Городские легенды

Влада Ольховская, 2019

После жестокого предательства Римма покинула родной город – как ей казалось, навсегда. Четырнадцать лет спустя приглашение сестры заставляет ее вернуться, чтобы забыть о давней ссоре. Римма знает, что ее ждет сюрприз на день рождения, но даже не подозревает, что сюрприз этот – ее бывший возлюбленный, прикованный к стене заброшенного дома. Человек, который стал главным мужчиной ее жизни, не узнает ее, а может, делает вид, что не узнает. Но расстаться второй раз им будет не так просто: с этого дня они связаны проклятьем городских легенд. Чтобы освободиться, они должны разрушить ведьминские чары – или погибнуть.

3. Кровавая Мэри

Ответа не было, но Римма и не надеялась на ответ. Вест могла бы догадаться, что они придут, раз сестре известен ее адрес. Естественно, сейчас она будет отсиживаться за семью замками!

— Это не значит, что ее нет дома, — отметила Римма.

— Это значит, что она не хочет нас видеть, что и понятно, — усмехнулся Данил.

Ей было непривычно находиться рядом с ним — да еще так! Он до сих пор не узнал ее. Иногда он рассматривал ее так внимательно, так пристально, что Римме казалось: вот сейчас он вспомнит, обязан! Но нет, он продолжал общаться с ней так, будто встретил только вчера.

А ведь в остальном он по-прежнему был собой, и от этого становилось только обидней. Да, внешность другая, но взгляд, но улыбка… Если это не меняется, то куда исчезает память?

Впрочем, сейчас у них были проблемы посерьезней, чем ее задетая самооценка.

— Может, все-таки позвонить ей? — предложила Римма.

— Чтобы она точно из окна квартиры сиганула? Нет уж, будем неожиданными гостями!

— Но как?

Он не стал отвечать — это оказалось и не нужно. Дверь подъезда приоткрылась, и на крыльцо с упорством муравья стала выбираться миниатюрная молодая мамочка с огромной коляской. Данил поспешил помочь ей, она рассыпалась в благодарностях, а Римма, кивая ей издалека, поддержала дверь, открывая им путь в подъезд.

Квартира Вест располагалась на третьем этаже — обычная металлическая дверь, хорошая, дорогая, безо всяких пентаграмм и тайных меток. Да и откуда здесь вообще магия? Они прошли через чистый подъезд, они были в самом обычном доме, светлом, идеально подходящем для молодых семей. Если бы Вест действительно была ведьмой, разве она поселилась бы в таком месте?

Все это внушало Римме надежду, что ее сестра не совсем безнадежна, и в дверь она звонила с гораздо большей уверенностью, чем в домофон. Однако результат был один: полная тишина на другой стороне.

Вот и куда она могла подеваться? Римма даже не знала толком, кем работает сестра. Вест лишь упомянула, что у нее свободный график — и все. Тогда Римма не стала расспрашивать ее, потому что верила, что они скоро встретятся и все обсудят. Откуда она могла знать, что в подарок на день рождения получит проклятье?

Нет, она и сейчас в него толком не верила. Но после того, что она наблюдала в больнице, скептицизма у нее поубавилось.

— Думаю, придется подождать здесь, — признал Данил, когда очередная трель дверного звонка ни к чему не привела.

— Мы даже не знаем, внутри она или гуляет где-то!

— Как бы то ни было, она не сможет отсиживаться вечно, если мы останемся здесь, мимо нас она не пройдет.

— И не только она. Ты про любезных соседей не забыл? — Римма указала на окружающие их двери. — Если мы тут поселимся, через сколько они вызовут полицию? Пятнадцать минут, полчаса, час? Делаем ставки!

— Хорошо, победила. Какой у нас план В?

Этого Римма и сама не знала, но понадеялась на удачу. Она осторожно повернула дверную ручку — и та неожиданно поддалась, пропуская их в квартиру. Дверь была не заперта.

— Та-а-ак, — протянул Данил. — Одному мне это не нравится? Слишком уж похоже на ловушку!

— Перестань, я предпочитаю верить, что Вест не настолько коварна. Она все-таки моя сестра!

— Она — твоя сестра, которая меня оглушила, оставила в заброшенном подвале и предлагала тебе меня зарезать, как барана. Прошу простить мое легкое недоверие к ней! Я ведь даже не о бесовщине всякой говорю, а о том самом вызове полиции, который ты первой вспомнила. Если нас поймают внутри…

–…Ничего нам не будет, — прервала его Римма. — Я ведь ее сестра, забыл? Я имею право находиться здесь.

— О частной собственности никогда не слышала?

— Так я же не рейдерский захват устраиваю! Я позвонила сестре, она не ответила, я забеспокоилась, и вот я здесь. Чем не версия?

— Сойдет, — кивнул Данил. — Хочешь, я пойду первым?

— Да нет, я справлюсь.

Новый дом, тихий уютный двор, чистый подъезд — все это успокоило Римму, позволило ей поверить, что дела Вест не так уж безнадежны. Но оказалось, что она рано расслабилась. Это стало ясно после первого же шага в квартиру.

Здесь все вокруг было темным, черным или серым, мрачным, странным. Стены без штукатурки были выкрашены черной краской, потолки — тоже, пол выстелили темной плиткой. Нормальной мебели Римма вообще не видела, только какие-то сундуки и ящики. Люстры и даже лампочек в квартире не оказалось, вместо них к потолку на прозрачной леске была подвешена та дрянь, которой в квартире вообще не место: высушенные птичьи крылья, вороньи гнезда, льняные мешки с сальными пятнами, плохо обработанные шкурки крыс. В воздухе застыл тяжелый запах: пыль, травы и едва уловимая вонь гниения.

— Ничего себе, — присвистнул Данил. — Похоже, у твоей сестры начался сдвиг подвижного состава с рельсов — и довольно давно.

Тут он был прав. Ремонт Вест сделала не меньше года назад, краска засохла, запах строительной отделки выветрился. Все это не было представлением для гостей, хозяйка квартиры жила в такой обстановке… или нет? Как здесь вообще можно жить?

— Нужно осмотреться, — тихо сказала Римма.

Привычного освещения в квартире не было: Вест не повесила люстры, удалила лампочки и даже выключатели. Массивных свечей вокруг хватало — и на полу, и на сундуках, но трогать их Римма не собиралась. Воск этих свечей казался ей непривычным, странным, и она понятия не имела, откуда он взялся.

В голову сами собой лезли неприятные, колючие мысли: «И это моя сестра! Когда она сошла с ума? Как? Была ли она такой всегда? Должна ли я была помочь ей — и могла ли помочь? Что если я тоже стану такой?!»

Ей потребовалось немало усилий, чтобы успокоиться, раздавить в себе гнетущее чувство вины. Да, Вест ее сестра — причем старшая сестра. Четырнадцать лет назад Римма не бросила ее, а бежала прочь из родного города, чтобы спасти собственную душу. Она бы вернулась и помогла, если бы ее попросили. Так ведь никто не просил! Общая кровь — это не обязанность, нельзя следить за каждым из родственников, живущих в разных городах. Вест, никогда и ни в чем себе не отказывавшая, сама выбрала свою судьбу. Теперь в эту судьбу были втянуты Римма и Данил, и им оставалось лишь справляться с последствиями.

Если прихожая была жуткой, то единственная комната — совсем уж потусторонней. Окна оказались заблокированы листами фольги, чтобы никто не смог рассмотреть, что творится внутри. С внутренней стороны фольга еще и была выкрашена в черный цвет — не выбиваться же ей на общем мрачном фоне! Тут, помимо уже привычных сундуков и свечей, были еще и стеллажи из грубо сколоченных досок, а на них хранилось очередное подтверждение помешательства Вест.

Книги — ведьминские, сатанинские, оккультные, рядом с ними — карты и фигурки богов со всего мира. Несколько видов мела, но не такого, как можно купить в магазине, а странной формы, как будто самодельного. Глиняные фигурки человечков. Иголки и шприцы. А еще — зеркала, очень много зеркал: на полках, на стенах и даже одно на потолке. В общем сумраке Римма то и дело шарахалась от собственного отражения в них.

Пока она осматривала гостиную, Данил перешел на кухню и оттуда позвал свою спутницу:

— Думаю, тебе стоит это увидеть!

— Что там?

— Доказательство того, что наши дела куда хуже, чем мы могли представить.

Спорить с ним было сложно: гостиная была приютом сумасшедшей, а кухня напоминала жертвенный алтарь. Грязный стол был заляпан темными пятнами какой-то вязкой жижи. Плита оказалась закопчена, и вместо нормальной посуды на ней стоял чугунный котел. Там, где другие люди хранили продукты, Вест держала бутылки и колбы с непонятными растворами, коробки с травами, а еще — банки с насекомыми, не все из которых были мертвы.

— Это что, сороконожки? — поразился Данил, рассматривая сосуд с извивающимися созданиями. — Крупные, зараза! Где она их взяла?

— Ты знаешь, это меня интересует меньше всего! Найти такую дрянь несложно, но зачем искать? Да елки…

Открыв очередной шкафчик, Римма обнаружила большую коробку из прозрачного пластика, разделенную на отдельные отсеки — в таких нормальные женщины хранят мелочи для рукоделия, а нормальные мужчины — рыболовные снасти. Но Вест определенно не относилась к нормальным людям: она хранила волосы, причем, судя по оттенкам, чужие. На первый взгляд, в ее коллекции было несколько десятков прядей, а может, и того больше.

И все это — свечи, насекомые, человеческие волосы и ритуальные ножи, — находилось в самой обычной квартире. Слышимость в доме была предсказуемо хорошей, и Римма без труда различала, как бегают дети этажом выше и как спорит о чем-то семейная пара под квартирой Вест.

Знают ли эти люди о том, что находится рядом с ними? Догадываются ли? Конечно, нет, такое здоровому человеку в голову не придет. Там, наверху, каждый вечер укладывают детей, даже не представляя, что под ними, возможно, кого-то проклинают и желают смерти! От мыслей об этом становилось совсем уж тоскливо.

— Ну и что теперь? — тихо спросил Данил. — Вызываем полицию?

— Полицию? И что ты им скажешь?

— А всего этого недостаточно?

— Представь себе, нет, — вздохнула Римма. — Кто мне только что рассказывал про частную собственность? Она ведь не делает ничего противозаконного!

— Но это не нормально!

— Есть разница между законным и нормальным. Это ее квартира. Она портит чужую собственность? Нет. Она создает опасность окружающим? Нет.

— Этого мы не знаем наверняка!

— Раз соседи еще не подожгли ей дверь, вряд ли.

— Ну а это? — Данил указал на копошащихся в банке насекомых.

— Они же изолированы. Я б сейчас не отказалась узнать, для чего они ей, что она вообще затеяла!

У их бабушки, считавшей себя ведьмой, в домике тоже был уголок, где хранились травы и всякие непонятные статуэтки. Для Риммы, тогда еще маленькой девочки, они были настоящим сокровищем, но ей строжайше запрещалось касаться их. И все равно тот скромный уголок не шел ни в какое сравнение с тем, что было собрано здесь!

Нельзя сказать, что Вест совсем уж обезумела и тащила в дом всякий хлам. Присмотревшись внимательней, Римма обнаружила, что книги в ее доме дорогие, свечи тоже не в первом попавшемся магазине куплены. Вест точно знала, что делает, но от этого становилось только страшнее.

Ведь если она — настоящая ведьма, то и проклятье у нее настоящее, правильно?

Данил был поражен всем этим не так, как Римма, но чувствовалось, что и ему не по себе.

— Хорошо, мой план с полицией ты раскритиковала. А свой у тебя есть?

— Нужно найти, где она живет, — отозвалась Римма, продолжая изучать кухню. От всего, что она видела вокруг, ей становилось тошно, но обратного пути уже не было.

— В смысле — где живет? Разве не здесь?

— Так ведь очевидно, что не здесь! Ты здесь где-нибудь кровать видишь? Или вот посуду, подходящую для еды, а не для адского варева? Вест себя любит, она не станет спать на газетке и есть куриные косточки.

— Но ведь она дала тебе именно этот адрес, — напомнил Данил.

— Да, а еще она меня прокляла. Это как бы намекает, что отношения у нас не самые доверительные.

Вест не только дала ей адрес, она еще и оставила дверь открытой. Все это напрягало Римму, но уйти она и правда не могла, ей нужно было найти хоть какую-то подсказку. Потому что если проклятья нет, она всегда может вернуться в Москву и забыть об этом кошмаре.

А если оно есть?

Квартиру нужно было проверить по второму кругу, и они разделились: Данил направился обратно в гостиную, Римма вернулась в прихожую. Оставаться на кухне не хотелось никому.

Да и прихожая была не самым приятным местом. Римма сто раз пожалела, что не взяла с собой перчатки — но откуда она могла знать, что они понадобятся? Теперь ей приходилось довольствоваться тонким носовым платком, через который она касалась сундуков, открывая их. Доски оказались покрыты чем-то липким, и ткань приклеивалась к ним все сильнее.

Содержимое сундуков тоже надежды не внушало: птичьи скелеты, обрывки бумаги с едва различимым текстом, садовые инструменты, покрытые землей, ржавчиной и чем-то еще, о чем Римме не хотелось даже думать. Раздраженная всем этим, она едва не сдалась, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы продолжить осмотр этого хлама.

Но ее усилия наконец увенчались успехом: среди ведьминского барахла обнаружилось нечто настолько нормальное, что в таком окружении оно смотрелось диким. Из очередного сундука Римма извлекла ключ с желтой биркой, современный, не оплетенный паутиной и не заляпанный кровью. Уже хорошо!

Ключ был слишком маленьким, чтобы открывать квартиру, и слишком простым, чтобы отпирать сейф. Бирка на нем давала нужные ответы: она указывала, что ключ принадлежит почтовому отделению, он дает право использовать абонентский ящик.

— Ты вот это видела? — прозвучало у нее за спиной.

Римма, отвлеченная на ключ, не услышала, как к ней подошел Данил, и теперь он застал ее врасплох. Она вскрикнула, отшатнулась и чуть не упала в один из сундуков — а приземлиться на голубиные косточки было бы не слишком приятно.

— Ты что творишь? — возмутилась Римма. — Зачем подкрадываешься? Меня уже родная сестра до инфаркта довести пытается, а тут еще ты!

— Да никто к тебе не подкрадывался, совсем дерганая стала!

— Как будто у меня нет причины! Господи, где ты взял эту дрянь?

В руках Данил держал человеческий череп, настолько старый, что он не заинтересовал бы и полицию. Кости пожелтели, стали хрупкими, и не приходилось сомневаться, что они десятилетия провели в земле. Получается, Вест докатилась до расхищения могил? Или она спонсирует местных черных копателей? И то, и другое было одинаково плохо, но помочь им этот череп никак не мог, а значит, смысла трогать его не было.

— Положи, где взял, — поморщилась Римма.

— А смысл? Она и так узнает, что мы здесь побывали.

— Вряд ли это ее испугает.

— Я и не надеюсь ее испугать, я просто говорю, что нет смысла сохранять ту жалкую пародию на порядок, которую создала твоя сестрица. А еще смотри, что я нашел.

Он опустил череп в ближайший сундук и протянул Римме большой лист бумаги, сложенный вчетверо. Похоже, бумага хранилась так не один десяток лет, но отменное качество спасло ее от обветшания. Развернув лист, Римма обнаружила, что перед ней гравюра.

А точнее, портрет девушки, молодой, красивой и бесконечно печальной. Она сидела у окна — в простом платье, с распущенными волосами, не дворянка и не крестьянка, просто незнакомка. Она не делала ничего особенного, всего лишь смотрела вдаль, в окно, но окно это было закрыто тюремной решеткой.

Под портретом стояла подпись — имя, но имя модели, а не художника.

— «Кровавая Мэри», — указал Данил.

— Так, тихо! — поспешила прервать его Римма.

— Ты-то чего засуетилась?

— Потому что мы в доме ведьмы, на нас, возможно, проклятье, связанное с городскими легендами, а перед нами — одна из них… Действительно, чего это я засуетилась?

— Ну да, про Кровавую Мэри слышал даже я, — признал Данил.

— Да тихо ты! Ты что, меня не слушаешь?

— А ты пока ничего особо ценного и не говоришь.

— Я тебе говорю главное: нельзя произносить ее имя три раза! А ты произнес уже два раза, все, финишная черта! Говори о ней просто «она», понял?

— Да понял я, понял, не суетись!

Римма прекрасно понимала, как нелепо звучат ее слова, как смешно смотрится ее неподдельный страх. Она, взрослая современная женщина, испугалась каких-то нелепых и бессмысленных суеверий!

Но она ничего не могла с собой поделать, слишком многое изменилось за последнее время. Если никакого колдовства нет, то ее предосторожность никому не навредит. Но что если оно есть? Тогда появление Кровавой Мэри может стать бедой, к которой они не готовы!

Вот только Данил относился к этому иначе, он продолжал рассматривать портрет печальной красавицы без тени страха.

— Хорошо, она так она. Кем она была, напомни? Я, знаешь ли, как-то отдалился от страшилок из пионерлагеря, память уже не та! Вроде бы, кем-то из особо жестоких королев?

— Есть и такая версия. Вообще, существует несколько легенд про Кров… про нее, — быстро исправила Римма. Данил указывать на оплошность не стал, он лишь бросил на собеседницу многозначительный взгляд. — Да, кто-то говорит, что она была королевой. Но я в детстве слышала другую историю, а значит, и Вест тоже, потому что эти истории нам рассказывал один человек.

— Кем же она была для вас?

— Ведьмой, которую обвинили в колдовстве и приговорили к сожжению на костре. Страдание наполнило ее такой злобой, что она и после смерти не обрела покой. Если трижды произнести ее имя, она явится разгневанным призраком, способным лишь на разрушение.

— Что-то мне подсказывает, что сожгли ее не зря!

— Ай, не болтай такое даже в шутку, — попросила Римма. — Мне уже всюду черти мерещатся!

— Зато твоей сестре эти черти симпатичны, раз она хранила у себя портрет Кровавой Мэри!

— И вот это был третий раз, — обреченно прошептала она.

— Упс…

Вряд ли он намеренно болтал то, что ей не нравилось. Скорее всего, Данил просто не отнесся к ее предупреждению серьезно, это было выше его сил. Как такое возможно? Какие заклинания, какие ведьмы? Он был не из пугливых — она всегда это знала. Поэтому ему, не страшившемуся вполне реальных угроз, было сложно соблюдать осторожность рядом с предполагаемым призраком.

Но так или иначе, имя прозвучало трижды, и теперь все должно было решиться.

В первую секунду в квартире воцарилась тишина: они не говорили даже друг с другом, они ждали. Эта тишина была вполне естественной и вместе с тем успокаивающей, доказывающей, что в цивилизованном мире нет места мистике и суевериям. Римма почти расслабилась, почти поверила ей… а потом она услышала хохот.

Это был смех, но не веселый — и даже, кажется, не человеческий. Высокий, оглушительно громкий, он напоминал скрежет когтей по стеклу. Римма невольно зажала уши руками, но смех не прекратился, он словно врывался прямо в ее сознание. Это было настолько невероятно, что Римма приняла бы звук за галлюцинацию, если бы Данил тоже не морщился, как от головной боли.

За смехом появилась и она. Она не была существом из плоти и крови — даже сейчас, невольно призванная, она не способна была сравниться с живыми. Но она была образом, белой тенью, стремительно пролетающей через воздух, холодным ветром и дьявольским хохотом. Когда она мелькала рядом, можно было рассмотреть ее лицо, и это было страшное лицо. Она едва ли напоминала печальную девушку с портрета. Скорее, это была маска вечного ожога и вечной боли, черные бездонные глаза, искаженный в последнем крике рот, седые растрепанные волосы…

Кровавая Мэри была такой, какой она являлась когда-то в ночных кошмарах маленькой Римме.

— Какого хрена?! — крикнул Данил, стараясь заглушить хохот существа. — Ты тоже это видишь?

— Мы оба ее видим, а сейчас, боюсь, мы ее еще и почувствуем!

Существо могло не быть материальным, но оно, выпущенное в этот мир, было связано с ним. Сначала на это указывал ветер, а потом, и очень скоро, прикосновения. Кровавая Мэри налетела на них, оттолкнула друг от друга, швырнула на стены и старые сундуки. Привидение было сильным — намного сильнее, чем человек. Оно выло и хохотало, его изуродованное лицо склонялось прямо над лицом Риммы, и от ужаса Римма не могла дышать.

Вот почему Вест назвала ей адрес, вот почему оставила дверь открытой. Она действительно подготовила для них ловушки, но совсем не такие, как они ожидали. Скорее всего, Кровавая Мэри была не единственной хранительницей этого мрачного места, она просто стала первой, кого они к себе подпустили.

— Как от этого избавиться? — спросил Данил. Он сейчас был где-то далеко, и Римма, отвлеченная призраком, даже не видела, где он оказался.

— Я не знаю! Я же не ведьма!

Она и правда не знала, хотя могла бы знать, должна была! Бабушка рассказывала ей и Вест одинаковые легенды, упоминала она и о том, как защититься от существ из мира иного. Но если Вест впитывала те истории, как губка, то Римма относилась к ним, как к бесполезным сказкам, и теперь поплатилась за это. В панике она не могла вспомнить ни одного способа изгнать неупокоенный дух обратно.

На ум пришло лишь одно…

— Нужно выбираться из квартиры! Она, похоже, мечется между зеркалами!

Кровавая Мэри действительно летала в воздухе не просто так, хотя понятным это стало не сразу. Она вырывалась из одного зеркала, пролетала через воздух и скрывалась в другом зеркале. Так ведь и в легенде говорилось, что призывать ее нужно через зеркало! Понятно, почему Вест собрала их так много.

Но в коридоре зеркал не было, а значит, сейчас важнее всего было покинуть квартиру.

Вот только призрак не собирался их отпускать. Как только Римма сказала, что нужно бежать, Кровавая Мэри прекратила выжидать, она напала. Причем напала она на ту, кто осмелился ей противостоять, а не на того, кто ее вызвал.

Она перехватила Римму за волосы, дернула с такой силой, что та не устояла на ногах, и потащила за собой. Хватка у нее была ледяной, нечеловеческой, от нее веяло сыростью и прохладой раскопанной могилы… Римма никогда не считала себя слабой, она тренировалась, она держала себя в форме, но всего этого было недостаточно, чтобы освободиться. Она пыталась перехватить руку, сжимавшую ее волосы, но руки просто не было! Кровавая Мэри была чистой энергией, а не охотящимся зверем, и эта энергия теперь хотела ее убить.

Нападение на Римму давало Данилу выбор, причем выбор заманчивый. Он мог рвануться к двери, пока призрак отвлечен, и выбежать из квартиры. Почему нет? Перед лицом смерти каждый сам за себя! Он ведь даже не узнал Римму, не вспомнил их любовь, для него она была никем, так зачем рисковать ради нее?

Но тот Данил, которого она когда-то любила, так бы не поступил, и этот — тоже. Он перехватил Римму за руку, стал между ней и Кровавой Мэри, он словно оттолкнул от нее призрака собственной душой. Существо в саване с воем скрылось в зеркале, а Данил, поддерживая свою спутницу, повел ее к двери черной квартиры.

Чувствуя, что проигрывает, призрак впал в ярость. Одно из зеркал разлетелось на мелкие осколки — и эти осколки градом посыпались на них. Звон, вой, хохот — все это сливалось, сбивало с толку, разрывало последнюю связь с реальностью. Они, еще недавно циники, могли умереть из-за того, во что не верили!

Их спасло лишь то, что квартира была маленькой, а дверь они так и не заперли. Теперь они сумели быстро ее открыть и буквально выпали в коридор, закрывая дверь за собой. Спустя секунду Римма услышала, как по той стороне с силой бьют острые осколки зеркала. И все же ее теория оказалась верной: призрак не последовал за ними.

Они спаслись.

Римма и предположить не могла, что когда-нибудь будет так рада лежать на холодном бетонном полу подъезда. Означает ли это, что она сошла с ума от ужаса? Если и так, то их уже двое — она услышала, как Данил, лежащий на полу рядом с ней, тихо смеется. Это был не веселый и не торжествующий смех, скорее, легкий — просто способ хоть как-то выразить радость от того, что они оба живы.

— Прорвались! — заявил Данил.

— А были на волоске! — хмыкнула Римма.

Он перестал смеяться и приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на нее. И снова у него был тот взгляд, который Римма уже не раз замечала: взгляд человека, который хочет вспомнить что-то и не может, и ускользающее воспоминание злит его.

— У меня такое ощущение, что это все уже было, — нахмурился Данил.

— Что было? Наш побег от кровавого призрака?

— Нет, не совсем, но… Было что-то в этом роде! Как будто я и ты сбежали, потом смеялись, и я сказал что-то похожее, а ты ответила мне почти так же…

Он что, издевается? От удивления Римма только и могла, что молча на него смотреть, ожидая подвоха.

Конечно, это было! Когда они встречались, как он мог забыть? Они поехали на дачу к его родителям, она сказала, что ей нравится шиповник, цветущий на соседнем участке. И тогда Данил полез через забор, чтобы сорвать ей цветок! Она его отговаривала, да только все без толку, когда он что-то решал, никакой глас рассудка не мог пробиться через его упрямство. Впрочем, она и сама не видела ничего по-настоящему криминального в одном сорванном цветке.

Они были уверены, что хозяина участка, угрюмого и неразговорчивого дедка, просто нет дома, потому что в окнах не горел свет. Но старик застал их врасплох, и к переговорам он был не расположен. Они вынуждены были бежать от него, и тогда он казался им, еще пятнадцатилетним, не меньшим чудовищем, чем Кровавая Мэри.

Но они удрали, перелетели через забор, упали на влажную траву, смотрели друг на друга и смеялись…

Вот и как он мог забыть? Римма понимала, что это, конечно же, не самое полезное и ценное воспоминание в его жизни. Но оно все равно важное! Такие моменты, короткие, не слишком серьезные, и переплетаются в настоящую жизнь. У них был тот сумрачный сад, а они были друг у друга. Да в своей взрослой жизни, яркой и успешной, Римма не была так счастлива, как в том укутанном сумерками саду!

Первая любовь вообще не должна забываться, какой бы она ни была. Она может быть счастливой, а может — не очень, однако она всегда уникальна, как и все новое. Постепенно боль и разочарование забываются, их несложно отпустить, и в душе остается только самое светлое, то, к чему так приятно возвращаться после очередного болезненного удара взрослой жизни.

И у Риммы это было — а у Данила, получается, не было? Или для него первой любовью стала не она?

Сначала она пыталась подыгрывать ему, не напоминать о том, кто она такая, втайне надеясь, что он вспомнит сам. Но теперь он по-настоящему задел ее за живое: значит, он просто выбросил память о них обоих, как мусор?!

Она готова была высказать ему все это, однако попросту не успела: в подъезде начали одна за другой открываться двери, и очень скоро их окружили недовольные соседи. Они собирались на лестничной площадке, спускались с этажей выше и поднимались с этажей ниже. Они смотрели на Римму и Данила так, как, пожалуй, и полагалось смотреть на двух незнакомцев, валяющихся на полу возле чужой квартиры.

Они были возмущены, но не напуганы, и вот это по-настоящему поражало Римму.

— Вы кто такие? — требовательно поинтересовалась глубоко беременная женщина. — Что вы здесь забыли?

— И что за грохот вы устроили в квартире? — поддакнул ей тщедушный мужичок, стоящий за ее спиной. — Вы что-то разбили?

— Вы воры?

— Вы взломщики?

— Наркоманы?!

— Безобразие, во что превратился дом!

Все это начинало напоминать озлобленную толпу с вилами и факелами, готовую преследовать чудовище до самого леса. Но, как ни странно, злость людей, самых обычных людей, позволила Римме окончательно прийти в себя, отгоняя остатки наваждения.

Данил тоже оправился, он первым поднялся на ноги и помог встать своей спутнице. Теперь, когда он был очевидно выше и сильнее многих собравшихся, нападки звучали уже не так громко.

— Да погодите вы! — велел Данил. — Нет, не воры, не наркоманы, не убийцы и так далее.

— Что за грохот вы там устроили?! — допытывалась беременная, явно представлявшая здесь глас совести.

— Вы слышали только грохот? — уточнила Римма. — А вой? Или хохот?

— Только ваш дурацкий смех в коридоре! Наркоманы!

— То есть, вы не слышали никого, кроме нас?

— Хватит тут галлюцинации свои рассказывать! — возмутилась пухлая женщина лет сорока. — Я живу прямо под вами, все прекрасно слышу! Думаете, я не слышала, как вы вошли? Слышала, каждый шаг! Потом вы бегать начали, потом — стекла бить. И вы скажете, что вы не наркоманы?!

Римма и Данил растерянно переглянулись, он чуть заметно пожал плечами. Вряд ли соседи так дружно притворялись, да и зачем им? Они действительно слышали только их!

Получается, Кровавой Мэри для них попросту не существовало, и леденящий душу вой звучал лишь в сознании незваных гостей.

— Я сейчас полицию вызову! — пригрозил пожилой мужчина. — За взлом!

— Да не было никакого взлома, здесь живет моя сестра, Веста! — заявила Римма. — Я пришла навестить ее, вошла, потом мне послышался какой-то хохот, я резко повернулась и опрокинула зеркало. Все, вот вам и весь грохот!

— Семь лет несчастья, — услужливо подсказала пухлая женщина.

— Ага, спасибо, начну завещание писать!

— А ржали вы тут почему? — подозрительно осведомилась беременная.

— Не ржали, а смеялись, — холодно поправил Данил. — Радовались тому, что зеркало никого из нас с головой не накрыло. Я вообще имею необъяснимую привычку радоваться тому, что не умер.

— Как у такой хорошей девочки, как Весточка, может быть такая родня?

— Да не родня они! Полицию надо звать!

— Правильно, звоните!

— Нет у нас времени ни на какую полицию, — отмахнулся Данил. — Если хотите, вызывайте, описывайте, кого вы видели, пусть разыскивают нас. Но сначала придумайте, в чем нас обвинить, а то сами будете платить штраф за ложный вызов. До скорого!

Он первым двинулся к выходу. Если его и хотели задержать, то просто не решились: он напоминал ледокол, расчищающий себе путь среди айсбергов. Он был слишком высоким, слишком очевидно сильным, чтобы спорить с ним. Римма, воспользовавшись этим, пряталась за его широкой спиной и молча шла следом.

Праведного гнева жителей подъезда хватило лишь на то, чтобы продолжать возмущаться у них за спиной. Этим они напоминали Римме маленьких злобных собачек, тявкающих с безопасного расстояния в пару шагов, но никогда не подбегающих на расстояние старого доброго пинка под зад.

Их угрозы Римму не беспокоили, она сейчас думала о другом. Если соседи и утрировали добродетель ее сестры, то не сильно. Все указывало на то, что для них Вест действительно была пай-девочкой, тихим золотцем, никогда никого не беспокоившим. Но при этом они все равно знали ее, получается, она мелькала в этой квартире достаточно часто. Это не просто обманка или попытка запугать Римму, Вест и правда много времени проводила в своем логове ведьмы!

Но разве соседям объяснишь, чем она тут занималась, ради чего приходила? Для них важно только одно: не шумела, не хамила, со всеми здоровалась. Мечта просто! Ну а то, что рядом с ними варили зелье из каких-то тараканов и птичьих голов… кто таким озадачивается? Кто заметит? И как это заметить?

Им и не нужно знать. Пожалуй, иногда неведение — это преимущество. Они бы все равно ничего не сделали с Вест, закон не дает возможности выселить кого-то за занятия черной магией. Не зная, на что она способна, они будут спокойней спать по ночам.

Римма и Данил вернулись к машине и поспешили уехать. У них не было определенной цели, просто оба понимали, что сейчас весь подъезд будет наблюдать за ними из окна, а некоторые, может, еще и фотографировать.

Римма свернула на соседнюю улицу и остановилась на парковке возле супермаркета.

— Как думаешь, они записали номер машины? — с улыбкой поинтересовалась она.

— Шутишь? Ты должна не спрашивать, записали ли они номер, а гадать, сколько человек это сделали. Думаю, в ближайшие сутки они будут гордо сжимать эти писульки в потных кулачках, ожидая, когда же придет полиция и начнет расспрашивать о нас.

— А с чего это полиции про нас расспрашивать?

— Ну как же? Мы ведь подозрительные личности, — подмигнул ей Данил.

— Это точно! Мы с тобой — да, Вест — нет, но вернемся все-таки к ней. Что это было там, в квартире?

— Та, чье имя я больше никогда в жизни не произнесу!

— Да? А ты уверен в этом?

— Это еще что должно означать? — изумился он.

Появление Кровавой Мэри казалось лучшим доказательством того, что магия и проклятья все-таки существуют. Но теперь, когда они снова оказались среди людей, когда вокруг было светло и безопасно, ситуация казалась не такой однозначной.

Тому, что произошло с ними в квартире Вест, было два объяснения.

Первое — мистическое. Вест подготовила для них заклинание-ловушку, и они каким-то непостижимым образом вызвали дух Кровавой Мэри, который попытался сделать из них фарш.

Второе — прагматичное. Вест развеяла в своей квартире какие-то галлюциногены, которые начали действовать с первого вздоха. Эта «ведьма» уже доказала, что отлично разбирается в таких веществах, когда похитила Данила. Получается, Кровавая Мэри просто почудилась им!

Все это Римма и попыталась сейчас объяснить Данилу. Он выслушал ее спокойно, не перебивая, а потом так же невозмутимо возразил:

— Она была.

— Почему ты так уверен в этом?

Вместо ответа он отклонил голову в сторону, показывая ей три кровавые борозды на своей шее. Царапины были глубокими и свежими: кровь на них только-только засохла, кожа вокруг травм оставалась красной и воспаленной.

— Твою ж налево, — нахмурилась Римма. — Может, это я тебя так? В этом… бреду, или что это там было.

— На ногти свои посмотри.

Римме не нужно было смотреть на свои ногти, она и так знала, о чем он. Чтобы оставить такие царапины, у дамочки должны быть длинные заостренные ногти. А Римма свои остригла коротко, да и лак делал их не такими острыми.

Получается, Кровавая Мэри действительно была?..

— Но почему она существовала только для нас? — смутилась Римма.

— Может, потому, что мы ее вызвали?

— Ее вызвал только ты, а бросалась она на нас обоих!

— Слушай, я и рад был бы дать тебе объяснение, но у меня его нет. Мы были в квартире сумасшедшей колдуньи, потом на нас что-то набросилось… А теперь вспомни все, что происходило раньше, и скажи, что это совершенно нормально и нам просто почудилось. Только уверенно скажи, так, чтобы я поверил!

— Не буду я ничего говорить, — буркнула Римма. У нее все еще болела голова после ледяной хватки призрака. — Ты лучше скажи, как нам быть дальше? Что делать?

— Искать твою сестрицу, что же еще? У нас уже и выбора нет!

Тут он был прав. Что бы ни произошло в квартире, оно скорее указывало на проклятье, а не опровергало его. А если так, то станет только хуже. Они не могли позволить себе расслабиться и жить дальше, потому что их прежняя жизнь долго не продлилась бы.

А значит, им нужно было все усилия сосредоточить на поиске Вест. Римма больше не имела права отвлекаться, размышляя о том, почему самый важный мужчина в ее жизни забыл ее, почему все обернулось именно так. Прошлое уже не так важно — им бы теперь защитить свое будущее!