Голубоглазое чудовище

Владимир Азанов, 2017

«Мало хорошего бегать по тайге после бодуна! Нормальные мужики переживают его в горизонтальном положении, боясь закрыть глаза – тошнит, а с открытыми – укачивает. А он, малахольный, несется на авось, преодолевая таежный бурелом, как лось, гонимый волчьей стаей. Когда ноги запутывались в тесном переплетении зеленой травы с пожухлой прошлогодней, помимо воли переходил на шаг…»

«Благородный вор»

— Вот ведь парадокс! — воскликнул Кирилл, выходя из темноты на свет костра бесшумной походкой. — Когда был маленьким, мочился в ручьи, чтобы скрыть от врагов свой запах в тех случаях, когда мать оставляла нас с сестрой одних. Теперь специально его распространяю, чтобы враги знали о моем присутствии!

Он вернулся со здоровенным тетеревом в пасти, которого тотчас принялся потрошить.

— Ну, ты и жрать! — не выдержал Родион. — Только что кабанчика «уговорил»!

— Треть кабанчика, если быть точным. Птичка сама под лапу попалась! Не смог побороть искушение!

— Хорошо тебе живется! Все само в лапы идет!

— Помни о пятом грехе!..

— У нас с тобой неплохой симбиоз получается, — заявил немного погодя, пристраиваясь рядом с Родионом по одну сторону от костра. Перед этим не забыл остатки тетерева присоединить к «дарам» Хозяевам. Хвойную лежанку проигнорировал, развалился на траве, умиротворенно замурлыкал значительно громче кошек.

— Что за симбиоз? — без особой заинтересованности спросил Веретенкин.

— Взаимоотношение тигра и человека, при котором человек полностью зависит от тигра, пользуясь его дружеским расположением.

— Стремновато как-то быть у зверя в зависимости!

— Происходи все наоборот, оба пропадем! Из нас двоих ты — слабое звено. Это даже не обсуждается.

— Прекрати оскорблять!

— Против правды не попрешь.

— У тебя большое потомство?

— К чему клонишь?

— Интересно знать, скольких наставил на путь истинный до меня.

— Ни одного. Произвел немало. Должен знать, что у нас самцы не участвуют в воспитании детенышей. Мы живем по принципу: «Сделал дело, гуляй смело».

— Тигрята мужского пола живут с матерью около двадцати месяцев, самочки — более двадцати четырех. Это-то можешь подтвердить?

— Конечно! У нас ведь в каждом логове по календарю висит, по которому и ведем счет времени!

— Язва!

— Не нарывайся! Думай, что говоришь!

— Не мог бы с утра пораньше метнуться в те края, откуда я пришел? У тебя, как у хищника, должно быть отменное обоняние. Пробежался бы по моим следам. Я ведь, к твоему сведению, в бегах. Хочу знать, преследование за мной завтра продолжится или нет.

— Убил кого-то?!

— Типун тебе на язык! Взял кое-что без спросу, — чистосердечно признался, приподняв над землей рюкзак и слегка тряхнув его. О пьянке, предшествующей побегу, не рискнул поведать, чтобы не потерять уважение зверя, только-только наладившееся. Последовавшей реакции не ожидал.

— Так ты воришка?! — вскочил Кирилл на лапы. Шерсть на загривке и хребте ощетинилась, что было хорошо видно в багровом свете костра.

— Если вор, то благородный.

— Таких не бывает!

— Чего всполошился? Воров не любишь?

— Кто ж их любит? Я так просто презираю! У якутов посягнуть на чужое — немыслимое дело. Вор для них — «настоящая собака», которую «ружьем стрелять надо»! Полностью разделяю и одобряю!

— Какая связь между тобой и якутами? Все время на них ссылаешься.

— Будучи тигренком, побывал у них в полоне. Вызволили из браконьерской петли, взяли в стойбище. Жил с ними в одном чуме. Без малого год продержался, по весне сбежал.

— Разговаривать у них научился?

— То совсем другая история. Более поздняя.

— Загрызешь, поскольку без ружья?

— Прежде послушаю твою байку. Прихлопнуть как комара — секундное дело! Ты в Красную книгу не внесен, за тебя ничего не будет.

— Во время промысла кедровых шишек наткнулись с артельщиками на странный камень. Лежал в старице, полузасыпанный песком. Красивый, правильной овальной формы.

— Так ты шишкобой?

— Был до сегодняшнего дня.

Родион погрустнел…

На таежный промысел его сманил дядька, брат матери, посулив невиданные барыши от продажи кедровых орехов «москвичам». Пустобрех так закружил Родиону голову, что тот, попустившись городскими удобствами, подхватился и махнул за длинным рублем через пол-России в сибирскую деревушку.

Предки не возражали. Еще бы им возникать! Спали и видели, как стряхнуть с шеи ярмо, коим стал для них непутевый сыночек. На одиннадцатилетнюю дочь Самиру возлагали больше надежды. Беспутный срочную отслужил, а все пацан пацаном. Армия для него стала школой жизни лишь частично. Научился заправлять за собой кровать да выковыривать у картофеля «глазки» после картофелечистки во время многочисленных нарядов вне очереди после отбоя. А еще — пить зубную пасту, выдавленную в кружку с водой и тщательно перемешанную, чтобы набухаться. Когда первый раз увидел сей процесс, спросил по наивности у сослуживцев, для чего это. «Пояснили» на голубом глазу, что «для отбеливания ануса»! За двадцать лет не получил ни одной мало-мальски хорошей специальности. Перебивался случайными заработками на случайных работах. Родители уже не чаяли, что когда-нибудь приведет им в дом помощницу, а себе — спутницу жизни. Кто позарится на такое «сокровище»? Глядишь, поработав с дядькой, сам себя оденет, обует, и, может статься, родителям подкинет копеечку от щедрот своих.

В Листвянке Родион быстро прозрел, но было поздно поворачивать оглобли. Ничего хорошего в деревне, кроме красивого названия, не было. Реальность не соответствовала россказням родственника. Хитрецу не хватало рабочих рук в его кустарной, нигде не зарегистрированной артели, потому и положил глаз на племянника.

Пребывая в кедровом царстве, местное население не жило в роскоши, не каталось как сыр в масле. Перебивалось из кулька в рогожку, бедствовало из-за отсутствия постоянной работы. Для большинства жителей доход от шишек — единственный источник, из которого черпали средства для существования. Тайга щедро делилась своими богатствами, никого не обделяя. Было бы желание и упорство добраться до них. Беда в том, что хороший урожай шишек бывал не каждый год. Раз в пять лет, не чаще. В хороший сезон за день действительно можно было нехило заработать: до шести тысяч, а то и поболее. Нынче, как и в два последних года, природа подвела. Лето выдалось скудным на лесные дары.

–… Посчитали камень простой речной галькой, отшлифованной за многие годы водой. Хотели на месте оставить. Смутили замысловатые линии на чересчур гладкой поверхности. Приперли в деревню, чтобы не мы одни могли полюбоваться причудами природы. Кто-то пустил «пулю», что это — яйцо динозавра! По округе молва быстрее ветра разнесла вовсе невероятную весть. Будто бы в Листвянке поймали живого детеныша динозавра! В дядькин дом началось паломничество. Грязи нанесли немерено, пока тетя Нина, дядькина жена, не догадалась на день выставлять камень для всеобщего обозрения за ограду на табуретке.

«Москвичи», мужики ушлые, с показушным равнодушием обозвали камень непонятным словом «артефакт» и до конца придерживались этой версии. Мало кто из деревенских знал, что они поспешно вызвали по телефону научного светоча, палеонтолога по специальности, который в узком кругу под большим секретом авторитетно заявил, что камень — действительно подлинное яйцо древнего ящера. Ученому мужу поверили безоговорочно. Еще от него посвященные, и я в том числе волею случая, узнали, что в среде палеонтологов не стихает спор о том, проживали ли динозавры на территории современной России. Наша находка будто бы подтверждала выводы оптимистов и посрамляла скептиков. Знаю все потому, что случайно их разговор подслушал. Шушукались за закрытыми дверьми, но при открытой форточке. Оказывается, яйцо имеет огромную ценность, как материальную, так и историческую. «Москвичей» больше деньги интересовали. Тут же размечтались нехило подняться от продажи «артефакта» на «черном» рынке. Предложили дядьке продать его, посулив большие по местным меркам деньги, занизив в действительности стоимость в десятки раз. Свой интерес объяснили необычным рисунком на поверхности камня, будто бы редко встречающимся в природе.

Дядька без долгих уговоров пошел на сделку, не увидев в «артефакте» никакого проку. Я же, то ли по молодости, то ли по природной глупости, посчитал, что данная вещь должна стать достоянием государства, а не экспонатом в коллекции какого-нибудь подпольного коллекционера-миллионера, и умыкнул предмет торга после того, как «продавец» получил деньги. Хочу отдать его в музей, если выберусь из тайги целым и невредимым. А там ученые пусть разбираются, что это такое на самом деле. Загрызешь?

— Хватит заливать! — безапелляционно заявил Кирилл, терпеливо выслушав Родионово повествование. — Хочешь скажу, как все было на самом деле?

— И как же? — спросил рассказчик, обескураженный откликом на изложенную историю.

— Узнал, нищеброд, из подслушанного разговора о баснословной стоимости находки и сбежал с ней с целью наживы!

Веретенкин задохнулся от безграничного возмущения, настолько поверив за время плутания по буреломам в придуманную историю. Отдышавшись, завопил:

— Да чтоб провалиться мне на этом месте, если соврал! Чтоб разорвало меня на мелкие кусочки, если хоть одно слово ложно! А ты, а ты…Чтоб тебя карачун забрал!

— Чего разорался? Не рычи! С юмором дружить надо. Пошутил я! — пошел на попятную «земляк». — Что, не могу себе позволить? Если разговариваю на человеческом языке, значит, ничто человеческое мне не чуждо! Мир? Мир, спрашиваю?

— Чтоб ты дотянуться не мог до того места, где сильно чешется!

— Я не заслужил такую участь за безобидную шутку!

— Ты достоин более ужасной доли! Сдать бы на живодерню, а из шкуры набить чучело!

— Пока этого не случилось, мир? Не будешь рычать на меня?

— Запомни: взаймы взял! Меня не надо проверять на вшивость! Достал так достал! Весь запас нецензурных слов забыл! А то бы уши твои коротышные в трубочку свернулись и не выпрямились! Ежа бы тебе под хвост!

— Только не туда! — воскликнул тигр. — Нельзя быть таким жестоким!

— Ладно, в глотку!

— Покажи, что стырил.

Родион развязал рюкзак, зло подтолкнул. Кирилл заглянул в темное нутро мешка, изрек:

— На дыню смахивает. Тяжеленное, поди? Пупок не развязался?

— Своя ноша не тянет! — буркнул Веретенкин, медленно остывая от эмоциональной вспышки.

— Аристотель считал, что из заостренных яиц вылупляются петушки, из округленных — курочки.

— И че?

— Твое яйцо заостренное.

— Не мое, а динозавра! — поправил Родион.

Кирилл ухмыльнулся:

— Верно! Брякнул, не подумавши! Из этого при благоприятных условиях должен был вылупиться самец. Сильно сомневаюсь, что динозавра. — Он еще раз заглянул в рюкзак. — Мелковат до неприличия!

— Крупнейший знаток по яйцам? — с ехидцей спросил Родион. — Динозавры разными были. Встречались и мелкие особи. На картинках видел.

— Неправда! Все динозавры были одинаковые, просто разные археологи собирали их кости по-разному! Опять шучу! Всего лишь анекдот! Кто за тобой гонится?

— Тунгусы, недавние напарники по промыслу! В рот им всем по селедке с молоком! Соблазнились, собаки, щедрыми посулами за мою поимку.

— За время блуждания по тайге ни одного тунгуса не встретил. Как твои выглядят?

— Обыкновенно! С раскосыми глазами.

— И это все приметы?!

— Что еще надо?

— Нет, ничего! Вопросов больше не имею. Коли обещано солидное вознаграждение за твою голову…

— Сказал тоже, «за голову»! За яйцо!

–… кореша не отступятся. Мне не стоит и лапы натруждать.

— Хорошо подумал?

— Лучше некуда. Есть еще одна причина, по которой с утра коготь о коготь не ударю. Праздник завтра, «День Тигра»!

— Разве есть такой?

— Не один год уже.

— Шараебиться будешь?

— Это как?

— Бездельничать.

— Как получится.

— Не стыдно будет в глаза смотреть, морда полосатая?!

— Ничуть. Имею полное право.

— Мне что прикажешь делать?

— То же самое. Чем плохо лежать на солнышке и чесать грудь… ниже пупа?