Заложники пустоты

Виталий Абоян, 2013

Знаменитый цикл Вадима Панова «Анклавы» продолжается! Катастрофа едва не привела к гибели все человечество, но тех, кто рвется к мировому господству, не останавливают такие мелочи. Они готовы все повторить, и судьбы отдельных людей их нисколько не волнуют. Какое им дело, например, до бывшего военнослужащего внутренних войск Баварского Султаната? Капралу Микмаку довелось убивать, и нельзя сказать, что это занятие ему пришлось по душе. Теперь Микмак зарабатывает продажей «бютена» – артефактов высокоразвитой технологии, которая существовала до злополучного Дня Станции. Откуда Микмаку было знать, что случайная находка в небоскребе, который стал подводным гротом, перевернет не только его жизнь, но и жизнь всего человечества…

9

Красивая голубая вода весело билась о металлический борт. Яркие солнечные блики, словно перепрыгивающие с волны на волну золотые рыбки, создавали иллюзию, будто море по-летнему теплое и ласковое. Вот только Микмаку, которому только что позволили выбраться из воды на платформу, так не казалось. У него зуб на зуб не попадал, и уже давно он перестал ощущать пальцы рук и ног. Он не засекал, сколько провел под водой, но точно не меньше полутора часов. Хотелось съежиться, расположиться как-то так, чтобы ветер не трогал мокрое тело, а только солнце, уже почти вступившее в свои летние права, грело, грело и грело.

— Нашел что-нибудь? — спросил его Хармс.

Микмак хотел ответить, но челюсти свело судорогой, и он лишь помотал головой. Что там можно найти? В холоде, темноте и мути, поднятой со дна командой из пятнадцати водолазов.

Хармс выдернул из рук Микмака компьютер, упакованный в водонепроницаемый корпус. Микмак не собирался присваивать чужую машину, просто не мог разжать пальцы. Хармс недовольства не высказывал, он вообще не имел ничего личного к Микмаку и относился к происходящему как к обычной работе. А как ему еще надо было к этому относиться? Для него это и было обычной работой. Микмак его понимал.

Когда они прибыли на точку, плавучая платформа уже стояла здесь. Довольно большой металлический квадрат, метров тридцати по ребру, с квадратным же отверстием в центре. Над отверстием установлены мощные лебедки и система блоков на выносных штангах. Эти люди собирались поднять со дна что-то достаточно крупное.

И они поднимали. Точнее, под присмотром нескольких вооруженных ныряльщиков работали водолазы Искандера. И сам Искандер. Оказалось, главный подводник был отправлен на дно, как только началась операция, и так ни разу и не показывался наверху. Правда, ему оставили гидрокостюм.

Палуба плавучей платформы уже была довольно плотно уставлена какими-то контейнерами, огромными, похожими на камни, образованиями, сплошь обросшими ракушками и предметами явно техногенного происхождения. Впрочем, техногенное тут было все, и техногенность эта вырисовывалась отчетливей, как только мощная струя брандспойта сбивала слой ила и прижившихся морских обитателей с очередной детали.

SSD-накопитель нашли довольно быстро. Нашел его Хармс. Гаджет немного пострадал от удара о скалы, но это не являлось большой проблемой — Микмак восстановил уже не один десяток таких же, — и Хармса трещина в черном корпусе твердотельного накопителя не расстроила.

Ничего нового из обретенной информации Микмак не узнал, но Хармс вроде бы остался доволен полученными данными. И «солидный», имени которого Микмак так и не услышал, тоже лучился счастьем.

А потом его привезли сюда. Дали в руки непромокаемый комп, в зубы воткнули воняющий тухлятиной шланг, соединенный с тарахтящим на палубе насосом, и велели искать те цистерны, которые «солидный» показывал Микмаку на фото. Собственно, сами цистерны их интересовали мало. Им нужен был программный код, якобы в них залитый. Для этого-то и выдали компьютер во всепогодном армейском корпусе.

Микмак ползал по дну, периодически меняя дислокацию — сам не распоряжался, просто сверху грубо дергали за шланг и тащили его, куда было нужно. Особо не посопротивляешься: не будешь ползти следом за шлангом, захлебнешься.

На дне оказалось много «бютена». Микмак даже не представлял, что его здесь настолько много. Но распознать обломки старого Анклава удалось не сразу — опыта не было и поначалу покрытые илом и густым слоем медленно колышущихся водорослей детали неведомого агрегата казались обычными валунами. Приноровился Микмак быстро.

Несколько раз компьютер давал отклик на подключение — деталь оказывалась рабочей. Такие забирал кто-то из водолазов. Но меток, как в том накопителе, что притащил Искандер, нигде не было.

— Пойди погрейся, — предложил Хармс.

Микмак повертел головой. Погреться здесь негде — на плавучей платформе не было надстроек, ничего, где можно хотя бы укрыться от пронизывающего насквозь ветра.

— Это шутка? — стуча зубами, поинтересовался Микмак.

Хармс усмехнулся и показал мускулистой ручищей в сторону толкущихся возле поднятого «бютена» людей.

— У них там виски есть. Пойди хлебни немного.

— Не надо. Спасибо, — сквозь зубы процедил Микмак.

— Пойди, пойди. Нужна тебе эта гордость? Все равно через полчаса обратно в воду кинут. Так что иди, пока предлагаю. Эй, Митчелл, — крикнул он подельникам, — дайте парню пару глотков вашего пойла.

— Пусть идет, мы не жадные, — отозвался тот, кого Хармс назвал Митчеллом.

Микмак кое-как добрел до шумной компании, рассматривающей «бютен». У кого-то из них в руках был шланг, из которого била морская вода. Мощная струя ударила по ногам, но после пронизывающего ветра, окончательно заморозившего Микамака, забортная вода показалась теплой.

Виски было дрянным, и тяжелым жгучим комком сползло по пищеводу вниз. Казалось, еще немного, и страшное пойло прожжет в пустом с утра желудке дыру. Но спустя еще минут пять по телу начало расползаться блаженное тепло, и Микмак с благодарностью снова принял предложенную бутыль, сделав несколько судорожных глотков. Много пить не стоило — если его опять пошлют вниз, избыток алкоголя в крови вполне может и убить. Хотя особых надежд остаться живым к завершению этой истории Микмак не испытывал.

Не то под действием виски, не то из-за чрезмерной усталости на него накатило странное безразличие. Ко всему: к людям, что со взведенными автоматами наперевес курсировали вдоль внешней кромки платформы, к тем, кто сейчас в холоде и полумраке ползал по дну морскому; к собственной судьбе наконец. Ему было плевать, ни целей, ни вообще — мыслей. Он словно превратился в машину, готовую сорваться с палубы в воду в любую минуту, чтобы продолжить поиски какого-то мифического электронного мусора на глубине в несколько десятков метров. А способность самостоятельно выбирать маршрут передвижения по платформе и разговаривать — дана просто для более правильного функционирования системы. Робот — вот, кем ощущал себя Микмак. Когда робот закончит работу, его сдадут в утиль: для следующего задания эта модель вряд ли пригодится, а модернизация обойдется слишком дорого.

— С машинистами всегда нормальные ребята работают, — услышал Микмак, не сразу поняв, что говорят о нем.

— Держи, глотни еще, — перед глазами снова появилась бутыль со светло-коричневым содержимым.

Микмак принял сосуд и, приложившись губами, начал глотать. Горло уже привыкло, и пищевод перестало печь, будто в него залили раскаленный металл. Виски падало в глубь организма легко и с удовольствием.

— Хватит, хватит!

Бутыль отобрали, потекло по губам, разошлось по еще влажной груди. Намокшая кожа мгновенно потеплела, Микмак торопливо растер остатки виски по телу.

— Присосался. — Это говорили про него. — Того и гляди упадет. Хармс! Забери своего подопечного, а то он тебе сейчас не в те места провода вставлять начнет.

Компания, продолжающая передавать бутыль по кругу, весело засмеялась. На лице Хармса улыбки не было. Ему не пришлось идти, Микмак самостоятельно вернулся к «опекуну».

Не меньше стакана крепчайшего виски на пустой желудок давало о себе знать — шатало ощутимо. Или это волны качают платформу? Хотя волны были и раньше, а качка явно усилилась.

Откуда-то справа послышался крик. Даже не крик, а душераздирающий вой. Будто с кого-то живьем сдирали кожу. Микмак повернулся на шум — никаких эмоций, заложенная в живого робота программа требовала узнать, что происходит, чтобы иметь возможность правильно реагировать на входящие импульсы.

Около самого борта платформы барахтался один из подводников Искандера. На нём не было гидрокостюма, и, судя по синюшности рук и землистому цвету лица, в воде он провел изрядное количество времени. Его глаза — настолько широко открытые, что, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц — метались из стороны в сторону, и даже, несмотря на брызги, было ясно, что по щекам ручьем текут слезы. Он кричал от боли, раздирающей его изнутри, выламывающей все суставы и перекусывающей позвоночник.

Микмак никогда прежде не видел такого, но догадался, что происходит — декомпрессионная болезнь, кессонка. Нет, его лицо и грудь серые не от холода, это газовая эмболия — он попросту задыхается, скоро землистый оттенок сменится на отчетливый фиолетовый. На плече орущего подводника вдруг, как по мановению волшебной палочки, расплылся огромный синяк, надулся, пополз по руке вниз. Наверняка внутри у него кровь кипит, как вода, вылитая на раскаленную сковороду. Сосуды лопаются, заливая внутренности густой, пузырящейся кровью. «Не жилец», — автоматически отметилось в голове Микмака. Как, впрочем, и положено, роботы именно так и думают.

— Да, заткните же его кто-нибудь! — Раздался голос откуда-то из-за спины Микмака.

Он не стал смотреть, кто крикнул. Какая разница?

Ошалевшая от неожиданности происходящего охрана, курсирующая вдоль борта, вскинула автоматы. Две или три очереди прочертили воду. Крик оборвался резко, обреченный подводник, судорожно булькнув, почти мгновенно скрылся в волнах. Только небольшое темное облачко отмечало место его всплытия.

Микмак почувствовал, что кто-то похлопывает его по плечу. Он обернулся. Это был Хармс. Жалеет его? Странно, чего его жалеть? Или увидел в Микмаке собрата? А, может быть, просто — человека?

Через минуту еще один водолаз появился в волнах и так же истошно завопил. Теперь охрана не медлила — живые роботы отслужили свое, восстановлению они больше не подлежали. В следующего всплывшего подводника стрелять не пришлось: он был уже мертв.

Хармс дернул глазами, посмотрев на часы. Микмак не смог определить выражение его лица — озабоченное, сочувствующее или совершенно безразличное.

— Пора, — сказал Хармс, кивком показав на воду и выдал ему армейский комп. — Скоро стемнеет.

Понятно, значит нужно снова лезть в холодную воду. Они куда-то спешат. Интересно, куда? Как будто кто-то сейчас прискачет и предъявит права на тот «бютен», который банда «солидного» подняла сегодня со дна.

Микмак подобрал валяющийся у самого борта шланг с загубником, схватил загубник зубами и, не раздумывая, прыгнул в воду.

Ожидаемого озноба не случилось. Видимо, виски отшибло чувствительность напрочь. И моральную — тоже; Микмак понял, что никаких чувств мучения и гибель водолазов в нём не вызвали.

Теперь тухлятина в воздухе, которым Микмак дышал, не ощущалась. Он чувствовал только густой перегар, которым наполняли воздух в шланге его легкие.

Тяжелый, увешанный свинцовыми слитками пояс стремительно тащил его на дно. Уши закладывало, Микмак не успевал продуваться, да и не особенно тщательно старался это делать. Какого-то значительного дискомфорта бульканье в ушах не добавляло. Дискомфорта и так было хоть отбавляй.

Микмак, подгребая руками, перевернулся головой вниз. Он всматривался в мутный полумрак, маячивший прямо под ним. В этой зоне никого не было, несколько шлангов тянулись вниз справа, метрах в пятидесяти. А может, и ближе — под водой расстояние оценить сложно.

Мутное марево вздыбливалось холмами и уходило вниз темными, черно-зелеными впадинами. Микмак попытался представить, что под ним улицы красивого некогда Анклава Марсель, и не смог. Не могли быть эти безмолвные, обросшие медленно колышущимися щупальцами водорослей холмы тем самым солнечным Анклавом. Теми улицами, по которым Микмак гулял однажды. А вот пражским районом Йозефов, после того, как по нему прокатился взвод внутренних войск Баварского Султаната, это вполне могло быть.

Беглый осмотр полумрака, царившего внутри синагоги, ничего не дал — кроме четырех мертвых тел на полу, здесь никого не было. Потом «балалайка» переключила наноэкраны в режим тепловизора, но и здесь…

Микмак не видел никого, кроме бойцов своего взвода, появлявшихся из-за спины то справа, то слева. И еще несколько ярких, как будто огненных хвостов, прочертивших темноту.

Он тщетно пытался поймать цель, целеуказатель перед глазами метался, как заведенный, ствол его автомата описывал дугу за дугой, но палец по-прежнему лежал на спусковом крючке, не решаясь надавить на него — стрелять здесь было решительно не во что. То есть — не в кого.

Тогда, черт вас раздери, почему бойцы падают один за другим?!

Где туристы? Где эти чертовы туристы?!

Похоже, Микмак орал во все горло. Было страшно, очень страшно — темнота вдруг озарялась вспышками, и следом за ними, коротко вскрикнув, падал кто-нибудь из бойцов. Уцелевшие бойцы метались, будто все разом потеряли ориентиры. Словно их забросило из небольшого старого здания синагоги в какое-то безграничное пространство, хитро искривленное неведомыми богами.

В ушах орал голос лейтенанта: «Отходим, всем покинуть здание!» Микмак тоже метался, сам не понимая, что ищет: выход из этого дьявольского места или террористов, которых никак не могут засечь ни глаза, ни «балалайка» с её набором дополняющих зрение средств визуализации. Но ничего не находилось; то и дело мельтешили горящие свечи, которые отчего-то не гасли на весьма ощутимом сквозняке, то и дело кто-то вскрикивал и падал, но проем двери — он должен ярко сверкать полуденным солнцем среди этого мистического полумрака — будто исчез, переместился в мифический параллельный мир.

Микмак в очередной раз резко повернулся, ведя перед собой по дуге ствол автомата, и уткнулся во что-то мягкое. Палец конвульсивно дернулся, ствол изрыгнул сноп пламени. Но целеуказатель так и не поймал цель — Микмак не сразу сообразил почему. Но если какие-то высшие силы и существуют, они отвели на этот раз руку бойца: Микмак уперся стволом в лейтенанта, «балалайка» распознала своего и увела целеуказатель в сторону. Наверное, он рефлекторно дернулся за нарисованным на глазных наноэкранах перекрестьем, иначе от лейтенанта осталось бы лишь кровавое решето.

— На улицу, быстро, пошел! — заорал лейтенант. Его голос одновременно звенел внутри головы и бил по барабанным перепонкам, перекрывая общий шум и гвалт.

Его слышно слишком хорошо, не находишь? Это потому, что нет никакого шума — ты здесь один.

Командир взвода толкнул Микмака, чтобы тот двигался живей. Но боец споткнулся и упал навзничь. В полумраке снова сверкнуло, и лейтенант исчез. Совсем исчез, его застрелили. Внутри воцарилась гулкая тягучая тишина. Микмак попытался подняться и понял, что застрял между нагромождениями рухнувших при взрыве балок. В ушах шумело, ноздри жгло концентрированным пороховым дымом. «Балалайка» молчала — из их взвода в живых остался только он…

Микмак грёб к трем холмам, отчетливо торчащим над остальными неровностями морского дна. Того самого, что было не так давно улицами Марселя.

Три довольно крупных цистерны, стоящих на бетоне перед полосой каких-то кустов. Понятно, от кустов теперь ничего не осталось. Пришлись сухопутные растения по вкусу подводным обитателям или нет — вопрос, но это особо не занимало Микмака. Он плыл к тем холмам.

Внезапно в памяти всплыла и вторая фотография из показанных «солидным». Четверка жизнерадостных мужиков перед раскуроченной техникой. Нет, техника была не раскурочена, её еще не успели собрать. Надо думать, то, что сейчас спешным порядком пакуют в контейнеры на палубе плавучей платформы, и есть та самая техника. Конструктор «Сделай сам». А Микмак ищет руководство по сборке? Скорее всего. Но при чем тут три покрытые какой-то плиткой и разукрашенные красными полосками цистерны? Или это вовсе не цистерны?

И все же воспоминания Микмака вновь и вновь возвращались к фотографии с улыбающейся четверкой. Что-то в ней показалось Микмаку знакомым, что-то привлекло внимание. Но что?

Хотя какая теперь-то разница?

Одно из размытых пятен на фоне, кто-то проходивший мимо, когда четверка решила запечатлеть себя на память вместе с собираемой ими установкой.

Микмак плавно опустился на верхушку одного из холмов. Верхушка покатая, удержаться на ней довольно трудно. Но на тех цистернах вроде бы торчали какие-то навершия.

Обдирая руки о ракушки, Микмак соскреб морские наросты с верхней окантовки. В здешнем полумраке цвета различить сложно, но вроде бы красный.

Хармс говорил, что подключать комп нужно где-то внизу. Где-то у этих цистерн есть дверца, а за дверцей… прямо нарисованный камин папы Карло. Там должен быть коннектор для внешнего подключения.

С нижней частью цистерны оказалось сложней — дно цилиндра основательно утонуло в сильно заросшем водорослями и ракушками гравии. Скорее всего раньше это было той самой бетонной площадкой. Странно, что цистерны не опрокинулись.

Но кто ищет, тот всегда найдет. Нашел и Микмак, неоднократно задававший себе вопрос, на кой чёрт он все это делает — нашел цистерны, а дальше не его забота. Конец все равно известен.

Он все-таки подключил к цистерне комп. Где-то в её электронных потрохах все еще хранился код, который резво, без каких бы то ни было сопротивлений, сгружался на диск.

Тащили наверх его быстро. Слишком быстро. Микмак сопротивлялся, как мог, а перед глазами стояло серо-фиолетовое лицо погибшего подводника. Метров за двадцать до поверхности Микмак выплюнул загубник, и выпускающий хвост юрких пузырей шланг, извиваясь змеей, улетел к поверхности. Теперь главное — не спешить, потому что колени уже ломит, а по спине то и дело проскальзывает нестерпимый зуд, который совсем скоро станет сильной, выламывающей болью.

В лицо ударил уже знакомый обжигающе холодный ветер, и Микмак заорал, что было сил: нужно выгнать из крови азот, сколько удастся. Только пулю бы не получить раньше времени — люди на платформе не любят шум. Микмак набрал в легкие побольше воздуха и нырнул, опустившись метров на пять. О каком таком времени он рассуждает? Десять минут, полчаса, час? Какое время теперь имеет значение?

Чья-то сильная рука подхватила Микмака и вытянула на мокрый металл палубы. Хармс, это был именно он. Огромный, с бугрящимися под измятой и мокрой рубашкой мышцами машинист протянул руку, ожидая, когда Микмак вернет компьютер.

Микмак кивнул и передал непромокаемый гаджет. Виски на самом деле помогло — ветер теперь не казался столь холодным, да и от купания он испытал почти удовольствие. Но в голове от прохладной воды прояснилось.

Микмак показал Хармсу снимок — он сфотографировал немощной камерой компьютера три подводных холма. С «балалайки» снимок получился бы куда лучше, но индивидуального чипа Микмак лишился еще в офисе.

Код Хармс нашел самостоятельно. Быстро пролистал его, что-то проверил какими-то своими программами и произнес, казалось, прямо в воздух:

— Мы нашли.

Он говорил с кем-то через «балалайку».

— Хорошо. Только…

Хармс замолк на несколько секунд. На его лице в это время застыло неприятное, брезгливое выражение. Ему явно не нравилось то, что говорил невидимый и неслышимый для Микмака собеседник.

А Хармс оказался нормальным парнем.

— Хорошо, — уже без прежнего энтузиазма и, не меняя выражения лица, повторил машинист.

Понятно, о чем шел разговор. Хармс пытался выгородить Микмака. Не получилось — оставлять свидетелей начальство машиниста не собиралось. Что ж — Микмак их не осуждал. Сам поступил бы так же. Наверное.

Когда все три цистерны подняли лебедками на платформу, тем, кто еще оставался под водой, просто перерезали шланги — подняться с такой глубины без воздуха нереально. Остальным, включая Микмака, крепко стянули пластиковым шнуром руки за спиной, к ногам прикрепили железки поувесистей из тех, которые сочли ненужными, и бросили за борт.

Микмак, медленно набирая скорость, планировал в сторону дна. Предзакатное солнце, пляшущее по водной поверхности ярким слепящим пятном, окрашивало морскую воду в багровые тона. Казалось, что в море вылили цистерну крови, которая неспешно растекается по округе.

Вокруг Микмака, словно падшие ангелы с неба, опускались на дно остальные. Кто-то дергался, тщетно пытаясь освободиться, кто-то, подобно самому Микмаку смотрел вверх, спокойно ожидая последнего часа.

До дна было еще далеко, когда в крови начал заканчиваться кислород. Вдохнуть хотелось очень сильно, но Микмак зачем-то терпел из последних сил, до рези в груди, до темных пятен перед глазами. И еще очень хотелось потереть лоб — руки связаны за спиной, иначе он, наверное, разодрал бы кожу на голове до крови. Идиотская привычка, она появилась после Праги. «Мозголом» сказал, что это последствие пережитого стресса. Оно и сейчас: стресс, сильней не придумаешь, апофеоз стресса, так сказать. Вот и обострилось.

Странно, кислород в крови явно подходил к концу, а сознание никак не хотело покидать Микмака. Грудная клетка конвульсивно дернулась, втянув внутрь холодную соленую воду.

Он посмотрел вниз — дно словно покрыла холодная бездушная тьма. Скоро он окажется там.