Книга тайн
Жрец и маг по имени Деди, последний из Нетеру, представителей могущественной цивилизации Абгеред, оставил ряд папирусов, в которых рассказал о прошлом страны Та-Кем (Древнего Египта). Нетеру пришли как учителя людей и помогли в становлении цивилизации на берегах священной реки Сихор. Они создали Анунаков (помощников), которые были должны помогать богам в их миссии. Но Анунаки выступили против Нетеру. Их предводитель Баби завладел могущественным артефактом – Первым телом. В войне Нетеру одержали победу. Баби был уничтожен, а Первое тело было разделено на 11 частей, дабы никто больше не смог воспользоваться его могуществом.
Оглавление
- Часть 1. Владыки Жизни и Смерти
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Книга тайн предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Часть 1
Владыки Жизни и Смерти
Глава 1
Нетеру
Первый Папирус мага по имени Деди:
Принцы времени из города Инну-Мехрет
(Иератический текст)
Я Деди, маг и первый заклинатель из храма солнца, пишу эти строки на папирусе. Я сделаю записи в трёх видах: древними священным письмом, египетским простым письмом и на греческом языке, который распространён среди учёных и жрецов новой столицы Александрии.
Это история Нетеру. История тех, кто основали первый город Чёрной страны. Египтяне назвали его Инну-Мехрет и считали частью первозданной земли, которая появилась в момент творения. Здесь издавна поклонялись солнечному божеству по имени Атум-Ра. Греки называют этот город Гелиополис в честь бога солнца Гелиоса, ибо полагают, что основал его сын Гелиоса Актий. Но это только легенда.
Инну-Мехрет был городом великой эннеады — девяти великих богов Чёрной страны. Это были Нетеру, те, кто пришёл из Тьмы. Так писали в своих историях жрецы. Первым из них был Атум-Ра. Потому Нетеру стали восприниматься жителями Египта как боги Первого часа.
Я тоже один из Нетеру, хоть и не принадлежу к великой девятке.
В течение тысяч лет Бессмертие давало Нетеру возможность повелевать. Мы способны перемещаться из линии Настоящего в часть именуемую Прошлым и, изменив неточности, мы творим вечную длительность Будущего. Это сделало категорию времени лишь иллюзией и потому мы заслужили прозвище «принцы времени».
Второй Папирус мага по имени Деди:
Вечный господин говорит об истории кланов Нетеру из Абгеред:
(Греческий текст)
Жрецы Египта оставили множество легенд, но сильно все запутали и после трёх тысячелетий цивилизации Чёрной страны никто из людей уже не сможет разобраться в сутолоке богов.
Начну с того кто такие Нетеру. Жрецы Верхнего царства и жрецы Нижнего царства назвали нас богами. В их понимании боги есть высшие существа, владыки жизни и смерти, повелители и защитники обычных людей.
Мы пришли издалека. И двери неба распахнулись перед нами, и двери Земли не мешали нашему шагу. Мы пришли из края Первого. И здесь мы приняли образы мужчин и женщин.
Первый Нетеру из Абгеред прибыл несколько тысяч Лун назад. И было сказано жрецами в Гелиопольском храме Солнца: «В самом начале времён существовал лишь бескрайний океан и в водах этого океана был Дом Великого Отца, которого звали НУН. Океан дал жизнь богу Солнца».
НУН-Первый, выполнил свою задачу. Он открыл новый мир. Цивилизация ещё не тронула его, но все предпосылки для её развития были.
За Первым пришёл Нетеру по имени РА. Его называли — Закрепляющий пути. Так появилась база Нетеру на берегах Нила (Священной реки Сихор, как называют её здешние люди). Цитадель Инну-Мехрет была заложена.
Затем пришло время Уршу — «Тех, кто идёт вослед высшим». Они принадлежали ко второму великому клану Абгеред. Их имена — ШУ, ТЕФНУТ, ГЕБ.
После их прихода Ра создал первого Анунака (помощника богов), который получил имя Апсу.
Анунаки, искусственные организмы, оказались отличными исполнителями, и при их помощи быстро росли города, развивались ремесла, в особенности строительное, появилась письменность и медицина. Потому Ра пришлось многократно увеличить число Анунаков. Апсу, первый из них, даже получил право сам производить себе подобных.
Апсу были созданы СЕТУС, повелевающий песками Красной пустыни; и АНУБИС, принц Запада, контролирующий численность людей. Вырос великий Саис, город божественных законов, где люди жили в согласии, не зная вражды и ненависти. Они имели в изобилии пищу и другие блага, производили потомство и славили мудрого Ра.
И пришло время для прихода в мир Посланников Дуат, для которых Анунаки создали переход. Это третий самый низкий клан Нетеру.
Посланники Дуат:
ТОТ, первый судия Нетеру;
МААТ, знающая истину;
ХОНСУ, читающий книгу Грядущего.
«Поднялся из бездны бог Хонсу, посмотрел на людей и сказал, что их слишком много и стали они чрезмерно сильными и рослыми и чересчур умелыми и деятельными. Устрашился Хонсу и сказал Ра: «Берегись, повелитель, ибо число людей, подвластных тебе множится. И они превращаются в могучих исполинов. Они становятся хитроумными и деятельными. Они скоро захотят сравниться с нами. Не лучше ли уничтожить род человеческий, не следует ли вновь превратить их в комья глины?»
На деле Хонсу испугали вовсе не люди. Они были слишком слабы, как они слабы и теперь. Он испугался большого числа Анунаков. Апсу-Анунак, который создавал себе подобных, породил среди прочих Тиамат, а она создала одиннадцать слуг.
Хонсу и Тот уничтожили эти одиннадцать созданий, доказав их низкую продуктивность.
«В дикую ярость пришла Тиамат, увидев гибель своих созданий. И решила она погубить Тота и других богов. Создала она свирепых чудовищ: змей с острыми беспощадными зубами, полулюдей-полускорпионов, человеко-рыб и диких псов».
Затем последовала Первая война Анунаков. В ходе войны Тиамат была уничтожена. Анунак-хранитель красной пустыни Сетус, принял борьбу своих собратьев, и бросил вызов даже Высшим Нетеру! Владыка песков Красной пустыни даже осмелился напасть на Ра, но был повержен.
Первый Нетеру сумел воссоздать Сетуса, восстановив повреждённую часть черепной коробки и заменив выбитый глаз. И возвращённый владыка песков снова принёс клятву верности, которую он уже однажды нарушил.
После войны Нетеру с Анунаками, все стало налаживаться, и Равновесие установилось как ранее, но Анунаки стали в некоторых городах почитаться людьми больше чем Нетеру. Они основали новое учение о том, что душа умершего человека после его захоронения отправляется в страну тьмы, где все, что осталось от прошлых поколений, существует под властью бога Анубиса и богини Аллат.
«Река мира мёртвых, истекает из вод первозданного океана, в который погружена наша земля. Она окружена стенами и закрыта семью воротами. Тени умерших проникают туда по назначению богини Аллат, которая судит их и определяет их место в своих владениях».
И люди стали задумываться над тайнами, которые им познать было не дано. Люди провозгласили Анунака Анубиса богом мёртвых и стали искать истину, которую искать не имели права, ибо сказал им Первый: «Ни одна душа не вернулась, чтобы рассказать вам о том, что находиться там за гранью смерти».
Анубис, принц Запада, вышел из повиновения Нетеру и уничтожил ОКО РА — смотрителя Нетеру. Анубис дал своим жрецам мудрость понимания смерти, и они смогли проникнуть в тайны запретного.
Первый из Нетеру, НУН, уничтожил храм Анубиса в ходе второй войны Анунаков…
Дело Анубиса продолжил жестокий Анунак Баби. Он завладел могущественным телом НУНа. Это дало возможность Анунакам захватить Инну-Мехрет и влиять на континуум. Так началась третья, самая жестокая война Анунаков.
В землях Египта даже родилась легенда о той войне:
«Воскликнул Ра: «В моем сердце есть желание полностью уничтожить все, то, что я создал». И послал Ра своё Око Хатхор покарать Анунаков и тех людей, что пошли за ними. И Хатхор стала убивать укрывшихся среди гор врагов. Богиня выполняла приказ и в течение многих ночей она бродила по земле по колено в крови».
Высшие Нетеру смогли справиться с Баби и лишили его власти над Первым телом. Но сам НУН уже никогда не мог в него вернуться и подчинить своей воле могущество, которое он создал. И было решено «разделить» Первое тело на 11 частей и изолировать части друг от друга…
Я, Деди, Нетеру клана «Посланники Дуат». Я был назначен хранителем частей Первого тела и не должен дать соединить их в одно целое. Для выполнения моей миссии я получил особые силы и никто, даже Высшие не могли помешать мне.
Я знал, что если первое тело можно было разделить, то найдётся тот, кто сможет его собрать. РА раскидал отражения Первого по 11-тти временным точка от Древнего царства до Нового и Позднего царства. Но Анунаки были способны его собрать.
Я осложнил их задачу и отважился на эксперимент. Я возлёг со здешней женщиной. В результате у меня родился сын. Процесс адаптации прошёл успешно, закончившись воспроизводством! Воспроизводством по местному обычаю!
Сам Ра тогда исследовал младенца и отметил, что у него проявились некоторые черты Абгеред.
— Он вполне здешний Деди, но получил от тебя возможность для регенерации, невиданную для здешних разумных особей.
— Это затруднит доступ к частям Первого! — сказал я.
— Согласен, — ответил Ра.
— Я стану продолжать эксперимент!
— А ты не подумал о последствиях, Деди?
— Какие могут быть последствия? Каждое созданное мною тело при помощи земной женщины увеличит отражения Первого тела, а значит и мои возможности хранителя только выиграют от этого.
— Нельзя соединять несоединимое.
— Я хранитель Первого тела. Это моя основная задача.
— Никто не этого не оспаривает, Деди. Но вспомни о войнах Анунаков. Они слишком дорого обошлись для Нетеру.
— Я проверил младенца, который появился на свет. Это не Анунак. Он не опасен. С этой стороны нам ничего не грозит.
— Это требует тщательной проверки, Деди. Пока я запрещаю тебе дальнейший эксперимент. Помни о своей основной миссии хранителя.
Так сказал Ра. Но я не послушал его. Я продолжал свои опыты и женщины приносили мне младенцев. Поначалу они быстро умирали. В них действительно было мало от Абгеред.
Но все изменилось, когда я встретил Изис. Эта женщина не была такой как остальные. Нетеру по имени ТОТ проверил её показатели по моей просьбе.
— Она вполне здорова и готова для воспроизводства. Но посмотри на энергетический потенциал, Деди! Он гораздо выше, чем у обычной местной женщины.
— Это хорошо. Я ещё не сталкивался с такими особями. Это будет уникальный опыт, — ответил я ТОТу.
— Но это может привести к нежелательным последствиям, Деди.
— Вот и посмотрим, что будет.
Странности Изис лишь подогрели мой интерес к эксперименту.
Она родила младенца, который заставил портал Абгеред функционировать с перебоями. Это был сигнал. Не прислушаться к нему Ра не мог…
Ра принял облик странника и явился Изис.
— У тебя есть сын, женщина? — спросил он, переступая порог дома.
Изис увидела свечение, исходящее от незнакомца и поняла, что он один из богов. Тогда она ещё именно так воспринимала Высшего Нетеру.
— Я родила сына, господин, — сказала она.
— И не простого сына, — Ра подошёл к колыбели и посмотрел на младенца.
Изис бросилась к нему, испугавшись за мальчика.
— Господин!
— Деди — его отец. Это видно.
Ра отметил силу младенца. Эксперименты Деди явно выходили из-под контроля.
— Тебе следует избавиться от него, Изис.
— Как, господин?
— Он не имеет права на жизнь, Изис.
— За что, господин, делает меня несчастной? Этот крошка не причинил вреда никому.
— Сам по себе твой сын мало опасен, Изис. Но он есть «мостик», по которому Деди пойдёт дальше.
— Я не поняла тебя, великий господин. Что означают твои слова?
— Ты ведь слышала про Анунаков, Изис? Деди говорил тебе о них.
— Да, великий господин. Анунаки восстали против богов и были истреблены.
— Не все, — ответил Ра. — Для Нетеру Анунаки весьма полезные творения. Мы создали их не просто так. Но даже они оказались нестабильны. А ты родила полукровку Нетеру. И чего ждать от него? Это вопрос.
— Но ведь у Деди мой сын далеко не первый, великий господин. От него рожали многие женщины.
— Все другие дети Деди, ни в какое сравнение не могут идти с твоим сыном, Изис. В нем сила Абгеред.
— Он столь мал и слаб, великий господин.
— Я не отдаю тебе приказ, Изис. Я лишь даю совет. Многое изменится, если этот мальчик останется жить.
— А что изменится, великий господин? — спросила Изис.
— Он положит начало изменениям, которые никто не сможет контролировать. И это создаст нестабильность. Ты не понимаешь?
— Нет, великий господин.
— Сын, которого ты родила, станет своим отцом и твоим мужем. В этом его опасность.
Тогда Изис только спросила Ра:
— Я не поняла тебя, господин? Он станет своим отцом?
— Ты ведь не знаешь ХОНСУ, того кто читает книгу Грядущего? Он многое мог бы тебе рассказать. Тебе следует уничтожить этого младенца, Изис. Ты можешь завершить его пусть и замкнуть круг, ещё до его начала.
— Убить его? Но я не могу, великий господин.
— Это решать тебе.
— А ты не причинишь ему вреда, господин?
— Нет, — ответил Ра.
Ра ушёл, оставив женщину с ребёнком. Он слишком хорошо знал, что произойдёт и ничего не мог изменить.
Изис не убила младенца и назвала его Осис. Пророчество Ра исполнилось.
Третий папирус мага по имени Деди:
«Смерть» Бенбена.
(На греческом языке)
Теперь пора коснуться катастрофы. Главный Портал закрылся, и возможности вернуться ни у кого из Нетеру, пришедших из Абгеред, больше не было. Как передать, что это значило для нас?
Я прибегну к помощи образов. Если вы войдете в древний храм Анубиса, в его большой зал, освещенный факелами, и все они вдруг погаснут и все двери будут закрыты в тот же миг. Что почувствуете вы, люди, оказавшись в кромешной тьме? Человек станет молить богов, дать ему выход к свету, ибо царство мрачного повелителя мертвых будет его пугать!
Отчаяние Нетеру было много сильнее. Мы утратили связь с миром, который значительно превосходит ваш и это гораздо страшнее, чем просто оказаться во тьме. Хотя это была катастрофа лишь для Высших и Уршу. Посланники Дуат мало задумывались над тем, что произошло.
Ра понял, они застряли на проклятой планете и тонкая нить, связывавшая их с родным миром, исчезла. Бенбен стал бесполезен, и «оживить» его уже не могло ничто.
Он много раз пытался совместить вектора и перенаправить поток. Это вызвало бы перезапуск всей системы нашего цикла на этой планете. Но ничего не работало. Только внутренние системы обеспечения в пределах этой части континуума! Здесь они еще оставались владыками.
Ра понимал, нужно сказать об этом напарнику. Он имеет право знать.
Он посмотрел на Шу, и произнес:
— Теперь тебе стоит привыкать к новому телу.
— Я уже достаточно привык, Ра.
— Ты меня не понял, Шу. Оно, это тело, станет твоим.
— Оно и так мое. Ты не веришь в то, что я смогу его контролировать?
— Я не о том. Оно станет твоим навсегда, — пояснил Ра.
— Навсегда понятие относительное, Ра. Здесь это тело мое, но в моем мире я снова стану собой. А я не собираюсь задерживаться здесь. Мой эксперимент почти завершён и я не останусь.
— Портал закрыт, — спокойно произнес Ра. — Пути назад более нет.
— Что это значит?
— Бенбен «погас».
— Для нас? — не поверил Шу.
— Именно для нас. И пути более нет. Для нас нет. И вообще ни для кого нет.
— Мы здесь должны следить за исследованиями и за развитием. Это наше задание, Ра. Следить и не более того. Станция обеспечивает нам надежную защиту и переход в экстренном случае.
— Но активности векторов больше нет. Бенбена нет, и все замерло на месте. Связи более нет.
— Но это просто невозможно, Ра.
— Портал закрыт. Мы потерялись среди сотен миров, Шу. Я должен тебе это сказать. Скрывать истину более нет желания.
— А что наша лаборатория в Цитадели-двойнике на острове Дилмун? — спросил Шу.
— Её нет. Я проверил все отчеты системы и получается, что там нет ничего. Никакой запасной лаборатории.
— Этого не может быть, Ра. Дилмун это путь отхода на случай эвакуации.
— Острова Дилмун больше нет.
— Как нет?
— А вот так. Он стерт. Словно его и не было никогда.
Шу осмотрел свое тело. Земное тело мужского пола — его временное пристанище на этой дикой планете. Находиться здесь долго они могли лишь в таких оболочках. Тело мужчины тридцати лет, высокого черноволосого, атлетически сложенного. На Абгеред показывало лишь свечение, которое окутывало его.
— Энергии хватит не более чем на тысячу Лун, — сказал Шу.
— На три тысячи, — поправил его Ра. — А затем энергия Абгеред исчезнет навсегда, и наши тела станут местными телами.
Ра еще раз осмотрел приборы и понял, что ничего не изменилось и не изменится.
— А если нам воспользоваться генератором Первого тела? — спросил Шу. — Это может дать нам еще один шанс!
— Первое тело разобрано на части. Есть строгий запрет на его воссоздание от Высшего Совета.
— Но где сейчас этот самый Совет? И если этот шанс последний, то нам стоит им воспользоваться.
Ра понимал, о чем говорит Шу.
— Ты советуешь связаться с Деди?
— Ты Высший Нетеру на этой планете, Ра. Деди повинуется тебе.
— Но он хранитель Первого тела по воле Высшего Совета Абгеред.
— Свяжись с ним! Но не из цитадели! Никто пока не должен знать о том, что связи с Абгеред у нас больше нет.
…Ра сделал так, как советовал Шу. Он связался с Деди из Оазиса.
Оазис, созданный самим Ра в пустыне, был недалеко от цитадели. Он был скрыт в «воронке времени». Попасть сюда иначе, чем через «короткий» ТЕМНЫЙ портал было невозможно из-за песчаных бурь.
«Воронка времени» замкнула цикл и потому бури в этом месте практически не прекращались. И между двумя горными кряжами, которые как естественные стены защитили оазис, Ра мог никого не опасаться.
Он призвал Деди. Тот поспешил явиться на зов Высшего Нетеру.
Деди выглядел как старик. Он был в полотняной накидке с посохом в руках.
— Я обязан тебе тем, что переместился сюда, Ра. Что тебе нужно?
— Твоя помощь, Деди.
— Здесь меня считают мудрецом. Но я из Посланников Дуат. Смогу ли я помочь самому Ра? Я не так силен как ты. Да и с чего тебе просить меня о помощи?
— Я имею право не просить, а требовать повиновения у тебя, Деди! Я Атум-Ра, высший Нетеру, ставленник Высокого Совета Абгеред!
— Требовать ты можешь. Но стану ли я повиноваться? Я назначен также Высшим Советом Абгеред хранителем Первого тела. И за эту миссию я отвечаю не перед тобой, Атум-Ра, но перед Высшим Советом Абгеред!
— В тебе все стало человеческим. Ты окончательно превратился в местного, Деди?
— Я впитал в себя многое из здешнего мира. Это теперь мой дом.
— Ты полагаешь, что способен выступить против меня, Деди?
— А почему нет, Ра? Или ты уверен, что твоя «воронка времени» сможет меня остановить? Я знаком с природой этой воронки и меня она уже не пугает. И я могу спросить тебя, отчего ты здесь задаешь мне вопросы. Почему не в цитадели Шу?
— Я призвал тебя, Деди, совсем не для того чтобы спорить.
— А что тебе нужно, Ра?
— Мне нужно Первое Тело! — признался Ра.
— Что? — не поверил Деди.
— Мне нужно Первое Тело! — повторил Ра.
— Высший Совет наложил запрет на его использование! Отражения его частей находятся отдельно друг от друга!
— Тебе нужно их соединить, Деди.
— Ты сошел с ума? Местное тело лишило и тебя разума, Атум-Ра?
— Нет. Но обстоятельства заставляют нас нарушить этот запрет!
— Вот как? И какие же это обстоятельства?
Ра ответил честно:
— Бенбен погас. Мы отрезаны от Абгеред навсегда! И для многих Нетеру это прозябание здесь до скончания времен, как говорят жрецы местных аборигенов.
Деди все понял.
— Мы отрезаны?
— Да. Пути в Абгеред нет.
— Если его не восстановить, то благодаря «черной материи» Абгеред затеряется окончательно. Его просто не будет, ибо он затеряется в отражениях сотен миров.
— Ты отлично осведомлен, Деди. Тебя это не пугает?
— Может совсем немного.
— Немного? Это слова Нетеру?
— Это слова Посланника Дуат. Нами часто жертвовали в большой Игре Высшие Нетеру.
— Но не сейчас, Деди.
— Что такое Бенбен, Атум-Ра? Что он значит для нас в этой части вселенной?
— Это наша жизнь! — сказал Ра.
— Ваша, Высших Нетеру. Но я из Посланников Дуат. Что значит, нет Бенбена для нас, Нетеру из третьего клана? Нет Высшего Совета Абгеред. Ведь тогда мы сможем стать владыками этой части вселенной.
— Ты заблуждаешься, Деди. Наша власть даже на этой планете не будет долговечной. В нашем понимании времени. Отражения без связи с Абгеред станут искажаться. А подобное контролировать нельзя!
Деди задал вопрос:
— И кто из Нетеру цитадели знает про это?
— Пока только я и Шу — владыка цитадели.
Я, Деди, понял, что Ра и Шу решили «собрать» другой могущественный артефакт — Первое тело, и при его помощи активировать портал. Это начало моей истории…
Глава 2
Записки египтолога
Москва. Февраль. 1918 год новой эры.
Знаток Древнего Египта.
Кирилл Крылов отложил перо в сторону и растер посиневшие от холода пальцы. Он все переписал в этот раз как нужно.
В комнатку вошла молодая красивая женщина с подносом.
— Я принесла тебе чай, Кирилл.
— Это хорошо. Горячий чай — то, что нужно. Ныне стало трудно доставать даже чай.
— Но нам вчера принесли целый фунт. Это чай еще старых запасов. И мне удалось выменять несколько кусков сахара на базаре.
— Вот как? Да ты волшебница, Марина. Просто волшебница, куда там моему Деди до тебя.
— Деди?
— Это один египетский жрец, о котором я пишу.
— Тебя снова вызывали в наркомат.[2] И тебе следует пойти. Может, дадут работу, и мы станем получать паек.
— Тогда у меня будет мало времени для моей работы, Марина. Мне так много нужно сделать.
— Сейчас нам стоит думать о том, как выжить. В Москве голодно. И, говорят, будет еще хуже.
— Скоро большевикам придется бежать отсюда. И тогда станет легче, Марина.
— Не думаю, что ты прав. Белые не дойдут до Москвы.
— Как мне надоели эти белые и эти красные, Марина. За что все это обрушилось на бедную Россию? Как много у меня есть интересной работы, которую я желаю делать, но которая никому сейчас не нужна. Кому есть дело в нынешней Москве до мудреца по имени Деди? Кому есть дело до Нетеру? Всех интересуют пайки и куски сахара. Всем нужно знать сводки с фронта. Куда продвинулся адмирал. Что поделывают сотрудники ЧК. Но я хочу познать то, что содержится в папирусах Деди. Сколько в них тайн и загадок, Марина! И я хочу их разгадать.
— Тебе надобно приискать иную службу. Ты знаток языков и можешь пригодиться сейчас большевикам.
— И чем мне заниматься? — спросил Крылов, отхлебнув чая. — Составлять прокламации?
— Тебе стоит знаться тем, что даст нам паек. Ведь не каждый день нам будут приносить настоящий чай, и не каждый день я смогу выменивать сахар и масло.
— А что ты отдала за сахар, Марина?
— Твой костюм. Он весьма приглянулся мужику-торговцу.
Крылов засмеялся. Он представил, как будет сидеть его сюртук на мужицких плечах.
— Тебе смешно, но скоро менять будет просто нечего.
— Значит, ты считаешь, что мне следует пойти в наркомат?
— Конечно. Ведь они могут и тебя арестовать за уклонение от трудовой повинности. Доктора Земцова забрали для очистки улиц. Он гинеколог и ему не нашли иного применения. Пролетарским женщинам гинекологи не нужны.
— Но меня никто не трогает.
— Это пока. Но про тебя никто не забыл. И вызов из наркомата прямое тому свидетельство.
Крылов взял со стола свои листы.
— Хочешь послушать, что я написал?
— Это слова твоего мудреца по имени Деди?
— Да.
— Он может помочь нам выжить?
— Деди утверждал, что он один из Нетеру. Он знал тайну «черной материи». Он говорит о путешествии «за грань смерти».
— Как бы нам с тобой не совершить такое же путешествие.
— Но, по словам Деди, за гранью смерти лежит новая жизнь.
Марина засмеялась.
— И наш батюшка в церкви говорит то же. Ждет нас после этих всех страданий новая и светлая жизнь.
— Ты не права. Деди утверждал, что прожил более трех тысяч лет. У него было время для размышлений.
— У него, может, и было. А вот ты, если не пойдешь в наркомат, его иметь не будешь.
— Хорошо, Марина. Завтра же пойду.
— Правда?
— Да. Пойду наниматься на службу…
…На следующий день Крылов отправился выполнять обещание. В Народном комиссариате просвещения РСФСР он явился в кабинет Михаила Покровского заместителя наркома просвещения Луначарского.
— Товарищ Крылов?
— Крылов.
— Я много о вас слышал, Кирилл Андреевич. Вы участвовали в студенческих забастовках, когда учились в Московском университете.
— О! Это было давно.
— Но теперь идет борьба за нашу народную власть, товарищ Крылов. И вам следует стать в наши ряды. Особенно теперь, когда есть острая нужда в людях образованных.
— Но что я могу? Я историк. Моя специализация Древние цивилизации. Это сейчас мало кого интересует.
— Это пригодится в будущем, товарищ Крылов, — ответил Покровский. — Сейчас я готовлю проекты для создания Государственного ученого совета и института истории.
— Института истории?
— Именно, товарищ.
— Никак не мог даже подумать, что вам есть дело до истории.
— Не стоит столько критически смотреть на нас — большевиков. Нас называют варварами, которые уничтожают Россию. Но это не так. Сейчас, конечно, нам трудно думать о многих вещах, ибо идет война. И не простая война, но война гражданская. Но придет время и все возродится. И историю снова будут изучать и у нас будут академии и университеты! Но ныне, товарищ Крылов, вы нужны нам для работы в новых журналах.
— А что это за журналы, Михаил Николаевич?
— «Красный архив» и «Борьба классов». И для последнего вы можете написать ряд статей. Ведь вы специалист по классовой борьбе. Древний мир дал нам множество примеров такой борьбы. Я направлю вас в литературно-издательский отдел наркомпроса к товарищу Лебедеву-Полянскому.
Так Крылов получил работу и продовольственный паек…
…Марина ждала Крылова дома, и читала его записи.
Её отец также был историком, и это в доме отца она встретила будущего мужа. Сама она никогда не интересовалась историей древних народов.
Крылов понравился ей как мужчина, а не как ученый. Они встречались не больше месяца и поженились. Отец был доволен выбором дочери. Его молодой ученый покорил своей одержимостью.
— Он похож на меня самого в молодости! Так что он сделает тебя счастливой, дочь моя.
Таково было благословение отца.
Она стала хорошей женой, но делами мужа никогда не интересовалась. История по-прежнему не привлекала Марину.
Но вчера муж упомянул о Деди. Она не показала своего интереса, но что-то шевельнулось в её памяти.
Где она могла слышать это имя?
Может в гимназии? — Нет.
Может на курсах? — Также нет.
Но тогда где?
И она решила почитать записи мужа. Может это что-то ей подскажет…
«Я Деди, последний из Нетеру, записал эти строки.
Мое мастерство творит чудеса. Ни один жрец и врачеватель не может сделать того, что могу я.…»
Деди!
Она вспомнила!
Деди! Он мудрец и чародей! О нем есть упоминания в текстах, относящихся к четвертой династии фараонов Древнего Царства.
В её памяти ожили имена Деди, Ра, Изис, Осиса…
Голос спросил её:
«Ты вспомнила свое прошлое!»
«Мое прошлое?»
«Тебе знакомы имена. И тебе знаком язык древних знаков! Ведь ты читаешь уже не записи своего мужа, а папирус из времен Птолемеев».
Марина поняла, что она свободно разбирает знаки демотического письма.[3]
«Я понимаю то, что здесь написано! Как это возможно?»
«Это жило в твоей памяти. И пришло время проснуться. Тебя ведь не удивило, что я говорю с тобой?»
«Нет».
«Но разве ты знаешь меня?»
«Да», — призналась Марина.
«И кто я?»
«Арсиноя!»
«Ты права! Я принцесса Арсиноя! Я тень прошлого. И я сейчас могу существовать лишь в твоей памяти. Ты пробудила меня».
«Арсиноя! Ты дочь царя Египта Птолемея Лага!»
«Да я дочь Птолемея! Того, кто основал династию Лагидов. И я могу тебе помочь. Тебе ведь не нравится в этой стране?»
«Нет, но я живу вместе с моим мужем».
«Я могу помочь вам уйти!»
«Уйти?»
«Совершить путешествие по Мосту смерти!» — был ответ.
«Это значит умереть!»
«Я сказала, что могу помочь совершить путешествие по Мосту смерти! Я не сказала умереть».
«А есть разница?»
«Огромная».
«В моей памяти есть сведения о Мосте смерти! И я знаю, что это конец моего существования в этом времени».
«Но это путь к вечности!» — был ответ.
«Вечность не то слово! Оно не подходит для этого путешествия».
«Пусть так. Но тебе придется пойти со мной. Выбора нет».
«А мой муж?»
«Он присоединится к тебе позже…»
… Крылов вернулся домой с большим бумажным свертком. По приказу Покровского ему выдали первый паек.
— Марина! — позвал он жену. — Я сделал то, что обещал. Хотя времени на мою работу теперь станет меньше.
Но никто ему не ответил.
— Марина! Я принес первую заработную плату. Так они теперь называют жалование. Ибо само старорежимное слово «жалование» кажется большевикам унизительным. И потому они говорят заработная плата. Плата за то, что отработал. Можно устроить небольшой пир.
Но снова никто не ответил. В квартире жены не было.
«Куда это она могла пойти?»
Он подошел к шкафу и открыл дверцу. К его удивлению там находились лишь его вещи. Ни одного женского платья.
«Что за ерунда? Куда она дела все свои вещи? Неужели снова пошла менять на продукты?»
Он вышел из квартиры. Постучал к соседям.
Ему открыла вдова фабриканта Рукавишникова.
— Здравствуйте, Эльвира Рудольфовна.
— Здравствуйте, Кирилл Андреевич. Вы ходили на службу?
— А вы уже знаете, что я снова служу?
— Но вы сами неделю назад рассказали нам про это.
— Я? — удивился Крылов.
— Именно вы. И вы обещали подыскать работу и для меня.
— Запамятовал.
— Вот так всегда! А голодать никому не хочется.
— Не могу вспомнить про это. Но я пришел к вам не за этим. Вы не видели сегодня Марины?
— Марины? — спросила Рукавишникова.
— Ну да. Я вернулся, а дома её нет. Но она никуда не должна была идти.
— А кто это?
Крылов опешил.
— Я говорю о Марине, моей жене!
— А вы женились? Простите, но я ничего не знаю про это. Примите мои поздравления, и я думаю, что скоро вы познакомите меня с вашей женой. Простите, но сейчас я занята.
Рукавишникова закрыла дверь. Крылов не мог понять ничего. Неужели женщина решила пошутить? Не похоже на неё. Он отправился к старому профессору русской словесности Ивану Ивановичу. Тот знал еще отца Марины.
Но и тот сделал вид, что впервые слышит о жене Крылова.
— Простите меня, Кирилл. Но я не могу понять вас.
— Хотел вас спросить. Не видели ли вы сегодня…
— Я вас слышал, Кирилл. Но не знаю о том, что вы женились. И вашей жены не имею чести знать…
…Утром следующего дня Крылов смог убедиться, что его жена Марина, существовала лишь в его воображении. Никто из его друзей и знакомых больше её не помнил.
Но был странный папирус, которого ранее Крылов не видел в своей коллекции. Он был написан частично древними иероглифами и частично демотическим письмом позднего римо-византийского периода.
«Странное сочетание, — подумал профессор. — Весьма странное. И ранее я этого документа не видел. Откуда он взялся в моей коллекции папирусов? Стоит изучить его…»
Слова Изис.
Я сумею возродиться к жизни…
(Знаками Священного письма)
Великая Изис говорила с молодой принцессой Египта, дочерью фараона Птолемея Первого. Спутница Нетеру вспомнила, кто она такая.
Я Изис! Я та, кто почти равен Нетеру!
— Госпожа! — женщина призвала меня. — Я Арсиноя!
Я ответила ей:
— Я Изис. И я «спала» много лет. Отсутствие памяти о прошлом могу сравнить лишь со сном.
— Я отправилась разбудить тебя, госпожа. И приказ сделать это дала мне ты сама.
— Когда твой голос прозвучал в моей голове, я сразу узнала кто ты. Как все странно. Я жила в холодном доме рядом со своим мужем. Я думала лишь о том, как нам выжить.
— Теперь ты свободна.
— Но он остался там.
— Он?
— Тот, кто был моим мужем.
— А кто он? — спросила принцесса.
— Мой муж.
— Но он не просто человек?
— Именно просто человек. Мужчина.
— Обычный? — искренне удивилась Арсиноя.
— Да.
— Тогда тебе незачем думать о нем, госпожа. Что такое просто человек? Век его краток и таких много.
— Но этот особенный.
— Что, госпожа, хочет этим сказать? Что значит особенный?
— Я была с ним счастлива.
— Пусть так, но ты ведь помнишь Деди, госпожа?
Я ответила:
— Он Нетеру!
— И он желал тебя остановить, госпожа.
— Ты ошибаешься, Арсиноя.
— Ошибаюсь? — спросила она.
— Деди не человек! Для него время не то, что для нас. Он может оказаться в прошлом и сделать его будущим.
— Но…Я не совсем поняла…
— Деди не желал меня остановить. Он только будет этого желать в будущем, Арсиноя. Но его беда в том, что он не знает кто я.
— Но разве он не знает? — спросила принцесса Арсиноя.
— Он не обратил внимания на предупреждения. Он считает, что выше меня. Я не Нетеру. Это так, но я знала, что Деди поступит именно так. Я обладаю силой и, при соединении моем с Деди, сила удваивается. А эти силы (моя и Деди) такие разные.
— И что дает эта разность?
— Еще большую силу! — ответила я. — Но мне нужна ты, Арсиноя.
— Зачем?
— В будущем, когда я многое забуду, ты поможешь мне. Ты сделаешь то, чего я не смогу сделать сама. Ты дашь мне вспомнить, кто я такая.
— Но я уже сделала это, моя госпожа.
— Нет. Это тебе предстоит сделать в будущем. Но как все это странно.
— Что странно, госпожа? — спросила Арсиноя.
— А то, что нас разделяют тысячи лет. Круг замкнулся! Это уже не будущее, но и не прошлое. Ведь я еще не возлегла с Деди. Это еще только произойдет! Он еще не знает обо мне, но я уже знаю про него. Последствия этого будут такие, что будущее сделает несколько новых витков. И ты один такой виток, принцесса Арсиноя!
Принцесса спросила меня:
— Ты желаешь сказать, что мы сейчас не рядом, госпожа?
— Рядом. Но завтра не будет всего того, что происходит сейчас, принцесса…
Я, Изис, вспомнила важную деталь из моей жизни. Мой сын Осис, когда был совсем крошечным, был похищен Анунаком по имени Аллат, которую люди Двуречья звали повелительницей ада.
Жрецы даже составили рассказ «О схождении Изис в ад».
«В край, откуда не возвращаются, в область тьмы, сошла Изис, спутница Деди Хранителя. Послала она дух свой в жилище сумрака, обитатели которого никогда не увидят света. Это место где хлебом служит пыль, пищей ил, там не видят больше света, там пребывают в потемках. Там одеваются в перья».
Но это слова легенды. На деле жилищем Анунака Аллат был «Темный портал» Дуат. Мне трудно объяснить, что это тем, кто его не видел. Жрецы описали его для людей довольно точно, используя понятные образы.
Аллат спросила меня:
«Подобно скошенной траве ты пришла в ад. Ты нашла путь туда, где нет места человеку».
«Я не просто человек. Я мать Осиса, которого ты забрала сюда. И я пришла за ним».
«Я оказала тебе услугу, забрав твоего сына у тебя. Но ты не оценила моей услуги. Ты не знаешь, что ждет тебя в будущем».
«Я пришла за своим сыном», — ответила я.
«Это Деди помог тебе сюда пробраться. И он уверен, что ты способна его у меня забрать? Аллат сражалась против Нетеру. Если бы я плакала, то лила бы слезы не над тобой. Но над теми, кто пал в великой битве и еще падет, ибо битва не окончена».
Я повторила, что пришла за своим сыном. И помню, что получила Осиса обратно. Но вот как? Пришлось ли мне сражаться с Аллат? Этого нет в моей памяти.
Аллат хотела сказать что-то важное. Важное из того, что произойдет в будущем.
Глава 3
Завещание мертвого царя
Александрия.
Дворец царя Птолемея Первого, прозванного Сотером.
Год 283 до н. э.
Пожилой полный человек с круглым лицом, обрамленным аккуратной седой бородкой, наблюдал с балкона дворца за кораблями, входившими в порт.
Две греческие триеры медленно шли по водной глади, лениво шевеля рядами весел. Паруса были свернуты при полном штиле, который держался со вчерашнего дня. На обвисших флагах кораблей можно было видеть афинскую сову и знаки македонской династии. Купцы из Афин в последнее время были в городе частыми гостями. Они пришли за пшеницей и доставили в качестве пассажиров отряд наемников, желавших наняться к щедрому владыке Верхнего и Нижнего Египта.
Быстроходное торговое карфагенское судно догоняло триеры. Купцы привезли груз стеклянной посуды и красок. Старик даже знал, что это за судно и кому оно принадлежит. Ведь его хозяин в прошлом году преподнес отличный подарок — кинжалы карфагенской работы, богато инкрустированные золотом и серебром, с причудливыми рукоятями в виде морских змей.
«Всем нужна египетская пшеница, — подумал старик. — Хотя боспорская пшеница лучшей нашей. Тамошние греки даже могли бы отвадить от нас часть торговцев. На наше счастье, воды Черного Понта кишат пиратами. Боги еще не забыли этой страны. И пусть так будет и в будущем».
Этим человеком, наблюдавшим за кораблями, был царь Верхнего и Нижнего Египта Птолемей Лаг. На нем белоснежный хитон, обнажавший руки старика с золотыми браслетами на запястьях. Многослойное ожерелье сверкало на груди в лучах солнца переливами драгоценных камней. Голову венчал драгоценный калаф[5] с уреем.[6]
За царем стоял старик, в одеянии жреца. Украшений на нем не было. Он опирался на простой деревянный посох и солнце пекло лысую голову с загорелой кожей. Но если издали его можно было принять за служителя культа одного из богов Египта, то вблизи было понятно, что это ученый, переселившийся в Александрию из Греции. Никаких знаков жреческих корпораций он не носил. А какой служитель культа откажется от такой татуировки на руке?
Ученый, в отличие от полного царя, был худым как щепка и на его лице, покрытом морщинами, выделялись лишь выразительные глаза. Это верный соратник и друг царя — философ Диокл.
— Вот о чем мечтал некогда мой царь и повелитель Александр. Смотри, Диокл, сколько кораблей спешат в наш порт, и афиняне, и карфагенцы, и жители Крита, — Птолемей повернулся к худому философу. — Я еще помню то время, кода здесь была только рыбацкая деревушка. Как там она называлась? Ты не помнишь, друг мой?
— Ракотис, государь, — подсказал царю Диокл.
— Да, да, Ракотис. Мы тогда пришли на это место с молодым царем, и за нами была молодая армия победителей. Какое это было прекрасное время, Диокл. Все было не так как сейчас. Мы тогда были молоды и полны сил.
Философ знал, что царь мог часами говорить о прошлом, о своем повелителе Александре, о славных битвах и походах. Он много раз слышал из его уст историю основания Александрии, о том, как архитектор Дейнократ предложил царю основать здесь город, достойный славы и величия македонского завоевателя.
— И здесь в этом удобном месте Дейнократ предложил основать город! Я хорошо помню, как он раскинул перед нами свой плащ и стал строить на нем домики из песка, показывая, как все это будет выглядеть. Ты ведь не помнишь Александра, Диокл?
Философ уже сотни раз отвечал на это царю. Но снова сказал, как и всегда, словно слышал вопрос впервые:
— Нет, государь. Я был тогда еще мальчишкой и жил в Афинах. Самого царя никогда не видел.
— Этот город символ его величия, Диокл. Только боги могли решиться на подобное.
— И твоего, государь, величия. Ведь в годы твоего правления Александрия стала подобна миру, а остальная земля не более чем окрестности Александрии, а все иные города не более чем деревни Александрии.
Птолемей кивнул головой. Он также немало потрудился над этим городом. Благодаря ему, строились храмы и дворцы, воздвигались статуи, прорывались каналы. В Александрию стали стекаться десятки ученых: философов, историков, астрономов, географов. Царь распорядился начать сбор рукописей со всего мира, и приказал переводить их на греческий язык.
— Благодаря тебе, государь, я получил возможность заниматься наукой. Где бы еще я смог прочитать столько сочинений философов и историков. Переводя египетские папирусы, я столкнулся с тайными знаниями, которыми обладали жрецы тысячу лет назад!
— Ты, я слышал, много споришь с неким Манефоном? Кто он такой?
— Один умный юноша. Он египтянин и не так давно проживает в Александрии, государь.
— Он жрец?
— Да, государь. Он воспитывался при храме Птаха в Мемфисе. Ты ведь знаешь здешние традиции, что ученный должен быть жрецом. Он получил звание младшего служителя Птаха.
— Это так, — согласился царь. — В Египте ученые обязательно жрецы. В Греции и Македонии все не так. И он умен, этот твой Манефон?
— Весьма умен, государь. Он обещает стать хорошим историком и писателем. В спорах с ним я нахожу много удовольствия.
— Завидую тебе, друг мой. Мне же пока некогда заниматься науками. Дела государства!
Диокл понимал своего царственного друга. Он знал, какие заботы гнетут государя. Царь следил за формированием армии, строительством кораблей, строительством каналов и торговлей, лично присматривал за производством папируса, который поставляли во многие страны тогдашнего мира, и спрос на него все возрастал.
Хорошую прибыль давали гончарные, стекольные и ювелирные мастерские Александрии и ремесленники при нынешнем царе, сумели стать довольно процветающим сословием.
Казна государства наполнялась золотом, и это давало возможность начинать новые строительные проекты и собирать в Египте все новых и новых ученых, которые охотно ехали служить столь щедрому владыке.
— Я много говорил со своим сыном, друг мой, дабы он после меня покровительствовал торговле. Хороший царь должен видеть все преимущества этого важного для государства дела.
— Многие стали богатыми благодаря торговле, — сказал Диокл в тон царю. — Хотя я далек от всего этого, государь. Что мне земные богатства? Ты слишком щедр к своему слуге.
— Богатства земные дают шанс хорошо работать философам и историкам, писателям и поэтам. Наши корабли идут в Грецию, в Италию, в Карфаген. А знаешь на что нынче спрос в Карфагене, Диокл?
— Нет, государь. Я не купец.
— Египетские аметисты, наше александрийское литое стекло. И главное — слоновая кость, которую доставляют нам из Нубии. Торговля — главный нерв государства.
— Ты мудр, государь. И твое долгое царствование — это счастье созданного тобой государства. Ведь это ты, а не Александр снова возродил славу и величие Верхнего и Нижнего Египта.
Птолемей не мог с этим не согласиться. Но он не любил восхвалять себя. Его мучило, что он не выполнил некогда главную волю своего друга и своего повелителя Александра Великого.
— Ты всегда хватишь мои деяния, Диокл.
— И делаю это не из лести, государь. Ты знаешь, что я честен с тобой и не похож на твоих придворных. Тех, кто готов за золото продать родного отца.
— Ты не любишь придворных, друг мой. Я это знаю. И я знаю, что ты совершенно не умеешь льстить своему царю. За это я ценю тебя. Ты ни разу не воспользовался моей дружбой для личной выгоды. И потому я всегда советуюсь с тобой по некоторым вопросам государственного управления. Вот и сейчас я пригласил тебя не просто созерцать красоты Александрии с балкона моего дворца. И не для того чтобы решать проблемы метеков.
— Я готов помочь тебе, государь.
Царь немного помолчал, и Диокл терпеливо ждал, когда тот начнет говорить.
— Я совершил преступление в годы молодости. Ты ведь знаешь про это, Диокл.
Философ не раз про это слышал. Птолемей любил каяться.
— Государь если ты снова станешь вспоминать про сына Александра, то нет в этом преступления. Ты поступил тогда правильно. Иного выбора у тебя не было, и ты показал себя мудрым и дальновидным политиком.
— Но мой царь доверил мне своего сына, Диокл. И тогда я поклялся служить ему.
— Государь, — Диокл попытался возразить царю, но Птолемей прервал его.
Царь Египта стал рассказывать о том, чего не знал ни один историк, которые описали жизнь и деяния Александра и Птолемея Лага. И этого сам Диокл никогда от своего царственного друга не слышал…
…Царь Александр Македонский, после того как он посетил оазис Амона в Ливийской пустыне, был официально коронован как новый фараон Верхнего и Нижнего Египта. Его признали все жрецы, и признал сам бог Ра.
Александр не остановился в Египте, став фараоном. Он продолжил войну с Дарием до тех пор, пока не сокрушил персидского царя и его империю до основания.
Он короновался в Вавилоне как новый повелитель невиданного до тех пор по размерам государства. И затем пошел воевать в Индию. Там его ждали неудачи. Вернувшись в Вавилон, Александр назначил своим наследником своего сына от царевны Роксаны, еще когда этот младенец не родился. Но македонскому царю уже предсказали, что родится сын.
Александр призвал к себе нескольких самых близких друзей. Среди них был Птолемей.
— Тогда царь говорил со мной наедине, — продолжал Птолемей. — И он просил меня присягнуть своему сыну Александру II, еще не родившемуся. Он уже тогда определил его в новые фараоны Египта. Меня же он назначит наместником Египта до того как новый молодой фараон войдет в возраст.
— Ты хочешь сказать, государь, что Александр видел в своем сыне нового фараона Египта? — удивился Диокл.
Этого он не мог и предположить. А получается, что Александр Македонский, прозванный Великим, предвидел разногласия между соратниками после своей смерти и выбрал для сына в удел Египет, а не всю созданную им империю. И царь приставил к нему своего самого верного соратника Птолемея.
Царь продолжил:
— Жрецы храмов Амона-Ра, Осириса, Исиды, Аписа составили записи о том, что после смерти Александра новым фараоном становиться Александр II. Все эти папирусы хранились у жреца храма Ра в Гелиополе по имени Несмин. И в этих папирусах было отмечено, что я, Птолемей Лаг, назначаюсь первым вельможей и хранителем царства Египетского, до вхождения в возраст наследника.
— И эти папирусы до сих пор сохранились? — спросил Диокл.
— Нет, — покачал головой царь. — Я приказал забрать их из храма и доставить ко мне. Затем я сжег их. Я сам пожелал стать царем.
— А что случилось с этим жрецом? — осторожно спросил Диокл.
— Я приказал убить его, — ответил царь. — И тех, кто ездил за папирусами, также по моему приказу умертвили. Я не хотел видеть ни одного живого свидетеля. Мое право на царствование никто не должен был оспаривать. И другие жрецы именем богов сделали меня новым фараоном! А Александр верил мне как никому! Эта вера в нем укрепилась, после того как я раскрыл заговор пажей. Тогда я спас моего царя. Вот он и доверил мне сына. Но я предал его доверие.
Диокл удивился тому, как откровенен с ним царь. Он испугался. Такие тайны он доверяет философу и писателю-историку. Доживет ли он после этих откровений до завтра? Ведь тайна, которую ему открыл Птолемей — была страшной тайной. Получается, что Птолемей был государем незаконным — узурпатором власти. И узнай про это жрецы, в Египте могло начаться даже восстание против власти Птолемея.
— Ты побледнел, друг мой? — царь заметил состояние своего приближенного. — Но тебе не стоит переживать. Твоя жизнь вне опасности. Я верю в твой ум, Диокл. Ты не станешь рассказывать про это никому. Ведь никаких доказательств у тебя нет.
— Ты прав, мой царь. Я предан тебе всей душой. Могу ли я предать тебя?
— Все способны предать, Диокл. Я же предал моего царя. Затем, — продолжил свой рассказ Птолемей, — мой царь умер. И собрались тогда на совет все соратники Александра, чтобы решить судьбу созданного им громадного государства. И именно я первым предложил тогда каждому владеть землями, которые нам пожаловал царь.
А вот это не было новостью для Диокла.
— Но насколько я знаю, государь, — возразил Диокл, — тогда все диадохи[7] поддержали тебя. И не предложи этого ты, это предложил бы иной. Ведь брат Александра полоумный Арридей, что сидел в Македонии, не мог править вместо него! Не ему было держать в руках столь огромное государство. Держава Александра была обречена развалиться после его смерти на многие части.
— Но я предал своего царя, Диокл.
— Так поступил бы каждый на твоем месте. А для Египта твое правление было благом! Ты сумел привлечь к себе египтян. Ты сумел договориться с греками, что жили в Египте. Они все признали тебя, государь. Ты присоединил к Египту Киренаиду. Ты возродил величие Египта.
— Но я провозгласил себя фараоном. И тень Александра прокляла меня, Диокл. Никому я еще не рассказывал про это. Сам мертвый царь в ночь, после моей коронации явился мне и предал мой род проклятию.
— Сам Александр явился тебе во сне? — изумился философ. Он хорошо знал, что мог означать такой сон. Это было страшное проклятие мертвого. — Это не могло тебе показаться, государь?
— Нет. Я видел его словно живого. Он был бледен, и он стоял в тех же доспехах, в которых его хоронили. Я был страшно напуган. Это был даже не сон, друг мой. Я не могу теперь сказать, я спал тогда или нет.
— Это могло быть только видение, государь. Видения могут рождаться в наших головах.
— Но это было не видение, Диокл. Это было проклятие. Проклятие того, кто ушел за грань смерти.
— Кто знает, государь? Кто может сказать это наверняка? Мир всего лишь зеркало наших поступков.
— Ты снова начинаешь говорить загадками, Диокл.
Диокл теперь точно знал, почему Птолемей побоялся провозгласить себя богом, как делали до него все фараоны Египта, и остался только царем.
Но это было не все, что хотел сообщить ему Птолемей. Самая главная новость была впереди. Она касалась будущего, а не прошлого и потому была много важнее…
Дом философа Диокла, друга фараона Птолемея Первого.
Год 283 до н. э.
Весь следующий день Диокл просидел в своем доме. Он никуда не выходил за стены, и приказал слугам разыскать Ахилла, единственного сына и наследника.
«Нужно поговорить с сыном. Царь поведал мне много интересного. И начал Птолемей издалека. С чего бы это? Он решил именно со мной поделиться большим государственным секретом».
Слуга открыл двери и пропустил в покои философа воина.
Молодой человек не был похож на отца. Его высокое и стройное тело — было телом воина, а не философа. Он был мускулист и широкоплеч. И с ранней юности его привлекало оружие и физические упражнения. Он совершенно не проявлял склонности к философии и наукам.
Злые языки даже поговаривали что Афродисия, жена Диокла, прижила Ахилла не от тщедушного и худого философа, но от египтянина, командира пеших лучников Птолемея. Но сам Диокл знал свою жену лучше. Она была верной и порядочной женой. А Ахилл, скорее всего, пошел в своего могучего деда Клеомана, отца Афродисии.
Ахилл унаследовал от воина Клеомана страсть к войне и сражениям. Он хотел стать солдатом, и отец устроил его в личную гвардию царя простым воином. Теперь сын был уже таксиархом Золотой стражи и товарищем молодого принца Птолемея-Младшего.
— Ты хотел меня видеть, отец? — спросил Ахилл, входя в комнату, где Диокл хранил папирусы, над которыми работал.
— Да, сын. Я хотел тебя видеть.
— Мне сейчас некогда отец. Я должен идти в таверну «Щит Александра». Там у нас встреча с друзьями. Придут командиры конной гвардии и командиры колесничих. Можно я зайду к тебе вечером, отец. Или лучше завтра утром.
— Нет, — резко возразил философ. — Ты станешь говорить со мной сейчас. Не стоит тебе быть столь легкомысленным. Речь идет о твоем будущем, сын.
— О будущем? — удивился Ахилл серьезности отца. — Но мы с тобой много говорили о нем. Неужели это столь важно? Я уже воин в царской дружине. Я таксиарх.
— Это важно! — вскричал Диокл. — Я должен тебе сказать то, от чего зависит твое будущее. Ты давно видел молодого Птолемея?
— Принца? Которого из Птолемеев?
— Младшего. Сына царя от Береники.
— Я видел его вчера. Он мой друг. Ты же знаешь, что старший принц Птолемей-Мага меня терпеть не может. А что такое, отец?
— Завтра наш царь провозгласит указ о том, что передает власть в руки молодого Птолемея! Вот что!
— Как? — Ахилл сел на стул. — Молодой принц станет соправителем?
— Нет, — покачал головой Диокл. — Если бы он стал соправителем, то все нити власти все равно были бы у старого Птолемея. Но он передает сыну всю полноту власти! Молодой Птолемей станет новым фараоном! И фараоном единственным!
— Царь добровольно откажется от всей власти? Невероятно! В обход старшего сына царя! — удивился Ахилл. — Но смирятся ли с этим принцы Птолемей-Мага и Аргей? Принц Птолемей-младший рожден второй женой царя Береникой. А Береника не больше чем простая служанка.
— Вот именно, сын мой. Именно! И пока жив наш царь, никто не осмелится оспаривать его решения. Но после его смерти молодые принцы сцепятся в смертельной борьбе за корону Верхнего и Нижнего Египта. Эта династия обречена, сын мой. Обречена!
— Ты что, отец? Но ты сам говорил, что царство при Птолемеях укрепилось как никогда и это новый расцвет Египта.
— Так было, сын. Но теперь все не так. И не спрашивай меня почему. Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Это не моя тайна и она умрет со мной. Да и опасно знать то, что стало известно мне. Сейчас я боюсь того, что мои дети и будущие внуки падут вместе с проклятой династией.
Ахилл был поражен переменой, которая произошла с его отцом. Он до этого всегда был верным сторонником царя и его династии. И то, что он говорил теперь, не укладывалось в голове молодого воина…
Дворец фараона, покои царственной принцессы Арсинои, дочери Птолемея Первого и царицы Береники Прекрасной.
Год 283 до н. э.
Молодой Ахилл ночью отправился на тайное свидание с принцессой Арисиноей. Молодая взбалмошная красавица уже месяц дарила его своей любовью. И об их связи, благодаря хитрости принцессы, пока никто при дворе не догадывался.
Арсиноя была дочерью царя Птолемея Первого от второй и любимой жены Береники. Принцесса пошла в мать и была такой же красавицей. Придворные без лести называли её самой красивой женщиной Александрии.
Принцесса была высока ростом и обладала стройной фигурой нимфы, словно боги намеренно создали её для того, чтобы позировать скульпторам, дабы могли они воспроизвести в мраморе то, что создано небожителями из плоти и крови.
Длинные черные вьющиеся волосы Арсинои опускались ниже плеч, и её смуглая кожа говорила о дорийском происхождении принцессы.
Настоящие египтянки при дворе Птолемея отличались от гречанок более низким ростом и более крупными чертами лица. Эти носили по давней моде пышные парики. Мать Арсинои царица Береника, также обладавшая роскошными волосами, никогда не пользовалась этим предметом туалета модницы того времени. И дочь царя всегда гордилась тем, чем наградили её боги.
Арсиноя носила легкую и небольшую диадему вместо закрытого калафа, дабы не скрывать красоту своих волос. Но глаза она всегда подводила, как это делали знатные египтянки.
Когда Ахилл проник через балкон в покои молодой принцессы, он увидел её сидящей на кровати. Она была в платье, украшенном золотым шитьем и драгоценными камнями, какие носили знатные египтянки, и в изящных сандалиях из золоченых нитей с жемчугом.
Ахилл явился в египетской рубахе без рукавов и юбке с передником. Таким его любила видеть Арсиноя. Его могучая фигура тогда открывалась во всей красе. Греки не считали такую одежду приемлемой, но все больше молодых юношей предпочитали именно египетские традиции.
— Ахилл!
— Арсиноя! Я так ждал часа нашей встречи. Я уже думал, что принцесса позабыла меня.
— Я уже давно удалила служанок и приказала им меня не беспокоить до самого утра. Они так болтливы. Сюда войти никто не посмеет. Мы одни.
— А царь? — спросил Ахилл, подходя к ней и садясь рядом. — Твой отец не может навестить тебя?
— Отец никогда не приходит ко мне в эти часы. Да и своим вниманием он меня редко балует. Он любит по-настоящему только моего брата Птолемея-младшего. Всех остальных сыновей и дочерей он ни во что ни ставит. Хоть я и дочь его любимой Береники.
— А что бы он сказал, если бы я попросил тебя в жены, Арсиноя?
— Не думаю, что царь на это согласится, Ахилл. Ему выгодно выдать меня замуж за какого-то царя во имя царства Египетского. Да и египетские традиции не позволят этого сделать.
— А у меня новости, Арсиноя. Твой отец собирается передать трон твоему единоутробному брату Птолемею.
— Что? — принцесса посмотрела на любовника. — Птолемей станет соправителем отца?
— Не соправителем, он станет царем. Твой отец добровольно передаст ему бразды правления государством. И тогда я стану просить нового царя, другом которого являюсь, отдать тебя мне в жены.
— Не стоит этого делать, Ахилл, — прошептала она и обняла молодого человека за плечи.
— Отчего, Арсиноя?
— Мой брат тебе также откажет! Египетские традиции все больше входят в нашу жизнь. Мы больше не македонские знатные люди из семьи Лагов. Мы семья самого царя.
— Но…
— Ахилл! — она прервала его. — Не стоит тебе тратить время на разговоры. Я сейчас принадлежу только тебе. В эти часы я твоя. Зачем тебе рассуждать о том, что будет завтра?
Она расстегнула застежку каласириса и он спал с её плеч, обнажив грудь красавицы. Ахилл не заставил себя уговаривать и, в свою очередь, расстегнул пояс и его одеяния упали вниз.
Записи из дневника Крылова.
Москва 1918 год.
Марина вернулась….
Я лег спать рано. Работать мне не хотелось. Было холодно, а побаловать меня горячим чаем некому. Жены нет, и никто не поставил чайник на огонь. Конечно, я мог и сам это сделать, но в доме кроме кипятка и двух кусочков пайкового сахара для чая нет ничего.
За окнами шумел ветер и странно завывал в каминных трубах. Мне снились рабы срывающие цепи. Уже два дня я работал над статьей для журнала «Борьба классов» о восстании рабов в Пантикапее в 102 году до н. э. Нужно было показать весь накал «классовой борьбы», дабы отработать паек. Подобный труд совсем не был мне интересен, тем более что нужно было «связать» восставших рабов с восставшим против «гнета царизма» пролетариатом России. Но что делать? История Деди власти не интересовала. Вот и выводил я на бумаге строки о «гениальных предвидениях» господина Маркса и о движущей «силе истории». А завтра еще придется все печатать на машинке. Ибо выделенная мне для работы машинистка делала по три грамматические ошибки в каждом предложении, а о запятых вообще имела самое смутное представление.
Ночью я проснулся. Не знаю почему. За окнами не стреляли, как обычно, и, кроме монотонного завывания ветра, ничего не мешало мне спать. Но я проснулся, словно от громкого окрика.
Рядом с кроватью сидела женщина. В тусклом свете свечного огарка её лица видно не было.
— Кто здесь? — спросил я, привстав с постели.
Она в ответ лишь произнесла мое имя:
— Кирилл.
Я сразу узнал голос. Это была Марина. Она вернулась и была рядом со мной. Мое сердце начало бешено колотиться. Только потеряв её, я понял, как она мне дорога.
— Марина?
— Ты успел забыть жену?
— Марина? Это и в самом деле ты?
— Это я, Кирилл. Я рядом с тобой.
Я вскочил с кровати и обнял женщину. Я вдохнул запах её волос, и мне захотелось стоять вот так часами, не отрываясь от неё. Я всю жизнь писал работы, которые покажутся скучными множеству людей, и сейчас мне трудно столько лет спустя описать мои чувства. Но могу сказать, что это был тот самый миг счастья. Тогда я это понял.
— Марина! Здесь произошло нечто странное. О тебе никто не помнит…
— Тише, Кирилл. И не дави так сильно.
Она отстранилась от меня. Я с неохотой выпустил жену из объятий.
— Но ты вернулась. Я знал, что ты была. И ты есть.
— Не все так просто, Кирилл.
— А что такое, Марина? Что случилось? Куда ты пропала.
— Я должна была уйти, Кирилл. И все из-за твоего Деди.
— Деди? — удивился я.
Она знала про Деди! И это моя Марина, которая никогда не интересовалась историей Египта. Но то, что она сказала дальше, еще больше удивило меня.
— Ты знаешь про него?
— Я не только знаю про него, но знала и его самого, Кирилл.
— Не могу тебя понять, Марина. Что ты говоришь?
— Ты знаешь, кто такие Нетеру, Кирилл?
— Еще бы мне этого не знать, Марина. Нетеру из Абгеред, это те, кого принимали за богов Египта в древние времена.
— В нашем понимании они и есть боги, Кирилл. И я сама, если все тебе расскажу, не уложусь в твоем понимании. Этот Нетеру мой враг, и мой друг одновременно. Благодаря ему я стала той, кто я есть теперь.
— Ты хочешь сказать, что знаешь Деди? Человека из старинной египетской легенды? — спросил я.
— Не просто знаю. Я была его женщиной, той самой кто родил ему сына Осиса.
— Что?
— Я родила от Нетеру сына, Кирилл. Но это было давно. Еще до тебя. Я понимаю, как все это для тебя звучит. И в качестве доказательства я желаю тебе кое-что показать.
— Показать?
— Да. На слова нужно потратить слишком много времени, а они ничего тебе не докажут. А так я все просто покажу. Но для этого тебе стоит вернуться в постель. Ложись.
— Ложиться?
— Да.
Я исполнил просьбу жены.
— Закрой глаза, Кирилл.
Я закрыл…
…Она показала мне величественный тронный зал. И я видел его! Словно сам был внутри этого здания.
— Ты видишь? — спросила она.
— Что это? Как это происходит? Я не могу понять…
— Это Дикатерион.
— Дикатерион? Дворец Правосудия? Но это Александрия! И не просто Александрия…
— Это Александрия 283 года до новой эры или до Рождества Христова, Кирилл.
— Я не могу понять, как ты это делаешь. Это видение?
— Не задавай мне таких вопросов, ибо я не смогу тебе дать ответов, Кирилл.
— Но я вижу великий город прошлого. Я вижу дворец и вижу людей. И…
Я осекся, ибо увидел старого царя. Это был Птолемей Лаг, основатель династии Лагидов…
Дворец Правосудия — Дикатерион.
Год 283 до н. э.
Тронный зал Дикатериона, величественного дворца Правосудия, был наполнен народом. Фараон Египта призвал лучших людей Александрии, жрецов, чиновников высокого ранга, командиров военных отрядов, иноземных гостей и послов.
Царь Птолемей Лаг был в день передачи власти облачен подобно фараону Египта в традиционную для египетского владыки одежду. Этим он порадовал египетских жрецов, которые толпились у его трона. Жрецы Осириса и Исиды часто пеняли царю на то, что он не чтит древних традиций и часто носит греческие хитоны и хламиды. Они говорили, что раз боги Египта признали его, то стоит ему стать истинным египтянином и отречься от иных обычаев.
Греческие жрецы Зевса-Амона с недовольством посматривали на египтян, жрецов солнечного бога Ра. Это были соперничавшие при дворе фараона культы. Еще Александр Великий, известный своей веротерпимостью, пожелал совместить культ греческого Зевса, царя богов и людей, и египетского великого бога Амона. Центром нового культа стала Александрия, и там был возведен величественный храм нового божества. Служителями этого культа были в основном греки. И они не желали усиления при особе царя своих египетских конкурентов.
Сам Птолемей лучше находил общий язык с греками. В Греции и Македонии жречество жило подачками сильных мира сего, и храмы зависели от расположения царя. В Египте же жречество было почти независимым и соперничало с фараоном. Но царь понимал, что здесь нарушать установленный веками порядок нельзя, и вынужден был искать компромисс.
Жрецы Ра из Гелиополя пытались возвысить свой культ Солнца выше культа Зевса-Амона и не ослабляли натиска на повелителя.
С солнечными жреческими группировками соперничали священнослужители храма бога-быка. Жрецы этого культа были египтяне, и они соединили культ быка-Аписа с культом египетского Осириса и греческого Зевса, назвав нового бога Сераписом. Но этот культ был пока слишком молодым, хоть царь и сделал быка покровителем царского города.
Жрецы Сераписа стояли обособленно и посматривали на враждующие группировки с ухмылками. Вражда Ра и Зевса-Амона была им на руку…
В этот день Птолемею нужно было выглядеть настоящим фараоном. Стража в приемном зале была в египетских юбках с накладками и калафами на головах. В руках они держали щиты и копья. На груди у каждого воина было золотое ожерелье со знаками царствующего фараона.
Придворные также собрались здесь в египетских одеждах, и все это походило на роскошные выходы великого Рамсеса. Фараон воссел на трон и скрестил на груди традиционные символы царской власти скипетр и плеть. На двойной короне красного и белого цвета сверкал золотой урей, символ божественной царской змеи и глазами-изумрудами.
Жрецы провозгласили славу фараону Верхнего и Нижнего Египта, избраннику и слуге богов, Птолемею. Они отошли от древних традиций обожествления фараона, ибо Птолемей Лаг, основатель династии, так и не решился присвоить себе божественные почести, как было положено в Египте.
Птолемей решился только на нескольких жен. Ведь он был отпрыском знатного в Македонии рода Лагов. А по македонским традициям мужчина мог иметь одну жену. Но сам царь Александр, завоевав персидскую империю, завел себе по персидской традиции нескольких жен. И за ним последовали его соратники.
— Во имя богов, и согласно их священной воле, — провозгласил жрец Зевса-Амона, наш владыка, великий фараон Верхнего и Нижнего Египта Птолемей, да живет он вечно, желает объявить свою священную волю народами и странам, мирно проживающим в благоденствии под его священной десницей!
Придворные провозгласили:
— Слово и воля фараона!
— Внимание и повиновение!
Многочисленные придворные и жрецы затихли. Они ждали слова Птолемея. Старый фараон громко заявил:
— Объявлю всем моим подданным, что намерен я провозгласить своим наследником и новым фараоном Верхнего и Нижнего Египта моего сына Птолемея, коего вижу я как хорошего преемника власти и будущего великого государя, что приумножит славу Египта и расширит его границы!
Придворные молчали. Для многих это заявление было неожиданностью. Для Египта не был чем-то новым институт соправительства. Так делали некогда великие фараоны XII династии Аменемхеты и Сенусерты.[8] Но сейчас Птолемей не провозглашал своего сына просто соправителем. Он провозглашал своего сына новым царем. Он добровольно передавал высшую власть сыну. Такого в Египте еще не случалось.
— Ибо я считаю, что владыка должен быть полон сил, а я уже стар и устал от бремени двойной короны, — продолжил фараон. — Боги согнули мою спину, и бремя забот о благе народов населяющих царство, более непосильно для меня. И считаю я, что лучше быть отцом хорошего царя, чем царем, утратившим силу! Внимайте словам моим, ибо просветили меня в том решении сами бессмертные боги!
Придворные покорно провозгласили:
— Слово и воля фараона!
— Внимание и повиновение!
Молодой принц Птолемей, также облаченный с царской пышностью, приблизился к трону. Принц был худощав. Он не обладал мощной атлетической фигурой, какая была у его отца в молодости. Но лицо он имел красивое. Он походил на мать — прекрасную Беренику.
Могучий принц Птолемей-Мага, сын царя от его первой жены Эвридики с ненавистью посмотрел на своего счастливого брата. То же самое сделал и другой брат Птолемея-Младшего принц Аргей. Он сжал рукоять своего длинного ассирийского меча. Костяшки его пальцев при этом побелели.
Философ Диокл перехватил взгляды принцев. Он понял, что борьба за власть будет страшной. Проклятие Птолемеев уже начало свое разрушительное действие…
Глава 4
Тайный храм Крови
Теперь пришло время рассказать о храме Крови Первого тела. Это таинственное место занимает в истории мудреца Деди важное место. Сами египтяне далеких времен первых фараонов называли это место храмом Апедемака — Льва в пламени. Но обо всем по порядку.
Дворец фараона. Покои старого Птолемея Лага Сотера.
Год 283 до н. э.
Прошел один месяц после того как царь Птолемей Первый, прозванный Спасителем,[9] передал власть своему сыну, который стал царем под именем — Птолемей Второй.
Старик более не вмешивался в дела управления страной, за исключением случаев, когда его просил об этом новый царь. Он с большим удовольствием проводил время в библиотеке и читал папирусы. Он часто беседовал с историками и философами и подружился с молодым жрецом Птаха Манефоном. Бывшего царя особенно интересовало Первое время, когда страной правили Боги.
Сейчас Птолемей Лаг решил поговорить со своим другом Диоклом в библиотеке, где он просматривал новые папирусы с описаниями его собственных деяний. Когда философ вошел, бывший царь поднялся со стула и подошел к другу.
— Рад тебя видеть, Диокл.
— И я рад тебе, государь. Общение с тобой всегда счастье для верного слуги.
— Я уже не царь, Диокл. Не называй меня более государем. Я теперь только отец государя. И царский титул принадлежит теперь ему.
— Ты всегда останешься для многих царем, Птолемей. Ты столько сделал для Египта. Царство при твоем правлении процветало.
— Я боюсь проклятия, друг мой. Хотя пока все идет хорошо и мой сын справляется. Но прошел только месяц. Что я оставил ему в наследство, Диокл? Не развалится ли дело рук моих?
Диокл не ответил бывшему царю, но тот и не требовал его ответа. Этот вопрос он постоянно задавал себе, чувствуя приближение смерти.
— Я прочитал описание моих деяний, и мне не понравилось то, что я прочитал.
— Отчего не понравилось? Ты заслужил всех восхвалений, Птолемей.
— Может и так. Но сейчас мы не станем говорить об этом. Меня волнует моя дочь Арсиноя. Она так похожа на любимую мной Беренику. После её смерти я не смог найти утешения ни у одной женщины. Ты знаешь про это. А Арсиноя — копия её мать.
— Твоя дочь, Птолемей, так красива, что заслужила титул первой красавицы Египта.
Царь любил, когда хвалили его детей. Это Диокл знал уже давно. Но сейчас Птолемей не обратил внимания на лесть, и его лицо не осветила довольная улыбка, как это бывало ранее.
— Тебя что-то гнетет, Птолемей?
— Сейчас Арсиноя беременна, — ответил тот философу.
Диокл сразу не понял Птолемея. Что это значит — беременна? Принцесса не замужем. Уж не оговорился ли бывший царь? Он еще не нашел для неё мужа.
— Да. Она беременна. И сомнений в этом нет. Правда, сроки беременности еще слишком малы. И заметить это смогла только старая опытная служанка Арсинои. Но это пока.
— Но принцесса не замужем. Что скажут…
— Вот потому я призвал тебя, Диокл. Мой сын про это не знает. Не стоит ему сообщать. Птолемей слишком горяч. Я желаю держать совет с тобой. Ты же знаешь, что здоровье у принцесс из рода Лагов отменное. Скинуть ребенка ей не удастся. Она рождена для материнства. Таковой была и её мать.
— Тогда стоит срочно выдать её замуж, Птолемей.
— Про это я и сам подумал. Но сам понимаешь в её положении это сделать не столь просто. Конечно, многие мои подданные с радостью возьмут принцессу даже беременную. Но моя дочь заслуживает самого высокого жребия в жизни.
— Тогда царь Фракии Лисимах, государь.
Диокл сразу дал бывшему царю хороший совет. Старый Лисимах, в которого вселился бес похоти, требовал молодых девушек и при его дворе их был целый гарем. Этот царь не станет привередничать, получив в жены такую красавицу, путь и беременную.
Птолемей засомневался:
— Лисимах?
— Лисимах не станет раздувать скандала, узнав, что твоя дочь беременна, Птолемей. Тем более что Лисимах стар, и скоро умрет. И твоя дочь станет респектабельной вдовой.
Птолемей подумал, что старый философ прав. Это был отличный выход.
— А позволь тебя спросить, государь.
— Я просто Птолемей, Диокл. Я более не государь. Такое обращение теперь приличествует лишь моему сыну Птолемею Второму.
— Хорошо, Птолемей. Но могу я задать тебе вопрос?
— Конечно, мы же друзья.
— Ты знаешь кто отец ребенка молодой принцессы?
— Мне пока не удалось этого узнать. Но мои слуги ищут нечестивца посмевшего посягнуть на дочь и сестру царя.
— Я могу помочь тебе это узнать, Птолемей. Твои слуги нерадивы и никого не найдут. Для такого дела надобен философ. Поиск истины моя задача.
— Будь, по-твоему, Диокл. Этим ты окажешь мне большую услугу…
Дворец фараона. Покои царственной принцессы Арсинои, дочери Птолемея Первого и царицы Береники Прекрасной.
Год 283 до н. э.
Таксиарх Ахилл в медном греческом панцире в форме человеческого торса, в ребристом шлеме и при оружии проверял посты во дворце. Так он делал всегда, когда нес стражу. Ему было доверено слишком многое — безопасность царского семейства, и за нарушения никто его не помилует, даже отец помочь не сможет.
Стражи стояли по местам и напоминали скорее статуи, чем реальных воинов. Они были неподвижны и крепко сжимали в руках щиты и древки копий. На стороне царской дочери охрана была утроена в последний месяц. И это добавило таксиарху новых хлопот.
— Аристон! — Ахилл обратился к десятнику. — Следи за своими людьми.
— Да, таксиарх. С моими людьми все в порядке.
— Вас скоро сменят.
У покоев принцессы Арсинои Ахилл встретил раба-нубийца. Тот поклонился и произнес:
— Моя госпожа, принцесса Верхнего и Нижнего Египта, желает видеть начальника стражи!
— Я готов выполнить волю принцессы! — ответил Ахилл.
Он подумал, что-то случилось, ибо Арсиноя не могла просто так забыть об осторожности. Никогда не передавала она сообщений через рабов. Хотя ничего особенно подозрительного в этом не было. Принцы и принцессы часто обращались к страже. Но он ведь был для неё не просто стражем.
Таксиарх последовал за рабом.
«А если это ловушка? — мелькнула мысль в его голове. — Если меня призвала не Арсиноя?»
Длинные стены, расписанные лучшими художниками, и колонны большого дворца напоминали Ахиллу о его любовной связи с принцессой. Картины словно кричали о его святотатстве.
Вот на стене покорная красавица склонилась к ногам фараона. Она была готова выполнить волю владыки. Так и Арсиноя склонялась перед ним. Но он не носил короны на голове, как этот гордый правитель, изображенный художником.
Стража у дверей пропустила его. Молчаливые воины убрали копья и слуги отворили двери.
Ахилл вошел и сразу понял, что его подозрения были напрасны.
Принцесса в роскошном одеянии с диадемой в волосах, восседала на ложе среди расшитых подушек. У её ног сидели молодые рабыни. Они развлекали свою госпожу рассказами и игрой на кифарах.
Увидев Ахилла, она жестом приказала всем удалиться.
— Я готов служить, госпоже, — произнес Ахилл.
— Здесь больше никого нет, Ахилл. Нас никто не слышит.
— Ты ранее никогда не звала меня днем.
— Пришло время для этого, Ахилл. И я призвала тебя сейчас.
— Но ты забыла осторожность, Арсиноя. Что случилось?
— Кое-что случилось.
— И что же, Арсиноя?
— Я беременна, Ахилл, — прошептала она.
Молодого воина словно ужалили. Он подпрыгнул на месте.
— Ты сказала, что беременна?
— Да. Я ношу под сердцем твоего ребенка, Ахилл.
Будь она дочерью простого придворного, он бы обрадовался этому и взял бы её в жены. Но она была дочерью царя. И если эта тайна выйдет наружу, то ему и его семье не сносить голов. Это скандал. Особа из царского дома для подданных неприкосновенна.
— Ты напуган? — она не ожидала такого. — Я вижу на твоем лице только страх. Это ты, храбрый Ахилл? Или мне подослали кого-то иного?
— Прости, Арсиноя, но это известие слишком неожиданно. Ты дочь царя! И мне могут не отдать тебя в качестве жены.
— Я думала, что ты будешь более смелым, Ахилл. Но я позвала тебя не за этим. Я волновалась за тебя. Мой отец приказал найти того, кто виновен в теперешнем моем положении.
— Вот как?
В Египте покуситься на принцессу царской крови было страшным преступлением. Конечно, Птолемеи не коренные египтяне. Они переняли не все вековые традиции страны Кемет.[10] Но в этом случае они вполне могли поступить с ним как некогда фараоны и жрецы поступали со святотатцами.
— Я сама не назвала твоего имени. А мои служанки ничего не знают. И мой отец повелел твоему отцу найти того, кто посягнул на царскую дочь.
— Моему отцу? — еще больше удивился Ахилл.
— А ты знаешь, что Диокл может узнать все что угодно, если пожелает того. И тебе грозит опасность со стороны твоего собственного отца. Ведь он ищет, не зная, кто виновник беды фараона. Иди! Я сказала тебе все!
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Часть 1. Владыки Жизни и Смерти
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Книга тайн предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Страна Та-Кем или Кемет — древнее название Египта. Слово Египет греческого происхождения. Сами же египтяне называли свою страну Кемет — что означает Черная страна.
2
Наркомат — сокращение от «Народный комиссариат». Первые народные комиссариаты были созданы в ноябре 1917 года. В 1946 году народные комиссариаты всех уровней были преобразованы в министерства.
3
Демотическое письмо — форма древнеегипетской письменности на поздних стадиях египетского языка. Различают три вида демотического письма — ранняя демотика, птолемеевская демотика и римо-византийская демотика.
