Небесная Канцелярия 2

Виктор Юрьевич Кукушкин, 2018

Человек не умеет пользоваться своим организмом, нарушая главное правило: «делай, что нравится – это полезно!» Люди достигли такой степени извращенности, что им стало нравиться, что по всем законам природы не должно нравиться, что вредно! Но – инструкции дают тем, кто пользуется, а не тем, кем пользуются! Утюгу не дают инструкций, их выдают пользователю утюга. Во второй книге главного героя ждет уже не небесный, а земной суд. Представители Канцелярии, чувствуя несправедливость, спешат на помощь. Из-за сбитых настроек вновь плутают во времени, пока не попадают в современную Москву. С посланниками из Канцелярии опять бежит неподконтрольный отлученный от дел. В этот раз после прибытия он вселяется в тело начальника исправительной колонии, где Кирилл отбывает наказание. А тут ещё молодые посланники Канцелярии вышли из-под контроля, исчезнув в районе Неглинной.

Глава третья

1

Секретарь прежнего начальника, ставший советником нового начальника, помаячив перед новым начальником решился доложить:

— Пришёл сигнал. Каркушина, которого мы отправляли обратно, помните?..

— Кто ж не помнит? — скривился новый начальник.

— Так вот, как и предполагали, не изменил своего поведения.

— Он и не мог его изменить, дураку было ясно.

— Велика вероятность, лишат свободы и посадят в тюрьму. Тюрьма — это у них там такие клетки называют — полная изоляция, ущемление всех прав и свобод. Непонятно, правда, зачем им права и свободы, если идут на преступления? Частично уже ущемили. Пришёл сигнал.

— Ущемили, значит, заслужил, — продолжил кривиться новый начальник.

— Обидно, — вздохнул советник. — Мы его оправдали, дали возможность исправиться, вернули, можно сказать, к исходной точке, а они нагло игнорируют все наши скрытые установки.

— Потому и игнорируют, что скрытые, — ответил начальник.

— Чайник, — вздохнул советник.

— Утюг, — уточнил начальник.

— Горяч, — согласился советник.

— Отморозок, — заключил начальник.

— Получается, они там нас ни во что не ставят. Мы его отпустили, дали шанс, а они этот наш шанс у него отбирают.

— Не у нас же отбирают.

— Не ими дадено, не им и отбирать. И не у него одного отбирают, доходят слухи, у многих местных чиновников тоже.

— Местным чиновникам мы тоже давали шанс? — удивился новый начальник.

— Местным чиновникам не давали. У них свои шансы, полный набор шансов по их юрисдикции.

— Ну вот по их юрисдикции пусть и отбирают. Нам-то что?

— Всё бы так, только вот… тюрьма там — это не наш отстойник, где всё во благо и происходит очищение и многие другие радости. У них не происходит очищения. Разучились очищаться. На очищение отправляют сюда к нам. Тюрьма там, можно сказать, скользкая дорожка сюда к нам!.. Чиновников-то зачем сажать пачками? Чтобы потом к нам?..

Новый начальник резко изменился в лице.

— У нас своих хватает! Так уж и пачками? Кто сажает?

— Они же и сажают. Чиновники.

— Чиновники чиновников? Заговор какой-то.

— Неизвестно, что за изменения произошли в них с первых времен, и чего ещё от них можно ожидать.

— Задачка, — задумался новый начальник. — Надо б наших чиновников как-то иначе назвать что ли, чтоб с ихними не перепутать, если прибудут.

— Модераторами? — предложил советник.

— Не слишком узко?

Советник развёл руками и пожал плечами.

— Пусть будут модераторами, значит так на роду написано быть со временем всем чиновникам модераторами, — согласился начальник. — А решает пусть искусственный разум. Теперь не спутаем, сообщи всем… модераторам. С Каркушиным решу лично.

В отличие от прежнего начальника новому начальнику не хотелось принимать решение с помощью монетки. Поэтому он выбрал другой способ: закрыл глаза, вытянул указательные пальцы рук, повращал руками перед собой и медленно направил пальцы навстречу друг другу.

2

Кирилл пытался найти выход из тёмной комнаты, измотался, ослаб, ударился коленом о ножку стола, что-то сшиб, сам грохнулся об пол, повалив за собой часть мебели. Нащупав дверь, попытался открыть. Возможно, это была не та дверь и даже не дверь комнаты вовсе, а комод или шкаф. Стал шарить ладошками по стене в поисках выключателя.

«Сложно найти выключатель в тёмной комнате, особенно когда его нет» — прозвучал голос Ани, и тут же сверху отвалилась створка небольшого подвального окна. Капнуло светом, теперь можно было что-то видеть.

Двери открывались лишь у шкафов. В шкафах сразу же всё рушилось, поднималась пыль, попадались скелеты и кости. Кирилл срочно захотел в туалет. В отличие от выключателя туалет подвернулся сразу. Зашёл внутрь — пусто, нет унитаза, вообще ничего нет, чистый цементный пол. Вернулся к входу, проверил надписи: буквы «М» и «Ж». На месте. Ещё раз открыл дверцу с буквой «М» — чистый пол, нет унитаза! Собрался с мыслями, вышел из кабинки, подошел к дверце с буквой «Ж», прислушался, взялся за ручку, осторожно открыл — нет унитаза, пошарил ладонью там, где он должен быть.

— Зацементировали!.. Они что, решили, что я питаюсь манной небесной?.. — лицо Кирилла покрылось капельками пота.

Грянул засов, за дверью что-то стукнуло, Кирилл открыл глаза, первое, что увидел — унитаз в углу камеры.

— Я что, спал в туалете? — прошептал он.

В открытое окошечко просунули железную миску.

— Каша, манная, — сообщили за дверью.

3

Возле гаражей у дома Каркушина проходил следственный эксперимент без Каркушина. Полицейский с любительской камерой, подполковник полиции, полный чиновник Сергей Михайлович и представитель обвинения опрашивали Веру с Миколой.

— Расскажите подробнее про тот день.

— Когда его голодного борщом кормили? — спросила Вера.

— Когда его видели здесь, возле гаражей, — уточнил подполковник. — Думаете, он хотел взломать гараж и угнать машину, но угнать машину не получилось, и тогда он решили взломать квартиру?

— Кирилла? — уточнила Вера.

— Что?

— Решили взломать квартиру Кирилла?

— Может, просто другую взломать не удалось?

— Ага, тогда, значит, свою, — согласилась Вера.

— Их там несколько было. Кто-то их спугнул, — задумался Микола.

— Может, Каркушин и спугнул? — предположила Вера.

— Не вяжется. Давайте уточним, Каркушин был с ними?

— Был, но… Может, лично у него никакого злого умысла не было? — предположила Вера.

— Она всех защищает, — улыбнулся Микола.

— Может, лица, приметы какие вспомните? — спросил чиновник.

— Какие лица? Далеко было, попробуйте сами из окна что-нибудь разглядеть, — вздохнул Микола.

— Лица не местные, — сказала Вера.

— Бомжи, скорее всего! — предположил Микола, и чиновнику, понимая, что тот самый главный: — Вот здесь, возле этого гаража и крутились. Может, бомжей опросить?

— Мы пока вас опрашиваем. Что, много бомжей?

— Никак нет, — ответил подполковник, сверкнув взглядом в сторону Миколы. — Отслеживаем. Появляются иногда пришлые. Всё под контролем. Мониторим.

— Я человек семейный — мало что знаю, — вздохнул Микола. — Своя рубашка, как говорится, ближе к телу, что там на стороне — не моего ума дело.

— Закрыто! — подергав замок гаража, сказал полицейский.

— Нужно брать постановление на обыск, чтоб произвести осмотр, — вздохнул представитель обвинения.

— Я сам «постановление на обыск» и пятое десятое, — отрезал чиновник и гневно полицейскому с камерой: — Меня-то зачем снимать?

— Подчистим потом, — заверил подполковник.

— Себя потом будешь подчищать!

— Взламывать будем? — вытянулся полицейский.

— Гараж-то пустой! — разочаровал всех Микола, отогнув полоску резины, закрывавшей щель.

— Угнали! — схватилась за грудь Вера. — Ещё одну угнали?

— Банда угонщиков! — с удовлетворением констатировал чиновнику подполковник. — Это потянет на… на…

— Да ни, какое на… одна пыль в гараже, столько паутины, веревки можно вить, — в очередной раз разочаровал всех Микола. — Тут машин отродясь не было. Тут и людей-то, наверное, не было лет сто, со времен майдана. Хотите сами побачить?

Перед отъездом группа следственного эксперимента ещё раз задержалась возле Веры с Миколой.

— Значит, договорились, выступите на суде свидетелями?

— Куда ж деваться?.. — вздохнул Микола.

— Есть ещё свидетели? — поинтересовался чиновник у полицейских.

— А надо?..

— Не будем мы с Миколой выступать против Кирилла свидетелями! — заявила Вера. — Мы и так вам всё рассказали.

4

— Каркушин, на выход, — скомандовал охранник, открыв дверь камеры предварительного заключения. — Вещи оставь, чего зря таскать?

Кирилла посадили в машину с решетками, напротив сел охранник.

— Опять с личной охраной, — усмехнулся Кирилл. — Платят нормально?

— Ну… — полицейский сделал неопределенное выражение лица.

— Надо же, платят за то, что охраняет человека, которому не платят, — задумался Кирилл. — Абсурд получается. Несостыковка. Вот скажите мне, я — свободный человек?

— Любой человек свободный, — остраненно ответил полицейский после осторожного обмена взглядами, — пока не угрожает обществу.

— Я угрожаю обществу? — спросил Кирилл.

Полицейский пожал плечами:

— Нам не докладывают. Возможно.

— А кто решает — угрожаю или нет?

— Суд. Вы что, ребенок?

— Я — ученый!

— Тогда понятно. В науке, значит, разбираетесь, в жизни — нет, — сказал охранник.

— Я ученый в своей области, на другое мне было жалко времени, — вздохнул Кирилл.

— Скоро времени у вас будет предостаточно, — усмехнулся охранник.

В зал суда Каркушина затащили волоком.

— Что происходит?.. Может кто-нибудь мне объяснить? Я свободный человек или нет? — возмущенно прокричал Кирилл, когда его запихнули за решетку. — Всем вам тоже за меня заплатили?.. Нельзя мне сюда, русским языком говорю, нельзя! Вам же потом хуже будет!.. Силой-то зачем? Посадили в аквариум, чтоб потом опять выловить на сковородку? Жил человек, никого не трогал. Знакомо, очень знакомо. И вы туда же. Вы же загоняете людей в тупик, в рамки.

— Распустились, потому и загоняем.

— Он что, с луны свалился?

— Рамки, между прочим, сделали из обезьяны человека. Давайте уж быстрее кончать!

— Не надо из меня никого делать!.. — возмутился Кирилл.

— Итак, Кирилл Карлович, — перебила судья и, поведя головой, усмехнулась: — Каковы времена — таковы и имена. Итак, Кирилл Карлович Каркушин, вы обвиняетесь в попытке угона автомобиля, в порче чужого имущества, в сопротивлении сотруднику полиции.

— Кусается, — подтвердил полицейский.

5

Новый начальник Небесной Канцелярии выписывал круги по своему кабинету: — Не наломать бы дров! Это здесь у нас всё устойчиво и хоть трава не расти, а там… Кто его знает, что там?

— Главное подход, — поймав растерянный взгляд начальника, заверил советник. — Наш подход, наши принципы изначально чище.

— Чище чего?

— Чище всего.

— Выяснили причину, по которой чиновников сажают там в тюрьму?

— На месте выясним. С Каркушиным, кстати, всё выяснилось. Там есть один местный чиновник, он виноват.

— Чиновник виноват? Абсурд какой-то.

— И они так же считают, что Каркушин виноват. Предполагаю, чиновник действовал в корыстных интересах.

— Чтоб чиновник и в корыстных интересах?

— Сам удивляюсь, возможно, что-то напутали. На месте проверим. Где их носит?.. — советник выглянул в окно, во дворе тихо.

— По какому принципу подбирали? — успокоившись, поинтересовался начальник.

— У двоих уже есть опыт, их в первую очередь. Троих из инкубатора по принципу жребия, исключён любой субъективный фактор.

— Там, кажется, ещё был кто-то в прежнюю поездку?

— Садовник, бывший отлученный от дел, любимчик нашего бывшего, он-то его и отлучил, — подтвердил советник. — Неустойчив, не может работать в команде. Слишком судьбоносная миссия.

— Кто сказал, что миссия будет на нём?.. — возразил новый начальник. — Неустойчив должен быть там, где неустойчиво, тем более, если его бывший отлучил…

Вошла пятерка избранных: трое из инкубатора, двое известных ранее — юный чиновник, получивший во время прошлой командировки особые полномочия, и полный чиновник, которого этих полномочий лишили. Инкубаторские, начинающие новый цикл, выглядели одинаково — с одинаковыми улыбками, одинаковыми прическами, почти одинаковыми чертами лица, соглашались на всё они тоже одинаково.

— Дам вам имена, — осмотрев прибывших, решил начальник. — Вам троим, инкубаторским — Саша, Серёжа, ты будешь Семён. Запомните и не перепутайте! Правильно, Семён, можешь ещё и записать, для надёжности. Ну, а вы двое, ты помоложе будешь Клим, постарше Константин. Напомните, у кого из вас в прошлую командировку были особые полномочия? — руки вытянули оба. — Ясно, один из вас был незаслуженно отстранен предыдущим начальством. Кто из вас потом был старшим группы, пусть и в этот раз будет старшим, но в этот раз все станут старшими советниками и всем достанутся особые полномочия! Чего скупиться на должности? Готовьте дырки для звездочек, там ваши звездочки всё равно никто не увидит.

Новый начальник Канцелярии задумался, подошел к скелетам доисторических животных:

— Кто знает, как называется увлечение, когда делают чучела?

— Таксидермист, — поспешил ответить советник. — Но для чучела нужно иметь шкуры, а не кости.

— Были бы кости, — махнул рукой начальник, вернувшись прошёлся мимо посланников: — Возможно, вы не самые талантливые и не самые способные, любой мог бы оказаться на вашем месте, но оказались именно вы, поэтому все лавры достанутся вам. Что ты там постоянно записываешь? — поинтересовался начальник у Семёна.

— Всё, что узнаю, записываю, — смутился тот, — всё новое записываю, веду дневник.

— «Веду дневник», — проворчал Константин. — Всё записывает. Для него всё новое. Больше внимания уделяет дневнику, чем всему остальному, — Константин попытался заглянуть в дневник.

— Всё тайное когда-нибудь станет явным, — улыбнулся на движение Константина начальник. — Творческая личность! Случается и среди инкубаторских, небольшой процент, но случается. Зачем-то значит нужно. Роскошь, от него может быть неожиданная польза. Перед отправкой с вами будет проведён инструктаж. Ничего нового скорее всего не узнаете, но хоть что-то.

6

Судебное заседание продолжалось.

— Этот ваш Каркушин не просто вор, он ещё и злостный вредитель! — заключил обвинитель.

— Протестую! Сейчас не тридцатые годы! — заявил протест государственный защитник.

— Протест принят! Сейчас еще только эээ… десятые! — согласилась судья.

— Мутные десятые, были лихие девяностые стали мутные десятые, — выкрикнули из зала.

— Попрошу тишину, умники! Продолжайте, — сухо кивнула судья.

— Так вот, обвиняемый поднял руку на имущество существа более слабого, не способного дать сдачи!

— Протестую! — заявил защитник. — Нельзя основывать обвинение на показаниях одного полицейского, пусть даже при исполнении.

— Один полицейский двух свидетелей стоит, протест отклонен, — ответила судья, — продолжайте.

— Не должно быть даже намека на попрание чьих-либо прав! — кивнул обвинитель. — Тем более покушаться на имущество более слабых. Посмотрите на это… на это беззащитное существо. Все её крики, угрозы, мольбы о помощи от беззащитности. Разве сжатые от отчаяния кулачки могут говорить об обратном? Так могут вести себя только дети. И что делает этот Каркушин? Он сначала пытается отобрать у ребенка машинку, а потом на глазах ребёнка эту игрушку разбивает, совершает преступление не только в отношении подзащитной, но и в отношении того, кто ей этот подарок сделал! Растоптаны чувства, попраны… попрано всё, ваша честь. И в этом плане обвиняемому нет оправдания. Чтоб другим неповадно было, в назидание… в общем, по полной, иначе не поймут.

— Почему я должен выступать «в назидание» другим? Крайним хотите сделать? — возмутился Каркушин. — И вообще, не так всё было.

— Подсудимый, вам слово не давали, — перебила судья. — Есть что добавить защите?

— Самый заурядный случай, самый заурядный обвиняемый. Не стоит такой заурядный случай возводить в ранг «попрания прав», не тянет мой подзащитный на сакральную жертву, — пожал плечами защитник.

— Попросил бы без оскорблений. «Среднестатистический», «заурядный», умеете вы мотивировать, — проворчал Каркушин.

— Подсудимый, вам слово не давали, — осадила судья. — Тюрьма будет вас мотивировать. Подведём итог. Свидетели утверждают, обвиняемый был за рулем во время аварии. Налицо попытка угона, при отягчающих обстоятельствах, с алкогольным опьянением!

— Семь лет как минимум, — кивнул обвинитель.

— Подсудимый, разбирает любопытство узнать, зачем? — развела руками судья.

— Не помню, девушка понравилась… Поначалу. Кажись, — растерявшись, предположил Кирилл.

— Девушка или машина? — уточнил обвинитель.

— И то и другое, чего теряться-то! — выкрикнули из зала.

— Не помню, не в себе был, — растерялся Кирилл.

— Колдунья попутала, — побледнев, выдохнула София Фёдоровна, — со своей куклой и зеркалом. В тот момент всё и случилось. Не надо было к ней заходить.

— У вас что раздвоение личности, «не в себе был»? — удивилась судья.

— Настаиваю на психиатрическом обследовании!.. — обрадовался защитник. — Появилась необходимость убедиться в психическом здоровье обвиняемого, вы ж, видите.

— Не надо никаких обследований! — взмолился Кирилл. — Не хочу больше в психушку.

— Что значит «не хочу больше», вы что, там уже были?! — удивилась судья.

— Да, то есть не знаю… не уверен, может быть…

— Что?! Заседание суда откладывается до прояснения новых обстоятельств! — заключила судья.

— Чем больше живу, тем больше поражаюсь! — расширила взгляд София Фёдоровна. — Когда это он успел?..

— Мам, я уже ничему не поражаюсь, — ответила Аня.

— Как я тебя понимаю!

— Что значит «заседание откладывается»? — вспыхнула потерпевшая. — Я не могу себе больше позволить рассиживаться здесь с вами, моё время слишком дорого, чтобы тратить его на какого-то алкоголика. Вы ж обещали!.. Вам что, мало платят?

— Кто ж знал про психушку? — развел руками представитель обвинения. — Против психушки мы почти бессильны.

— Значит, психам можно всё, а мне… а моя любимая машина…

— Надо ещё определить, что он псих.

— Кто будет определять?

— Комиссия, специальная медицинская комиссия. Могу вас заверить, ещё неизвестно, что лучше: тюремное отделение дурдома или тюрьма. Его судьба от него больше не зависит.

— Она и так от него не зависит!.. А от кого зависит?

— Я и говорю… От нас, только от нас. И от судебной комиссии.

— Он не выйдет оттуда!..

7

И снова машина с решетками, теперь уже с двумя охранниками.

После ночных кошмаров и судебного заседания Кирилл отключился, под гулкую монотонную работу механизмов сладко уснул. Когда сделалось тихо, распахнул глаза. Никого. Задняя зарешёченная дверь раскрыта. Жужжание мух да дуновение ветра.

В проём двери осторожно просунулись два существа. Одно в рваной поношенной одежде с дырявым зонтиком; другое в тунике защитного цвета, в очках с толстыми линзами, со связкой ключей, которой, наверное, и открыли дверь.

— Садимся? — спросило одно существо у другого, поставив в проём чемодан.

— Не нравится мне здесь, — скривилось существо в обносках.

— Тогда теперь твоя очередь нести чемодан. Руки отваливаются.

— Не отвалились же.

— Эй, вы кто? Сюда нельзя!.. — замахал руками Кирилл.

— Смотри и он здесь! Сразу как-то не заметила. Ты заметила?

— Нет, конечно! У меня от такой свободы до сих пор голова кружится.

— Давай представимся, раз нас не узнали.

— Кто первым? Я?

— Нет, я!.. Мне по статусу положено, в кои-то веки со жребием повезло.

— Думаешь, это везение? — скривилась существо в тунике.

— Подеритесь ещё, — наблюдая за поведением парочки, усмехнулся Кирилл.

— Не перебивай!.. Хорошо, представляйся, больно надо.

— Сейчас только одежду расправлю, — существо в обносках разгладило лохмотья, гордо подняло подбородок, выставило ногу вперед. — Значит так: у меня, конечно, много имен, но больше всего мне нравится, когда меня зовут — свобода!

— Ничего себе кликуха, да?.. Всё?.. — усмехнулось существо в тунике, в нетерпении отодвинув подругу.

— Всё, — расстроилось существо в обносках. — Паузу надо было выдержать. Помешала.

— Потом выдержишь. Навыдерживаешься ещё. Теперь моя очередь!.. Не хочешь угадать с первого раза, как меня зовут?

Кирилл пожал плечами.

— Вообще-то меня тоже могут звать по-разному. Из последних мне больше нравится — дорожная карта! Не удивлюсь, если завтра кто-то из новых спонсоров даст другое имя.

— Тирания? Уголовный кодекс? — попытался предположить Кирилл.

— Странный человек, любое сказанное им слово, ему же во вред, — пожала плечами назвавшаяся дорожной картой.

— Ему, действительно, лучше молчать, — согласилась назвавшаяся свободой.

— Тогда, может… «демократия»? — попробовал реабилитироваться Кирилл.

— Демократия как и любовь — два понятия, которые постоянно с чем-то путают. А потом, эти понятия чаще всего используют для оправданий, неустойчивые понятия, — отмахнулась дорожная карта.

— Серьезно? — удивилась свобода.

— Не знала? Настоящая демократия может быть только в Америке, как настоящий коньяк только во Франции. Всё остальное они не признают.

— А он знает, нет?

— Знают избранные.

— Я б тебя ни с чем не спутала, тебя ни с чем спутать невозможно.

— Это рядом с тобой невозможно!..

— Мои слова потому мне во вред, потому что каждый в них пытается увидеть свой смысл, а не мой, — попытался вставить своё слово Кирилл. — Загоняют людей в рамки.

— Без рамок нельзя! — сообщила дорожная карта. — Вот представь — вода в сосуде. Если сосуд удалить, вода выльется и испарится.

— Или просочится в землю! — подтвердила свобода.

— Ну, или-или. Так же и с остальным.

— Круговорот воды в природе.

— Конечно, человека нужно судить по законам, которые он сам для себя создал, в идеале, но многие из вас несовершенны, поэтому законы создают для всех сразу скопом. Зачем париться? По законам, которые человек сам для себя создал, судят только избранных, чаще всего художников.

— И то не всех. Когда те становятся национальным достоянием, чаще всего, когда этих художников уже нет в живых.

— И даже судят не их, а их произведения.

— Да, но судят-то те, кто ставит себя выше закона, — возразил Кирилл, — загоняют людей в рамки и судят. Поэтому невиновный, то есть я, в их глазах становится виновным, и любые доказательства обратного бесполезны.

— Вот это несправедливо, согласна! — подтвердила свобода.

— Время рассудит, — махнула рукой дорожная карта. — Хватит философствовать! От философии становится скучно, сразу хочется зрелищ.

— И хлеба!

— Зрелищ и хлеба!

— Хлеба и зрелищ!

И оба существа стали прыгать, приплясывать, хлопать друг друга в ладони. Кирилла огорчился, начав играть, парочка перестала обращать на него внимание.

— Время — это секунды, минуты, года. Не хочу превращать время, жизнь в судилище. Хочу просто жить, а не выяснять отношения с разными там обвинителями, судьями, адвокатами, разбирающими мою жизнь по косточкам, считающим, что они и есть высшая инстанция, а я лишь пустое место, которое можно перемещать туда-сюда, куда захочется, и даже, может быть, вообще удалить. «Время рассудит». Не рассудит! Время вообще не судит, время отсеивает лишнее. Оставили бы меня в покое, дали бы пожить, как хочу.

— Во, завернул! — восхитилась дорожная карта.

— И как же ты хочешь пожить? — поинтересовалась свобода.

— Ну, не хуже других, — ответил Кирилл.

— Ты и так живешь не хуже других, что тебе ещё надо?

— Хочу, чтоб меня не трогали!

— Иммунитета не хватит выставить такую защиту! — ответила дорожная карта. — Вот вы все кричите о свободе, что вас ограничивают и так далее, и даже не осознаёте, что сами понятия «жизнь» и «свобода» появляются там, где есть ограничения, на границах этих ограничений. Полная свобода, отсутствие правил и ограничений делают любую жизнь практически бессмысленной, — заключила дорожная карта и красноречиво посмотрела в сторону своей спутницы.

— Ну чё, пойдешь с нами? — спросила у Кирилла свобода.

— Куда?

— На свободу, чудак-человек. Струсил? Внушают себе, что тот, кто посадил, тот и должен освобождать. Тот да не тот, никто никому ничего не должен.

— Ничего я не струсил. Просто… я уйду, а проблема останется. Меня будут разыскивать, доставать близких. Надо сначала решить проблему, чтоб она не создала новых проблем, а не бежать от неё.

— Как ты её собираешься решить?

— Ты и проблему забери с собой, — предложила свобода.

— Ты чё, зачем нам лишние проблемы? — толкнула подругу дорожная карта.

— Не надо? А если его лишат свободы? Вон уже частично лишили. Слушай, если пойдешь с нами, это не значит, что ты струсил и совершил побег, ты просто уйдешь и забудешь о своей проблеме.

— Поменяешь имя! Вот как мы, меняем имя как перчатки.

— Ничего я не хочу менять, хочу решить свою проблему и добиться справедливости!

— Где ты её видел, эту справедливость? — удивилась дорожная карта и в сторону подруги: — Не видела, нет?

— Нет.

— В следующий раз будешь справедливостью, пусть добивается.

— Следующего раза не будет, даже погулять с нами не захотел, — обиделась свобода.

Дверь машины со скрипом захлопнулась и уже за дверью:

— Надо же, не выбрал свободу.

— Не слишком ли ты о себе высокого мнения?

— Проблему ему, видите ли, нужно решить. Иногда нужно что-то похоронить, чтоб в вырытой могиле найти клад.

— Иногда нужно что-то потерять по мелкому, чтоб потом не терять по-крупному.

— Он сейчас что-то теряет?.. по-мелкому или по-крупному?

— Какая разница? Будет хорошо себя вести, отпустят по амнистии. Держи, теперь твоя очередь тащить чемодан.

8

У особняка Канцелярии высились фигуры в капюшонах, вокруг фигур, не смотря на знойный солнечный день, кружили ночные бабочки. Вдали по горной тропе поднималась вереница депортируемых, вдоль их пути тоже стояли фигуры в капюшонах.

Пятеро посланников вышли из особняка, взглядом из-за занавески их проводили новый начальник и советник.

— Как он тогда убежал? — спросил начальник.

— Кто?

— Кто-кто… Тот, кто не умеет работать в команде.

— В багажнике, — сообщил советник.

— Не будем препятствовать и в этот раз, нет доверия к этим инкубаторским.

Преподаватель чинно вслед вошёл за посланниками в класс. Посланники рассматривали плакаты скелетов доисторических животных и человека.

— Значит, пятерых в этот раз отправляют? Хорошенькое дело, — обрадовался преподаватель. — Что ж, проведём переподготовку по ускоренной программе!.. Скажу честно, ничего не понимаю в вашем предмете. Так ведь никто ж не понимает! Был здесь один до меня, тот мог бы кое-что сказать — подглядывал у Судьбистов за фантомами женщин, узнали, отвели в отстойник… Когда нет знаний, всегда пытаюсь выстроить логику, в вашем случае логика не работает. В общем, там, куда вы направляетесь, за нарушение законов сажают в клетки, совершая насилия, противоречащие всему, что должно поддаваться логике. Что, собственно, и ждет того, кого вам надлежит спасти, и тамошних чиновников, у них тоже незавидная участь. Мне б легче про их телесное устройство, — признался преподаватель. — Знать бы, что их делает похожими?

— Деньги!.. любовь к деньгам их делает похожими! — сообщил Константин. — Я был в теле одной торговки.

— Знаю, — обрадовался преподаватель, — тело и сейчас под забором лежит!

— Видели?! Оно самое, — подтвердил Константин. — Из вневременья сбросили. И ещё, как его… этот… инстинкт!.. инстинкт тоже их делает похожими. От него они защищаются с помощью сковородки!..

— Мы подглядывали, — подтвердил Клим.

— Верю, — с готовностью согласился преподаватель, — охотно верю! Ваш опыт бесценен. Что касается тамошних чиновников, тут логика совсем тупит. Доходит информация, что им там дарят подарки. Чиновники и подарки — где логика? Таковы мои скромные познания, скорее даже не познания, а так, косвенные наблюдения, прозрения. Тут у меня брошюрка одна завалялась, изъята у одного депортируемого, вот, «Моральный кодекс строителя коммунизма», можно через неё попробовать что-то понять. Есть ещё одна толстая книга, слишком толстая и слишком ветхая, на ней так и написано «ветхая» кажется, не стал брать, боюсь развалится.

— Судя по всему, они как будто идеальны, — выходя из класса, задумался Семён. — Как-то не вяжется.

— Не поддается логике, — согласились Саша с Серёжей.

— Войдёте в их тело, сразу всё свяжется, — сыронизировал Константин. — И про логику забудете. Как вспомню пребывании в теле той особы…

— Нам повезло, вы такой опытный!.. — восхитился Саша.

— Чем, говорите, она занималась? — поинтересовался Серёжа.

Саша с Серёжей были настроены на одну волну, начинал говорить один, подхватывал другой, так и говорили поочереди, друг за другом, чаще по одному предложению.

— Торговка, обыкновенная торговка цветами, — ответил Константин.

— В этот раз будем входить в тела себе подобных! В тела чиновников, — улыбнулись Саша с Серёжей. — Столько интересного впереди!.. Посмотрим, как они там живут! Может, позаимствуем что из их опыта?

9

Припарковав машину возле многоквартирного дома, блондинка поспешила в подъезд. В квартире её ждал Сергей Михайлович, чиновник, проводивший следственный эксперимент.

— Сколько можно? — проворчал он при появлении подруги.

Раздался звук дрели.

— Сколько эти уроды будут сверлить? — вспыхнула блондинка. — Все мозги высверлили.

— Говорил, давай куплю в старом фонде, ты ж не слушаешь. Только в новом, только последней постройки.

— Как дура целый день убила в суде! Кто обещал решать все мои проблемы?

Мужчина хотел ответить, потом хотел ещё добавить, потом передумал.

— Есть что пожрать?

— Есть, — обрадовалась блондинка. — Чуть не забыла, специально для тебя приготовила. Просил домашней еды…

— Что это?

— Тю! Сосиски в тесте, — ответила блондинка. — Не из палатки, там плохие, всё сама специально для тебя сделала!.. Купила лучшие сосиски, замешала тесто в хлебопечке, поставила режим «пицца», так сама решила, взяла тесто, разделила его на шарики, потом обкрутила тесто вокруг сосисок и в духовку. Зацени. Всё сама. Только о тебе и думала, когда готовила. Опять что-то не так?

— Пробовала?

— Нет ещё.

— Попробуй!

— Забыла слюду с сосисок снять, — попробовав, вздохнула блондинка. — Сосиски в гондоне… ничё так…

— Говоришь, обо мне думала?

— Подстава. Слюда должна была быть съедобной. Изображают из себя приличный магазин. В общем, сосиски отдельно, тесто отдельно, раздельное питание даже полезнее.

— Может тогда?.. — мужчина кивком указал в сторону спальни.

— Подарки надо себе позволять, когда сделаешь что-то полезное. Твои слова, — ответила женщина.

— Ты ж сделала полезное.

— Теперь твоя очередь.

— Дай тогда выпить что ли, — расстроился мужчина.

Блондинка выбрала в баре самую большую бутылку, что-то подсказывало, принятие решения в её пользу будет долгим. Покопавшись в холодильнике, принесла тарелку с двумя рыбинами.

— Что это?

— Закуска, вобла со вкусом соли… Может, тогда в ресторан?

— Раз без подарков, так без подарков, ресторан — тоже подарок.

— Когда это ресторан стал подарком?.. Если тебя посадят…

— Что?!

— Послушай мою мысль до конца!

— Никаких мыслей! Что ты несёшь?

— Можешь до конца послушать?! Если тебя посадят, тебе будет позор не от того, что тебя поймали, а оттого, что в твоей квартире по сравнению с другими найдут мало денег, — почти по слогам сообщила блондинка. — Я бы от стыда сквозь землю провалилась. У других знаешь, по сколько находят?

— Слышал. Пообещай, что ты меня никогда не предашь. Если ты меня не предашь, я тебя тоже не предам.

— Тю! Обещаю. Слишком много вокруг предательств.

— Это ты о чем?

— Кто-то все равно начинает первым, раз столько предательств.

— И что?

— Не могу я сейчас ни о чём думать, — расстроилась блондинка. — Этого урода отправили в психушку, вопрос не решен. Дело принципа. Мужчины не должны прощать оскорблений своих дам. Нонсенс.

10

За пригорком у опушки леса природа разжигала рассвет. Со стороны зарева по полю полз туман. Не смотря на теплоту красок, дуло прохладой. У входа в особняк Канцелярии загорелся свет.

— Быстрее давайте, от Судьбистов пришло подтверждение худшего, — подгоняя посланников, сообщил начальник Канцелярии, попридержав секретаря, спросил: — Садовник здесь?

— Под навесом стоит, прячется, — тихо ответил секретарь. — Вечером притащился по бездорожью с мешком один без чьей-либо помощи, весь в пыли, никуда не зашёл, всю ночь проторчал под навесом.

— Упрямец! Что у него в мешке?

— Обыскивать будем? — усмехнулся советник. — Яблоки скорее всего, всё равно их никто не ест.

— В лучшем случае, обратятся в прах, — усмехнулся начальник. — Открой незаметно багажник, чтоб залез.

— Велика честь. В прошлый раз сам залазил. При открытом багажнике не полезет, заподозрит.

— В прошлый раз багажник точно был закрыт?.. Давай отойдем в сторону, чтоб не пялиться на машину.

Советник обвел взглядом окрестности:

— Синеющие леса как синие моря в далеких палестинах!

— От такого холода не только леса посинеют, — проворчал начальник.

— Тут ночью… стоит ли говорить ли перед отъездом?..

— Не тяни и так холодно.

— Двух посланников из инкубаторских скрытно вызывали к себе Судьбисты.

— Зачем вызывали?

Советник пожал плечами.

— Почему не выяснил? — разволновался начальник.

— Заподозрят, потому и не выяснил. Что-то не так?

— Чтоб без меня больше ни одна муха, — пригрозил начальник. — Ты-то куда?! — добавил он, схватив за рукав преподавателя, бросившегося вслед за посланниками.

— Донести до отроков последнюю крупицу знаний. Перед концом, как говорится, не надышишься, — неестественно громко прокричал преподаватель.

— Не такие уж они и отроки, — ответил советник, спохватившись, полез за пазуху, достал оттуда стопку бумаг: — Чуть не забыл, всю ночь писал! Шесть экземпляров заявок одинаковых с указанием места, куда едут и пользовательские соглашения. Судьбисты с толку сбили, недооформил чуть. Надо бы в бардачок машины положить, чтоб не было сбоев во время поездки.

— Ты мне говоришь? — пожал плечами начальник.

— Ещё б нацарапать код ржавым гвоздём, какой-то персональный, тот же, что и в прошлый раз, не стоит экспериментировать, где-то там под пятым колесом машины, не успел.

— Чего стоишь? Иди, царапай свой код, — кутаясь в плед, приказал начальник. — Всё в последнюю очередь! Есть гвоздок-то?

— Полно.

— Ржавый?

— Ржавей не бывает.

Машина Канцелярии стояла вдалеке на пригорке, внизу висел туман. Посланники, устремившись к машине, походили на поплавки в тумане. В стороне, пытаясь к ним приблизиться, нырял и выныривал преподаватель.

— Хочу донести до вашего сведения, дорогие мои, — далеким эхом неслись к особняку слова преподавателя, — старайтесь меньше говорить правды о них, иначе они будут стесняться жить в вашем присутствии. Правду при себе держите, слышите?.. И не хвалите их слишком, похвала сужает рамки их поведения в вашем присутствии. Если слишком хвалить, могут избегать общения, или наоборот будут навязываться, что тоже нехорошо. В общем, не знаете законов, создавайте образы и действуйте в их соответствии, по законам образов. Главное результат. Образы даже надёжнее, устойчивее знаний. Эх, мне бы с вами… И меньше давайте оценок. В общем, понятно… — и уже про себя: — Надо же, машина казалась так близко, столько иду, словно на месте.

Преподавателя, конечно же, никто не слушал. Семён подпрыгивал от непонятно откуда взявшегося восторга. Саша с Серёжей, задрав головы и раскинув руки, кружились по пояс в траве и тумане, потом стали нырять в туман с головой. Клим с Константином о чём-то шептались между собой.

— Конечно, работать надо с тем, что есть, а не с представлениями Канцелярии, мы ж не догматики, — преподаватель предпринял попытку кого-то ухватить за рукав, но тот вырвался. — Хотя, кто знает, возможно, наши представления правильные, даже если они и неправильны. Они всегда правильны, если не выходить за пределы Канцелярии. Если столкнетесь с другой реальностью, не с той, о которой мы вам здесь рассказывали, не паникуйте, иначе может произойти слом в сознании из-за несоответствия реальности вашим знаниям или ожиданиям. Действуйте по обстоятельствам, забудьте про всё, чему вас учили. То, что обнаружите, то и следует считать правдой!.. Примите это как догму. Спросите, зачем тогда учиться?.. — преподаватель не договорил, поскользнулся, поднялся, стал стряхивать грязь. — Учителя нужны, без них никак, опосредованный опыт и всё такое. Учителям, между прочим, тоже нравится учиться, некоторым даже больше, чем учить. Хотя, конечно, важно нести знания, если они есть.

Преподаватель вынырнул возле машины Канцелярии. Та стояла в пыли, заляпанная отпечатками ладоней. Из любопытства преподаватель попытался приложить свою ладонь к отпечаткам.

— Практическое исследование, никакого другого умысла не имеющее, — устыдился он, увидев инкубаторских. — Похоже, с прошлой поездки не мыли. Хоть бы помыл кто?

— Пыль веков. Насобираем ещё по дороге, — отмахнулись Саша с Серёжей.

Советник, остановившись у пятого колеса машины, высыпал на ладонь щепотку ржавых гвоздей, задумался: — Что значит «обновить» код? Новые или старые цифры царапать?.. Может, новые какие?..

Садовник не сразу вышел из тумана. Сначала появилось его лицо. Понаблюдав за советником, решил подойти, что-то сказать. Советник сделал вид, что садовника не заметил, наспех обновил код ржавым гвоздком и со стеклянным взглядом шагнул в сторону, следовало ещё положить в бардачок экземпляры заявок. Когда советник вернулся к особняку, туман почти рассеялся, вокруг начальника уже толпились другие чиновники, тоже кутались в плед. Машина на пригорке тряслась и тарахтела, из всех щелей её валил дым.

— Не хотят они модераторами называться, — указав на стоящих рядом чиновников сообщил начальник. — Косность мышления. Не пробьёшь. Наверное, не одно поколение должно смениться, чтоб название прижилось. Что там происходит, чего они медлят?

— Камнем что ли в них бросить? — предложил один из чиновников.

— Подождём, — отвел рукой начальник. — Опыта у них маловато.

Машина Канцелярии скрылась в клубах дыма, внутри стало стрелять и вспыхивать, потом стихло. Когда дым и туман рассеялись, на пригорке осталась фигура одного учителя. Лицо учителя в слезах и саже растерянно улыбалось.