АLEK

Виталий Юрьевич Прядеин

Тюмень, середина 90-х. Авторитет Алексей Смирнов «АЛЕК» узнает о смерти своих друзей и решает отомстить. Разгорается кровавая война между бандами города. В действительности, настоящие враги оказываются куда страшнее местных ОПГ. Все это происходит на фоне глобальных процессов приватизации крупнейших промышленных предприятий. Книга содержит нецензурную брань.

ALEK

Приватизация в России до 1997 года вообще не была экономическим процессом.

Она решала главную задачу — остановить коммунизм. Эту задачу мы решили.

(с) Анатолий Чубайс

Вечером отдыхали с пацанами в сауне, взяли водки, закуски, икры, солений, по пути заехали к Рашиду, отоварились свежей травой, чтобы нормально раскуриться.

— Отдыхать едете, братва? — увидел Рашид пакеты со жратвой на заднем сиденье моего «мерса». — А как же шашлыки у меня? Чё, не уважите Рашида? У меня тут хамам, целый гарем.

Пацаны заржали, Рашида все любили: нормальный мужик.

— Всё будет, братан, раскидаемся с делами, на следующей неделе заедем.

Тепло попрощались, поехали кутить. В сауне на «50 лет» нас уже ждали. Сотрудницы выдали банные полотенца, бассейн тёплый, сауна разогрета, бильярд, из магнитолы играет песня группы «Комбинация» про вишнёвую «девятку».

— Чё за х**ня играет? — скривился Михась.

— Не трогай, нормас, пока трезвые. — Шиша остановил Михася, уже тянувшего свои клешни к магнитоле.

— Давай помогай, — сказал я, доставая продукты из пакетов и ставя их на стол. — Нарезай бутеры.

— Алек, братан, а тёлки? — сказал Михась.

— Чё, прям щас уже? Надо настроение нагулять сперва. Ну, я могу позвонить Лизе, она привезёт.

— Не, на **й, братан, — вмешался Шиша. — Алек прав, давай посидим сперва, накатим, в сауну сходим, бл**и — потом.

— Ну, как знаете, — пожал плечами Михась.

Мы накрыли стол на скорую руку, разлили водку по стаканам, накатили, закусили бутерами с красной икрой.

— Между первой и второй… — начал Михась.

— Перерыва нет вообще, — закончил Шиша.

— Давайте за нас с вами, за х*й с ними, — поднял я стакан.

Пацаны весело загоготали, опрокинули стаканы, закусили: кто лимончиком, а кто квашеной капустой. После второй я почувствовал расслабление, водка зашла как надо.

— Хорошо идёт! — выдохнул Михась, закидывая в рот кусок копчёной буженины.

Подтвердил тем самым мои мысли.

— Третий, пацаны, — сказал я и разлил водку по стаканам, — давайте за тех, кого уже нет с нами.

Пацаны встали, молча взяли стаканы.

— За Гену давайте, правильный пацан был, — сказал я. — И пусть закопали мы тех, кто его порезал, но от этого всё равно не легче.

***

В моменте вспомнилось мне, как выцепили этих чертей в прошлом месяце. Гена был своим в доску, но очень нервным. Характер взрывной, плюс курил много чуйки, что здоровья явно не добавляет. И вот как-то он пошёл в кабак один в центре, там познакомился с какой-то тёлкой, студенткой с Севера, из Когалыма она была вроде. Её уже окучивали два спортсмена. Ну, Гена зарамсил с ними, слово за слово, позвал их на улицу — перетереть, — там получил ножом в горло. Придурки эти свалили, тёлка вызвала скорую, и Гену увезли во вторую городскую. Мы с Шишей и Михасем подъехали позже. Полночи просидели, но без толку — Гена ласты склеил. Глупо как-то получилось. Он из таких замесов выкарабкивался, а тут на пустом месте. Эти две сорвиголовы решили из Тюмени сразу свалить: видимо, поняли, на кого наехали, — сели на тачку, но на трассе Тюмень — Екатеринбург их тормознула местная братва, типа дань собирала за проезд. Тут-то всё и выяснилось: кто такие, откуда и что сделали. «Гостей» скрутили и увезли в надёжное место, заперли в подвале гаража. Свердловские шуманули мне, объяснили ситуацию, сказали, что надо перетереть. Забили с ними стрелку на трассе, утром мы собрались, взяли с собой стволы «на всякий случай», кое-чего перекусить в дорогу и поехали базарить. Пацаны из Свердловска нас встретили радушно, никаких тёрок между нами не было. Делить с ними нам особо нечего, за исключением нескольких моментов, связанных с трассой.

— Алек, я знаю, что тебе эти двое нужны, — начал их старший.

— Они друга моего порезали, — сказал я.

— Слыхал, да и эти выложили уже всё, — понимающе протянул он. — Я бы и так их отдал, ты ж понимаешь.

— Понимаю, — кивнул я.

— Но мне бы вот решить одну проблему в Тюмени, по дружбе старой, и тогда все были бы довольны.

— Что за проблема?

— Есть у меня знакомый, он денег дал, достаточно крупную сумму, банкиру из вашего города, а тот забыл, похоже, что долги надо возвращать. Так мало того, что забыл, ещё и вступил в долю с вашими местными, чтобы они его крышевали, и совсем осмелел. Непорядок, Алек, такие вещи не стоит спускать, но я так не хочу лезть в Тюмень, с кем-то там разбираться, мне вот это вообще неинтересно. Так что, если ты поможешь, буду очень признателен.

Старший затянулся сигаретой и замолчал, стал ждать моего ответа.

— Я посмотрю, что можно сделать, — ответил я, немного поразмыслив.

— Добро, — улыбнулся их старший, — всю необходимую информацию я тебе отправлю позже. Выводите их!

Последняя фраза стала сигналом для его парней, которые тут же открыли багажник «джипа-cherokee» и вытащили двух гостей в трениках, с мешками на головах и перевязанными руками.

— Грузите их к нам в тачку, — сказал я и кивнул Шише, чтобы тот открыл багажник.

— Рад был тебя видеть, Алек, давай в следующий раз в более приятной обстановке встретимся. — Их старший пожал мне руку. — Приезжай к нам, в баньку сходим.

— Обязательно.

Чертей утрамбовали в багажник моего «мерина» и разъехались. Свердловские — к себе, ну а мы — вершить правосудие. Холодно было, сыро, середина марта, повезли их вечером в лес, в сторону тобольского тракта.

Работает радио, диктор вещает: «В эфире тюменские новости. Тяжелейшая экономическая ситуация в стране, обусловленная боевыми действиями в Чечне, увеличила дефицит госбюджета с 8,6% в 1994 году до 9,7%, который наблюдается сегодня. В марте этого года на заседании правительства президент „ОНЭКСИМ-банка“ Владимир Потанин выдвинул идею проведения залоговых аукционов, за счёт которых можно пополнить казну. Среди госкомпаний, которые фигурируют в списке, есть также акции компании „ТСЕ-Нефть“, лидирующей в нефтедобывающей отрасли нашего региона. Процедура проведения аукционов стартует уже в ближайшее время. Будем держать вас в курсе событий. С вами была Маргарита Малинина».

— А чё это за аукционы? — спросил Шиша.

— Да банки хотят кредитовать казну, а в залог государство отдаст крупные предприятия: нефтяные там, промышленные, — ответил я.

— Кто-то здорово наживётся с этих аукционов, — задумчиво протянул Михась. — Щас себе заберут компании за копейки и получат в руки ресурсы, заработают миллиарды баксов. Эти аукционы ещё надолго запомнят, можете быть уверены.

— Это точно, — согласился я.

— Включите музон, чё эту тоску слушать?! — возмутился Шиша и потянулся к «бубнилу» переключить станцию. Михась ударил его по руке.

— Ай! Больно, сука! — взвизгнул Шиша.

— А ты не лезь, послушай, хоть не идиотом помрёшь, — сказал Михась. — Может, сразу угандошим обоих?

Михась вынул нож со всей решимостью резать глотки.

— А могилу ты копать будешь? Пусть сами себе копают, я новые ботинки надел сегодня, мне не в кайф в этой сырой земле возиться, — скривился Шиша.

На улице весна, всё начинает таять, но в наших краях март ещё мерзкий, холодный. Снег то оттаивает, то подмерзает. Не зря же говорят: «Наступил марток — надевай двое порток».

— А если мусора́ на трассе тормознут? — спросил Шиша.

— Ничего, я позвоню Андреичу — отмажет, ну и накинем немного сверху от себя, — сказал я.

— На чай, — хохотнул Михась.

— Чё мы всё время в лес всех возим? — возмутился Шиша.

— А куда везти? — не понял я.

— Алек, лес — это для бедных, могилы какие-то копать ещё, кладбище уже целое там, вон у Бивня в бригаде есть свой «крематорий».

— Сжигают, что ли? — почесал репу Михась.

— Ну, типа там и печи, и известь, и кислотой растворяют, распиливает он чертей на несколько частей — и в бочку, пара часов — ни фига не останется.

— И ты хочешь этим заниматься? — поморщился я. — Оно тебе надо? Чё-то там пилить, растворять? Ты мясник, что ли? Разок сделаешь — блевать будешь весь вечер потом. Я лучше в лес лишний раз съезжу. Свежий воздух, шум деревьев, кукушки.

— Ну, не знаю, братан, хочется как-то в ногу со временем идти. А то чё мы?

Я свернул с трассы и поехал лесной тропой, сбавил скорость, чтобы не ободрать бампер на кочках.

— Так, Шиша, бери ствол, ты прикрываешь, и следи за этими уродами, они понимают, что мы их сюда не на пикник привезли, тем более что слышали сейчас, что мы тут тёрли… — начал я инструктаж, но Шиша меня прервал:

— А чё они там слышали? Мотор же орёт, шумно.

Я вздохнул.

— Ты в багажнике ездил когда-нибудь? — спросил я Шишу.

— Нет, — помотал он головой.

— Не переживай, когда тебя так же в лес повезут, поймёшь, что всё, что в салоне обсуждают, там отлично слышно.

Михась заржал.

— Да ну вас, сплюньте, — поплевал через левое плечо Шиша и постучал по голове.

Я продолжил инструктаж.

— Ждать от них можно чего угодно. Шаг вправо, шаг влево — и сразу насмерть обоих, понял? — Голос мой был деловым и уверенным.

В таких делах нужны хладнокровие, скорость реакции и действий. Любая ошибка может стоить нам жизни.

— Понял, — кивнул Шиша и вытащил из-под сиденья АКСУ, снял его с предохранителя, передёрнул затвор.

— Михась, ты самый здоровый, поможешь вытащить их, но ствол тоже держи наготове, мало ли чего.

Михась кивнул.

— И внимательнее, бл**ь, серьёзнее, это всё не шутки ни **я, пацаны, — обратился я к обоим.

Проехал как можно дальше, свидетелей быть не должно, разве что деды из местных деревень, охотники могут пройти. Но ничего, если кто попадётся, то тут же и останется. Мотор глушить не стал, чтобы тачка не выстыла, как в прошлый раз; неизвестно, сколько провозимся. Выходим, мы с Михасем — к багажнику, Шиша встал сбоку, в руках «калаш», приготовился. Смотрю на него, в «адидасовском» тренировочном костюме стоит, надо было тоже надеть что-то такое практичное, а не кожан и джинсы. Черти почувствовали, что машина остановилась, начали возиться, ёрзать. Всю обивку мне в багажнике запачкают, уроды, замаялся отмывать от следов кроссовок.

— Готов? — спрашиваю Михася, тот кивает. Открываю багажник, скрученные бритоголовые «быки» начали выть через закрытые кляпами рты, дёргаться, пытались ногами махать. Михась ловко увернулся, пару раз пробил кулаком по лысым черепушкам.

— Заткнулись! — ору я. — Угандошу прямо здесь!

Я вытащил ТТ из-за спины, взвёл курок и приставил к башке одного из них.

— Завалю, если будешь брыкаться, понял?! — прошипел я, глядя в его вытаращенные от страха глаза. Я вдавил ствол тэтэшника ему в лоб так сильно, что вырез дула отпечатался на коже. Ещё несколько ударов по голове — и «быки» затихли, только стонали от боли и посапывали. Тому, что был ближе ко мне, я приложил рукояткой пистолета по голове и рассёк кожу на черепушке, выступила кровь. Мы выволокли «быков» из багажника на холодную землю, затем пинками заставили встать.

— Встать быстро! — орал Шиша, угрожая автоматом.

Михась взял лопаты из багажника, и мы отправились вглубь леса. Шиша и я — по бокам, смертники — впереди, со связанными за спиной руками, Михась с лопатами — сзади. Плелись они медленно, периодически озираясь на нас, словно затравленные волки. Иллюзий в их глазах не было, они понимали, что их сейчас ждёт, и выбирали момент.

— Даже не думай, бл**ь, я всё вижу, — сказал я дёрнувшемуся в сторону смертнику.

Наконец-то остановились, мы с Шишей — на прежних позициях, чтобы черти были у нас на мушке. Михась бросил лопаты на землю, достал нож-бабочку, парой лёгких движений раскрыл его, развернул одного из смертников к себе спиной и перерезал верёвки, которыми были связаны его руки, затем толкнул его на землю. «Бык» со стоном упал. То же самое он повторил со вторым и отошёл в сторону, спрятал нож в карман, вынул ПМ.

— Мужики, за что?! — выкрикнул один из обречённых, когда вынул освободившимися руками кляп изо рта.

— За всё хорошее, — сказал я мрачно.

— Мы не при делах, мужики, мы вам ничего не сделали! За что так-то?! — выкрикнул второй.

На них было страшно смотреть.

— Чё придуриваетесь? — усмехнулся Шиша. — Гену кто порезал? Не вы?

— Да он на нас налетел сам, отморозок этот! Мы защищались!

— Лопаты берите и копайте, — сказал Михась и взвёл курок своего Макарова.

— Ну сдайте нас мусорам! Пусть вешают на нас этого финика, сажают! Так-то зачем, мужики?! — выкрикнул один бритоголовый спортсмен, голос его срывался на плач, но этот крик души так и остался без внимания.

Мы были решительно настроены. Чтобы прекратить балаган и побыстрее закончить, я выстрелил из ТТ под ноги этим утыркам, но так, чтобы не задеть их. Пуля вошла в землю, разбросав вокруг комки грязи. Этот жест заставил смертников схватить лопаты и отчаянно копать свою собственную могилу. Через минут десять они стояли по пояс в сырой земле, все измазанные грязью, от их разгорячённых тел шёл пар, а по красным лицам ручьями стекал пот. В глазах у них стоял леденящий кровь ужас. Наверное, стоя под стволами на дне своей могилы, с лопатой в окровавленных от мозолей руках, они думали только об одном: «Лучше бы сидели в тот вечер дома».

— Хватит, лопаты кидайте! — крикнул я.

«Быки» остановились и, тяжело дыша, кинули лопаты нам под ноги.

— Пацаны, пожалуйста, не… — начал было один из них, но его речь оборвала очередь из АКСУ.

Шиша выпустил весь рожок практически в упор. Мы с Михасем подтянулись следом и всадили ещё по обойме из пистолетов. «Быки» за пару секунд превратились в решето. Пули попадали везде: в руки, тело, их тупые головы, дробя кости и разрывая органы. Кажется, я даже увидел мозг одного из них. Затихли они мгновенно, слегли оба в несуразных позах на дно могилы, одной на двоих.

— Всё, — сказал Шиша, разрядив автомат, — теперь самое нудное. Надо закапывать их.

— Можно ветками забросать, — внёс предложение Михась, убирая ПМ за спину.

— Найдут, тут всякие деревенские шляются, не вариант, надо закапывать, — возразил я.

Мы взяли лопаты и начали забрасывать трупы холодной землёй. В смерти нет ничего красивого, мёртвые выглядят безобразно. Это не то же самое, что американские боевики, где главный герой красиво фарширует врагов свинцом и укладывает их пачками. В реальной жизни всё выглядит тупо и страшно, да ещё и воняет. Я глядел на лица своих друзей и понимал, что их такие вопросы не заботят, они вообще ни о чём не думают. Может, и правильно, в нашем деле слишком много думать нельзя, иначе быстро сойдёшь с ума. Лучше вообще не думать. Оставить это дело академикам или писателям. Неважно, кто насколько крут, всегда найдётся тот, кто будет круче. Вон Гена — был серьёзным пацаном, а его зарезали, как собаку, эти два «пионера». Смотря на их окровавленные лица, постепенно исчезающие под слоем сырой земли, я думал, что рано или поздно нас всех ждёт подобная участь.

***

Мрачные воспоминания отошли на второй план, когда я добивал первый пузырь водки. Шиша затянулся свежей чуйкой от Рашида.

— Дай на один напасик, — протянул руку Михась, Шиша передал ему косяк.

— Хороша… — сказал Шиша.

— Что ты там рассказывал? — спросил я Михася.

Михась втянул в лёгкие божественный дым, подождал пару секунд и медленно выдохнул.

— Короче, помнишь Жеку — «кубика-рубика»? Того, что шиномонтажку свою на Московском держит? — спросил Михась.

— Помню, и что с ним?

— Он недавно попал в серьёзный замес. Впрягся за своего кореша, у которого хотели тачку отжать какие-то типы с Бабарынки. То ли его кореш им был должен или что-то такое, всех деталей не знаю. Жека вообще был не при делах, это стопудово, но другу решил помочь и поехал с этими мутными типами разговаривать. В одиночку, вот додумался, дебил.

— И? — спросил я, намазывая себе бутер красной икрой.

— И садится он к ним в тачку, мол, кто такие, что надо? Давайте, мол, не будем бычить и разбежимся, оставьте друга в покое.

— А они чего? — тут уже Шише стало любопытно.

— А они взяли и воткнули ему нож в ногу по самую рукоятку без разговоров.

Мы с Шишей переглянулись, удивлению не была предела.

— Жека сразу отключился, а очнулся в багажнике, весь в кровище, — продолжил Михась. — Его везли на Червишевское закапывать.

— Во дела, — сказал я, доедая бутер. — Ну, видимо, не закопали, раз ты знаешь такие подробности.

— Обязательно закопали бы, если бы мне не позвонили и не рассказали об этом, — сказал Михась.

— И как ты разрулил? А кто позвонил?

— А этот его друг, из-за которого всё и случилось, сам-то не пошёл на стрелку, но забеспокоился, что с Жекой могло что-то случиться.

— И случилось, — усмехнулся я.

— Да, случилось, а я вышел на их старших, договорился, хорошо, что вовремя успел, бедного Жеку почти до кладбища довезли. Им позвонили, сказали отпустить, ну, они и отпустили. Выкинули его на трассе с дырой в ноге, сейчас в больничке уже вторую неделю валяется.

— Повезло, ты просто так рассказал или нет? — поинтересовался я.

— Не просто так, — замотал головой Михась. — Я его навещал недавно, просит разрешения отомстить, говорит, не по понятиям с ним обошлись, неправильно.

— А мы тут при чём? — удивился я. — У нас-то чего разрешения спрашивать?

— Ну ты ж в авторитете, Алек, к тебе прислушаются, нельзя просто по беспределу с кем-то разбираться. Он хочет, чтобы ты поговорил со старшими этих отморозков. — Михась налил ещё водки в стакан.

Я призадумался.

— Несправедливо, конечно, — протянул я, — но эти отморозки, скорее всего, под цыганами, а с ними рамсить я бы не очень хотел.

— Никто бы не хотел, — добавил Шиша.

— Так не рамсить же, братан, просто поговорить. С тобой они хоть разговаривать будут. Ну чё за беспредел, так никто и не ответит? — возмутился Михась.

— Он прям валить собрался их, что ли? Если валить, то однозначно — «нет».

— Да не, так, отбуцкать как следует, и всё, — отмахнулся Михась. — Убивать никто не будет.

— Ну а мне-то какая с того выгода?

— Говорит, что наша бригада может бесплатно пользоваться услугами шиномонтажки.

— Мало как-то, неинтересно, — улыбнулся я.

— Ну и с угнанных тачек долю заносить будет — пять процентов.

— Семь процентов.

— Ну ладно, семь — так семь.

— Закопали тогда, я свяжусь с цыганами, забьём стрелку, со мной поедешь, понял? Я один не хочу туда ехать.

— Базара нет, — повеселел Михась.

— Мне с вами ехать? — спросил Шиша.

— Как хочешь, — пожал я плечами.

— Тогда ну его на **й, — выдохнул он.

— Ну что? Пошли в сауну, пацаны? — встал Михась.

— Так, а тёлки? — Кто про что, а Шиша — про тёлок.

— Задолбал ты, половой гигант, щас, — засмеялся я и достал чудо современной техники, мобильный телефон. Они только начали входить в оборот, и позволить себе подобную связь мог далеко не каждый, денег такая трубка жрала немеряно. Мне она обошлась в две штуки баксов, плюс я проговаривал от пятисот до тысячи долларов ежемесячно. Я позвонил Лизе: все вопросы с тёлками решала она. Конечно, можно было бы и самим погонять по кабакам и поснимать их, но на это может уйти целый вечер, а хочется-то сейчас.

— Да, Лиз, привет, да как обычно, трёх хватит, я думаю… — говорил я в трубку кратко, улыбаясь.

— Не хватит! — заржал Шиша. — Давай пять!

— Куда тебе?! Конь, — осадил я Шишу. — В общем, ждём, Лиза.

Пока ждали Лизу с тёлками, успели высмолить пару косяков, раздавить пару пузырей водки, съесть несколько банок красной икры. Попарились в сауне, поплавали в бассике, начали играть в бильярд. И вот стук в нашу дверь, а мы уже хорошие. Открываем, заходит Лиза, и три сочные тёлки — следом за ней. Люблю Лизу, всегда самых красивых привозит. На вид каждой лет чуть больше двадцати. Все стройные, как на подбор, сиськи большие, жопы упругие.

— Уважила, мать, — довольно загоготал Михась, схватив за попку одну из тёлок. Она довольно взвизгнула. — Ох какая!

— Всё для вас, мальчики, — улыбнулась Лиза. — Алек, ну всё как обычно: минет, массаж, классика, анал — по разрешению девочек. Бить нельзя, ясно, парни? Никаких извратов, пихать им ничего в разные отверстия не надо! Алек, я на тебя рассчитываю.

— Конечно, Лиз, базара ноль, будем ласковыми с девчонками, — кивнул я.

За Лизой стояли серьёзные люди, с которыми лучше было не ссориться, но я и так не собирался.

Сама она была тоже красотка, при желании можно было попросить и её остаться, я уже несколько раз просил — соглашалась, пялил её в бане. Ни одна из этих шаболд в сексе даже рядом с ней не стояла. Правда, дорого это было, в три раза дороже, и соглашалась она на подобное, только если ей действительно кто-то нравился. Тело у неё идеальное: стройное, плоский животик, большая грудь с красивыми сосками, а какая жопа — на ней можно орехи колоть. Лиза следит за собой и за своими девчонками.

— А может, останешься? Выпьем, посидим? — подхожу я к Лизе. Она посмотрела на меня, улыбнулась, потом погладила меня по щеке и сказала:

— Не сегодня, мой хороший, я не в настроении. Если хочешь, могу на неделе к тебе заехать, посидим. Возьму шампанского.

— Жаль, — улыбнулся я.

— Выбери вон Катю, она ласковая, всё сделает как надо, не хуже меня. — Лиза показала на молодую интердевочку с тёмными волосами.

— Ну, если рекомендуешь, — вздохнул я, достал из кармана пачку «зелёных», отсчитал штуку баксов и протянул Лизе.

— Вот за трёх, хватит?

— Да, на всю ночь их берёте? — спросила Лиза, убирая деньги в карман пальто.

— Да не знаю, как надоест, позвоним тебе.

Лиза поцеловала меня в щёку, я почувствовал лёгкое прикосновение её сочных полных губ и вспомнил, что она этими губами вытворяет. Мама дорогая, она просто маэстро. Такой глубокий минет мне ещё никто не делал. В сексе мне всегда нравились эмоции женщин; помимо ощущений сильно заводит то, как женщина сходит с ума, когда доводишь её до определённого состояния. Е*ля — это самое животное, что есть в нас, тут мы раскрываемся, соединяемся с нашей истинной природой, тут мы настоящие.

— Давай сильнее! — кричит она, стонет. Бабы на интим очень разные. Лиза, например, любит высовывать язык, когда её пялишь, показывая тем самым, что хочет меня, что оближет всё, что ей попадётся. Иногда они любят, когда их душат, тянут за волосы. Им нравится подчиняться, нравится, когда их унижают, бьют. Особенно это нравится нашим русским бабам. Они хорохорятся, любят выпендриваться, но надо к ним подход найти — и жопы разлетаются только так.

— Отшлёпай меня! — кричит она.

Ну, это я всегда «за». Сейчас с этой закончу и надо попробовать другую. Мы с пацанами меняемся тёлками. Та, которую сейчас Шиша порет, — тоже ничего такая, мне приглянулась. Лиза молодец, нормальных девчонок пригнала. У второй — кажется, её звали Катя (хотя не факт, что именно так) — дырочки оказались поуже. Как раз то что надо.

— Нравится, да? Нравится? — приговаривал я ей на ушко, пока драл её сзади.

— Да! Да! — стонала она.

Я люблю, когда у них руки скрещены за спиной и они такие беззащитные, полностью в твоей власти, или держишь её за волосы и дрючишь сзади так, что она пищит от удовольствия.

— Знаешь, люблю, когда яркая красная помада толстым слоем на губах, — говорю я ей.

Она улыбается и достаёт помаду из сумочки.

— Любишь, чтобы член в помаде был? — заигрывает она со мной.

— Да, это очень красиво.

— И грязненько. — Она наносит помаду на пухлые губки и опускается на коленки.

Катя работала языком очень бодро и профессионально, сразу видно, делала это далеко не в первый раз и, что называется, с душой.

— Тебе нравится? — улыбнулась она мне.

— Да, побольше слюны давай и в глаза мне смотри, — сказал я.

Ох уж эти глаза, нет ничего более притягательного, чем женский взгляд во время минета.

— Не торопись, — улыбнулся я ей, — нежнее.

— Как скажешь, — подмигнула она мне.

С Катей я развлекался долго, со смаком. Люблю таких девчонок, которые отдаются процессу полностью. Катя умела на члене прыгать ничуть не хуже Лизы и стонала как надо. С такими девчонками кончаешь достаточно быстро и обильно.

— Понравилось? — спросила она меня, надевая чёрные чулочки на свои аппетитные ножки.

— Да ты просто прелесть, — сказал я, закуривая сигарету.

— Угостишь? — протянула она руку. Я передал ей пачку «кэмела» и пододвинул пепельницу.

— Расскажи что-нибудь, — попросил я.

— Что, например? — спросила она и затянулась сигаретой.

— Ну, что у вас там происходит, на работе? Может, слухи какие, может, кто что-нить сболтнул лишнее?

— Постоянно кто-то что-то болтает, — улыбнулась она. — Клиенты любят поговорить после секса.

— Ну, вот это мне и интересно, — кивнул я, затем налил себе коньяка граммов пятьдесят, выпил, закусил лимоном.

Катя задумалась, пару раз затянулась.

— Была тут история с одной из наших девчонок. Она ненавидела свою мать, та гнобила её всё детство. Сама она откуда-то с области, из Кургана, что ли, не помню уже, у её матери две квартиры там. И решила дочка квартирами-то завладеть, а мамашу — грохнуть.

— О как! — усмехнулся я.

— Да, связалась она, значит, с каким-то бывшим зэком, который только откинулся. Ну, начала с ним сожительствовать. Около года капала ему на мозги: мол, мамаша моя — такая дрянь, тебя ненавидит, говорит, что ты уголовник, надо бросать тебя. И сказала, что, мол, будет с ним, если он мать — того, грохнет.

— А он?

— Ну, по первости отказался, конечно, сказал, что сидеть больше не собирается. Она сделала вид, что бросает его: мол, на фиг ты мне не нужен такой, ничего я для тебя не значу — и ушла. Какое-то время пропадала где-то, пару месяцев, а потом объявилась и спросила, не передумал ли он. Дурак-то её полюбил, что странно. — Катя затушила сигарету и налила себе вина.

— Ничего странного, бывает всякое, — пожал я плечами.

— В общем, он согласился. Долгое время они вместе продумывали план, как мать убить, думали задушить её, отравить или ещё что. В итоге сошлись на том, что надо дождаться сентября, сбора урожая, когда мать уедет на дачу, там её и кончить. Пришло время, мать поехала обрабатывать огород, её дочурка маякнула своему любовнику, тот приехал, огрел матушку по голове камнем и скинул труп в колодец.

— Толково!

— Да, потом звонит своей любимой и говорит, что дело сделано, а она бросает трубку и сдаёт его ментам. Мол, вот, он не любил её мать, такой урод, грозился её убить, вот поехал на дачу!

— Вот это поворот! — загоготал я.

— Менты приезжают на дачу, вяжут этого придурка и увозят его. Самое интересное — что только через месяц всяких допросов он узнал, что это именно любимая его сдала!

— А он этого с самого начала не понял?

— Нет! — развела руками Катя. — Он усирался, защищал её! Говорил, что она не такая… Ага, не такая, так хер не глотает.

Я заржал.

— Такие дела, — засмеялась Катя.

— Ну а теперь расскажи чё-нить поинтереснее, — сказал я, успокоившись.

— Например?

— Тебя в «Чёрную кошку» часто возят? — Я имел в виду казино, а при нём была гостиница с кабаком.

— Ну, бывает, когда как. — Катя вдруг изменилась в лице, стала серьёзной, опустила глаза. Эта тема её несколько напрягала.

— Кто у тебя там клиенты? — продолжал я расспрос.

— Да клиенты разные, кого там только нет, а что? Тебя кто-то конкретно интересует?

— Лёва.

— Бывает, и он приходит. Вообще я там от них хорошие чаевые получаю. Они, правда, анал всё время требуют, а мне это не очень нравится, потом болит всё. Попробуй откажи ещё этим утиркам. Они то пьяные, то обдолбанные. Убьют ещё. А Лёва заходит периодически, но у него всё время на полшестого. Я стараюсь очень, потому что платит хорошо, но у него так и не встаёт. Мне вообще кажется, что он больше по мальчикам, а ко мне ходит для отвода глаз. Но он больше всех платит, поэтому мне без разницы. — Катя стряхнула пепел с сигареты в пепельницу, налила себе коньяка.

То, что Лёва был говномесом, никого особо не удивляло, подозрения ходили давно. На людях он этого естественно, не показывал, потому что в наших кругах подобное могло караться смертью. Но такие вещи не скроешь.

— Что-то слышала там интересного от него или от других? — спросил я.

— Они ж со мной не особо разговаривают, — улыбнулась Катя. — Я им для другого нужна. Что-то про рынок центральный говорили, что, мол, надо решать с ним как-то вопрос. Что-то слышала про какую-то «белую стрелу», которая всех убивает.

— Сказки всё это, — хмыкнул я. — Придумали, чтобы детей пугать, которые играют в бандитов.

«Белая Стрела» — это популярная городская легенда, которая возникла совсем недавно, после убийства авторитетов из Смоленска. Ходили слухи, что есть некая тайная организация, состоящая из сотрудников правоохранительных органов и спецслужб, которая без суда и следствия отстреливает криминальных авторитетов и воров в законе. Братва по всей стране начала придумывать байки про эту организацию. Мол, мусора с нами по закону сделать ничего не могут, поэтому просто мочат нас, как кроликов. Мне всегда казалось, что это бред, исходя из моих отношений с органами. Уж им-то не надо нас убивать, скорее, доить выгодно.

— Может, и сказки, — пожала плечами Катя. — За что купила, за то и продаю.

— Ну ладно, — сказал я. — Если чего услышишь интересного, можешь мне звякнуть? А я в долгу не останусь.

— Без проблем, — улыбнулась Катя.

Я достал пухлый бумажник, вынул сто бакинских, передал ей.

— Лиза нам заплатила уже, — начала отнекиваться Катя.

— Это от меня лично, — улыбнулся я, — за работу. Ты молодец.

Катя поколебалась немного, но деньги взяла и убрала их в сумочку.

— Хочешь, ещё потрахаемся? Я хочу, ну или минет тебе сделаю? — спросила она.

— Да не, спасибо, на сегодня хватит, — улыбнулся я. — Пойдём, провожу тебя.

После мы с пацанами разъехались кто куда: Шиша забрал с собой одну из девчонок и укатил в город, Михась поехал спать, а я был ещё бодрячком, хотя и порядком датый.

— Могу остаться с тобой, — сказала Катя. — Можем поехать к тебе.

— Не, поезжай, у меня ещё дела сегодня, — отказался я.

Катя полезла ко мне целоваться, но я отстранился.

— Давай без этих нежностей, — тактично улыбнулся я, когда увидел её растерянное лицо.

— Ну да, извини, нас в губы не целуют, — пожала она плечами и ушла.

Конечно, не целуют, знаю я, что ты этими губами каждый день делаешь. Ладно ещё Лиза, она как-то почище (да и то), а тут прям не стоит. Пацаны не поймут. Девчонка неплохая, но своё место надо знать каждому. Я надел куртку, забрал ключи от «мерина», трубу, сигареты и вышел. На выходе из сауны стояла заведующая.

— Гульнули мы знатно, — сказал я довольно, — срач там вам оставили.

Заведующая махнула рукой: мол, не привыкать, забудь. Я усмехнулся, дал ей триста баксов и вышел на улицу.

***

С цыганами забили стрелку вечером на следующий день. Поехали я и Михась. Шиша предпочёл не ехать, но я тем не менее велел ему не нажираться в этот вечер и быть на трубке (мало ли что может произойти). Поехали на моём «мерине», стволы с собой прихватили. Я — свой ТТ, Михась ПМ взял.

— Может, эфку взять? — спросил он, в голосе его чувствовались волнительные нотки.

— Ты чё, это просто разговор, они, если поймут, что мы с гранатой пришли на обычную беседу, думаешь, обрадуются? — Я, конечно, тоже немного нервничал, не без этого, но, блин, не настолько же.

Цыгане обитали в Заречном, там у них разбиты целые поселения в частном секторе. На въезде в посёлок нас тормознули, красная «девятка» перегородила дорогу, в хлам тонированная и три смуглых крепыша в ней. Все со стволами, естественно. Нормальная проверка, такие экипажи ездят по округе и наблюдают за происходящим. В случае чего докладывают своим старшим. И вот им показался немного странным чёрный «мерин», въезжающий на их территорию. Из «девятки» вышел здоровый парень, чем-то похожий на Яшку из фильма «Неуловимые мстители». Остальные двое вышли из тачки, в руках у обоих были «калаши». М-да, мы тут с нашими пистолетиками вряд ли что-то могли бы противопоставить.

— Не дёргайся, — тихо сказал я Михасю, когда увидел, что рука того непроизвольно тянется к рукоятке Макарова. — Я разрулю.

— Смотри, братан, если чё, я их всех положу.

Я усмехнулся, пацан в себя поверил, похоже. Цыган подошёл к нашей тачке, я опустил стекло.

— Кто такие? Чего надо? — спросил он хмуро.

— Мы к Стево, — ответил я.

— А он вас ждёт?

— Да, забились на сегодня.

— Как тебя зовут? — Цыган проверял нас, осматривал тачку.

— Алек.

Цыган, услышав моё имя, отошёл в сторону, достал мобильник, позвонил. Что-то сказал по-цыгански в трубку, ему что-то ответили, выключил трубу и снова подошёл к нам.

— Стево ждёт, мы проводим, поезжайте за нами.

Я кивнул и закрыл окно. Цыгане залезли в «девятку» и потихоньку тронулись с места. Я последовал за ними.

— Серьёзные ребята, — сказал Михась.

— Это точно, так что ты давай характер свой не показывай, лучше промолчи — за умного сойдёшь. А то они нас всем табором зах**рят и закопают в лесу.

— Имена у них такие странные: Стево.

— Это значит «коронованный», он у них там мазу держит. — Я, конечно, кое-что разузнал про них, перед тем как ехать вообще. Цыгане держались особняком, связываться с ними никто не хотел, но иногда приходилось. «Девятка» впереди свернула к большому кирпичному коттеджу, который был огорожен высоким забором. Тяжёлые ворота начали открываться, послышался собачий лай. Внутри стояло ещё несколько бойцов с помповиками в руках.

— Бл**ь, все вооружены до зубов, как будто войну устраивать собрались, — усмехнулся Михась.

— Оборона — туши свет! — согласился я.

«Девятка» проехала внутрь, мы — следом. Ворота за нами захлопнулись, так что в случае чего бежать было особо некуда. Нашу тачку сразу обступили со всех сторон.

— Ну пошли, чё, — сказал я.

Мы с Михасем медленно вышли из машины, к нам подошёл здоровяк с огромной золотой цепью на шее. Чуть ли не на каждом его пальце красовались золотые печатки.

— Оружие есть? — спросил он, глядя на нас.

Я кивнул, отодвинул полу своей чёрной кожаной куртки, обнажил рукоять ТТ.

— Мы же не стрелять пришли — поговорить, — улыбнулся я.

Цыган засмеялся, а я насчитал у него во рту с дюжину золотых зубов.

— Сдать всё равно надо, — пожал он плечами, — иначе внутрь не войдёте.

— Базара нет, надо — значит, надо.

Я аккуратно вытащил свой ТТ и передал его стоявшему перед нами бугаю. Михась отдал ПМ тому молодому, что нас тормознул на въезде в посёлок.

— Не поранься только: заряжен, — подмигнул Михась парню, тот юмор не оценил.

— Пошли, — сказал нам бугай и вальяжной походкой отправился в дом.

Когда вы слышите слово «роскошь», то всё его значение сможете понять, только посетив дома цыганских баронов. Расписные потолки, колонны, камин, золотая посуда, мраморный пол, шкура медведя в огромном зале — такой роскошной хаты я ещё не видел.

Пацаны Стево притаранили классные шишки, размером с юбилейную десятирублёвую монету. Приготовили всё как надо, со знанием дела. Мы с Михасем дунули раз, другой, третий. В голову дало приятным знакомым чувством расслабления. Смотрели друг на друга с цыганами и как-то даже разговаривать не особенно хотелось. Казалось, чё тут говорить, всё и так понятно. Я глядел на Стево, он улыбался, подмигивал мне, я улыбался в ответ. Хорошие бошки, не то, что мы в прошлый раз дули, те слабенькие были какие-то, а эти забористые. Время как будто стало зависеть от моего настроения. Оно замедлилось и перестало управлять реальностью. Мы со Стево вели диалог, не используя слов. Я даже не объяснял ему сути дела, а визуализировал. Он видел, чего я хочу, как бы изнутри моей головы и моими глазами, покачал головой, поцокал языком. Я пожал плечами и развёл руками. Он кивнул, ухмыльнулся: мол, братан, не переживай, я всё понял, можешь не говорить ничего. Я дал Стево расклад по произошедшему, показал, что с нашим знакомым поступили неправильно. Причём это было, как будто я кино показывал, рукой отматывал неинтересные детали, оставляя только самое нужное. Стево внимательно смотрел на мелькающие картинки, уловил суть произошедшего и утвердительно кивнул. На том и порешали.

— Что это было, братан? — первое вменяемое, что я услышал, когда меня отпустило.

Я обнаружил себя на заднем сиденье своего «мерина». Михась сидел за рулём.

— Забористые бошки какие, — промычал я.

— Что? — переспросил Михась.

— Цыгане дают добро. — Я достал сигарету, открыл окно и закурил. — Твой этот парнишка может своего обидчика наказать, но сам, никто в это вмешиваться не будет, и долю пусть нашу заносит теперь.

— Охренеть, братан, а как ты с ними добазарился? Я вообще ничего не помню. Только как принесли это дерьмо, я раскурил, потом какая-то голово**ка началась. Еле до машины дошёл.

Я увидел налитые кровью глаза Михася в зеркале заднего вида.

— Да я и сам не понял, он как будто у меня в голове сидел, а я — у него, и не надо было разговаривать, так друг друга поняли. — Я подумал, какой бред сейчас несу.

Это хорошо, значит, в себя прихожу. Надо домой, под холодный душ, бахнуть водки — и спать.

— Чё ты несёшь? — усмехнулся Михась. — Ля тебя накрыло.

— Отвези домой, тачку около подъезда оставь, и завтра созвонимся, — сказал я и выбросил окурок в окно.

Я был в таком состоянии, что дальше разговаривать явно не хотелось.

Ответка от кореша Михася не заставила себя ждать. Он выследил того, кто хотел его заживо похоронить, подкараулил его вечером у подъезда и напал на него с бейсбольной битой в руках. Позже парня откачивали в реанимации: переломанные кости, огромные гематомы, проломленный череп. Его нашли утром лежащим в луже собственной крови, а рядом была расколотая напополам бейсбольная бита. Я никогда не думал, что можно сломать биту о голову. Оказывается, можно, и парень остался при этом жив. Правда, теперь он инвалид до конца дней. Лучше бы его просто застрелили, человечнее было бы, что ли. Надеюсь, кореш Михася получил сатисфакцию, ну а мы теперь немного присосёмся к его бизнесу.

***

С утра — звонок, а я не успел ещё голову отодрать от подушки. Скидываю одеяло, обнаруживаю себя голым, весь конец в помаде. Наверное, Лиза заходила, а может, и так кого-то снял, ничё не помню. За дверью кто-то настойчивый, звонят специальным сигналом: два коротких, два длинных. Значит, свои. Это у нас с братвой договорённость такая, чтоб не вразнобой звонили, чтобы избежать всяких неприятных инцидентов. Был случай, Стёпа «Винторез» обкурился, своих не признал и высадил из «сайги» магазин через закрытую дверь. Думал, что по его душу пришли, двоих кентов — наглухо. С тех пор мы решили, что надо придумать особые звонки. Я пошёл открывать дверь, но свой ТТ всё равно прихватил, по привычке. На пороге стоял Шиша.

— Свои, Алек, — улыбнулся он.

— Заходи, я умоюсь, — кивнул я ему.

Пока Шиша хозяйничал на кухне, я пошёл в туалет. Обнаружил помаду на раковине и гондоны, залитые спермой, плавающие в унитазе. Хорошо, что хватило ума резинки купить, а то ведь так можно подхватить чего, если уже не подхватил. Надо бы к врачу сходить, провериться, а то стал испытывать какое-то непонятное жжение, когда ссу. Сели на кухне с Шишей, я заварил кофейку, закурил сигаретку.

— Чё нового? — спросил я.

— Лёва хочет встретиться с тобой.

— По поводу?

— Рынок, как всегда; наверное, хочет выкупить твои точки.

— Денег не хватит, — усмехнулся я.

— Чё решаем? Я собираю братву? — спросил Шиша, наливая кофе.

— Пока не надо, сам с ним встречусь, побазарю, если уж прямо упрётся рогом, тогда да.

— Вообще надо бы его оттуда вытеснить, слишком тесно там.

— Работаем над этим, — хмыкнул я. — Ещё что?

— Тут на районе появился коммерс один, ксероксами торгует, компьютерами. Я следил за ним, тачка у него хорошая, надо бы заглянуть к нему, пообщаться.

— А он один или под кем-то? Этот момент ты узнал?

— Вроде один.

— Ты давай без «вроде», а то ведь можно в неудобную ситуацию попасть.

— Ну, даже если и не один, будет справедливо пообщаться с его крышей и спросить, какого они хера на нашей территории делают, — заметил Шиша.

И вот это уже был правильный момент.

— Ладно, заглянем к твоему коммерсу, — кивнул я. — Всё?

— Ещё есть один момент. — Шиша допил кофе. — Ты как-то спрашивал про квартиру, типа конспиративной, на всякий случай, чтобы было где затаиться.

— Ну?

— Есть тут один вариант, можно пробить такую квартиру.

С приходом новых, демократических, реформ в нашей стране возникла одна очень интересная лазейка в законодательстве. Теперь гражданам можно было самостоятельно выписываться из квартир, которые были получены от советской власти. Большинство граждан такой возможностью редко пользовалось, но для нас это был просто подарок. Как узнать, кто из жильцов в доме живёт один? У кого нет родственников? О ком никто не будет переживать? Всё, конечно, знает местный участковый. А ведь он тоже человек, и зарплата у него небольшая, а надо как-то жить. Шиша мне поведал об одном таком участковом, который сливал нам информацию касательно одиноких сильно пьющих жильцов многоквартирного дома. Я заинтересовался темой, быстро оделся, и мы поехали навестить информатора в погонах.

— Вот, купишь жене сапоги, — улыбнулся Шиша и положил на стол участковому пухленький конвертик. Тот засмеялся, забрал конверт, потом посмотрел на нас.

— Короче, есть тут один, в 46-й квартире, из запоев не вылезает. Всё продал уже. Плохо соображает. Как Союз развалился, завод на котором он работал, приватизировали, ну и под сокращение попал, жена ушла, детей нет.

— А другие родственники? — спросил я.

— Тоже нет, один, никто не хватится, я его обработал уже, почву для вас подготовил, осталось дожать только.

— Молодец какой! — оскалился Шиша.

— Вы давайте только без шума, чтобы как-то красиво.

— Обижаешь, — хмыкнул я.

Алкаша этого было несложно найти, он всё время ошивался рядом со всеми пивнушками, клянчил деньги у прохожих. Шиша его быстренько обработал, задобрил парой бутылок водки. И вот уже мы сидим у него в квартире, подливаем ему, смеёмся, общаемся.

— Аркаша — свой пацан, — гогочет Шиша, — всё знает, всё понимает, да, Аркаша?

— Конечно, — протягивает хозяин квартиры.

— Ну, давай ещё выпьем, Аркаш. Чё сидим-то? Я тут такой первачок притаранил. — Шиша наливает Аркаше.

Оттопырив мизинец, Аркаша опрокинул в себя рюмку.

— Переходи к делу, — сказал я Шише и встал с табуретки.

Надо бы осмотреть свою новую квартиру. С жильём проблем не было, но были — с так называемым «конспиративным» жильём. Всегда нужна хата, о которой никто не знает, ведь если что-то случится, какой-нибудь замес, нужно будет где-то затихариться на время. Как правило, тут также хранят и нычки на чёрный день.

— Ты вот что, Аркаш. Зачем тебе эта халупа? В городе, среди пыли, гари, а? Давай, может, в деревню? Свежий воздух, лесочек!

— В деревню? — не понял Аркаша, рюмку осушил, а Шиша тут же налил ему снова.

— Ну да, — кивнул Шиша, — свежий воздух, природа, тишина, речка, берёзки. Чё тебе тут сидеть-то?

— Ну, не знаю, нет у меня в деревне домика, — замотал головой Аркаша.

— Так мы организуем, у меня, знаешь, какой вариант крутой есть: там и банька, и лесочек рядом. От дома спуск к речке и причал, а на нём лодочка. — Шиша достал из внутреннего кармана кожанки фотографии домика в деревне (заранее припасённые, вырезанные из какого-то журнала), дабы подкрепить свой рассказ.

— Любишь рыбалку, Аркаша? — спросил я.

— Люблю, да где тут рыбачить, в Туре, что ли?

— Ну вот, а там знаешь какая рыбалка — закачаешься, — поцокал я языком.

Аркаша поглядел на меня, потом — на Шишу, замотал головой.

— Да, домик — это, конечно, хорошо, но нет у меня денег, чтобы его купить, — сказал он и бахнул ещё водки.

— Так и не надо денег, Аркаш, всё мы решим без денег, чего ты? — улыбнулся Шиша. — Все ж свои.

— А как вы решите-то?

— Да всё решим, не переживай, — подхватил я. — Бумажку только надо подписать одну, и всё — домик твой.

— Какой домик? — Алкаш в недоумении хлопает глазами и переводит взгляд то на Шишу, то на меня.

— Твой домик, вот этот, — Шиша ещё раз показывает фотографии. — Там рыбалка, охота, свежий воздух, деревья, там здорово будет.

— Так, а что надо сделать? Я готов, достал меня этот город, люди в нем злые какие-то… — сказал Аркаша и выпил ещё стакан.

Бедный алкаш ещё не знал, что его ждёт уже совсем скоро. Мне было его совершенно не жалко, даже совсем наоборот, он вызывал у меня раздражение и отвращение, одним своим видом напоминал мне таракана, от которого нужно было быстрее избавиться. Но как-то вот без ненависти, просто брезгливое такое чувство, да и квартира нужна, так что ничего личного. Мы ещё попоили Аркашу, довели его до состояния овоща и повезли переписывать его квартиру на меня. Для этой цели у меня была на подкормке одна женщина, которая могла без лишней волокиты и очередей провернуть подобную бумажную работу.

— Наталья Степановна, добрый вечер, — сказал я в трубку «моторолы», когда мы погрузили мычащего Аркашу на заднее сиденье моего «мерина». На сиденье я заранее постелил целлофан, чтобы алкаш не запачкал мне дорогую кожу. — Поди, разбудил?

— Здравствуй, Лёшенька, да нет, как и договаривались, я вас жду.

— Уже едем, будем через пятнадцать минут.

Я посмотрел на Аркашу в зеркало заднего вида, он был в нужной для нас кондиции.

— Канистру взял? — спросил я сидевшего рядом Шишу. — Монтировку?

— Всё в багажнике, — кивнул Шиша.

Подъехали к УФМС за полночь, нас пропустил предупреждённый заранее охранник, я поставил машину на пустой стоянке. Мы выволокли наружу Аркашу, взяли под руки его и потащили к заднему выходу, где уже стояла Наталья Степановна с кипой подготовленных документов.

— Извините, что так поздно, — виновато сказал я ей.

— Ничего-ничего, Лёша, я всё равно не спала, — улыбнулась мило пожилая сотрудница УФМС. — Я вот всё подготовила.

Наталья Степановна достала документы. Одно заявление было написано от имени Фурцева Аркадия Ивановича, 1948 года рождения, гласившее, что данный гражданин добровольно выписывается из своей квартиры в никуда.

— Он на радостях немного выпил, — ухмыльнулся Шиша, поддерживая шатающегося Аркашу. — Подпись поставь, Аркаш.

— Да легко! — сказал Аркаша, взял трясущейся рукой ручку и поставил подпись, которая решила его судьбу.

Теперь его хождение по этой земле было для нас не просто неудобным, а откровенно опасным.

— Гражданин собирается переезжать в загородный дом, — ухмыльнулся я работнице УФМС, достал из внутреннего кармана кожанки пухленький конвертик с баксами и вручил его Наталье Степановне. — Это вам за беспокойство в столь поздний час.

— Ой, спасибо, мальчики. — Она ловко забрала конверт, улыбнулась нам и ушла.

Эта старая клюшка всё знала и всё понимала, давно с нами работает уже, кучу клиентов оформила. Мы обычно стараемся не заниматься такими вещами, это больше к «чёрным риелторам», а я лично такое не уважаю. Расселять алкашей и бомжей, чтобы отбирать у них квартиры, — как-то низко, что ли, подло. Мне гораздо ближе были обычный бандитизм, рэкет, когда можно утюгом кого-нить прижечь или вмазать какому-нибудь наглому фраеру по харе. Вот это моя тема, но порой приходится и подобную грязную работу делать. В принципе, мы закончили, документы подписаны, квартира наша, осталось решить вопрос с Аркашей.

Опять лес, в котором мы — уже постоянные гости, едем по трассе. То и дело сквозь деревья в глуши поблёскивают огоньки фар. Это братва кого-то закапывает. Тут главное — не столкнуться лбами с другими пацанами, а то может неловко получиться.

— Помню, случай был, — начал Шиша, он тоже увидел огоньки в тёмном лесу. — Везли с пацанами стукача валить и на трассе столкнулись с братвой Бивня, которая как раз возвращалась из леса, только закопали своего должника. Ну и, пока стояли, курили, Бивень услышал, как этот чёрт в багажнике воет, и говорит мне: мол, поезжайте подальше, а то в этом перелеске уже места нет; если копать начнут, то тут трупов больше, чем на Червишевском обнаружат.

Шиша заржал, а у меня от такого юмора аж в глазах потемнело. Ну что ж, проедем дальше, чтобы коллег не смущать. Нашли приличное место, я свернул с трассы и остановился в лесу.

— А к-куда мы… приехали? — еле выговорил Аркаша.

— Пошли домик смотреть, Аркаш, — сказал я. — Шиша, помоги ему.

Шиша молча взял Аркашу и выволок его из машины, я следом стащил с сиденья целлофан и свернул его. Шиша повёл Аркашу вперёд. Тот, спотыкаясь, поплёлся в лес.

— Мужики, вы чего? — Похоже, он начал трезветь, когда увидел, что никаким домом нигде не пахнет, а находится он в глухомани, далеко от города, рядом с двумя отмороженными бандитами, один из которых, сжимая монтировку в руках, уже подходил к нему со спины. Это было последнее, что он понял. За секунду, перед тем как Шиша со всей дури вмазал монтировкой ему по голове, я увидел в его глазах нечеловеческий страх и осознание своей участи. Вот надо валить именно в этот момент, не позже, потому что дальше поведение человека совершенно непредсказуемо и последствия его действий — тоже. Раздался глухой удар — и алкаш повалился на землю, но ещё стонал и ворочался. Шиша подошёл поближе, размахнулся и нанёс ещё два мощных удара по голове несчастного. Его череп треснул, брызнула кровь вперемешку с мозгами.

— Готов, — выдохнул Шиша.

Тут рядом стоял я с открытой канистрой бензина наготове, жестом указал Шише отойти, облил труп Аркаши и отошёл в сторону. Шиша кинул зажжённую спичку. Труп Аркаши моментально вспыхнул пламенем, озаряя всё вокруг. Чтобы спалить тело человека до пепла, обычно используют покрышки от авто. Закидывают тело в них и поджигают. Часа четыре надо, чтобы сгорело всё дотла. У нас не было цели спалить труп прямо до пепла, это ни к чему. Достаточно было просто опалить до неузнаваемости, и всё, на это надо минут сорок. Мы стояли и смотрели, как кожа покрывается волдырями и сгорают волосы. Многие ребята не выдерживали всей этой жизни, а мне как-то всегда было плевать. Увидев то, что я наблюдаю постоянно, большинство тронулось бы умом, но не в моём случае. Я как будто убирал весь негатив из головы, и всё. Зачем думать вообще? Иногда совершенно противопоказано, особенно в нашей-то работе. При всём, что я делал, я вовсе не считал себя каким-то монстром и извергом. С самим собой у меня всегда были хорошие отношения. Большинство тех лохов, которых мы валили, по сути, всегда заслуживали смерти. Попадали под замес, конечно, и обычные терпилы, но всякое случается. Лучше вы, чем я, и так будет всегда. Как отличить нашего брата от обычного фраера? Фраер после подобного будет неделю в себя приходить. А мы — отважные, нам всё по барабану. Стреляют в нас? Ну да, стреляют. Как такое вообще возможно: выстрелить в человека? А вот так, легко это, кто бы что ни говорил. Это наша жизнь, наш путь, который мы осознанно выбрали. Фраер всего на свете боится, ему плюнь в лицо — он это схавает. Слово «терпила» не зря придумано, он всю жизнь терпит. Я столько раз сносил головы разным ушлёпкам, что сбился со счёта. И, конечно, я всегда знал, что рано или поздно кто-то снесёт голову мне.

***

Достаточно весомой частью нашей работы были слежка за потенциальными «клиентами» и сбор информации. Никогда не знаешь, на кого можешь натолкнуться, у объекта может быть такая серьёзная крыша, что ещё придётся думать, стоит ли игра свеч. Несколько лет бурной жизни в начале 90-х, когда царил полный хаос, поуспокоили наш пыл, и теперь мы шли на «дело» куда более продуманно.

— Короче, помню, была история, когда ездил тем летом в Сочи, ну так, покутить. Там познакомился с местными, гуляли мы от души. В общем, сидим в кабаке прям на берегу моря, дунули как следует, и пацаны рассказали мне байку одну, местную городскую легенду, — начал рассказывать Шиша.

Он своими сказками весь мозг выел уже, но делать всё равно было особо нечего, решили послушать. Шиша продолжал.

— Там у них кто-то постоянно резал отдыхающих на отдалённых пляжах. Причём с особой жестокостью, прям головы им отрывал, находили изуродованные трупы. Местные менты думали, что серийник завёлся, какое-то время люди даже боялись купаться, кругом колесили ментовские экипажи.

— И чё? Кто это был? Местные какие-то? — спросил Михась, он курил сигарету, выдувая дым в открытое окно.

— Михась, за***л в машине курить! — возмутился я. — Всё уже пропахло, иди вон на улице кури.

— Ладно, всё, убираю. — Михась выбросил окурок в окно.

— Дайте закончить! Чё перебиваете-то?!

— Ладно, давай, — пожал я плечами.

— Так, о чём это я? Б***ь, сбили меня.

— Ты говорил, что в Сочи кто-то резал отдыхающих, а мусора думали, что это маньяк, — сказал Михась.

— Ты его слушал, что ли? — засмеялся я.

— Да его хрен заткнёшь, — кивнул Михась, — проще дать ему договорить.

— Короче! Менты, конечно, облавы стали устраивать, переодевать своих сотрудниц в купальники и выставлять в качестве отдыхающих, типа приманки, — продолжил Шиша.

— Прям как Чикатило ловили, на живца, — подметил Михась.

— Ну да, типа, а сами следили. В основном, конечно, порожняком все эти облавы проходили… Но как-то раз, и пацаны как раз про это рассказали, из воды вышел какой-то человек-амфибия или типа того, какая-то чешуйчатая тварь и как давай он кромсать направо и налево этих подсадных уток. Ну, мусора начали шмалять по нему, а всё без толку, пули его не берут! Он замочил троих, прыгнул в воду и уплыл.

— По-моему, пацанам из Сочи надо меньше курить, — заржал я, Михась подхватил. — Амфибии им видятся, блин, скоро инопланетяне прилетят, если будут дуть в таких количествах.

— Да я вам отвечаю! Не стали бы они врать! — доказывал Шиша. — Это, короче, местный у них там был кидала. Он промышлял грабежами и всяким разбоем, кинул пацанов из Феодосии на кругленькую сумму. Те его выщемили, привязали к ногам аккумулятор и скинули с обрыва в Чёрное море.

— А он превратился в человека-амфибию?! — я попытался изобразить удивление, слушая эту ахинею.

— Ну, я не знаю, в кого он там превратился. Говорят, его откачали русалки и всякие морские гады, — пожал плечами Шиша.

Конец ознакомительного фрагмента.