Четвертый президент

Владимир Баранчиков

Василий Ломакин, жизнелюб и авантюрист, ставит перед собой благородную цель – спасти человечество от коронавируса, и погружается в мир фантастических и опасных приключений. Природный юмор и находчивость часто выручают его в безвыходных ситуациях. Тайная миссия, любовь и загадочный Иной Мир – помогут ли они стать президентом России?

© Владимир Баранчиков, 2023

ISBN 978-5-0059-1219-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я мог бы вести чудесную, радостную жизнь, не будь я глупцом.

Иоганн Вольфганг Гете. «Страдания юного Вертера»

Глава 1. Сауна

Как-то раз, насмотревшись на «Черный квадрат», решил Василий Петрович Ломакин расслабиться и в одиночестве предаться размышлениям: что главное в жизни, когда отовсюду коронавирусом пугают? Поневоле задаешься таким вопросом, когда у тебя есть все — и университетский диплом, и депутатская неприкосновенность. Сеанс погружения стартовал в мыслительной комнате Васиного особняка, точнее, мыслительная комната располагалась в сауне. Там, где тепло и тишина, и, главное, без женского соблазна, чтоб не отвлекали своими прелестями, ибо сосредоточенность и отстраненность — первое и необходимое условие! А, во-вторых, чтоб рядом стоял столик с горячими сосисками и водкой — а чего такого, а чего такого? Это как раз и не лишнее! Ломакин уважал поэтическое творчество Андрея Макаревича — автора текста популярной на все времена песни «За тех, кто в море», тем более, что тема эта была методологически близка и понятна Васе. Уединился бард, взял бутылку коньяка да и стал писать разные слова под рюмочку… Оказывается, гениальное-то все просто, нужно в кармане иметь в свое время всего-то восемь рублей двенадцать копеек за три звезды. Если не врет, конечно. И если водка — эквивалент коньяка в смысле возможности встречи с Музой.

— Но последний тезис нуждается в опытной проверке, — решил Василий. Наступила пауза, столь необходимая в смелом эксперименте.

— Нет, не врет — однозначно подтвердил Вася после первой, ощутив знакомые шевеления в черепной коробке. — И похоже — эквивалент.

Проблема перестала быть абстрактной и даже стала приобретать некую неуловимую осязаемость. Для снятия этого логического противоречия пришлось тяпнуть вторую. Стало душновато, Ломакин ослабил галстук и расстегнул пиджак на одну пуговицу, но не более — положение обязывает даже в сауне. Процесс пошел, и Василий тихонько начал прямо с припева:

— Я пью до дна, за тех кто в море.., — дожевав огурец, он смелее развил тему и дошел до главной мысли, — Та-рам, папа-папа — папам, та-рам, папа-папа — папам!

Правильный ритм был найден, дело налаживалось, творческий процесс ативизировался, даже рожа покраснела. Он в брейнсторминге! Ох, как лингвист Ломакин ненавидел это слово, все эти англицизмы проклятые, но ничего не поделаешь: метод есть метод. А может, проще выразить по-русски: мозговой штурм? И тут мысль неожиданно закривилась: а с другой стороны, ну чем заменить понятие «доллар», ну не рублем же? Эта внезапная, греховная, явно непатриотичная сентенция отвлекла Петровича от главной трассы его нейронной мозговой коммуникации, рвались тонкие ассоциативные связи… Вот дьявол, его козни! Сразу стало как-то неуютно, эйфория улетучилась. Возник беспричинный, панический страх, ведь спущена установка: мы избавляемся от доллара! Ну что, забыли, что ли… Ломакин слегка просел и автоматически ослабил ремень на брюках — так, на всякий случай… Правая рука Васи внезапно предательски потянулась к бутылке, реализуя подсознательный рефлекс суперменов — желание добавить, однако левая рука, которая пока еще подчинялась разуму, остановила ее на полпути к заветной цели. Надо было срочно выходить из ступора, и, к счастью, вновь где-то в извилинах прозвучала мудрая мысль:

— Лечить подобное подобным!

Да, именно так, песню — песней, — согласился с профессором Воландом Василий, хотя не понял сути его изречения, и вновь затянул, но уже с пафосом:

— С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре…

На всякий случай он допел до последней строчки, пытаясь хоть как-то реабилитироваться, и, по-возможности проникновенно, как Марк Бернес. Правда, голос Василия не отличался силой и обертонами, но тонкая душа, он пел ею… Она то, душенька, неожиданно задрожала, не выдержав глубины эмоций, заложенных в мелодии и простых, понятных каждому русскому словах, и расплакалась. И тут правая рука Васина вновь вышла из-под контроля и плеснула сразу полстакана. Пришлось пить, залить душу-то…

Ну, а дальше? А что дальше — дальше как всегда. В общем, ночью бесстыжие бабы снились, назавтра балда гудела прилично, пришлось пивком полировать и брать творческий отпуск у самого себя на один день.