Мотя

Влада Шлейфер, 2023

Собака – лучший друг человека, а без друга лето на даче – и не лето вовсе. Поэтому, когда соседская дворняжка Мотя исчезает, Катя, Некит и Юлька твердо решают спасти ее и вернуть домой. Даже если для этого им придется встретиться с русалками и поверить в волшебство.

— Крыжовников туда положи. Вот так. Теперь травы.

Юлька развязала мешочек, который сама сшила из старой ситцевой наволочки. Наволочка была пестрая, как летняя поляна — среди травы торчали ромашки, на одной расправила крылья выцветшая бабочка. Из мешочка тут же запахло сеном. Юлька высыпала в ступку хрустящую мешанину засохших листьев и принялась растирать столовой ложкой (бабушка всё искала пестик, который шел в комплекте, так и не шла). Ступка была маленькая, вроде как для готовки — не бабкаежкина, не полетаешь. Но Юльке было всё равно — Юлька считала себя ведьмой. Только Катя знала, что девятилетних ведьм не бывает.

Юлька ловко перемолола травы и ягоды в коричневую кашицу, похожую на жижу из компостной кучи. Катя поморщилась. Некит заливисто зевнул — весь рот наружу, как говорила мама. Юлька молчала. Задрала и без того курносый нос, нахмурилась, брови сползлись на переносице. Не зря Юлькина бабушка называла ее актрисулькой. Юлька от этого очень бесилась, иногда до слез.

— Теперь самое главное. Ты ножик взяла? — Юлька медленно протянула Кате открытую ладонь — клади.

— Нет, конечно, — Катя спрятала ладони в рукавах кофты. — Еще чего. Давай без ножа как-нибудь.

Юлькин нос мигом опустился.

— Я же тебе говорила, что без ножа ничего не выйдет! Ты что, не слушала? И Некит тоже не взял?

Некит дернул головой — ничего он не взял.

— Так и знала — Мотю вы спасти не хотите! — Юлька стукнула ложкой о ступку. Глаза у нее заблестели — в слезы. — Для вас это все не по-настоящему! Игра как будто.

— Юль, ну че ты, — испугался Некит. — Мы еще как хотим. Может, без ножа можно?

— Нельзя без ножа. Нам нужна капля крови.

Под Катиной колючей кофтой прокатилось холодом. Холод лился из темноты между деревьями в перелеске. Из травы, влажной от ночной росы, как мочалка в летнем душе. Из Серебрянки, которая в солнечный день и правда была серебряной, с искорками, а сейчас стала черная и тихая. В зарослях на берегу плеснуло водой, и Катя чуть не подскочила, хотя твердо знала, что там шебуршились водяные крысы. Наверное.

— У меня такая штука есть, — Некит подвернул штанину и показал разукрашенное зеленкой разбитое колено. — Еще можно расковырять. Вот тебе и кровь.

— Нельзя, заразу подцепишь, — Катя хлопнула брата по руке и сама опустила штанину. — И от ножа тоже можно заразиться, столбняком например.

— И че делать тогда?

— Ничего. И глупая вообще идея — ножом резаться.

— Мотя там мучается, а вы заболеть боитесь? — Юлька сразу надулась.

— Ты прикалываешься? От столбняка вообще-то умереть можно, — строго сказала Катя.

Юлька надулась еще сильнее — выпятила нижнюю губу, круглые щеки вспучила. Даже в темноте было видно, что покраснела. Промолчала, отвернулась от Кати с Некитом и дальше что-то в своей ступке принялась химичить.

Попозже Юлька угомонилась (она вообще была отходчивая), решила, что силы ведьмовской ей хватит и без крови. Тут главное сосредоточиться и знать язык русалок, чтобы суметь их уговорить. Юлька язык этот выучила еще прошлым летом, когда ездила с родственниками на Селигер. Русалки, если верить Юльке, говорили особыми песнями. Кате показалось, что песни были странно похожи на те, которые Юлькина мама врубала по радио, когда копалась в огороде. Только вместо слов Юлька мычала разные гласные: о, а, у. И так минут десять.

Катя с Некитом стояли на подтопленной коряге. Не двигались, выпрямились, как гвардейцы на почетном карауле. У обоих в руках камышовые палки (Катя же говорила, что никакой это не камыш, а рогоз!) с мягкими толстыми концами, похожими на сосиски. Камышовые сосиски эти подожгли зажигалкой — теперь кончики их тлели, а дым вонял тиной и щекотал нос. Катя держалась, как могла, но чих от этого только зарядился — чихнула она от души. Юлька услышала — на секунду умолкла и насупилась. Казалось, хотела притопнуть ногой.

Катя утерла нос, а Юлька снова завозилась в воде — общалась с русалками, притаившимися в камышах (в рогозе!), в темных омутах, среди ряски. Что они там отвечали — непонятно, только у Юльки была ведьмовская силы, чтобы услышать. Лицо у Юльки было серьезное, она плавно водила руками над сонной водой Серебрянки. Растопыренные тонкие пальцы еле касались глади, и Юлькины ладони были похожи на двух огромных водомерок. От певучего русалчьего языка Катю стало клонить в дрему.

Правильно Юлька сказала: это же не по-настоящему, как игра. Ладно еще гадалки и экстрасенсы по телевизору правда могли наколдовать что-то по мелочи. А тут — аж русалки. Катя очень сомневалась, что русалки вообще существовали. Тем более, не в море, а у них — в Серебрянке.

Наконец, Юлька замолчала и зашла в речку по пояс, намочила все шорты. Катя встрепенулась: хотела ей крикнуть, чтобы дальше не ходила, но Юлька остановилась и целиком опустила руки в воду. Смыла с ладоней всю травяную кашу — колдовство было завершено.

До поля за заборами шли молча: Юлька тряслась, продрогла совсем, Катя зевала во весь рот, как невоспитанный Некит. Сам Некит шел с опущенной головой, крепко о чем-то думал. Да ясно о чем — о Моте.

— Юль, — сказал он тихо, когда они подошли к калиткам, — они че-нибудь ответили в итоге?

— Они разное говорили, но я не все поняла, — призналась Юлька. — Вроде бы они не злились, значит, наверное, все сработало. Мы же по-хорошему попросили.

Она посмотрела на Катю.

— По-хорошему, — согласилась Катя. — Может, отпустят все-таки.

Сама, понятное дело, не верила. Жалко стало Юльку с Некитом — совсем раскисли.

Дальше было не до разговоров — еще родители услышат. Юлька рыбкой нырнула в свой тайный лаз под отогнутым краем металлической сетки. Катя с Некитом полезли через забор, потом на цыпочках пробрались между колючими кустами крыжовника, потом затаились — не горит свет? — потом по трескучим ступенькам на летнюю террасу. Наконец, по кроватям.

Некит захрапел через минуту. Катя лежала, думала о Моте, хотела поплакать — не плакалось.

***

В тот день, когда Мотя пропала, Юлька рыдала до соплей. Правда, ей еще с утра прилетело от бабушки: снова не прочла рассказ для летнего чтения, снова не зашила платье. Но из-за Моти на самом деле было грустно и страшно. Потерялась? Как так?

Жила Мотя у дяди Игоря во дворе — в будке. И дядя Игорь, конечно, считался Мотиным хозяином, но дружили с ней многие — вся Комсомольская. Мотя бегала по участкам, подкармливалась тут и там, иногда пугала кошек, но на огороды ни ногой — вот такая умная собака. Больше всего любила бывать у Юльки (спала под лавочкой, лопала колбасу от бабушки), и у Кати с Некитом (носилась вокруг яблонь, заглядывала на шашлыки). Когда гоняли на великах — Мотя тут как тут. С ними троими — хоть на Серебрянку, хоть на поле, хоть аж до Зайцевских дач. Приглядывает, говорила Юлькина бабушка одобрительно, защищает.

Конец ознакомительного фрагмента.