Страницы зеркал

Вилен Виленович Тимирязев, 2017

Книга создавалась без изначально выбранного сюжета, фактически автор транслировал поток сознания на бумагу! Динамичный сюжет, возникающие в момент прочтения ассоциации с произведениями Майринка, Борхеса и Пелевина вполне оправданны.

I

Мне кажется, я искал ее лицо раньше, блуждая по фешенебельной Гинза в Токио или по граничащим с адом кварталам Бомбея. Может, навеяло аверсом падающей в море старинной монеты или картиной в закрытой комнате тосканской виллы. Сколько раз, рискуя быть раскрытым и захваченным, я бросался к укутанным в шаль, хиджаб или саван незнакомкам в надежде увидеть ее.

С утра некое тревожное предчувствие не покидает меня. Все началось со странного предрассветного сна. Она стояла на небольшом каменном мосту в старом городе, возможно, это была Прага, светлый плащ ее теребил ветер, она смотрела на темную воду так, словно видела там что-то важное. Я хотел приблизиться к ней, но идти по скользким камням было как-то особенно тяжело, тогда я сконцентрировался известным сновиденным способом и взлетел слегка над землей, не слишком высоко, чтобы не зацепиться за провода. Подняв глаза, я заметил вверху свободное пространство и поднялся на освещенную луной крышу. Отсюда были прекрасно видны и окрестности города, и канал, мерцающий млечным светом, и она на мосту.

Я огляделся на крыше и заметил полуоткрытую чердачную дверь, по не всегда понятной логике управляемого сна мне показалось важным войти туда и спуститься вниз по лестнице, мне было ясно, что подъезд выходит непосредственно к мосту, и я буду гораздо естественнее выглядеть, приблизившись к ней из дверей приличного дома, нежели спустившись с неба. Видно было довольно скверно, и вскоре моя идея не казалась такой уж замечательной. Под ногами хрустели какие-то старые палки и стекло, пахло крысами и тленом. Полуощупью я нашел ведущую вниз лестницу и начал спускаться, надеясь не сломать в темноте шею. Дом не спал, был слышен звук фортепиано, кто-то громко смеялся. Я подошел к освещенному окну на лестничном пролете, чтобы убедиться, что она все там же, но, о ужас, мост был пуст! Нет, кажется, я вижу ее, сворачивающую в переулок, скорее вниз, бегом, но эти проклятые призрачные лестницы, они вечно ведут в подвалы, из которых нет выхода. Своды из красного кирпича, где-то вверху окно, пытаюсь добраться до него по битому камню, но падаю, разбивая колени, и просыпаюсь…

Колени почему-то болели. Как же пронзительно свистит чайник на кухне. Соседи уже пахнут своей нехитрой трапезой. Скорее отсюда. Улица встречает предзимней прохладой, от которой хочется укрыться в кафе на углу. Неплохой кофе возвращает в реальность, уже не кажущейся столь отвратительной. Мне нравится сидеть здесь и смотреть в угловое окно дома напротив. Там за дрожащей занавеской иногда просматривается чей-то силуэт, возможно, это она. Или очередной фантом моего воспаленного воображения в этом городе.

— Вы позволите пепельницу? — надо мной наклонился с высоты своего роста некий господин в шляпе.

— Да, будьте любезны, — что-то в его лице знакомое и отталкивающее одновременно, то ли излишне большой нос, то ли головной убор в помещении.

Утренние газеты обсуждали строительство дамбы для предотвращения очередного наводнения, таинственное исчезновение британского дипломата непосредственно из здания консерватории, невиданное размножение крыс в канализации и прочую чушь. Расплатившись, я направился было к выходу, но тот же странный господин снова обратился ко мне.

— Что вы думаете об этом несчастном британце?

Я сначала не понял о ком идет речь, но быстро сориентировался.

— Вы об этом случае в консерватории?

Разговор меня несколько тяготил и хотелось найти какую-то условно сочувствующую завершающую фразу. Типа: да, это весьма прискорбно, надеюсь, все разрешится наилучшим образом. Но, увы, произнести этого я не успел. Господин ловко воспользовался паузой, подскочил (да, именно подскочил), взял меня за локоть и начал быстро и громко шептать.

— Я уверен, его убиииили. Вы знаете, кем он был и что здесь делал?

— Позвольте, да что мне за дело? — я стал вырываться.

— Ну как же, что вам за дело? Он же вас искал…

Внутри у меня все похолодело, но я быстро взял себя в руки. Явный сумасшедший, таких много.

— Разрешите.

Я вырвался почти силой и направился к двери.

— Я вам потом все объясню… — неслось мне вслед через закрывающуюся уже дверь.

Утро, которое начинало принимать конструктивный оборот, было безнадежно испорчено. Захотелось коньяку.

В некоторых желаниях не стоит себе отказывать, но хотелось оправдать девятиутренний коньяк каким-то жестом провидения. Было задумано идти по улице, сворачивая на каждом втором переулке направо. Если после трех таких упражнений перед глазами окажется бар, то так тому и быть.

Провидение оказалось благосклонным, в отличие от бармена, выискивающего глазами в моей внешности первые признаки деградации личности. Коньяк приятно согрел горло, мысли стали отделяться от эмоций и позволили себя направить в нужное русло. Текущий срез ситуации был прост и малопривлекателен: один, в чужом городе, практически без денег, в комнате, любезно предоставленной дальним университетским приятелем. В невнятных, где-то на грани сумасшествия (но оправдываемых интуицией), поисках… поисках чего? Ответ даже на этот вопрос не был для меня очевиден. Была ли это прекрасная незнакомка, мистический Алеф или некий клад с сокровищами, который мог бы сделать меня счастливым. Я не знал. Но сила, которой я не мог противиться, гоняла меня в поисках этого уже несколько лет.

Теперь, мне казалось, я на верном пути. Сила, чьим рабом я был, дала мне уникальную способность предвосхищать направление дальнейшего движения. Еще будучи в Лондоне, я четко понимал куда ехать дальше. Я видел этот город во снах, я молниеносно находил его на карте, иногда мне не приходилось даже бросать монету или карты.

Мне нужен был знак. Указатель где, в каком подвале, в какой спальне, на какой башне находится предмет моего поиска. Может, тот странный утренний тип… О, Господи, вот он! Как он нашел меня? Стоит за окном бара и словно высматривает свою жертву. Нет, не видит, конечно, внутри слишком темно.

Однако, нужно принять меры предосторожности. Перед выходом на улицу я высоко поднимаю воротник и опускаю поля шляпы. Улица пустынна. Туристов в это время года нет, а местные предпочитают сидеть по домам. Чуть позже все заполнится направляющимися в бары и кафе горожанами, а пока я, никем не сопровождаемый, двигаюсь к своей сегодняшней цели. У меня есть план, и я решил строго следовать ему. Было бы огромной ошибкой, оказавшись так близко к тайне, из-за нелепой случайности не достичь ее.

Навстречу шла девочка в красном, даже, пожалуй, алом плаще. Это столь диссонировало с общим видом улицы, что я почти не удивился, когда она подошла ко мне.

— Мой отец ждет вас. Вы ведь господин N?

— Да, это я. Но сомневаюсь, что имею честь знать вашего отца.

— Это неважно, достаточно, что он вас знает.

Я опасался, конечно, какой-то нелепой ошибки или, хуже того, чудовищной провокации, но, повинуясь движущему мной чувству, отправился вслед. Шли мы недолго, но не уверен, что легко бы нашел дорогу обратно. Улица была заполнена закрытыми еще (а, возможно, и всегда) антикварными лавками. Вошли в какой-то плохо освещенный подъезд за тяжелыми дверями. Мелькнула мысль, что готовится банальное ограбление. Каково же будет их разочарование! Эта мысль вызвала улыбку и интерес к тому, что же на самом деле произойдет. Впрочем, никаких гопстопщиков в подъезде не обнаружилось, и мы довольно спокойно поднялись на третий этаж. Пахло свежей штукатуркой, но ремонта я не заметил. Возможно, это в чьей-то квартире.

Возле двери с тяжелой бронзовой ручкой девочка остановилась и коротко позвонила. Никаких звуков из-за двери не доносилось, и она надавила на кнопку звонка еще дважды. Это начинало слегка отдавать абсурдом, но тут изнутри стали слышны шаркающие шаги. Дверь открыл немолодой уже мужчина в замшевом костюме с галстуком. Никогда не понимал такого наряда для дома, но это всегда вызывало уважение.

— Здравствуйте N, меня зовут доктор Вагнер.

Мы несколько церемонно пожали друг другу руки. В коридоре пахло пылью, сигарами и почему-то сардинами.

— Прошу вас. Я должен кое о чем вам рассказать, если вы располагаете временем, разумеется.

— Извольте, к тому же, насколько я понимаю, вопрос, действительно важный.

Надо отметить, что ни малейшего представления ни о важности, ни о предмете разговора у меня не было, но события уже выстроились в привычный неотвратимый характер течения.

— Позвольте вас пригласить в мой кабинет, там будет удобнее.

Кабинет представлял из себя, скорее, запасник мелкого музея, куда для большего антуража были свезены дары сограждан, привезенные из дальних поездок, которым не нашлось места в малогабаритных квартирах, чем место, где можно было бы работать. Даже небольшой письменный стол с трогательной потертости зеленым сукном был завален книгами, свитками и даже масками из Папуа.

Девочка как-то очень быстро принесла две небольшие чашки кофе. Фарфор был тонким, вероятно, китайским, судя по рисункам, скорее всего, тоже из этой странной коллекции. Мы уселись друг напротив друга в скрипнувшие в унисон стулья.

— Итак, дорогой N, понимая вашу занятость, позволю себе немедля перейти к делу. У меня есть для вас послание (я не смог скрыть удивления), достаточно странное, во всяком случае я не смог определить его смысл и происхождение. Собственно, вот оно, я буду крайне признателен, если вы откроете мне его смысл.

С этими словами он передал мне книгу, некое пособие по анатомии.

— Раскройте, думаю, главное внутри.

Книга раскрылась на закладке. Текст на старой, грубо выделанной бумаге был выполнен то ли руническим, то ли криптописьмом, но самым замечательным было то, что в центре листа был сделан вырез в виде женского профиля. Нужно ли говорить, что это была Она.

— Простите, доктор, но боюсь, эта посылка для меня не менее загадочна, чем для вас. Кстати, позволю себе полюбопытствовать, как вы меня нашли.

— Очень жаль… А место и время, где вас искать было указано прямо в книге.

–?

— Откройте первую страницу.

Действительно, на отвороте печатными буквами было нанесено: «Передать N на пересечении… и… в 11.15 12 ноября сего года». Какого именно сего, указано не было.

— Книга эта с посланием была обнаружена мной примерно год назад, когда я разбирал посылку от своего друга, путешествующего по Венгрии. Видите ли, мои знакомые, близкие и не очень, считают меня коллекционером и полагают своим долгом присылать мне различные вещицы, впрочем, в том числе и весьма достойные. Я бы, скорее всего, не обратил внимания ни на книгу, ни, тем более, на само послание — анатомия меня не слишком увлекает, а в качестве просто издания она ценности особой не представляет, но неделю примерно назад я получил от своего друга письмо, состоящее из буквально одной фразы «Непременно передайте», что было крайне нехарактерно для человека весьма учтивого и любящего в красках описывать даже самые малозначительные детали своего путешествия. Письмо было отправлено из Лондона, обратный адрес был крайне неразборчив, но сам почерк, безусловно, принадлежал ему. После чего я вернулся к его предыдущей посылке и обнаружил то, что вы держите теперь в руках.

— Это все, разумеется, крайне интересно, но, к сожалению, я никак не могу прокомментировать эту загадку. Благодарю вас за потраченные усилия.

Ну, в общем, еще несколько взаимных вежливостей, я поднялся и, несколько неловко держа в руках книгу, из которой торчала закладка с вырезанным профилем, и упаковку, отправился к двери. Прощания не получилось. Когда дверь за мной захлопнулась, девочка почему-то разразилась громким и, как мне показалось, даже неприличным смехом.

На улице, как оказалось, уже стало смеркаться, возникло ощущение, что внутри я пробыл гораздо дольше, впрочем, меня это мало сейчас занимало — у меня был очередной знак, ключ, значение которого предстояло раскрыть. Почему снова Лондон и что за странная связь с исчезновением британского посланника здесь? Возможно, свет на это мог бы пролить утренний тип из кафе, но мне почему-то категорически не хотелось с ним встречаться.

Из-за поворота весьма кстати показался трамвай, хотелось поскорее убраться с промозглой улицы, а желтый свет вагона манил почти домашним теплом и уютом. Внутри было практически пусто, несколько скромно одетых горожан не привлекли внимания. Я присел на скамью, стук рельсов и звонки кондуктора успокаивали. Несколько минут и за окном трамвая показывается мое нынешнее прибежище. Что-то не так. Рядом с подъездом люди и… полицейский фургон. Мгновенно проносится мысль: это за мной. Они обвинят меня в убийстве британца… Какого черта? Я утром первый раз услышал о его существовании… Доказывай это в кутузке местным фараонам!

В общем, не надо объяснять, что я не вышел на своей остановке, а доехал до конечной. Это был железнодорожный вокзал. Денег на билет у меня не было, да и там тоже, скорее всего, меня могли искать. Рядом с вокзалом был небольшой пустынный парк. Присев на скамейку под фонарем, я начал обдумывать свое положение, охарактеризовать которое можно было как отчаянное. Без средств, ночлега и в бегах от местной полиции. Единственная связующая нить — книга в руках. Ну, время есть, под фонарем относительно светло, можно испытать счастья в попытке разгадать эту головоломку.

Если отправитель рассчитывал передать мне ее посредством некую информацию без предварительной договоренности, то она должна лежать где-то на поверхности. Профиль, вырезанный на закладке, неизбежно должен был привлечь мое внимание. Соответственно, начнем с закладки и заложенной страницы. Кстати, с чего ты решил, что это именно ее профиль? Ну вырезал кто-то условно миловидное личико маникюрными ножницами. Больше на закладке ничего значимого не было. Текст был явно адресован кому-то другому, и пытаться разобрать его в моем нынешнем состоянии было бы полнейшей бессмыслицей. На странице было описание строения челюстно-лицевых мышц. Чрезвычайно информативно. Запомнив на всякий случай номер страницы 22, я уже без особой надежды пролистал несколько листов. У одного оказался подогнут уголок. Здесь был схематический рисунок головы. Кожи на голове не было, зато были стрелочки с цифрами, указывающие на изображенные мышцы. Некоторые из цифр были зачеркнуты, как мне показалось, тем же пером, которым было нанесено указание, где меня искать. Я почти автоматически поднес закладку с профилем к схеме. Контуры почти полностью повторяли препарированную голову, оставался лишь небольшой отступ по краю. В этот отступ попадали несколько цифр, некоторые из них были зачеркнуты, видны были пять. 7 1 2 3 6. Сложил. 19. Еще раз.10. Еще. 1. Дальше что? Нумерология явно не подходила. По крайней мере в данной ситуации. Может, что-то очень простое? Номер телефона? Недалеко была телефонная будка, терять было особо нечего, а даже подобная абсурдная идея могла дать какое-то направление движения. Хотя бы в сторону телефонной будки.

Вокруг не было ни души. Во всяком случае, никто не станет свидетелем моего дедуктивного фиаско. В кармане нашлось несколько монет, и я без особой надежды начал вращать телефонный диск. Пошли гудки, телефон, во всяком случае, существовал.

— Алло, я вас слушаю, — ответил низкий женский голос.

Сердце начало колотиться с такой силой, что возникло ощущение, что не смогу промолвить ни слова. Да и что говорить? Я нашел ваш телефон в справочнике по анатомии? В лучшем случае сообщат телефон местной психбольницы.

— Говорите же, — голос стал требовательным, но пока без раздражения.

— Здравствуйте, возможно, вы сумеете мне помочь (что за бред я несу!), дело в том, что я получил книгу (не удержался), и там был ваш телефон (прекрасно, теперь спокойно дождись коротких гудков).

— N? (!!!!!!!)

— Вы меня знаете?

— Мы не знакомы лично, но о вас я знаю достаточно. Хорошо, что позвонили, времени не очень много. Где вы сейчас?

— На Северном вокзале. Точнее, рядом в парке.

— Подойдите к воротам в парк на другой стороне, я заеду через 15 минут.

…вот теперь короткие гудки. Адреналиновый всплеск стал отступать, и по телу начало разливаться спокойное безразличное тепло. Как не раз в моей жизни, некая неотвратимая сила захватила меня на гребень своей волны и несла вдаль от берега.

Мокрая листва аллеи в отсвете желтых фонарей давала какое-то сказочное ощущение, хотелось оказаться в детстве, в теплой уютной комнате с камином. На выходе из парка меня ждали массивные железные ворота с какими-то вензелями, самое неприятное состояло в том, что они были заперты. Нет, не самое. Со стороны вокзала стали доноситься крики, топот бегущих людей и полицейские свистки. Как они выследили меня? О, Боже! Это она заманила меня в ловушку! Сколь наивно хвататься за последнюю надежду! Впрочем, терять было уже почти нечего, другой дороги не было. Идея штурмовать ворота в лоб была молниеносно отброшена как нереалистичная к исполнению — четыре метра мокрых завитков железа мне было не преодолеть, но вот забор рядом, несмотря на угрожающе торчащие шипы, казался более доступным.

Звуки толпы явно приближались, это придало решимости. Пальто явно зацепилось бы за шипы забора, рывком снял его, проскочила мысль набросить его сверху, как делали солдаты, преодолевая колючую проволоку, но удалось обойтись без жертв, спрыгнул на мокрую брусчатку ничего себе не повредив. Теперь в сторону, под прикрытие стен. Шум автомобиля заставил перейти на бег, но это точно была не полицейская машина. В иной ситуации она собрала бы толпу зевак, и я был бы одним из них. Красное спортивное купе с гипертрофированно длинным капотом и безумными никелированными трубами по бокам. В отсвете фонарей походило, скорее, на фантастический аппарат из будущего.

Водитель, точнее, водительница, поднялась с кресла и помахала мне рукой.

— N?

— Да, это я.

— Скорее!

У меня было немного вариантов, лучи фонариков уже скользили по забору, через который я только что перепрыгнул.

— Садитесь.

Машина пахла бензином (захотелось сказать «дорогим бензином»), дорогой кожей и дорогими духами. Щелчок в коробке передач и диковинный аппарат с пробуксовкой по мокрой брусчатке рванул в ближайший переулок.

— Анна.

За этим последовал странный жест в мою сторону — полувытянутая рука в кожаных водительских перчатках. И поцелуй, и рукопожатие в такой ситуации показались мне неуместными, и я сделал вид, что смотрел на дорогу.

— N. Хотя это Вам известно, как я понял.

Водила Анна уверенно, даже, возможно, профессионально, несколько раз мы вписывались в поворот на скользкой дороге между прижатыми друг к другу домами с той же вычурной точностью, что и гондольеры в Венеции. Песен, впрочем, никто не пел, более того, за всю короткую дорогу не было произнесено более ни звука. Маршрут наш закончился возле массивных деревянных ворот, которые перед нами распахнул человек, рассмотреть которого мне не удалось.

— Идемте.

Ворота захлопнулись (и были заперты на засов), мы оказались в плохо освещенном внутреннем дворике. Окна были темны, кроме одного. В открытой двери нас ждала женщина неопределенного возраста с фонарем в руке. Моя спутница пропустила меня вперед, ситуация однозначно определялась ею, пошлые правила этикета были бы неуместны.

Внутри было довольно светло, это дало мне возможность разглядеть ее. Помимо упомянутых водительских перчаток на ней из автомобильной тематики были поднятые на лоб поверх шлема очки и тяжелые ботинки. Светлый плащ в дополнение к этому и отсутствие косметики на лице говорили о том, что собиралась она быстро и явно не готовилась к моему или чьему-то еще визиту.

Надо отметить, что я выглядел в любом случае хуже. Ботинки в парковой грязи (захотелось сойти с ковра в прихожей), не первой свежести пальто, щетина и царапина на щеке (все-таки зацепился перелезая через забор). Картину довершала книга с закладкой в руках.

— Вам, вероятно, нужно привести себя в порядок? За дверью ванная. Увы, мужской одежды в доме не держу, переодеть вас сегодня не во что, но завтра решим. Встретимся через полчаса в гостиной.

Я остался в одиночестве. Возникло ощущение, что дом просто давит роскошью. Соответствовать ему было невозможно, но хотя бы сократить дистанцию требовалось. Разулся, чтобы пройти в ванную. Носки, к счастью, были свежими. Мыть грязные ботинки в сияющей белизной раковине казалось чистым кощунством, но другие варианты, увы, отсутствовали. Из медных (хорошо, что не золотых) кранов хлынула горячая вода, ботинки сначала стыдливо, потом все глубже были подставлены под струю, рыжие потоки заструились по фарфору, это даже ассоциировалось с каким-то обрядом. Затем последовала очередь пальто, во всяком случае откровенная неряшливость была устранена. Времени принимать ванную не было, но смыть часть сегодняшнего дня удалось и с себя. Ну и что, что легкая небритость, в зеркале отразился если уж не нагло уверенный в себе, то вполне умеющий адаптироваться к ситуациям человек.

Я взглянул на часы (к ним, кстати, претензий не было — остатки былых, более успешных дней) — до ужина было еще минут десять и можно было оглядеться. Высокие стеллажи с книгами, небольшой журнальный столик, два кресла и диванчик с резными ножками. Здесь явно не планировалось собирать большие компании. Первичное чувство неловкости отступило, в конце концов в гости я не напрашивался. Я подошел к стеллажам и несколько бесцеремонно взял наугад книгу. Почему-то подумалось, что это будет Данте. Нет, текст оказался на латыни, имя автора ничего мне не говорило, пролистнув страницы наткнулся на закладку из сухой веточки полыни. Ничего, что могло бы привлечь внимание, на странице не оказалось, книга была возвращена на полку.

— Читаете на латыни?

Анна вошла совершенно бесшумно. На ней было бордовое платье в пол, изящное, но без претензий, косметики на лице не появилось — она явно не планировала производить на меня впечатление.

— Самую малость, то, что сохранилось со студенческих времен.

— Позволю себе не интересоваться, что вы заканчивали, где жили и как здоровье вашей маменьки.

Тон был почти хамским, но она явно понимала свою власть над ситуацией и не то чтобы играла ей, просто позволяла себе не делать лишних движений.

— Хотите коньяка?

— С удовольствием, почему бы нет.

— Садитесь.

Легким жестом я был направлен в кресло. Коньяк принесла женщина, открывшая нам дверь, видимо, служанка.

— Давайте к делу, время позднее, завтра у меня насыщенный день, а вам еще нужно успеть на поезд.

Разочарование явно проскользнуло по моему лицу (вместо надежд если не на романтический вечер, то хотя бы на уютную постель, представилась промозглая улица и необходимость пробираться через вокзал, на котором меня явно ждут полицейские, в грязный трясущийся вагон, движущийся в неизвестном направлении…).

— Я все понимаю, но ситуация изменилась, я получила новые инструкции в отношение вас.

–?

— Пейте-пейте.

Она улыбнулась как-то слишком широко, обнажив свои исключительно белые зубы. Я сделал глубокий глоток. Коньяк горячим шариком скользнул в горло. Анна, не переставая улыбаться, встала, двинулась к моему креслу, я обратил внимание на ее бедра, скользящие под платьем, она наклонилась надо мной, запах ее духов (она надушилась все-таки) обволок меня, ее пальцы коснулись моей руки, ее лицо, глаза, губы все ближе… Я пытаюсь податься ей навстречу, но тело, словно оцепенело, руки застыли на месте, в голове заработала чудовищная цветная центрифуга, калейдоскоп ярких красок плавно перешел в черную пустоту…. Все….