Утопленница

Владимир Анин, 2015

Первая повесть из цикла «Екатерининский парк».Доблестные стражи порядка, один из которых приходится внучатым племянником находчивой пенсионерке Екатерине Андреевне Романовой, решают отмахнуться от старика, якобы встретившего в Екатерининском парке свою покойную жену. Тогда Екатерина Андреевна затевает собственное расследование.Повесть впервые была опубликована на страницах легендарного «Искателя» в 2016 году.

Вечерело. Невиданный для сентября зной сменялся зябкой прохладой. В опустевшем летнем кафе негромко играла музыка. В такой час в будни здесь, как правило, никого уже не бывало. Но в этот вечер за крайним столиком сидел одинокий посетитель — седовласый мужчина преклонного возраста в светлом льняном костюме — и как будто не собирался уходить. Молоденькая официантка уже несколько раз демонстративно проходила мимо и порывалась забрать пустую кофейную чашку, но посетитель никак не выпускал ее из рук. Перед ним на столе лежали белая фетровая шляпа и раскрытое потрепанное портмоне с фотографией — красивая статная блондинка лет шестидесяти, застывшая в танце с невидимым партнером. У ног посетителя, высунув розовый язычок и часто дыша, лежала маленькая лохматая собачонка, привязанная к стулу тонким поводком.

Старенький динамик сделал паузу, сдержанно фыркнул и принялся изливать в эфир теплую и нежную, как байковое одеяло, песню «Лаванда» в исполнении Софии Ротару.

— Что-нибудь еще будете заказывать? — спросила официантка, в очередной раз подходя к столику с припозднившимся клиентом

— А… Нет, нет. Благодарю, — спохватился мужчина. — Сколько с меня?

— Сто пятьдесят рублей.

— Вот, пожалуйста.

Посетитель надел шляпу, взял на руки собачонку и вышел из кафе.

Путь его пролегал через Екатерининский парк, что раскинулся неподалеку от Олимпийского проспекта, — один из тех небольших московских парков, о существовании которых не подозревают даже многие москвичи. Яркий и нарядный днем, это парк казался таинственным и немного пугающим ночью. Но мужчина уверенно шагал по темной аллее, неся на руках свою четвероногую подружку, беспокойно поглядывающую по сторонам. Очевидно, он частенько ходил этой дорогой.

Внезапно из темноты, со стороны притаившейся у пруда ротонды, донесся странный звук. Поначалу мужчина не придал этому значения, но когда до него долетели слова, произнесенные до боли знакомым голосом, он замер как вкопанный.

— Веничка-а-а! — завывал голос в такт нарастающему ветру.

Из-за ротонды медленно выплыла одетая в белое тонкая женская фигура. Невесомая, она словно зависла над землей, излучая призрачное сияние. Мужчина машинально сунул руку в карман пиджака в поисках очков. Но очков там не оказалось — видимо, оставил дома.

— Нателла? — щурясь, пробормотал мужчина.

— Потанцуем?

Нателла вытянула вперед руки и медленно двинулась в его сторону. Собачонка тихонько завыла.

— Нет! Этого не может быть! — вскричал мужчина.

Он в ужасе попятился, оступился и, выронив собачонку, рухнул навзничь. Собачонка, обнюхав бесчувственное тело своего хозяина, принялась отчаянно тявкать в темноту.

Из подъезда дома номер три, что по улице Советской Армии, выпорхнула стройная дама в элегантном спортивном костюме. Издалека ее можно было принять за молодую женщину, однако проступающая сквозь безупречный макияж сеточка морщинок на лице, предательские складочки на шее и излишне суховатые пальцы на руках выдавали в ней даму весьма почтенного возраста. Но, несмотря на свои семьдесят лет, Екатерина Андреевна Романова выглядела не более чем на пятьдесят пять. Высоко поднятая голова, гордая осанка говорили о ее знатном, благородном происхождении. Хотя в те годы, когда родилась Екатерина Андреевна, знати в нашей стране давно уже не было, а благородство не имело никакого отношения к благости рода.

Итак, моложавая пенсионерка вышла на утреннюю пробежку. Близость Екатерининского парка располагала к подобным моционам. И поскольку Екатерина Андреевна никогда не пренебрегала физкультурой, то ее там знали все, кто по той или иной надобности оказывался в парке утром. Даже собаки, выгуливающие своих зевающих хозяев, замирали при виде бегущей Екатерины Андреевны и принимались весело махать хвостом.

Неподалеку от пруда два таджика — низкорослый степенный Сархат с лицом, похожим на пересушенный урюк, и долговязый суетливый Анзур, у которого только-только начали пробиваться усы, — собирали первую опавшую листву. Сархат неторопливо помахивал метлой, формируя небольшие кучки, Анзур руками перекладывал листья в тачку.

— Ассалому алейкум, Екатрин Андревна! — воскликнул Сархат, завидев пробегающую мимо Романову, и низко поклонился.

— Субх ба хайр! Корхоятон чи хел?¹ — ответила Екатерина Андреевна.

— Хуб. Аз шумо пурсем?² — Сархат расплылся в улыбке, демонстрируя четыре золотые коронки.

— Ташаккур, хама кор хуб³, — улыбнувшись в ответ, пропела Екатерина Андреевна и побежала дальше.

— Саломат бошед!⁴ — крикнул ей вслед Сархат и, нахмурившись, повернулся к Анзуру. — Пачиму она таджикски можит учить, а ты руски ни можишь?

Анзур смущенно потупил взгляд.

Тем временем Екатерина Андреевна, пробежав трусцой до конца аллеи, уже собралась повернуть назад.

— Может, вам показалось? — произнес поблизости раздраженный мужской голос.

Екатерина Андреевна остановилась и оглянулась. Никого. Мгновение она прислушивалась, потом слегка присела и юркнула в заросли сирени.

На лужайке стоял растерянный седовласый мужчина в белой фетровой шляпе с маленькой лохматой собачонкой на руках. Перед ним нетерпеливо расхаживал взад-вперед утомленный жизнью капитан Завадский, старший оперуполномоченный районного отдела полиции, вечно одетый в мятый костюм неопределенного цвета, с потертой кожаной папкой подмышкой. Чуть поодаль переминался с ноги на ногу юный напарник Завадского лейтенант Чайкин. Он, в отличие от своего старшего товарища, предпочитал джинсы и кроссовки. Однако неизменный атрибут опера — папка — присутствовал и в его «гардеробе».

— Позвольте! Но я не сумасшедший! — воскликнул седовласый мужчина и, словно за поддержкой, посмотрел на свою собачонку.

Полицейские переглянулись. Чайкин не смог сдержать улыбки и поспешил отвернуться.

— Вениамин Аркадьевич, — с плохо скрываемым раздражением произнес Завадский, — вы же сами сказали, что ваша жена умерла в прошлом году. Так?

— Так! — согласился Вениамин Аркадьевич, он же — седовласый мужчина с собачонкой.

— А позавчера вы видели ее возле этой ротонды, так?

— Именно!

Завадский с Чайкиным вновь обменялись взглядами.

— Вам не кажется это странным? — со вздохом спросил Завадский.

— Еще как! Поэтому я к вам и обратился!

Чайкин неприлично громко фыркнул. Завадский осуждающе посмотрел на молодого напарника.

— Минуту, пожалуйста, — сказал он Вениамину Аркадьевичу и, схватив Чайкина за плечо, отвел его в сторону. — Ты чего лыбишься?

— Сан Саныч, он же… того!

— Послушай, Чайкин! — прошипел Завадский. — Он пришел в отдел, написал заявление, дежурный его принял. Теперь, если ты с него показания не снимешь и не пообещаешь во всем разобраться, он будет приходить снова и снова! И писать свои дурацкие заявления. Пока мы сами не станем… того! Так что засунь свои улыбочки куда поглубже и работай с заявителем. Понял?

— Понял, товарищ капитан! — смущенно пробормотал Чайкин.

Завадский вернулся к Вениамину Аркадьевичу, а Чайкин, с недовольной миной на лице поглядев ему вслед, достал сигарету и закурил.

— «Работай», — передразнил он Завадского и, отвернувшись, столкнулся нос к носу с Романовой.

— Опять куришь! — сдвинув брови, произнесла Екатерина Андреевна.

— Теть Кать! — От неожиданности Чайкин чуть не проглотил сигарету. — Ну… я сказал — брошу! Честное слово!

Екатерина Андреевна молча вытащила у него изо рта сигарету и, затушив, бросила в урну.

— Теть Кать, я же на работе!

— Это он? Твой начальник? — Екатерина Андреевна кивнула в сторону Завадского.

— Напарник, — надув губы, пробурчал Чайкин.

— Напарник… — задумчиво повторила Екатерина Андреевна и внезапно потребовала: — Познакомь нас.

— Теть Кать, нет… — взмолился Чайкин.

Но Екатерина Андреевна уже направилась к Завадскому.

— Доброе утро, — произнесла она довольно холодно, буравя его своими черными глазками.

— Здрасьте, — отозвался Завадский.

Чайкин мялся поблизости, не решаясь произнести ни слова, перекладывая папку из левой подмышки в правую, и обратно.

— Андрей! — не сводя взгляд с Завадского, напомнила о себе Екатерина Андреевна.

— Сан Саныч… — просипел Чайкин и, откашлявшись, продолжил: — Познакомьтесь, моя тетя, Екатерина Андреевна.

— Очень приятно, — буркнул Завадский. — Наслышан… Вы, кажется, бывший переводчик?

— Переводчиков, как и разведчиков, бывших не бывает. Я тоже о вас наслышана. Мой племянник постоянно жалуется.

— Теть Кать! — яростно прошептал Чайкин.

— На меня? — Завадский округлил глаза и медленно повернулся к напарнику. — Я тебя обижаю?

— Он не так воспитан, чтобы обижаться, — ответила за племянника Екатерина Андреевна. — Так что вас привело в мой парк?

— В ваш парк? — Завадский чуть не поперхнулся.

— Моя покойная жена, — сказал подошедший седовласый мужчина с собачкой и, приподняв шляпу, представился: — Ларионов Вениамин Аркадьевич.

— Тяф! — подтвердила собачонка.

— Очень приятно! Романова Екатерина Андреевна, — отрекомендовалась Екатерина Андреевна. — Ну, давайте посмотрим!

Завадский с Чайкиным молча стояли в стороне и наблюдали, пока пожилая пара кружила вокруг ротонды и Ларионов отвечал на многочисленные вопросы, которыми его забрасывала Екатерина Андреевна. Чайкин держал в руках раскрытую папку, готовый записывать, и терпеливо ждал, когда старший напарник докурит третью сигарету.

— Занятная у тебя тетя! — произнес наконец Завадский. — Она, точно, переводчик?

— Ну, да… — замялся Чайкин. — Вообще-то она мне не совсем тетя. Она младшая сестра моей бабушки. Так что я прихожусь ей внучатым племянником… Когда родители погибли, она забрала меня к себе…

— Трогательно. Ладно, давай сигнализируй на базу, чтобы нас срочно вызывали, а то у меня сейчас крыша с этим стариком поедет.

— Она была вот здесь, — говорил тем временем Ларионов, показывая Екатерине Андреевне, где именно парила над землей его покойная жена Нателла. — Определенно!

— Значит, парила? — уточнила Екатерина Андреевна.

— Да, я понимаю, звучит странно. Конечно, темно… Но ощущение было полное.

— Может, все-таки кто-то похожий? — не выдержав, спросил подошедший Завадский.

— Да ну что вы! Неужели я спутаю с кем-то свою жену! Это была она, Нателла! Ее лицо, ее фигура, голос, наконец… И Тимоша тоже ее узнал.

— Тимоша?

— Моя собака, — пояснил Вениамин Аркадьевич, кивая на дремлющую у него на руках собачонку.

Завадский и Чайкин вновь переглянулись. Внезапный звонок телефона прервал наступившую паузу.

Чайкин торопливо выудил из кармана мобильник и чуть ли не крикнул:

— Алле! — Он посмотрел на Завадского неестественно округлившимися глазами. — Что? Выезжаем! Срочный вызов, — возбужденно доложил он напарнику.

— Ну что ж, раз срочный, надо ехать, — со вздохом произнес тот.

— Да, надо ехать! — воскликнул Чайкин и побежал к припаркованной неподалеку старенькой «Ладе».

— А как же… — растерянно проговорил Вениамин Аркадьевич.

— Мы все зафиксировали, — перебил его Завадский. — Как только что-нибудь прояснится, обязательно вам позвоним.

И он поспешил за своим резвым напарником.

— Чего так долго тянул? — проворчал Завадский, садясь в машину.

— Да я таймер неправильно поставил, наверное. Вместо пятнадцати минут — двадцать пять, — отозвался Чайкин. — Ага, точно!

Он продемонстрировал свой телефон.

— Смотри в следующий раз на час не ошибись, а то будем выслушивать очередного…

Вениамин Аркадьевич растерянно глядел вслед уезжающим полицейским. Теплившаяся в его душе надежда на бравых служителей закона постепенно таяла, и сменяющее ее отчаяние все больше и больше охватывало пожилого человека, стремительно теряющего веру в то, что тайна его неожиданной встречи с погибшей год назад женой когда-либо будет раскрыта.

Екатерина Андреевна незаметно подошла сзади и взяла его под руку.

— Вы педагог? — спросила она.

— Как вы догадались?

— О! Рыбак рыбака…

— Значит, вы тоже? — обрадовался Вениамин Аркадьевич.

Екатерина Андреевна кивнула.

— Вы говорили, что ваша жена танцевала. Полагаю, вы познакомились на занятиях по танцу — вы ведь этот предмет преподаете?

— Верно.

— Тогда, может быть, вы и меня подучите?

— С превеликим удовольствием!

— Когда начнем?

— А приходите ко мне завтра, часиков в двенадцать.

— Завтра?

— Ну да! Или, если хотите, позвоните мне, договоримся на другое время. Я вам сейчас телефончик напишу. Тимоша, иди-ка, дружок, погуляй.

Вениамин Аркадьевич опустил собачонку на землю. Разбуженный Тимоша таращился по сторонам и совершенно не собирался никуда идти гулять. Он улегся на траву и, щурясь от яркого солнечного света, вновь погрузился в дремоту.

— Да вы так продиктуйте, я запомню.

— Как скажете… — Вениамин Аркадьевич запнулся и смущенно посмотрел на свою собеседницу.

— Что такое?

— Забыл! — воскликнул Вениамин Аркадьевич. — Номер свой забыл!

Екатерина Андреевна снисходительно улыбнулась.

— Ничего страшного, в нашем возрасте такое случается.

— Нет, нет! — Ларионов полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда визитную карточку, с облегчением выдохнул. — Ну, слава Богу! Вот, прошу вас!

— Благодарю.

Екатерина Андреевна взяла карточку и, скользнув по ней взглядом, спрятала в карман своего спортивного костюма.

Гостиная была обставлена со вкусом, в английском стиле. В центре — большой овальный обеденный стол, окруженный массивными стульями, на одном из которых восседал аккуратно причесанный Чайкин.

Екатерина Андреевна поставила на стол тарелку с овсянкой.

— Теть Кать! Опять этот корм! — взмолился Чайкин.

— Англичане едят овсянку каждый день. И до старости не знают проблем с желудком.

— А еще они едят яичницу с беконом и жареные сосиски… Ты обещала оладушки.

— Оладушки не заслужил, — отрезала Екатерина Андреевна. — Нечего было издеваться над человеком.

— Над кем?

— Над тем пожилым господином из парка — Вениамином Аркадьевичем… И, кстати, кто научил тебя так откровенно врать?

— В смысле — врать?

— Ведь не было никакого вызова. Думаешь, я не помню, какой у тебя звонок на телефоне? Это же был будильник. Или, как его… таймер! Э-эх, придумали отмазку, чтобы сбежать, а?

Чайкин принялся усердно жевать овсянку. Через некоторое время он не выдержал и спросил:

— Как ты догадалась?

— Старый трюк. Его обожал Юрий Владимирович… Мы так иногда сбегали с совещаний.

— Какой Юрий Владимирович? Андропов?

— Неважно. Ешь, давай!

Накормив внучатого племянника, Екатерина Андреевна вышла проводить его в прихожую.

— Я вот думаю, может, мне вернуться в институт? Надоело дома сидеть.

— Ты что, тёть Кать! Ты же на пенсии.

— На пенсии люди тоже работают.

Она сняла трубку висевшего на стене телефона.

— Ты серьёзно? — встревожился Чайкин. — Тёть Кать, не звони, не надо. Дался тебе этот твой институт.

— Да я не в институт.

— А кому?

— Вениамину Аркадьевичу. Он дал мне свой номер.

— Теть Кать, я, конечно, все понимаю. Тебе скучно, хочется общения. Но не с этим же чокнутым!

— А если я сумею раскрыть тайну появления его жены-покойницы?

— Да нет никакой жены!

— Жены нет, — согласилась Екатерина Андреевна. — Но есть кто-то, кто выдает себя за нее.

— С какой целью?

— Это-то я и хочу выяснить. Кстати, ты знаешь, как она погибла?

— Н-ну… нет.

— Вот видишь! Ты даже не поинтересовался! Опер!

— Так ведь…

— Она утонула как раз в том самом пруду, в парке. При очень странных обстоятельствах. И теперь Вениамин Аркадьевич каждый раз, гуляя в парке, проходит мимо места ее гибели. И пытается понять, что могло произойти. Потому что наша доблестная милиция…

— Полиция, теть Кать!

— Неважно!…закрыла дело с формулировкой «несчастный случай».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Доброе утро! Как у вас дела? (тадж.)

2

Хорошо. А у Вас? (тадж.)

3

Благодарю, все хорошо (тадж.)

4

Будьте здоровы! (тадж.)