Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

Владимир Вячеславович Микульский, 2011

5,5 тысяч лет назад в Междуречье, в развивающемся городе Кадингир, происходит военный переворот и власть захватывает верховный жрец. Город получает новое имя Вавилон. Царь страны Аккад, расположенной на северо-западе Междуречья, пытается подчинить своему влиянию Элам, страну на востоке от Персидского залива, и, объединив ресурсы и силы, завоевать Междуречье. Его планам противодействуют Вавилон, Алум Ашшур (будущая Ассирия), на то время еще слабая торговая республика, и часть знати Элама.

10. Плавание по Евфрату

Вскоре процессия исчезла из глаз отплывших людей, а мимо плотов и кораблей по обоим берегам Евфрата быстро пробегали многочисленные городские трех — и четырехъярусные постройки с плоскими крышами. С правой стороны, там, где был царский дворец, рассматривать панораму города мешала построенная вдоль кромки берега стена, в которой напротив каждой улицы были сделаны ворота, открытые днем и закрывающиеся на ночь. Кое-где такая же стена уже была сделана и по левому берегу, но работы по ее возведению там были еще в самом начале.

Хутрап сидел на невысокой мягкой скамеечке в передней части плота. Рядом с ним стоял скандинав, рассматривая набегающую панораму города. Чуть поодаль, по-восточному скрестив ноги, с бесстрастными лицами, будто бы ушедшие в себя, сидели Шамши и Бурна. Их неподвижность отнюдь не смущала скандинава. Он понимал, что в случае какой-либо опасности переход к действию у обоих жрецов будет практически мгновенным. Они ведь, несмотря на молодость, были высококлассными телохранителями. А в том, что они любой ценой постараются выполнить поручение верховного жреца по охране особы посла, он не сомневался.

— Эта часть города защищена пока еще не особо, — нарушил молчание скандинав, кивая на городские постройки левого берега, где среди них возвышалась громада зиккурата.

— Нынешний царь Дамик-илишу достроит эту стену за несколько ближайших лет, — заметил подошедший к ним Набонасар, — я собственными ушами слышал, как он давал такое поручение городским зодчим.

— Кроме того, он будет строить вокруг города еще одну стену, — сказал Хутрап.

— Разумно, — согласился скандинав, — а то ведь в случае осады города между стенами обычно выращивают урожай, помогающий прокормить население и войско, а у Вавилона такого межстенного пространства до сих пор нет.

— Это дело поправимое, — Хутрап поправил прическу, начавшую разрушаться от встречного ветерка, — не забывай, что город Кадингир еще только начинает зваться Вавилоном, еще далеко не все привыкли к этому имени. Да, кстати, а почему на плотах находятся ослики? — он кивнул на плот, плывущий спереди них, в задней части которого меланхолично жевали траву четыре ослика.

На плотах, находящихся позади, также было по несколько осликов.

— Ты не местный, — засмеялся Набонасар, — поэтому не знаешь!

Скандинав также улыбнулся.

— Все очень просто, — продолжал пояснять начальник охраны каравана, — видишь, как быстро мы плывем? Течение реки очень сильное. Добравшись до Ниппура, мы высадимся на берег, плоты разберем и продадим на дрова. Однако кожа дорого стоит, тем более уже сшитая по размеру кораблей, поэтому в торговых караванах ее подсушивают, грузят на осликов и отвозят домой, чтобы обтянуть затем новые корабли или плоты.

— Однако мы не собираемся возвращаться, — заметил посол.

— Но из Ниппура мы пойдем к восточному рукаву Евфрата, через который надо будет еще переправиться. Если не взять с собой кожу, как мы сможем сделать плоты для переправы?

— А почему ты решил, что нам надо будет строить столько же плотов и кораблей, что есть у нас сейчас? — спокойно спросил скандинав, — на мой взгляд, ты сделал ошибку, взяв осликов на каждый плот и корабль, перегрузив их этим. Видишь, большая часть плотов еле выступает над водой. Сейчас у нас два с половиной десятка плотов и полдесятка кораблей. При переправе через второй рукав реки, я думаю, достаточно будет пяти плотов. Нам же не сплавляться, а только переправиться. Мы выиграем за счет уменьшения количества плотов дня два-три, если не больше. Изготовить их полдесятка — это не три десятка. А переправа — это быстро. За день все сделаем.

— А ведь он, пожалуй, прав, — заметил посол.

— Как-то я не подумал сразу об этом, — сокрушенно сказал Набонасар, — да ладно, в Ниппуре продадим и лишних осликов.

Первое время берега реки были усеяны усердно работающими крестьянами. Во многих местах стояли «журавли», поднимающие воду из реки вверх, откуда она по деревянным выдолбленным половинкам труб распределялась на поля. Затем поля стали попадаться все реже и реже, пока вовсе не перестали встречаться.

Громада зиккурата с храмом на вершине еще долго поднималась над горизонтом, пока и она не растаяла вдалеке. Теперь вокруг по берегам великой реки Евфрат были только невысокие холмы, покрытые степной растительностью, еще не начавшей выгорать на уже жарком солнце.

Во многих местах берега густо поросли тростником, по которому, как по воде, ходили волны, вызываемые небольшим ветром.

Изредка по берегам встречались небольшие, домов в пять-десять, деревушки. Тогда вокруг них зеленели отобранные у засушливой земли поля, засеянные пшеницей и льном, хорошо произрастающих в местных условиях, а на склонах близлежащих холмов паслись отары овец.

Завидя плывущий по реке караван, как правило, от деревушек отделялись одна-две небольшие лодки, с которых местные жители на ходу пытались продать что-нибудь из съестного — сыр, вяленое мясо. Предлагались также изделия из шерсти — ковры, теплые накидки.

Ближе к вечеру подплывшие со своим товаром местные жители обмолвились, что дети-пастухи сегодня видели вдали отряд всадников, быстро скачущих вдоль реки в направлении, попутным ее течению. То есть движение всадников совпадало с движением каравана.

Набонасар отдал приказ плоты повернуть к берегу, благо он почти везде был пологим, и пристать к нему в любом месте было нетрудно. По его просьбе отыскали и привели двоих мальчишек, старшему было зим двенадцать-тринадцать, младшему около десяти. По их рассказу, они оставили отару пастись у подножия холма, а сами поднялись на его верхушку, намереваясь просто полежать там, и тут младший из них, самый остроглазый, разглядел двигавшееся в их сторону темное пятно на горизонте. На всякий случай они припали к земле, слившись с травой, стараясь не высовываться. Обминая холм с другой стороны, быстро промчалась группа всадников. Их было несколько десятков, одежда отличалась от местной. Все вооружены. Отару, пасущуюся с другой стороны холма, они не заметили и умчались дальше.

Набонасар бросил каждому из них мелкую монету, которую они ловко подхватили грязными ладонями и тут же, засунув за щеку, убежали прочь.

Появление неизвестных всадников заставило усилить бдительность. Теперь караван плыл уже не у берега, а выходил ближе к середине уже широкой реки. И с берега стрелами достать его было уже невозможно. Не только на идущем впереди плоту, но и на всех других плавсредствах были выделены наблюдатели, которые должны были следить за берегами. Впрочем, всадники могли быть охраной какого-нибудь заезжего посла или местного богатея, отправившегося, например, на охоту. Совсем необязательно их появление несло угрозу. Однако начальник охраны каравана Набонасар никакие меры предосторожности не считал излишними и постоянно был настороже. Однако все было спокойно, и до того времени, когда уже надо было останавливаться на ночевку, ничего особенного не случилось. Плоты и корабли сработаны были добротно. Ни один из кожаных мешков, основа плотов, не спустил воздух, не протек ни один из швов сшитых кож на днищах кораблей. Все было просто идеально.

Продолжать плавание ночью было нельзя. Река изобиловала поворотами, изредка встречались отмели, а при большой скорости течения быстро отвернуть большие плоты в сторону было практически невозможно.

Набонасар дал команду пристать к берегу на ночевку, когда спереди по левому борту показалась какая-то небольшая, домов в пять, деревенька. Пока плоты направлялись к берегу, быстрое течение уже унесло караван вниз за деревню. Вскоре на берегу уже устанавливали шатер для посла, сводили с плотов и кораблей лошадей и верблюдов, чтобы дать им возможность подкормиться и размяться, разжигали костры и ставили на огонь котлы. Набонасар на вершинах близлежащих холмов выставил караулы.

Шатер ставили только для посла. С ним в шатре ночевал также и скандинав, которому это вменил в обязанности царь Вавилона Дамик-илишу, нанимая охранником Хутрапа. Все остальные спали под открытым небом, благо ночами было очень тепло. Правда, очень донимали комары, однако у каждого была специальная накидка от них. Но горе было ночью тому, у кого открывалась хотя бы какая-то часть тела. Она сразу же становилась обеденным столом для комариных полчищ, и человек, проснувшись от жгучей боли, еще долго после этого не мог заснуть снова, а волдыри от комариных укусов еще долгое время страшно зудели и чесались.

А вскоре после того, как первые дымы поднялись вверх, с одного из холмов передали сигнал о том, что сюда направляются какие-то люди. Во главе полусотни всадников начальник охраны каравана поспешил к ним навстречу. Людьми оказались старейшина деревни в сопровождении еще троих мужчин. Их провели к послу. Оказалось, что они видели проплывающий караван и правильно предположили, что караванщики остановились здесь на ночевку. Старейшина пригласил Хутрапа на ночлег в деревню, но тот отказался, сославшись на большую усталость после длительного плавания, но пообещав утром перед отплытием обязательно заехать в деревню. В ней проживало всего-то десятка три человек, включая женщин и детей. Проплывающие мимо останавливаются здесь крайне редко, и все будут рады увидеть свежего человека. На осторожные расспросы о всадниках старейшина уверенно отвечал, что никто из деревенских уже давно посторонних не видел. А на лошадях здесь вообще никто не передвигается — река под боком. Посол подарил старейшине кинжал в узорчатых ножнах, старейшина, в свою очередь, подарил послу небольшой красиво вытканный коврик ручной работы с толстым ворсом. После чего старейшина со своим сопровождением удалился.