Невероятная зоология. Зоологические мифы и мистификации

Виталий Танасийчук, 2011

Истории о загадочных, таинственных существах были интересны людям во все времена. Древние греки верили в существование кентавров и многоголовых гидр, в наше время снежный человек и Лох-Несское чудовище – постоянные обитатели газетных полос и телеэкрана. В книге зоолога и писателя В.Н. Танасийчука рассказывается о многих легендах, мифах и мистификациях, сопровождающих зоологию. Герои этой книги – и подлинные учёные, исследующие природу, и шутники, создававшие забавные «параллельные» животные миры, и чудаки, потратившие жизнь на погоню за химерой. Но главный её герой – увлекательная, стройная и строгая наука зоология.

© В.Н.Танасийчук, текст, 2009, 2011

© Товарищество научных изданий КМК, 2011

* * *

Икающий лес был полон тёмных тайн. Днём по дороге на юг тянулись обозы с обогащённой рудой, а ночью дорога была пуста, потому что мало находилось смельчаков ходить по ней при свете звёзд. Говорили, что по ночам с Отца-дерева кричит птица Сиу, которую никто не видел и которую видеть нельзя, поскольку это не простая птица. Говорили, что большие мохнатые пауки прыгают с ветвей на шеи лошадям и мигом прогрызают жилы, захлёбываясь кровью. Говорили, что по лесу бродит огромный древний зверь Пэх, который покрыт чешуёй, даёт потомство раз в двенадцать лет и волочит за собой двенадцать хвостов, потеющих ядовитым потом. А кое-кто видел, как среди бела дня дорогу пересекал, бормоча свои жалобы, голый вепрь Ы, проклятый святым Микой, — свирепое животное, неуязвимое для железа, но легко пробиваемое костью.

Аркадий Стругацкий,Борис Стругацкий.Трудно быть богом.

Тень, знай своё место!

Евгений Шварц.Тень.

Введение

Мир животных огромен, сложен и разнообразен. В его необозримой пестроте находят свое место и предназначение амёба и лев, крохотный почвенный клещик и огромный слон. Да и мы, люди, как ни кичимся, считая себя владыками Земли, тоже относимся к этому миру. Недаром английский зоолог Десмонд Моррис, публикуя свою остроумную, полную парадоксов книгу об остатках «звериного» в человеке, назвал её «Голая обезьяна».

Зоология, как и все науки, стремится к точности и чёткости. Уже много десятилетий существует строго соблюдаемый учёными «Международный кодекс зоологической номенклатуры», настоящий сборник законов, который пополняется и улучшается на каждом всемирном съезде зоологов. Это свод правил и рекомендаций, которые должны обеспечить постоянство научных названий животных, чтобы не было путаницы и неразберихи в колоссальном количестве знаний, накопленных за века.

Но никакие правила и кодексы не могут оградить науку от людей легковерных, фантазёров, а то и просто обманщиков. Тем более такую необъятную науку, как зоология. Ведь на Земле существуют многие миллионы видов животных; учёные успели открыть только часть этого удивительного разнообразия. И вот с глубокой древности до наших дней то и дело возникает слух о том, что где-то люди увидели некое необычайное чудовище. Потом о слухе забывают, но он возрождается снова и снова, убеждая немало людей в его реальности.

Легенды, мифы, а нередко и мистификации — постоянные спутники зоологии, вокруг этой науки их больше, чем вокруг какой-нибудь другой. В них, как в зеркале, отражается уровень развития не только науки, но и общества. И эти истории о загадочных существах захватывающе интересны.

Однажды я разговорился об этом с моим другом и коллегой Кириллом Борисовичем Юрьевым, большим знатоком истории зоологии и старой зоологической книги. Недаром он был председателем библиотечного совета нашего института — Зоологического института Академии наук. Мы прошли с ним в библиотеку института и несколько часов рылись в огромных старинных фолиантах. Они оказались неожиданно лёгкими. Их голубоватая, совсем не пожелтевшая тряпичная бумага с причудливыми водяными знаками была намного легче современной. Я впервые держал в руках тома знаменитых зоологов XVII века — Геснера и Альдрованди с вошедшими во все учебники наивными изображениями морского монаха, единорога, «скифского волка», похожего на собаку-пекинеса. В одной из книг со множеством искусно раскрашенных изображений животных под латинскими подписями кто-то гусиным пером с сильным нажимом старательно написал старославянские названия животных. Кирилл предположил, что это было сделано для мальчика Петруши, который мог разглядывать эту книгу задолго до того, как он стал Петром Великим; ведь наша библиотека — наследница библиотеки Кунсткамеры, в которую вошли и личные книги Петра…

— А вот тут есть рисунок чудовища, за которое знаменитый Себа отвалил уйму денег и никак не хотел признать, что его обжулили.

На огромном, в газетный лист развороте двух страниц было изображено воистину нечто удивительное. Семь злобно оскаленных голов вырастали из странного червеобразного туловища с закрученным хвостом, стоящего на двух когтистых лапах. Знаменитая семиглавая гидра!

— Трудно сказать, из чего её слепили. Головы, наверно, от змей или крупных ящериц, туловище тоже от какого-то пресмыкающегося. Может, это задняя половина варана вместе с ногами? Сшито было мастерски, вот бедняга и обманулся. А ведь даже Геснер, веривший в морского монаха и прочие чудеса, ещё за сотню лет до Себы разоблачил такую же фальшивку!

И у нас возникла мысль — а что, если написать книгу о зоологических мифах, легендах, мистификациях — древних и современных. Ведь одни только ринограденции, или носоходящие, обросли литературой, а уж о снежном человеке и разных озёрных чудовищах и говорить нечего! Конечно, надо рассказать и о забавных происшествиях, случавшихся в палеонтологии — как-никак, она родная сестра зоологии. Мы даже набросали план книги и придумали название.

Но накапливались всё новые дела. Я уезжал в экспедиции, писал научные статьи и детские книги. Кирилл тоже был погружён в свою работу, и мы никак не могли выкроить время для нашей затеи. А потом Кирилла не стало, и это было тяжёлой утратой для его друзей и нашей науки. Неброский с виду, со смешной походкой Чарли Чаплина, он покорял любого собеседника добротой, глубоким пониманием людей и внимательностью к ним. Он был интеллигентом в подлинном значении этого слова, питерским интеллигентом. Только после его смерти я узнал, что происходил он из стариннейшего русского рода, одного корня с Колычевыми, Романовыми, Шереметевыми.

Прошли годы. Мне кажется, будто Кирилл стоит за моей спиной и спрашивает, когда же я напишу нашу книгу. И мне остаётся только принять его молчаливый укор — и написать её.