Черный Леопольд

Виталий Трандульский

Кто бы мог подумать, что деревенский детектив станет так похож на чисто английский? Очерченный круг людей и убийца, похоже, совсем рядом.

***

Глава четвёртая

18 Июля. Екатерина Владимировна

— Посмотрел я на палубу, вижу, Вальдман мёртвый валяется!

— На этот раз его история ещё более несносна. — Размышляла про себя Екатерина Владимировна. — В прошлом году он был более сдержан, хотя тогда я тоже, кажется, еле досидела до конца. Какое счастье, что завтра я уеду Людмиле Львовне в Петербург и не буду видеть этой похмельной физиономии. Миша и Васенька прекрасно позаботятся о бузотёре, да и этот лизоблюд Тимофеев весь день вокруг него скакать будет. Я заслужила несколько дней в столице. Похожу по улочкам, на которых росла, вспомню детство и молодость.

Забыв на минуту о Сомове, она вспомнила своего первого мужа, с которым их разлучил несчастный случай более двадцати лет назад.

Статный, бравый капитан по фамилии Спирин был ей по сердцу гораздо больше, нежели неотёсанный мужик, который сидел сейчас рядом. Но судьба распорядилась по-своему. День рождения командира гарнизона, на который был приглашён в трактир капитан Спирин, закончилась пьяной дракой, где он, имевший горячий нрав, отличился одним из первых. Драка закончилась убийством какого-то младшего офицера, конечно, по неосторожности. Случай возымел широкую огласку, и военный министр тогда настоял на очень суровых приговорах виновникам, чтобы впредь другим было неповадно. Оставшись с маленьким Мишей, Екатерина Владимировна проживала у своей подруги Людмилы Львовны, которая держала захудалую гостиницу. Там-то ей и встретился бывший матрос Сомов, прибывший в столицу за наследством, оставленным на его долю вице-адмиралом Брильдом. Влюбившись с первого взгляда, Пётр уже через неделю сделал предложение молодой матери и, уладив все формальности, увёз её и Мишу в Лопухово, где и собирался стать самым зажиточным и знаменитым. Так, собственно, и вышло, но мысли о дорогом сердцу Кати капитане навещали её и будоражили, даже сильнее, чем в молодости. Миша, которого бы Екатерина Владимировна, безусловно, называла Мишель, если бы жила в Петербурге, воспитывался в доме Сомова как родной и нужды в тепле и ласке не знал, хотя с самого начала был в курсе что он не родной сын Петру Матвеевичу.

— Ах, если бы я тогда не пустила моего капитана на день рождения в тот проклятый трактир! Как бы, должно быть, интересно сложилась моя жизнь в Петербурге, — Наматывая русый локон на палец, подумала Екатерина Владимировна, когда Сомов перешёл к той части рассказа, где вся команда пьянствовала двое суток, в честь победы над ушкуйниками.

— Но, увы, увы, моя милая! — Мысленно обращалась она к самой себе. — Прошлое изменить невозможно. Невозможно, как бы этого не хотелось. Изменить можно только будущее. — Подвела вердикт расфантазировавшаяся женщина и, поймав себя на неожиданной мысли, посмотрела на мужа.

Если бы Сомов не притягивал к себе всё внимание за столом, многие бы нашли во взгляде хозяйки что-то необычное. Взгляд был хитрым, лукавым, наверное, даже коварным. Только маленькая Дуняша, не узнав мамы в тот момент, вздрогнула от страха.

— Всё хорошо, солнышко. — Сказала мать своей маленькой дочурке и поцеловала её в лоб. — Всё хорошо.