Тайная сила, или Новые приключения кота Мячика

Владимир Геннадьевич Трофимов

За стенкой глубокой норы происходит что-то странное, как будто там кто-то есть. Мячик, Барсук и Гусар отправляются узнать, но попадают в таинственную пещеру, где встречаются с волшебством.

Полёт на Гусаре

Ближе к ночи Мячик навестил Гусара. Жил он в отгородке под навесом, куда дед Егор определил его с двумя гусынями на лето. Их семья — это всё, что осталось от прежней стаи, остальных распродали перед самой зимой.

Несколько дней назад молодые гусыни впервые уселись на яйца, чем разом нарушили весь их привычный уклад. День и ночь они пропадали в гнёздах, а вот Гусар, как это ни странно, изнывал от избытка свалившейся на него свободы. Кто бы мог подумать, что самому с собой может быть так скучно! Зато как он был рад-радёшенек другу, даже выбежал ему навстречу.

— Мячик, вот здорово, что ты пришёл! Я тут с тоски умираю.

— Но у тебя же дамы. Развлекай.

Мячик учтиво поклонился гусыням, на что те ответили чуть заметным кивком.

— Большего не жди, — сказал Гусар, увидевший недоумение в глазах кота.

— Это почему?

— Да они как чумные, все думы — о потомстве. А ты говоришь: развлекай. Кто бы меня развлёк.

— Вот я и развлеку, — сказал Мячик, отходя в сторону.

Возле пруда они уселись на траву. Мячик сообщил новость:

— Барсук позвал к себе. Что-то у него срочное к нам.

— Ну и?

— Завтра до восхода надо выйти. Тебе как, можно исчезнуть?

— Не можно, а нужно! — обрадовался Гусар. — Дружище, ты опять меня выручаешь.

Кот посмотрел в сторону закутка.

— А гусыни?

— Да что с ними сделается? Еда есть, вода есть, закрыты, дел никаких — сиди себе.

— Тогда до завтра.

— Жду, — бросил на ходу Гусар и прыгнул в воду…

Когда на сонное небо легли первые мазки рассвета, густую тишь, особенно хрупкую в этот час, нарушил мягкий нежный голос:

— Подъём!

Гусар открыл глаза. Возле упругой сетки, отделявшей гусиную семью от остального мира, рыже-дымчатым пятном расплылся Мячик.

Гусар пошевелился. Чуткие гусыни тревожно приподняли головы.

— Т-с-с, это ко мне, — предупредил он, и головы опять уткнулись в перья.

Гусар беззвучно отделился от подстилки.

В узкую щель между дверцей и стойкой забора смотрела блёклая полоска неба. Гусар просунул в эту щель клюв, с усилием надавил на щеколду, и она покорно поползла кверху. Дверца открылась.

— Ух ты, — прошептал кот. — А закроешь?

Гусар тихонько вышел, развернулся, грудью нажал на дверцу. Как только та упёрлась в косяк, он кончиком клюва умело проводил щеколду на прежнее место.

Мячик широко улыбнулся:

— Ты так вырос в моих глазах.

— Это ещё не всё, — гордо поднял шею Гусар. — Смотри!

Он разбежался, легко взлетел, а затем так же легко приземлился на той стороне забора.

«И когда научился?» — подумал Мячик, карабкаясь по сетке.

— Ну что? — встретил его торжествующий Гусар.

— Здорово! А хозяин об этом не знает?

Гусар уверенно покачал головой:

— Я осторожно.

Мячик окинул взглядом крепкую фигуру гуся. Как он вырос и каким стал красавцем! Особенно нравились коту почернённые кончики больших белых перьев. Когда Гусар их расправил, это было похоже на большой китайский веер, висевший в доме на стене возле кровати, — подарок хозяйке, много лет назад привезённый дедом Егором. Мячик редко, но заходит в спальню и всегда поражается длине перьев у веера. Это какие же огромные птицы должны их носить! У Гусара, правда, поменьше, но тоже впечатляют.

— О чём задумался? — прервал его мысли Гусар.

— Да так, — Мячик оглянулся на забор. — Прошлым летом я спокойно волок тебя на себе, а сегодня ты меня просто раздавишь.

Гусар преданно посмотрел на друга.

— Твою спину я никогда не забуду.

Когда заря опалила горизонт, они стояли на берегу речки. Год назад один из них переправлялся вплавь, а другой по стволу черёмухи.

— Ну что, как тогда? — предложил Мячик.

Вместо ответа Гусар поманил его крылом:

— Садись.

Мячик усмехнулся:

— Ты мне, конечно, друг, но свалиться в воду я не хочу.

— И не мечтай! — возмутился Гусар.

Шумно захлопали крылья, на Мячика налетела плотная волна воздуха, он зажмурился, а когда открыл глаза, Гусар уже приземлялся на другом берегу.

Тут и солнце выкатилось, такое яркое, да на чистейшем небе, как счастливое предвестие дня.

Какая же это прелесть — отважный поступок на глазах ликующей природы!