Рерик

Виталий Гладкий, 2018

Мальчик-сирота, прозванный Соколом и воспитанный волхвом Чтибором, вырастает в бесстрашного и непобедимого, благодаря своим необычайным способностям, воина. Немало испытаний встретилось на пути Сокола-Рерика. Бесконечные столкновения русов с печенегами и другими воинственными племенами унесли жизни его близких и друзей, но не только горести выпадали на его долю. И, возможно, именно он стал основателем династии Рюриковичей, правившей Русью до конца XVI века: такова версия автора.

Глава 5. Бойники

Сокол с неподдельным интересом наблюдал, как кузнец Будивой добывает для своих нужд железную руду.

Мальчик наткнулся на него случайно. К осени в лесах появилось огромное количество боровой дичи — глухарей, тетеревов и рябчиков, и Сокол, великолепный стрелок из лука, не преминул возможностью пополнить запас продуктов на зиму. Дедко солил, коптил, а затем вялил птичьи тушки, но в небольшом количестве — мясо быстро портилось, даже приготовленное таким сложным и долгим способом.

Однако у Чтибора был особый секрет длительного хранения боровой дичи, который даже умудренные древним опытом волхвы хотели у него выведать, но старый кобник не поддавался ни на какие уговоры — что мое, то мое, извините, и на этом разговор прекращался. Такая несговорчивость старика зиждилась на том, что удивительный продукт, приготовленный Чтибором, служил для их маленькой семьи весомым подспорьем в меновой торговле. О нем были наслышаны даже заморские купцы, а уж про своих и говорить нечего.

Особенно ценен он был для дружинников кнеза, которые нередко уходили в дальние походы. Одной плитки этого удивительного продукта, когда невозможно было добыть иной еды, хватало на весь день.

Вяленую боровую дичь старый кобник сушил до каменной твердости, затем растирал в порошок, замешивал его на меду, добавлял измельченных, хорошо высушенных лесных ягод, обладавших целебными свойствами, а также некоторые травки, восстанавливающие силу, все это замешивал на барсучьем жиру, формовал в плитки и на два дня оставлял под навесом — чтобы ценный продукт «заветрился». Свежий осенний ветер, утверждал Чтибор, способствовал длительной сохранности плиток.

Сокол уже уполевал трех глухарей и тетерку, но красавец-самец, который попался ему на глаза, когда мальчик наконец вышел на звериную тропу (по ней он намеревался добраться до соснового бора, где идти значительно легче), поразил его до глубины души. Птица была просто великолепной, как по своему немалому размеру, а значит, и весу, так и по внешнему виду.

Черная голова и шея глухаря были с зеленоватым отливом, на спине отчетливо виднелись серые, бурые и красноватые пятнышки, зоб цвета воронова крыла отсвечивал металлическим блеском, зеленовато-сизые перья на груди гармонировали с ярко-коричневыми крыльями, а уж пышный черный с белыми пятнами хвост и вовсе был выше всяких похвал. Чтибор в своих гаданиях нередко применял перья из хвоста глухаря, но таких красивых Соколу еще не доводилось видеть.

«Пусть дедко порадуется…» — мельком подумал мальчик, наложил стрелу на тетиву и прицелился.

Но выстрелить не успел. Где-то неподалеку раздалось звучное «Ух!», что-то плеснуло, глухарь с шумом вспорхнул и скрылся в чаще. Сокол сплюнул в досаде и осторожно пошел в сторону непонятного шума, держа лук наизготовку.

Он еле продрался через кусты к источнику непонятного звука, и только когда увидел воду, понял, что впереди находится Русалочье озеро. Только он подошел к нему с другой стороны.

Озеро пользовалось дурной славой. Лет пятьдесят назад в нем во время купания утонули несколько девушек. Их подруги, которые находились на берегу, потом рассказывали, что озеро вдруг вздыбилось, посреди него образовался высокий бурлящий горб, затем он исчез, и на его месте появилась воронка, в которую и утащило всех купальщиц.

Вода в озере нагревалась гораздо раньше, нежели в Днепре и других водоемах (уж непонятно, почему), поэтому соблазн искупаться, едва появлялась первая трава, всегда был велик у жителей поселения, особенно у молодежи. Да только после трагедии с девушками волхвы строго-настрого запретили даже приближаться к заколдованному озеру. Тем более, что в лунные ночи утопленницы выходили на берег и устраивали свои русалочьи игры. Тем не менее в озере кто-то копошился. Оно было мелководным — большей частью по грудь человеку — и вода в нем местами казалась тронутая ржавчиной. Но была она чистой и прозрачной.

Сокол присмотрелся — и облегченно вздохнул. В озере ковырялся кузнец Будивой. Узнав его, мальчик ничуть не удивился тому, что кузнец пренебрег запретами волхвов. А что ему сделается, ежели ему в работе помогают даже бесы? К тому же кузнецы в чести у богов.

Это ведь бог-кузнец Сварог научил людей ковать железо. Да и бог-громовик Перун не чурался кузнечного ремесла — собственноручно ковал свои стрелы-молнии, да с таким азартом, что гром его молота разносился далеко по земле.

Будивой добывал в озере железную руду, это Сокол понял сразу. Найти руду в землях полян было не труднее, чем гончарную глину. Да вот только нужно знать места, где ее много. Видимо, в Русалочьем озере руда была особо хорошей, потому что вещи, которые ковал Будивой, отличались отменным качеством.

Другие кузнецы пытались выведать у него, где он ее добывает, да только нелюдимый лохматый Будивой, смахивающий на лешего, отмалчивался, не желая выдавать эту тайну собратьям по ремеслу.

Похоже, Сокол нечаянно раскрыл секрет кузнеца и теперь не знал, что ему делать: возвращаться назад не хотелось, он уже изрядно устал, плутая по чащобе, а идти по берегу озера побаивался, так как Будивой мог его заметить. В замешательстве он притаился в кустарнике и невольно стал свидетелем занимательного зрелища — добычи железной руды.

Сокол уже знал, что болотная руда чаще всего залегает в земле тонкими слоями, но иногда выходит на поверхность в обрывистых берегах рек или озер. Однако чаще всего она таилась на дне болот и озер.

Будивой разделся догола и, войдя в воду по пояс, прощупывал дно острым железным рожном. Найдя рудную залежь, он брал в руки черпак на длинной рукояти, вычерпывал плотные тяжелые комья красно-рыжего оттенка и нагружал ими плотик. Обычно кузнецы копали руду в конце лета и начале осени, два месяца сушили, затем обжигали на кострах и по санному пути доставляли к месту выплавки, которое находилось неподалеку от поселения.

Некоторые зажиточные поляне даже строили себе погреба и фундаменты жилищ из болотной руды плохого качества — той, которая была не нужна кузнецам. Большие камни обрабатывали зубилами и железными секачами, переделывая их в бруски, затем накладывали друг на друга и скрепляли глиной. Болотная руда была очень прочным и долговечным материалом.

Сокол присмотрелся и увидел на противоположном берегу ржавые кучки. Похоже, Будивой ушел из поселения с утра пораньше, до рассвета, чтобы его никто не видел. И уже успел сделать солидный запас ценной руды.

«Нужно возвращаться. Не хочется, конечно, но что делать?» — печально подумал Сокол и начал осторожно отползать назад, как вдруг раздался низкий басовитый голос Будивоя:

— А кто там прячется на берегу? Покажись, иначе стрельну!

Сокол глянул на озеро и обомлел — кузнец держал в руках большой мощный лук, и длинная тяжелая стрела, которая могла пронзить насквозь даже лошадь, была нацелена точно в его сторону. Видимо, лук находился на плотике; Будивой всегда отличался большой осторожностью и недоверчивостью.

Мальчик знал, что кузнец — отменный стрелок, а значит, ему несдобровать. Стрела куда быстрее человека. И укрыться от выстрела негде — поблизости нет ни одного дерева с толстым стволом.

С виноватым видом, словно он сделал что-то нехорошее, Сокол выбрался на берег и оказался под прицелом острых глаз кузнеца. Конечно же, тот сразу узнал мальчика. После того как Сокол принес в поселение шкуру волкодлака, он сделался местной знаменитостью. Даже волхвы стали относиться к нему с некоторым почтением, несмотря на его малый возраст. И то верно: не может отрок, пусть и внук всеми уважаемого кобника Чтибора, быть обычным человеком. Встретиться с волкодлаком и остаться в живых не каждому дано. Значит, Сокол отмечен большой милостью богов.

— И что ты здесь делаешь? — после небольшой паузы строго спросил Будивой.

— Я нечаянно… Был на ловах… и вышел к озеру.

— Понятно. И как ловы, удачны ли?

— Вот… — Сокол показал кузнецу свою добычу.

— Знатно… — Будивой прищелкнул языком — похоже, от восхищения.

Сокол вдруг расхрабрился — неизвестно отчего. Он уже понял, что кузнец не злится на него, поэтому решил сделать ему подарок. Достав из сумки одного глухаря, Сокол положил его у ног кузнеца, который тем временем вылез на берег и облачился в длинную полотняную рубаху. Она была закопчена и вся светилась от прожогов.

— Это тебе на обед… — потупившись, сказал мальчик.

— Ну, одному мне целого глухаря не съесть. Ты небось тоже проголодался?

— Есть немного… — признался Сокол.

— Вот и добро. Испечем твою добычу и потрапезничаем вместе. Ты не против?

— Нет! — поторопился ответить мальчик.

— Тогда выпотроши птицу — только перья оставь! А я пока управлюсь со своими заботами.

Спустя недолгое время на берегу уже горел костер, а кузнец тщательно обмазывал толстым слоем глины выпотрошенную птичью тушку.

Сокол внимательно наблюдал за его действиями. Он знал этот древний способ готовки пернатой добычи, но никогда прежде им не пользовался — не было надобности.

Главным было отыскать подходящую глину. Она не должна была рассыпаться сразу после высыхания. Для этого обычно катали шарики и бросали их на угли — для пробы. Если шарики только трескались, значит, глина подходящая. Но за это можно было не беспокоиться — уж кто-кто, а кузнец хорошо знал, где найти нужную глину.

Пока Сокол таскал дрова для костра, он сходил куда-то в лесок и принес корзину красной глины. Из нее получалась отличная посуда, и Сокол отметил про себя, что гончары поселения понятия не имеют, какое сокровище находится неподалеку от их мастерских. Им приходилось ездить за этой глиной далеко, что было отнюдь небезопасно.

Но Будивой ревниво охранял свои секреты, что, конечно же, не делало ему чести. Однако таким уж он был человеком…

Сначала кузнец отрезал у глухаря голову, почти не оставив шеи, и удалил крылья вместе с хвостом. Мяса на крыльях было немного, а из-за перьев птица готовится долго и может подгореть в некоторых местах. Затем Будивой натер солью глухаря изнутри, набил тушку пряными травами (благо найти их возле озера не составило труда) и зашил ее тонким и гибким прутиком из лозы.

Когда костер прогорел, кузнец закопал тушку в горящие уголья и развел сверху маленький костерок — чтобы угли не затухли, ведь увесистая тушка глухаря будет долго доходить до полной готовности. Все эти процедуры проходили при полном молчании. Сокол не знал, о чем можно поговорить с Будивоем, а тот был чересчур увлечен своим занятием.

Сделав дело, он так же молча удалился, чтобы разложить добытую руду для сушки. Оказывается, в зарослях он построил просторный шалаш с непромокаемой крышей и открытыми боками — чтобы ветер гулял внутри его сушилки.

Вернулся Будивой к костру как раз вовремя. Вытащив из угольев глиняную болванку, которая скрывала тушку глухаря, он сначала дал ей немного остыть (у Сокола во время ожидания даже слюнки потекли, потому как запах печеного мяса пробивался через трещины в обмазке), а затем очистил мясо от спекшейся глины. Перья ушли вместе с глиняной обмазкой, и на листьях лопуха — импровизированном столе — осталось только хорошо пропеченное ароматное мясо.

— Налетай! — сказал кузнец и оторвал себе ножку. — Уж извини, соли больше нет. Посыпь мясо золой для лучшего вкуса.

Сокол так и сделал. Он был привычен к золе. На ловах Сокол сам не раз так делал. Этому научил его дедко.

Соль в поселении ценилась очень высоко, ее было мало, поэтому люди сдабривали жаркое солоноватой на вкус древесной золой. У любой хозяйки всегда под рукой был горшок с густой и вязкой жидкостью, которую они делали из золы.

Горшок до половины наполнялся просеянной золой, затем в него наливали воду и некоторое время кипятили. После этого воду отцеживали, а полученный осадок выпаривали, пока он не сгущался и не становился как осенний мед. Только жидкость эта была не сладкой, а соленой и с успехом заменяла дорогую привозную соль.

— Поди, страшно было? — вдруг спросил кузнец, обжигая Сокола своими черными глазищами.

Он и сам был не только лохмат, но и черен, как галка. Будивой был пришлый. Какого он роду-племени, знали немногие. Дедко говорил, что кузнец — гречин, да только в это мало верилось. Что он забыл в лесных дебрях Приднепровья?

Впрочем, какого он роду-племени, людям было безразлично. Главное, Будивой был превосходным мастером своего дела. Выкованные им мечи обладали великолепными качествами и ценились наравне с мечами варягов. Их клинки были узорчатыми и долго не тупились.

Сокол понял смысл вопроса; кузнеца интересовала его встреча с волкодлаком.

— Угу, — признался мальчик. — Но только потом, когда залез на дерево. До этого я почти ничего не соображал.

— Честный ответ… — Впервые на темном, словно обожженном в горне, лице кузнеца появилась улыбка. — Пожалуй, и я бы в такой момент отпраздновал труса.

— Жаль, что я посеял лук, когда карабкался на дерево, — словно оправдываясь, сказал Сокол. — Я бы этого оборотня…

— Ну-ну, не храбрись. После боя руками не машут. Это первое. А второе, волкодлака не так легко убить. Пока ты достанешь его стрелой, он успеет разорвать тебя на части пять раз.

— Посмотрим! — резко ответил мальчик. — Пусть только еще раз попадется мне какой-нибудь оборотень!

Сказал — и похолодел. Они сидели у самой кромки воды, напротив друг друга. Позади Будивоя высились заросли лозняка, и Сокол увидел, как оттуда на них таращится страшная бородатая физиономия с огромными совиными глазами. Чужак глядел на них злобно, с ненавистью; у него явно были недобрые замыслы.

Сокол сразу понял, кто этот человек. В последние два-три года в лесных угодьях полян завелись бойники^[30]. Где они скрывались, не могли выяснить даже самые опытные следопыты рода. Бойники не только распугивали дичь, но еще и шалили на Днепре, нападая на рыбаков и купцов, у которых не было воинской охраны.

Бойники собирались в братства и поклонялись Волку. В свои сообщества они принимали всех, кто по желанию или вынужденно отрывался от общины: изгоев, «храбров»-одиночек и прочее отребье. Выходя на разбойный промысел, бойники наряжались в волчьи шкуры. Их кровавые обряды были пугающими; они считали себя волкодлаками.

У бойников был обязательный ритуал обагрения оружия — убийство первого встречного при приеме нового члена в братство. Они приносили на алтарь Волка человеческие жертвы и поедали печень и сердце человека, тем самым забирая себе его храбрость и силу.

Похоже, в кустарнике притаился бойник; и возможно, не один.

Сокол принял решение незамедлительно. Чужакам нечего делать в землях полян! Лук, который лежал рядом с ним, словно сам прыгнул ему в руки, и стрела понеслась в цель. С такого небольшого расстояния трудно было промахнуться, о чем свидетельствовал яростный вопль, вырвавшийся из многих глоток. Страшная физиономия исчезла, но ей на смену из кустов вывалил добрый десяток бойников, горевших местью.

Кряжистый кузнец подхватился на ноги с юношеской прытью. Сокол даже не заметил, как у Будивоя оказался в руках увесистый ослоп^[31], окованный железом, утолщенный конец которого был утыкан шипами. Видимо, грозное оружие было припрятано под травяной подстилкой, на которой сидел кузнец.

Пока бойники добежали до них, Сокол успел выпустить еще две стрелы. И они нашли свои цели. Мальчик отрешился от всего земного и действовал совершенно хладнокровно, словно бывалый воин. А затем в схватку вступил Будивой. Он был страшен. Его глаза горели огнем, а ослоп вращался с такой скоростью, что едва был виден. Вскоре три бойника легли у его ног, а остальные в страхе отступили. Их топоры оказались бессильными против длинной дубины, окованной железом.

Пока Будивой сражался, Сокол держался за его спиной. Он был всего лишь отроком, и для зрелых вооруженных мужчин не составляло особого труда расправиться с ним. Один из бойников все же прорвался через защиту кузнеца и замахнулся на Сокола боевым топором, но мальчик не сплоховал.

Мигом нагнувшись, он схватил горсть песка и бросил его в глаза бойнику. Мелкий, как мука, песок сделал свое дело — на какое-то мгновение бойник ослеп. Будивою вполне хватило времени для того, чтобы нанести сокрушительный удар. Раздался хруст сломанных костей и бойник лег рядом с товарищами.

Все решилось, когда Будивой наконец добрался до своего лука. Завидев такое дело, напуганные бойники поторопились бежать. Некоторое время слышался треск сломанных веток, — они продирались через кустарник напролом — а затем на берегу озера воцарилась относительная тишина, прерываемая лишь стонами двух раненных стрелами Сокола грабителей; первому бойнику, который таился в кустарнике, стрела мальчика попала точно в сердце. Будивой подошел к ним и совершенно хладнокровно прекратил их страдания, размозжив головы своим страшным ослопом.

Сокол в этот момент отвернулся. Ему почему-то стало жаль бойников. Некоторые из них, насколько ему было известно, стали грабителями не по своей доброй воле, а в силу сложившихся обстоятельств. Изгоем в племени мог стать любой, чаще всего по навету недоброжелателей. И если главный волхв не желал вступиться за бедолагу, ему не оставалось ничего иного, как уйти в леса на вольный промысел.

Будивой некоторое время прислушивался, а затем деловито сказал:

— Нужно закопать эту падаль, — и указал на тела поверженных бойников. — Поможешь?

— А то как же!

С ямой управились быстро. У кузнеца были поистине богатырская сила и выносливость. Но и Сокол внес свою лепту при рытье могилы — он ровненько подчистил ее стенки. Покончив с похоронами, Будивой несколько буднично сказал:

— А ты молодец. Выходит на то, что ты спас меня. Будешь великим воином. Но воин без меча — это простой пешец^[32]. А ты ведь хочешь быть дружинником кнеза?

— Да!

— Тогда без меча тебе никак. Будет тебе меч. Обещаю!

Сокол не поверил своим ушам. Цены мечей ему были хорошо известны, но получить белое^[33] оружие от самого Будивоя — это было что-то. Лучше клинков, чем те, которые выходили из рук кузнеца, невозможно было сыскать во всем Приднепровье. Сокол был настолько ошарашен, что даже не поблагодарил Будивоя.

Впрочем, тому благодарность и не была нужна. Кузнец торопливо оделся, — как обычно, с хмурым, недовольным видом — уже не обращая внимания на мальчика, и они покинули берег озера.

Примечания

30

Бойник — разбойник.

31

Ослоп — грубая деревянная палица (дубина) большого размера и веса с утолщенным концом, окованным железом или утыканным железными стержнями. Название происходит от древнерусского «ослопъ», означавшее дубину, палку…

32

Пешец — пехотинец без защитного снаряжения, вооруженный луком, копьем, дротиками, пращей, топором (в зависимости от его финансового состояния).

33

Белое оружие — название холодного оружия на Руси до XIX в.