только стрелка часов достигла шестичасовой отметки, она пулей выскочила из кабинета, и почти бегом направилась к морю. Ей необходимо было увидеть Диму, как можно скорее.

Дорога от гостиницы до берега моря, где обычно работал над своими картинами Дима, занимала не более получаса. Все это время перед глазами Векшиной всплывали сцены разговора с Наумовым. В голову лезли всякие нехорошие мысли. Кажется, он что-то сказал про жестокость этого мира. Интересно, было бы знать, что он имел в виду. Во всяком случае, ничего хорошего, это точно. А раз так, от него можно ожидать чего угодно. За себя Векшина не беспокоилась, а вот за Диму… Если бы он согласился уехать, ей было бы гораздо спокойнее. Все равно сейчас каникулы, зачем ему торчать в городе? Векшина твердо решила уговорить брата покинуть Дивноморск.

Наконец она увидела Диму. Он стоял на скалистом берегу моря перед мольбертом и увлеченно работал над картиной. Векшина сложила руки трубочкой и поднесла их к губам: «Дима-а-а, Дима-а-а», — позвала она его, но он не откликнулся. Должно быть, не расслышал ее из-за шума моря. Когда она приблизилась к нему почти вплотную, он по-прежнему не замечал ее.

— Димочка, ну, сколько можно пропадать на берегу, я же волнуюсь, — Векшина легонько обняла Диму за плечи.

— Осторожно, ты видишь, я работаю, — отбросил Дима ее руки.

— Я вижу, что ты просто стоишь и смотришь на море. И я подумала, что ты уже закончил.

— Закончил? Да тут еще работы непочатый край, — недовольно проворчал Дима.

— А, по-моему, картина уже готова. Хоть сейчас на выставку.

— Я бы не повесил ее даже в твоей гостинице, а ты говоришь на выставку.

— Слушай, а это идея, — ухватилась Векшина за его слова, — Пожалуй, я действительно закажу тебе несколько картин для своего отеля. Как тебе мое предложение?

— Да, пожалуйста, бери любую картину, — великодушно отозвался Дима.

— Мне одной будет мало, — Векшину вдруг осенило. Она придумала под каким предлогом отправить его из города.

— Бери столько сколько нужно.

— Димочка, но ведь у тебя только морские пейзажи.

— Это как раз то, что нужно для отеля под названием «Голубая лагуна».

— Конечно, я возьму несколько таких картин и развешу их в холле и в коридорах. Но у меня есть еще ресторан. Туда бы я хотела какие-нибудь натюрморты с овощами, фруктами, дичью. Ну, ты понимаешь, — Векшина потихоньку направляла разговор в нужное ей русло.

— Ты же знаешь, что я не рисую гусей и уток и даже фазанов, тем более уже убитых, — в голосе Димы послышалось легкое раздражение.

— Ну, хорошо, не хочешь гусей, не надо. А если цветы в вазах? — не унималась Векшина.

Дима сделал вид, что не расслышал и сосредоточенно стал наносит мазки на неоконченное полотно.

— Ну, ладно. Не хочешь в вазах, но хотя бы на клумбах можешь? Или какой-нибудь миленький пейзажик с лесными цветами. А? — Векшина решила довести задуманное до конца.

— Ну, если только с лесными и то, это будет исключение только для тебя и только один раз, — неожиданно сдался Дима.

— Здорово! Я знала, что ты не откажешь мне, — обрадовалась Векшина, — Только у нас тут леса нет, одно море и песок. Слушай, а, что если ты поедешь к тете Анюте под Рязань. Она всегда приглашает. Знаешь, какие там леса!

— Ехать под Рязань, чтобы нарисовать поляну с цветами? — Дима был не на шутку удивлен.

— А почему бы и нет. Заодно и отдохнешь от этой жары. Там сейчас очень комфортная погода.

— Я тебе и без Рязани любой цветок нарисую. Будешь довольна.

Векшина почувствовала его сопротивление и забеспокоилась. — Не хочешь под Рязань, можешь махнуть во Францию. У меня там школьная подруга живет в Провансе. Привезешь мне оттуда несколько пейзажей французской провинции. Как тебе такой расклад?

— Я не понимаю, ты, что хочешь от меня избавиться? — Дима в упор посмотрел на сестру.

— Что ты, просто я хочу, чтобы ты отдохнул, сменил обстановку. Ты же ничего кроме Дивноморска не видел. А на следующий год ты заканчиваешь школу, тебе будет не до поездок. Сейчас как раз самое время, — Векшина еще надеялась, что его удастся все-таки уломать.

— Да, ладно, слышал я, что ты с Павлом Сергеевичем отдыхать собралась. Боишься меня одного оставить? Так я уже не маленький, — насупился Дима.

— Да нет, я уже никуда не еду. Просто сейчас предстоит много работы, я буду пропадать на работе круглые сутки. Мне не хочется, чтобы ты себя чувствовал брошенным, — Векшина вдруг почувствовала неимоверную усталость. Ей стало понятно, что Дима ни за что не согласится уехать.

— Вот глупости. Можешь спокойно заниматься своей работой, я и сам справлюсь. А ехать я никуда не хочу. Мне и здесь хорошо, — подтвердил он ее догадку.

— Это твое окончательное решение?

— Окончательное.

— А может, все-таки передумаешь? — спросила Векшина, хотя уже все было предельно ясно. Дима не поменяет решения.

— Ну, я же сказал нет, значит, нет!

2

Ярцев сидел в баре гостиницы «Голубая лагуна». Бар ему нравился. Он был скромный, но было заметно, что сделано все со вкусом, с любовью. Судя по всему, эта Векшина умеет даже малыми средствами создавать уютную атмосферу. Да, определенные способности в своем деле эта дамочка имеет. Тем лучше, его победа окажется более значимой.

К нему подошел официант.

— Добрый день. Ознакомьтесь, пожалуйста, с нашим меню.

— Убери это. И принеси-ка мне только быстро что-нибудь покрепче. Виски у вас имеется?

— Да.

— Вот, давай виски со льдом.

— Еще что-нибудь желаете?

— Пока только виски, а потом видно будет.

Официант удалился, Ярцев посмотрел ему вслед. Все официанты одним миром мазаны, хотят, как можно сильней растрясти клиента. Но его на такие трюки не поймаешь. Вот только что делать ему тут дальше?

Официант действительно быстро принес заказ. Ярцев сделал один глоток, как тут же забыл про виски. Он почувствовал, что ему повезло. Он увидел, как в бар зашла Векшина. Рядом с ней шел паренек лет пятнадцати. Ярцев внимательно рассматривал женщину. А она очень даже ничего, можно сказать, по-настоящему красива. Он бы совсем не отказался провести с такой пару страстных ночей. А, собственно, почему он должен от этого отказываться. Все в его власти.

Векшина с пареньком расположились совсем недалеко от него. Она попросила того же самого официанта принести себе и мальчику по стакану сока. Для того, чтобы слушать их разговор, Ярцев даже пересел на соседний стул, по ближе к этой паре.

— Ну, как ты уже все осмотрел? — спросила мальчика Векшина.

— Да, вот пробежался по твоим владениям. Теперь примерно представляю фронт работы, — ответил мальчик.

— Надеюсь, тебя не сильно обременила моя просьба, — произнесла Векшина.

— Да, нет. Обойдемся малой кровью. Для холла и коридоров, как я и думал, подойдут мои старые картины из цикла «Морские новеллы». А для столовой я сделаю три новых. Там у вас окна выходят в розовый сад. Мои картины будут копией естественного ландшафта за окном. И людям, пришедшим подкрепиться, будет казаться, что они сидят на открытой террасе или прямо в саду, среди роз. А открытые окна, через которые будет доноситься аромат настоящих роз, поддержат эту иллюзию. Ну, как тебе мои идеи?

— Ой, Димка. Я уже прямо сейчас представила, как это будет здорово. Только ты мог додуматься до такого.

— Только ради тебя, любимой.

— Я счастлива, что у меня такой любящий братик.

— Брат. Я уже гораздо взрослее, чем ты думаешь.

— Ну, хорошо, хорошо. Все равно, ты у меня самый замечательный.

— Ты у меня тоже. И я не хочу от тебя никуда уезжать. Даже во Францию. А натуру можно везде найти. Далеко для этого ходить не надо.

— Ты меня, конечно, убедил, но…

— И больше никаких но. Ну, все, я пошел. У меня теперь масса работы. До вечера. — Дима поднялся и вприпрыжку побеждал к выходу.

— До вечера.

Женщина допила сок, по-хозяйски осмотрела бар. На мгновение их глаза встретились, и Ярцев вдруг ощутил, как екнуло у него сердце. Да, к такой особе трудно оставаться равнодушной.

Векшина встала и тоже направилась к выходу из бара.

Ярцев задумчиво проводил ее глазами. Затем позвал официанта. На всякий случай надо кое-что проверить.

— А скажи-ка мне, милейший, что это за мальчишка крутился около вашей хозяйки. Сын что ли?

— Нет, она не замужем и у нее нет ни сына, ни дочери. Это брат ее, — ответил официант, несколько удивленный характером вопроса.

— Брат говоришь? А что он еще в школе учится или уже в институте?

— Да, нет. Зеленый еще. Пацан. — В голосе официанта послышалось пренебрежение.

— Он производил впечатление очень смышленого мальчика.

— Да задается он много. Гордится.

— Такой сестрой можно гордиться. Редко встретишь деловую женщину, да еще и такую красавицу.

— А он не ею гордится, а собой, — возразил официант.

— Это от чего же?

— А он тут у нас местная знаменитость. Рисует классно. У него уже были выставки в местной арт-галлерее. Говорят, один иностранец купил его картину и увез к себе. Кучу бабок ему отвалил.

— Значит он не такой простой мальчик. То-то я смотрю, лицо у него такое, одухотворенное.

— Его тут все зовут Айвазовским. За талант.

— Айвазовским говоришь? — У Ярцева вдруг мелькнула одна мысль. На досуге он обязательно ее еще покрутит. — Ну, ладно. Спасибо, дружок. На вот тебе за виски, я ухожу.

3

Больше всего в жизни Виталий ненавидел будильник, потому что не было такого случая, когда бы он зазвенел вовремя. Он всегда норовит прервать самый сладкий сон. Вот так как сейчас. Виталий с трудом оторвал голову от подушки, и посмотрел на часы. Они были немилосердны, как палач, так как показывали время, что пора вставать. Он чертыхнулся; ему захотелось запустить в них чем-нибудь увесистым. И словно бы назло им, снова лег. И почти сразу же вскочил с кровати и, ругаясь, пошел умываться. Он вспоминал разговор с отцом, и от злости у него невольно сжались кулаки. И чего ему неймется, мало ли у него там народу в компании, не знают, чем себя занять. Зачем он там нужен еще? Виталий даже застонал. Он представил длинную анфиладу скучных серых дней, которые придется проводить в офисе, занимаясь какими-то бессмысленными делами. Не то что было до этого. Он позволил себе взять, как он сам выражался, небольшой отпускчок. И как замечательно провел это время. Когда еще такое повторится. Жди теперь бог знает сколько. И все из-за отца. Вбил себе в голову, что его сын должен работать наравне со всеми. Денег что ли у них мало. Для чего работать-то. Тоже мне воспитатель нашелся. Он уже давно взрослый, его давно не надо воспитывать.

Виталий ехал на машине с самым мрачным настроением. И вместе с ним ехала злость на отца. Желание сделать ему какую-нибудь пакость не отпускало, как прилипчивая зараза. Должен же он как-то отмстить за все свои незаслуженные обиды.

Едва он вошел в приемную, как секретарша его встретила словами:

— Виталий Юрьевич, только что звонил ваш отец. Он просил вам передать, что плохо себя чувствует. И потому не приедет. И все обязанности по руководству компании на время его отсутствия Юрий Петрович передает вам.

Виталий с трудом удержался, чтобы не выругаться. Хуже можно, да некуда. Теперь он целый день будет занят, к нему станет тянуться бесконечный поток посетителей. Он почти уверен, что отец это сделал специально. Таким образом, он хочет ему преподнести урок. Тоже учитель нашелся.

— Спасибо, Катя. Больше ничего он не сказал?

— Нет, больше ничего. Виталий вошел в кабинет, закрыл дверь. И только здесь дал волю своему бешенству. Сняв пиджак, стал в бешенстве топтать его ногой. Чуть-чуть успокоившись, он упал в кресло. То, что отец все специально подстроил, Виталий не сомневался. Но сейчас его беспокоило совсем другое, что он будет делать? Он же по-настоящему не вникал в дела компании. Как он будет принимать решения? Несколько мгновений он сидел неподвижно. Да, гори оно все синим пламенем, что будет, то и будет, решил он, И почувствовал хоть какое-то облегчение.

Из селектора раздался голос Кати:

— Виталий Юрьевич, к вам наш главный бухгалтер.

Ну вот, начинается.

Предвидение Виталия полностью подтвердились. Следующие несколько часов он ни на минуту не оставался один, посетитель сменял посетителя. Виталий делал вид, что внимательно всех слушает. Иногда даже вставлял какие-то замечания. Сначала он еще пытался попасть в струю разговора, но затем ему это так надоело, что перестал делать такие попытки. Пусть думают о нем, как хотят. Ему на это глубоко наплевать. Он не только ничего не знает, но и не хочет ничего знать. Да и собственно, почему он должен всем этим заниматься? Только потому, что сын магната? А если бы был сыном проститутки, должен был бы стать непременно проститутом? И почему нет такого слова, пора ввести, профессия давно существует. Что же ему делать, как выбраться из этой самой настоящей западни?

Голос Кати прервал его размышления, так как сообщил ему, что его просит принять Николай Васильевич. Имя показалось ему знакомым, но кто такой этот самый Николай Васильевич вспомнить не удалось. Не мог он что ли прийти завтра, когда будет отец. Николай Васильевич оказался маленький и круглый мужчина с лучезарной улыбкой. Без всякого сомнения, Виталий видел его в стенах компании, но на этом его знания об этом человеке исчерпывались. — Виталий Юрьевич, как я рад вас видеть, — засиял Николай Васильевич улыбкой. — Не скрою, очень обрадовался, когда узнал, что именно вы замещаете Юрия Петровича. Давно пора, молодежь на все смотрит более трезво.

— А что мой отец на все смотрит по-другому?

— Позвольте вам заметить, что ваш отец — великий бизнесмен. Все понимает великолепно. Но немного консервативен. Если он что-то решил, его уже не переубедить.

— И в чем же вы пытались его переубедить?

— Я приобрел для вашей компании товаров на большую сумму. Но, признаю, нарушил кое-какие сроки поставки. И по этой причине ваш отец не желает оплачивать счета. Я считаю это не справедливым. Я все же выполнил все свои обязательства. Ну, а задержка, с каждым случается. Возникли непредвиденные обстоятельства.

— И какие? — спросил Виталий. Он смотрел на Николая Васильевича и гадал: врет или не врет? В принципе ему было глубоко наплевать, разве немного интересно. Словно бы решаешь замысловатый кроссворд.

— Груз был задержан на таможне.

— Но это ваши проблемы.

— Так я и не отрицаю, — снова заулыбался Николай Васильевич. — Моя вина. Но ведь у каждого случаются срывы. А мы с вашей компанией работаем пять лет. И это первый случай. А вы мне не заплатили, я не могу рассчитаться с поставщиками. А сумма-то не малая.

— И какая сумма? — почти без интереса спросил Виталий.

— А вот взгляните, тут все нужные документики.

— Да, сумма более чем приличная, — Виталий посмотрел на то место, на которое ткнул ему своим толстым пальцем Николай Васильевич.

— То-то и оно. Я попал в сложную ситуацию. Если я не заплачу, поставщики подадут на меня в суд. И я буду объявлен банкротом.

— Это правда? — Теперь Виталий почти не сомневался, что он врет.

— Клянусь чем угодно! Хотите детьми?

Черт с ним, заплатим, решил Виталий. Он был уверен, что отец ни за что бы не заплатил. Потому-то и принял такое решение. Уж очень хотелось поступить противоположным образом. Посмотрим, как отец отреагирует на него.

— Что я должен сделать, чтобы вам оплатили?

Николай Васильевич аж весь изогнулся от счастья.

— И всего лишь подписать вот здесь: оплатить. Этого достаточно.

— Получите.

— Вы даже не представляете, как я вам благодарен. Пусть вам сопутствует только удача. Всего вам доброго.

Николай Васильевич галопом выскочил из кабинета. Виталий проводил его взглядом и с тоской посмотрел на часы. Еще даже не наступило время обеда, а ему кажется, что он провел в этом кабинете целую вечность. Одно радует и придает силы: ему все же удалось навредить отцу. Думаю, папаше мое решение жутко не понравится. И это прекрасно, злорадно подумал он.

— Катя, кто там еще ждет приема?

4

Чернов смотрел, как приближается Наумов, и думал о том, что не так уж и давно был почти точно таким же. Тоже походил на гончую собаку, рыскавшую в поисках добычи да не для себя, а для других. Как и Наумов, работал на пахана, и испытывал к нему глухую и безнадежно тоскливую ненависть от того, что не мог позволить себе роскошь выплеснуть ее наружу. Вот и Наумов поди ненавидит его и очень даже вероятно, что с удовольствием однажды пырнет ножом в спину. Разумеется, если он, Чернов, окажется таким дураком, что подставит ее. Но тебе долго придется ждать этого счастливого момента, мысленно проговорил он.

Наумов остановился в нескольких шагах от Чернова и как-то по-собачьи преданно посмотрел на него. Или ему так показалось? Впрочем, какая к черту разница.

— Прилетел? — спросил Чернов.

— Я к вам прямо их аэропорта, — бодро отрапортовал Наумов.

Попробовал бы не сразу из аэропорта, усмехнулся про себя Чернов.

— Значит, голодный, выпить чертовски хочется. Да и по женщине, поди, проголодался.

Наумов изобразил улыбку.

— Выпить и закусить очень даже неплохо, в этих аэропланах кормят, как в детстве в пионерлагерях, куда меня предки отправляли, чтобы я не мозолил им глаза, когда они бражничали. А вот бабами я сыт по горло.

— Неужто дивномосркую красотку закосил? — удивился Чернов.

— Это красотка попьет нам еще немало нашей мужской кровушки, — вздохнул Наумов.

— Что не вышло?

— Я бы ее удавил собственными руками.

— Кто тебя так учил обращаться с женщинами. Да еще с красивыми. Неотесанный ты мужлан.

— Будешь тут неотесанным. Я бы посмотрел, как вы реагировали после встречи с этой стервой.

— Как я понимаю, твоих мужских достоинств оказалось недостаточно, чтобы уговорить ее.

Наумов сделал яростное лицо.

— Она отказалась наотрез продавать свой постоялый двор.

— Даже за самую большую сумму?

— Она хочет все раскрутить сама.

Чернов не надолго задумался. А он, честно говоря, надеялся, что особых проблем не возникнет. И в самое ближайшее время приберет этот участочек. Но вслух сказал прямо противоположное, — Я чувствовал, что этим все и кончится. Моя интуиция меня редко подводит. И что ты предлагаешь?

Наумов неожиданно оживился.

— Использовать другие меры воздействия. Если она не понимает язык денег, найдем другие аргументы.

Жест Наумова был настолько красноречивый, что трактовать его двояко было просто невозможно.

«Мясник» — мысленно выругался Чернов.

— Дурак! Ты этим все погубишь. Вот тогда мы уж точно ничего не получим. Туда слетится вся российская ментура. Идиот догадается, за что ее прикончили. Нужно сделать так, чтобы она все передала добровольно. Вот когда она все бумажечки подпишет, то через какое-то время можно будет избавиться от нее. А сейчас даже не думай. Ищи другие способы. Ты меня, вонючий фраер, понял?

— Понял, чего ж не понять, — как-то безрадостно отозвался Наумов. — Ни один волосок не упадет с ее замечательной головы.

— Вот это правильный подход настоящего мужчины. Он должен оберегать женщину. Завтра возвращаешься в Дивноморск и начинаешь все сначала и по-другому. А сейчас пойдем, выпьем и закусим. А заодно и обсудим детали.

5

Летний день был в самом разгаре. Солнце стояло высоко в небе и немилосердно жгло все живое своим сухим разгоряченным дыханием. Ярцеву хотелось к морю. Он изнемогал от жары, но еще больше от желания, как можно скорее освободиться от тех дел, которые наметил на сегодняшний день. Так было всегда, сколько он себя помнил. Если перед ним маячила какая-то цель, даже самая ничтожная, то ничто уже не могло отвлечь его от неудержимого стремления к ней. До тех пор, пока он не воплощал ее в жизнь, не овладевал ею, не превращал в безропотную рабыню и не заставлял служить себе, она мучила его своей недоступностью и отдаленностью. Она становилась навязчивой идеей, превращала его в одержимого до такой степени, что он не мог думать ни о чем другом, кроме, как о ней. Все, что он ни делал, все, что ни предпринимал, было подчинено единственному всепоглощающему — добраться до конечного пункта задуманного им однажды. Вот и сейчас в его жизни присутствовала такая цель — стать первым лицом компании «Русское гостеприимство». Это желание уже давно бродило в нем подспудно и неосознанно. Оно заявляло о себе время от времени, в моменты, когда он видел явные промашки в работе своего шефа, когда он наблюдал выходки его беспутного сыночка Виталия.

Но окончательно эта заманчивая цель оформилась, стала осознаваемой и заявила о себе во весь голос, после того телефонного звонка, который месяц назад раздался в его квартире и незнакомый иностранец попросил его, Ярцева, к телефону. Все сразу стало на свои места. С этого момента жизнь Ярцева наполнилась новым стремлением. Планка, на которую он замахнулся, была высока. Но ничего, он ведь не идиот, чтобы пытаться ее перемахнуть за один раз. Он будет двигаться к поставленной цели поэтапно, в несколько заходов, тщательно укрепляя свои позиции, на каждой из вновь завоеванных ступеней. Сколько на его пути будет таких ступеней, Ярцев пока представлял не совсем ясно. Но то, что он знал наверняка, так это, что ему сейчас нужна эта гостиница. Пусть Яхонтов думает, что он старается здесь ради компании. Шиш ему! Ярцев на этот раз преследует здесь свои и только свои интересы. Эта гостиница должна стать его собственностью, ну а, затем посмотрим, кто кого. Главное для него сейчас обломать эту дамочку. Если ему это удастся, то гостиница упадет к его ногам, как спелое яблоко с дерева. На этот счет у него уже созрел некий план.

Когда он увидел Векшину в баре гостиницы, она показалась ему очень и очень привлекательной. Не меньше, чем сама ее гостиница. А почему бы не прибрать к рукам не только гостиницу, но еще и саму Векшину. Эта мысль показалась Ярцеву очень забавной. Пожалуй, при таком раскладе, он продвинется к своей цели гораздо быстрее. Чем черт не шутит! Во всяком случае, попробовать не мешает. А начать он решил с ее братца. Прежде, чем подкатываться к сестре, не помешает завоевать расположения мальчишки. Это прописная истина известна всем потенциальным женихам. Так зачем же ему ею пренебрегать. Пусть она, хоть немного, но польет воду на его мельницу.

Ярцев вытащил носовой платок и тщательно обтер лицо. Проклятая жара, он весь взмок. Хорошо, что гостиница Векшиной уже показалась на горизонте. Ярцев ускорил шаг. Ему не терпелось скорее оказаться в саду. Там он найдет не только спасительную прохладу, но еще братика той самой Векшиной. Ярцев выяснил, что он каждый день пропадает в саду с мольбертом. Хороший повод познакомиться. Все складывается, как нельзя лучше.

Дима работал в саду с самого утра. Работа над картиной продвигалась медленно. А все потому, что душа его не лежала к этим напыщенным розам. То ли дело море! Эта могучая стихия никогда не оставляла его равнодушным. Сколько Дима себя помнил, он всегда писал море и только море. Единственный раз он сделал исключение и то, ради любимой сестры. Но Дима был уверен, что больше он на эту удочку не попадется.

Но, несмотря на то, что душа его не лежала к розам, работал он все-таки очень старательно. Дима терпеть не мог халтуры. Вот и сейчас он полностью сосредоточился над полотном. Он был увлечен, хоть и не любимым, но все-таки делом. Увлечен настолько, что даже не заметил, как около него остановился Ярцев.

Какое-то время Ярцев молча наблюдал за работой Димы. Наконец, он решил обнаружить свое присутствие.

— Я вам не помешаю, молодой человек, если немного полюбуюсь вашей работой?

Дима даже вздрогнул от неожиданности. Он бросил беглый взгляд в сторону незнакомца.

— Смотрите, мне не жалко, — ответил он и снова погрузился в работу.

— У вас интересная манера письма, — продолжил Ярцев, — ощущение такое, что вы пишите не с натуры, а как будто вспоминаете что-то другое. Только вот пока не пойму что.

Дима удивился проницательности незнакомца. Как ему с одного взгляда удалось уловить суть происходящего?

— А вы наблюдательный. Я и, правда, думаю сейчас не о розах, а о море. А розы меня совсем не вдохновляют, — на этот раз Дима внимательно посмотрел на незнакомца.

— Точно. То-то я смотрю, что ваша картина это совсем не розовый сад в летний полдень. Это больше похоже на море роз, или на розовое море, или на море в розовом цвете, — Ярцев почувствовал, что нащупал болевую точку этого паренька. А если это так, значит пол дела на пути сближения с ним уже сделано.

Диме очень понравилось, что этот незнакомец увидел в его картине море. Определенно у него есть особый дар улавливать то, что лежит за пределами видимого. Обычно молчаливый и нелюдимый, Дима никогда и ни с кем не обсуждал свои полотна, но сейчас ему захотелось это сделать.

— Море это мой любимый персонаж. Я всегда рисую только море. Даже когда рисую розы.

— И даже когда рисуете лица? — Ярцев уловил, с каким вдохновением мальчик говорил о море и опять взял это на заметку.

— Лица пока еще не приходилось. Но, если придется, то это будут лица моря и ничего больше.

Ответ Димы еще более укрепил Ярцева в мысли, что этот мальчик настоящий фанат морской живописи. Что ж, это даже не плохо, что он так быстро раскрылся. Так легче будет найти подход к нему.

— А у вас нестандартный взгляд на вещи. Вы знаете об этом? — продолжал он тестировать Диму.

— Сестра говорит, что это одержимость. А я думаю, что это просто любовь. Безумная любовь к морю.

Ярцев почувствовал полное удовлетворение. Этот новоявленный Айвазовский так запросто взял и выложил перед ним все свои карты. Теперь он у него в кармане.

— Интересно было бы посмотреть, как эта ваша любовь воплощается на полотнах. Вы позволите мне взглянуть на ваши картины о море? — Ярцев постарался, чтобы его вопрос прозвучал, как можно более заинтересованней.

— А зачем вам?

— Видите ли, молодой человек, сейчас я столичный житель. Но мое детство прошло в маленьком приморском городке вроде вашего. И я, так же, как и вы, до сих пор люблю море, — Ярцев импровизировал прямо на ходу.

— Понятно. Зачем же вы тогда уехали от моря так далеко? — простодушно спросил Дима.

Ярцев почувствовал прилив вдохновения, — Так сложились обстоятельства. И я ни о чем не жалею. Вот только море мне до сих пор по ночам снится — Он чувствовал, что еще немного и почти прослезится.

— Значит, вам надо почаще ездить на море.

— Увы, не получается. Все дела, дела. Поэтому я и подумал, что если мне ваши картины помогут утолить мою тоску по морю, — вдохновенно продолжал врать Ярцев, — Если они мне понравятся, я бы с удовольствием приобрел бы два-три полотна для своей московской квартиры. Вы не будете против?

А вот это было уже настоящей правдой. Картины придется покупать, чтобы мальчишка не заподозрил неладное. Хорошо, если не заломит за них кругленькую сумму. Ведь Ярцев совсем не рассчитывал на подобные расходы.

— Хорошо. Приходите завтра вечером ко мне домой. Там все и увидите, — согласился Дима.

— Обязательно приду. Диктуйте адрес, — Ярцев достал ручку и приготовился записывать.

— Приморская 9, квартира 31. Если откроет сестра, скажите, что вы к Диме.

— Значит, вас Дима зовут. А меня Владимир Александрович, — доверительно улыбнулся Ярцев.

— Очень приятно, — услышал он в ответ.

— До завтра, Дима.

— До завтра, Владимир Александрович.

Ярцев остался доволен собой. Все складывалось самым удачным образом. Завтра он, как бы случайно встретится с Векшиной, ну, а дальше… Впрочем, о том, как он будет действовать дальше, Ярцев решил обдумать вечером перед сном. А пока можно позволить себе немного расслабиться. Ярцев прибавил шаг и заторопился к морю.

6

— Виталий Юрьевич, вас немедленно просит зайти к себе Юрий Петрович.

Услышав голос секретарши, Виталий аж вздрогнул. А он-то грешным делом надеялся, что этот день на работе пройдет относительно спокойно. И без отца хватает нервотрепки. А он к такому режиму не привык, когда чуть ли не ежеминутно надо рассматривать новое дело.

— А разве отец приехал? Он же говорил, что сегодня его тоже не будет, — произнес Виталий в селектор. Сейчас непременно отец скажет или сделает какую-нибудь пакость. Ничего другого ждать просто не приходится.

— Что вы сказали? — переспросила Катя.

— Передайте ему, что приду через десять минут.

Виталий был уверен, что взбучки не избежать. У отца это едва ли не любимый педагогический прием — демонстрировать сыну, какое он ничтожество. Ну да, может, с его точки зрения и ничтожество — он и не спорит. А все потому, что ему не интересен весь этот бизнес, ему противно, когда люди отдают все силы работе. А что остается на все другое? Поужинать и в постельку под бочок к жене. От одной мысли, что однажды и у него может начаться, такая жизнь, его всего переворачивает, как во время качки на корабле. Виталий направился к выходу из кабинета, но не дошел до двери, как внезапно остановился. А пошли вы все к чертовой матери, махнул он рукой. Подошел к бару, налил рюмку коньяка и выпил. «Вот так-то оно лучше», — мысленно сказал он себе. И только после этого вышел.

Яхонтов ждал появление сына, кипя от негодования. Ну и натворил он делов за такой короткий срок. Враг бы не сумел бы напакостить больше. Ничего, этому разгильдяю на этот раз так просто все не сойдет с рук. Он почти уверен, что Виталий все это сделал нарочно, чтобы вывести его из себя. Но он не должен поддаваться на провокацию сына, иначе сердце снова зайдется от боли.

Виталий вошел в кабинет отца своей расхлябленной походкой, словно бы он прогуливался по бульвару. Яхонтов едва сдержал себя. Он это делает специально, это вызов ему.

— Ты хотел меня видеть? — безучастно спросил Виталий.

— Видеть я тебя совершенно не хочу, но вынужден, — ответил Яхонтов и тут же пожалел о своих словах — он все же поддался на провокацию этого бездельника.

— Тогда я пойду, зачем тебя расстраивать.

— Ты пойдешь, но только когда я скажу и куда скажу. А сейчас объясни мне, что это такое. Яхонтов протянул ему листок.

— Если я правильно понимаю, то это счет на оплату услуг нашей компании.

— Ты правильно понимаешь. Вот только кто получатель денег?

— Здесь написано: Гаврилов Николай Васильевич. По-моему, прочесть фамилию не представляет никаких трудностей. Шрифт жирный.

— Кроме того, что ты пакостник, ты еще и дерзишь. Ну и сыночек у меня.

— Мне тоже мой отец не очень нравится. Но что делать, приходится терпеть. — На лице Виталия читался откровенный вызов.

«Все, сейчас я взорвусь. И будь, что будет», — подумал Яхонтов.

— Ах, ты паскудник! Ты знаешь, кому ты подписал этот счет. Этот Гаврилов — обманщик и мошенник, он занимается всякими аферами. Я запретил оплачивать его счета, потому что сотрудничество с ним нас дискредитирует. А он воспользовался, что меня нет на работе, и подкатился к тебе. А ты взял да подмахнул.

Виталий пожал плечами.

— Ты мне ничего не говорил об этом Гаврилове.

— Да потому что ты не бываешь на совещаниях. Вот ничего и не знаешь, что творится в компании. Хорошо, если это только неведение. Но я подозреваю твой злой умысел. Ты сознательно пошел на это, чтобы досадить мне.

— Ты можешь думать так, как тебе заблагорассудится. Я не стану оправдываться. Я не считаю себя виновным. А если ты опасался этого Гаврилова, то мог бы и предупредить.

— Я не могу предупреждать тебя о тысячах дел. У нас большая компания. На это бы ушел не один день. Вот что, дорогой сынок, тебе это даром не сойдет. Я больше не намерен терпеть твои выходки.

— Надеюсь, ты меня с треском уволишь.

— Не беспокойся, я найду решение твоего вопроса. Но только совсем не такое, на какое ты надеешься. А сейчас убирайся с моих глаз.

— До встречи, папа, в более приятных местах.

Виталий ушел так быстро, словно бы за ним гналась целая свора голодных собак. Яхонтов долго смотрел на дверь, за которой исчез сын. Слава богу, общение со своим чадом на этот раз обошлось без сердечного приступа. Однако это единственное, что на данный момент вызывало хоть какую-то радость.

Яхонтов налил воды из графина. Но пить не стал. Поток неприятных мыслей буквально захлестнул его. Самое ужасное в этой ситуации, что на Виталия нельзя оставлять компанию. Все, что он создавал в течение стольких лет, тот пустит на ветер за несколько месяцев. И не только из легкомыслия, но еще и потому, что сын ненавидит его бизнес, считает его главным препятствиям для себя, чтобы жить без всяких забот и дел. Но что же тогда делать, нужно срочно найти решение. Осталось слишком мало времени, его мотор, который столь исправно, несмотря на огромные перегрузки, служил ему столько лет, дает все больше сбоев. И способен остановиться в любой момент.

7

Векшина на кухне возилась с ужином. У нее уже было почти все готово, а Дима до сих пор не появлялся. Она знала, что целыми днями он пропадает в саду, работает над ее заказом. Хорошо, что не на море. Так ей было спокойней. С тех пор, как в ее гостинице появился господин Наумов, сердце Векшиной было не на месте. Хотя, казалось бы, пока для этого у нее не было никаких оснований и все-таки…

Векшина поставила тарелки на стол, нарезала хлеб, разложила ложки и вилки. Бросила беглый взгляд на часы. Бесстрастный циферблат показывал без двадцати девять. Поздно уже. Раньше он так не задерживался. В груди ее начинала зарождаться тревога. Векшина выглянула в окно. Наконец, за ближайшим поворотом она увидела знакомую фигуру. Дима шел быстрым размашистым шагом, в руках у него был мольберт. Векшина сразу успокоилась. Теперь можно было раскладывать еду по тарелкам. Она знала, что не успеет Дима войти, как сразу попросит ужин.

Подойдя к двери квартиры, Дима потянул воздух носом. Оттуда несло чем-то вкусненьким. Дима мгновенно почувствовал, что смертельно голоден. Только сейчас до него дошло, что он даже не обедал. Дима живо представил, какой за это ему предстоит нагоняй от сестры. Он уже приготовился отражать все ее атаки, но вопреки мрачным ожиданиям она не только не стала браниться, но как будто даже обрадовалась его появлению.

— Ну, наконец-то. Проходи, будем ужинать, — голос Векшиной прозвучал вполне миролюбиво.

— Иду, я голодный, как волк, — Дима обрадовался, что, кажется, на этот раз удалось избежать нравоучений.

— Еще бы, весь день на воздухе. Ты даже не обедал сегодня. — Векшину так и подмывало высказать свое неудовольствие, но усилием воли она заставила себя не делать этого. В конце концов, ничего страшного не произошло. Она просто поволновалась немного. А все из-за того, что Дима пришел домой чуть позже, чем обычно. Так это наверняка оттого, что он хочет скорее закончить работу для нее, чтобы снова вернуться к своим картинам.

— Я хочу быстрее закончить картину для тебя, — как будто прочитал ее мысли Дима.

— Да, я тебя не тороплю. Когда закончишь, тогда и закончишь. Это не к спеху, — Векшина смотрела, как жадно Дима поглощает еду, и ей совсем не хотелось, чтобы он отвлекался сейчас на разговоры.

— Тебе может и не к спеху, а мне желательно скорее.

— Да куда ты так торопишься?

— Мне не терпится вернуться к моей неоконченной картине.

— Куда она от тебя уйдет, эта твоя картина, — Векшина встала, чтобы выйти из кухни, а то он так и не поест нормально с этими разговорами.

— А может и уйдет, кто знает.

— Это куда же? — остановилась в дверях Векшина.

— Я сегодня с мужиком одним познакомился. Он очень заинтересовался моей морской темой. Хочет купить у меня несколько картин. Кто знает, может ему моя последняя больше всего понравится, — произнес нарочито небрежно Дима. Хотя чувствовалось, что он очень доволен тем, что его картинами интересуются покупатели.

— Да у тебя их столько. Одна лучше другой. Наверняка, что-нибудь подберет из них. — Векшиной не хотелось, чтобы Дима возвращался к морской теме. Не совсем конечно, но, во всяком случае, в ближайшее время.

— Завтра и посмотрим. Он к нам вечером зайдет.

— Ты его домой пригласил? — Векшина вдруг почувствовала необъяснимую неприязнь к этому неожиданному покупателю.

— Ну, не тащить же мне все картины к нему в гостиницу.

— Ты думаешь, он купит? Сколько их тут перебывало таких покупателей. Многие ходят просто так, как на выставку, лишь бы поглазеть, а покупать даже не собираются. У нас уже не квартира, а проходной двор, — Векшина никак не могла понять, почему она так ополчилась на этого покупателя. Ведь она его даже в глаза не видела.

— Этот купит наверняка.

— Откуда такая уверенность, — удивилась Векшина.

— По нему видно. Солидный такой господин, из самой Москвы.

— Из Москвы говоришь? — слова брата прозвучали, как гром среди ясного неба. Перед глазами Векшиной сразу встал образ Наумова.

— Что-то москвичи к нам зачастили. Не нравится мне это. — Векшина постаралась придать своему голосу оттенок полного безразличия.

— С каких это пор тебе москвичи перестали нравиться, — Дима все-таки уловил в голосе сестры недовольство, как она не старалась его скрыть.

Да, нет. Это я так. Не обращай внимания. А когда он обещал зайти?

— Завтра вечером.

— А как его зовут? — Векшина была почти уверена, что услышит сейчас имя своего московского визитера.

— Ой, забыл. В голове крутится, — Дима наморщил лоб.

— Уж не Виктор Борисович ли? — Векшина была уже полностью уверена, что это непременно он.

— Да, нет. Владимир, Владимир,… Сейчас, подожди. О! Владимир Александрович. Точно!

У Векшиной словно гора свалилась с плеч, когда она услышала это имя. Значит на этот раз не Наумов. И то хорошо.

8

Самолет доставил Хьюза в Дивноморск точно по расписанию. Вместе со всеми пассажирами он спустился по трапу и сел в автобус. Получив свой небольшой багаж, вышел из здания аэровокзала. Даже не спрашивая о цене, согласился на предложение первого же подскочившего к нему таксиста, чем безмерно удивил того. В его глазах зажглись столь знакомые Хьюзу хищные огоньки алчности. Хьюз мысленно усмехнулся про себя. Дурачок, подумал он, разве такие суммы должны тебя волновать. Это-то и деньгами назвать трудно. Так какая-то мелочь, которая должна лежать у любого настоящего мужчины в каждом из имеющихся у него карманов. Ну, выманишь у меня лишние десять долларов, что это изменит в твоей жалкой жизни? Абсолютно ничего. Впрочем, ничтожные людишки другими категориями и не мыслят.

Он откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно. О таксисте больше думать он не собирался. Он и так много посвятил ему времени. Впрочем, причем тут таксист, разумеется, он думал не о нем, а о себе. О том, какой большой путь он проделал, чтобы однажды очутиться в этом городе. Тем более неожиданно город ему понравился. Конечно, его надо обустраивать и обустраивать, на это уйдет десятки миллиардов долларов. Но в нем есть какое-то свое очарование, типичное приморское поселение со своим придаваемым морем колоритом. Хотел бы он тут жить? А почему бы и нет. Купить хотя бы вот этот очень милый особняк, мимо которого они промчались. Его явно строил лет сто тому назад какой-нибудь аристократ с изысканным вкусом, привитым ему иностранцем-гувернером. Конечно, в этом дом придется вложить не одну сотню тысяч долларов, чтобы довести его до ума. Но это вполне приемлемая цена.

Автомобиль подъехал к гостинце «Голубая лагуна». Несколько мгновений Хьюз раздумывал — а не поторговаться ли с таксистом, чтобы тот не думал, что вез какого-то лоха. Но потом плюнул; стоит ли на это тратить время и силы. И заплатил ровно столько, сколько запросил этот примитивный хапуга.

Хьюз направился к вестибюлю. Симпатичная дежурная дала ему анкету для заполнения. Он улыбнулся ей не потому, что ему этого хотелось. Просто он должен тут всех очаровать.

Пока он шел в номер, то старался взглядом не пропустить ни один закоулок гостиницы. Вряд ли это надо было для дела, но почему-то он ощущал в этом потребность. Положив вещи в номере, он его внимательно осмотрел. Номер ему понравился. Для люкса, конечно, уж очень скромно, зато все обставлено с каким-то милым изяществом. Ощущается вкус того, кто это делал. Но долго пребывать в номере не хотелось. Он решил прогуляться по городу. И часа два бродил по его улицам. И лишь укрепился в первом своем впечатлении, у города, в самом деле, есть свое очарование. Есть такой тип женщин. Их нельзя назвать красивыми, но они привлекают к себе взор.

Хьюз вернулся в гостиницу. Перед тем, как войти в здание долго смотрел на окружающую ее панораму. За отелем сразу же поднимались горы, выше которых было только ослепительно голубое небо. Потом решительно вошел в отель. И сразу же увидел Векшину. Она заполняла какую-то бумагу. Он двинулся прямо к ней.

— У вас есть замечательное место. Я потрясен такой красотой.

Векшина подняла голову от бумаг и внимательно посмотрела на своего постояльца. И Хьюза охватило какое-то странное ощущение от этого ее взгляда — что-то вроде небольшой паники. Понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с ней.

— Мне тоже очень нравится здесь.

— Но говорят, что после принимать решения о проведении в вашем городе Олимпийских игр, сюда потянуться много людей. И все тут меняться.

— Да, вы, правы, народу тут стало намного больше. Могу судить по своей гостинице. Раньше у меня почти всегда были свободные места, а теперь все забронировано на два месяца вперед. — У вас, наверное, хорошо идти бизнес?

— Не жалуюсь. Сейчас работы прибавилось.

— Но, я думаю, тяжело справляться такой молодой и красивой женщине с таким сложным бизнесом.

— Спасибо за сочувствие, но я справляюсь. И намерена справляться и впредь.

— О, я вижу, вы есть уверенная в себе женщина.

— Какая уж есть. — Векшина снова вернулась к прерванному Хьюзом занятию.

Он не напрасно сюда приехал, теперь он лучше представляет, с кем ему придется сразиться, мысленно отметил он.

— Для бизнесмена это есть крайне важное качество — уверенность в собственных силах. Поверьте мне, я кое-что понимать в этом деле, — произнес Френсис Хьюз.

— Вы занимаетесь бизнесом? — спросила Векшина. Ее удивляло любопытство этого иностранца.

— Да.

— А можно спросить, в какой сфере?

— О весьма далекой от вашей, — улыбнулся Френсис Хьюз. — Но мне казаться, что к вам должно поступать сейчас много предложений о продаже вашего бизнеса.

— Да, кое-какие предложения есть.

— И как вы на них реагировать?

— Отрицательно. Я не собираюсь его продавать. Гораздо надежней иметь свое дело, чем деньги. Деньги имеют свойство быстро улетучиваться, а гостиница будет кормить меня всю жизнь.

— Очень разумный подход делу. Вы умеете принимать правильные решения.

— Очень хотелось, чтобы это было именно так. Но боюсь, это бывает не всегда. Извините, но мне надо идти. Приятно было побеседовать.

— С моей стороны не есть очень красиво вас задерживать. Извините меня.

— Ну что вы, вы же мой постоялец. Я всегда рада с вами поговорить. Просто сейчас мне нужно срочно домой.

Френсис Хьюз задумчиво смотрел, как быстро удаляется владелица гостиницы. Его вдруг охватили плохие предчувствия. Ему понадобились усилия, чтобы прогнать их. Разумеется, это просто мимолетные эмоции. Но с этой дамочкой будет не так-то легко справиться.

9

Света включила утюг и разложила на столе рубашку мужа. Глеб собирался на службу и, как всегда, в последний момент выяснилось, что ему нечего надеть. Это ее раздражало. Почему все мужчины такие беспомощные? Даже самые мужественные из них, в домашней обстановке ведут себя как малые дети. Никогда не знают, где у них и что лежит. Жена у таких мужей, как запоминающее устройство — нажал кнопочку — и она тут же выдала всю нужную ему информацию.

Глеб был именно таким супругом. Каждое утро, отправляясь на службу, он находил свежевыглаженную рубашку и брюки, аккуратно висящими на стуле. Ему оставалось просто взять и надеть их, не заглядывая при этом ни в шкафы, ни в тумбочки. И все равно он умудрялся задать Свете кучу вопросов по поводу местонахождения его носков, носовых платков или галстуков. Света вздохнула. Ей было интересно, существуют ли в этом мире мужчины, способные самостоятельно, без помощи женщин, собраться на работу. Она постаралась представить, как делает это Виталий. Ведь рядом с ним не было ни жены, ни матери. А одет он был всегда с иголочки. Неужели он сам заботится о себе? Свете трудно было в это поверить. Разве может такой шалопай и разгильдяй, как Виталий, думать о чем-нибудь, кроме развлечений? Света задала сама себе кучу вопросов, но так и не нашла на них устраивающего ее ответа.

Мысли ее понеслись далеко. Она вспомнила свою последнюю встречу с Виталием. Перед ее глазами, как по мановению волшебной палочки, предстал его загородный дом. Не дом, а настоящий дворец. Света даже не думала, что в таких домах могут жить люди. Вот особняк так особняк! Не то, что их с Глебом однокомнатная малогабаритная квартирка, которую даже квартирой назвать нельзя, особенно после того, как она увидела жилище любовника. Да у них не квартира, а просто конура собачья! Света все больше распаляла свое воображение. Из ее глаз уже готовы были брызнуть слезы. Ну, почему? Почему, одним все, а другим ничегошеньки. Она живо представила, как эти хоромы Виталия достанутся его будущей жене. Она даже вообразила эту женщину, как она может выглядеть, какая у нее фигура, характер. Ну, конечно же, той было далеко до такой умницы и раскрасавицы Светы. Но ведь достанется вся эта роскошь не ей, Свете, а какой-то глупой пустышке. Света знала Виталия, он выберет себе именно такую.

Неожиданно она подумала о Виталии с ожесточением. Ведь он просто пользуется сейчас ею. А потом, когда она надоест ему, выбросит Свету из своей жизни, нисколько не задумываясь, какую боль при этом ей причинит.

— Ну, что ты копаешься. Давай быстрее. Опаздываю ведь, — раздраженный голос Глеба донесся до ее слуха. Света моментально возвратилась из области своих грез на землю.

— Я тебе не автомат. Подожди немного, — огрызнулась она.

— У тебя всегда так. Нет, чтобы приготовить все с вечера, — не унимался Глеб. Он явно был не в настроении и его настрой сразу передался Свете.

— Откуда я знала, что у тебя нет ни одной глаженой рубашки. — Она потихоньку начинала закипать, но усилием воли ей еще удавалось держать ситуацию под контролем. Ей не хотелось начинать день с перебранки. Последнее время они случались в их семье слишком часто. Света знала, откуда это идет. Она устала. Устала много работать, а потом заниматься домашними делами, устала считать каждую копейку, устала от неустроенного быта. Она жила с ощущением, что у нее в этой жизни нет никаких прав, а одни сплошные обязанности. Может, и Виталий появился в ее жизни из-за того, чтобы хоть как-то отвлечься от заедающей ее бытовухи.

— Ты жена. Это твоя обязанность следить за моими рубашками, — Глеб словно читал ее мысли.

— Да я накануне все твои рубашки перегладила. Когда ты только умудрился все использовать, — Света заметила, что вот уже несколько минут подряд она водит утюгом по одному и тому же месту. Это было плохим симптомом, значит, ему все-таки удалось ее завести, как ни старалась она абстрагироваться.

— Я меняю их каждый день, — четко, почти по слогам выговорил Глеб.

— На работу ты ходишь пять дней в неделю, а рубашки у тебя всего четыре.

— Значит надо чаще стирать.

— Ага, я тоже работаю, а не дома сижу. Каждый день не настираешься, — Света уже едва сдерживалась.

— Ну, тогда сходи в магазин и купи еще несколько штук. Будешь реже стирать. В чем проблема не понимаю.

Эти слова Глеба произвели эффект разорвавшейся бомбы.

— В чем проблема говоришь? — в ее голосе послышались визгливые нотки. — Ты когда в магазин последний раз заходил не припомнишь случайно? — выкрикнула она прямо Глебу в лицо. Он сделал вид, что ничего особенного не произошло и продолжал совершенно спокойным тоном, — А это не мужская обязанность по магазинам бегать. Мое дело деньги в дом приносить. А ты уже сама смотри, как ими распорядиться.

Свету уже просто трясло от его спокойствия.

— Так я и распоряжаюсь на те копейки, которые ты называешь деньгами. Только на них лишнюю рубашку не купишь. Ты хоть знаешь, сколько сейчас приличная рубашка стоит?

— Свет, ну, откуда мне знать.

— А ты поинтересуйся, прежде, чем давать мне советы по поводу покупок.

— Ну, сколько. Рублей пятьдесят поди.

— Ты, где живешь, — у нее внутри все уже клокотало от злости, — Спустись с небес на землю. Пятьсот рублей, как минимум.

— Что? Пятьсот рублей? — Глеб округлил глаза, — Да не может такого быть. У нас Сева на работе покупает рубашки за сто рублей. Так я думал, что он переплачивает.

— Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Такая рубашка у тебя через месяц по швам расползется. И вообще, мне надоело считать копейки. Сколько это будет продолжаться, — все больше распалялась Света.

— Я получаю не самую низкую зарплату. Другие еще хуже живут, чем мы, — Глеб понимал нелепость своей попытки такими аргументами утихомирить жену, но ничего другого в его голову не приходило.

— А что ты сравниваешься с теми, кто хуже, ты сравни себя с теми, кто лучше живет.

— Ну, если взять Валентин Семеныча, у него доход поболи будет. Ну, так что. Квартира у него трехкомнатная, а не как у нас однушка. Так нам вдвоем не тесно, правда? — Глеб надеялся на благоразумие жены, но не тут-т было. В нее словно бес вселился, и она продолжала ему перечить с неистовой силой.

— Это тебе может и не тесно. А ты у меня спросил? Мне то как?

— Ты никогда раньше не жаловалась, — Глеб совсем растерялся. Ему всегда казалось, что Свету вполне устраивает их скромная жизнь. Он искренне считал, что с милым рай и в шалаше. Неожиданное ожесточение Светы застало его врасплох.

— Не жаловалась. Потому что ничего в жизни не видела лучше этой однушки. А теперь увидела, как люди живут! — выдохнула в негодовании Света.

— Да, что ты такое видела?

— Люди живут в особняках. А в такой конуре, как у нас, у них собаки даже не живут, вот. — После этих слов Света неожиданно успокоилась. Она высказала свои претензии, и ей стало легче. Света даже удивилась, почему она не делала этого раньше. Думала, что щадила его, а на самом деле только себе хуже делала.

— И где же ты это видела, интересно. Тебя туда приглашали, что ли, — заинтересовался Глеб.

Света сообразила, что ляпнула лишнее и тут же придумала на ходу.

— Машка с работы рассказывала. Она убирается у одних. Так у них в доме и бассейн, и тренажерный зал, и оранжерея, и сауна, и…

— Да, ладно сказки рассказывать, — прервал ее Глеб, — Больше слушай эту Машку. Она тебе еще не то расскажет. Лучше иди на кухню, по-моему, там у тебя что-то горит.

— Ой, мамочки, я совсем забыла, — Света бросилась на кухню. Ну, конечно, она забыла отключить плиту и каша пригорела. Света выложила то, что осталось от каши на тарелку, и принялась чистить кастрюлю. Зря она затеяла этот разговор. Толку от него никакого, а настроение испорчено. И вот теперь еще эта кастрюля. Света потянула носом воздух. Из комнаты несло паленым. Утюг! Она забыла его отключить. Света метнулась в комнату. Глазам ее предстала безрадостная картина. Она схватила недоглаженную рубашку, на ней красовалось желтое пятно подпалины.

— Ой, мамочки! — Света растерянно смотрела на рубашку, соображая, в чем же теперь отправлять Глеба на работу.

— Давай сюда, — Глеб вырвал из рук Светы испорченную рубашку и, не скрывая злости, стал натягивать ее на себя.

— Д а, как же ты пойдешь в таком виде, — Света чувствовала себя виноватой и не знала, как загладить свою вину.

— Так и пойду. Пусть все видят, как моя жена о муже заботится, — с этими словами Глеб вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

Глава 3

1

Ярцев позвонил в квартиру Векшиной ровно в восемь. По его расчетам в это время она должна уже быть дома. Даже, если она еще не пришла с работы, ему есть о чем поговорить с ее братцем. Хорошо, что он оказался художником. Ярцеву даже ничего не пришлось придумывать специально, чтобы наладить с мальчишкой контакт. Он посчитал это хорошим знаком. Если с самого начала дело идет, как по маслу, значит, таким же будет и его продолжение. Ярцев это знал по собственному опыту. А еще он был уверен, что гладкое начало любого дела символизирует заинтересованность в нем каких-то иных надчеловеческих сил. Есть они или нет, он не особенно задумывался над этим вопросом. Просто иногда он явно чувствовал проявление в своей жизни чего-то такого, что как будто подталкивало его в определенном направлении. И если он не сопротивлялся и следовал по обозначенной траектории, ему неизменно сопутствовал успех. Вот и сейчас, стоя перед закрытой дверью квартиры Векшиной, его не покидало ощущение, что перед ним раскроется не просто дверь заурядного дивноморского жилища, а ни больше, ни меньше, чем двери самой судьбы.

Конец ознакомительного фрагмента.